Штомпка Анализ современных обществ

570 Глава 24

волюций обнаружила в них общую закономерность. Сначала наступает эко­ номический и политический кризис, который может быть связан, к приме­ ру, с поражением в войне; этот кризис подрывает силу и сплоченность гос­ подствующих групп аристократии (помещиков, землевладельцев) и охра­ няющей их интересы армии. Затем должен разразиться массовый бунт угнетенных классов - крестьянства и городского пролетариата - бунт «сни­ зу». И наконец, свержение старого режима приводит к реорганизации го­ сударственного аппарата и к консолидации власти в руках новых элит. На всех трех этапах огромную роль, по мнению Теды Скокпол, играет внешний контекст: носящие характер коалиции или, напротив, конфликта отноше­ ния с другими государствами, находящимися в непосредственном окруже­ нии данного общества.

Полное перенесение центра тяжести в сферу государственной организа­ ции характерно для политических теорий революции. Они рассматривают революцию как результат борьбы за гегемонию между противоположными блоками политических элит, как внутренний процесс внутри структур влас­ ти. Массовые выступления или общественные бунты представляются здесь только как «эпифеномен», как отражение или симптом раскола и борьбы в политической сфере. В интерпретации американского историка и социоло­ га Чарльза Тилли революция - это «осуществляемый с применением силы переход из одних рук в другие контроля над государством, в ходе которого по крайней мере два соперничающих политических блока предпринимают направ­ ленные друг против друга серьезные попытки овладения таким контролем, а значительная часть населения, подлежащего юрисдикции данного государства, заявляет о своей поддержке того или другого блока»7. Поэтому наиболее ха­ рактерной для революции является ситуация «двойной суверенности», или двоевластия, которое возникает тогда, когда борющиеся друг против друга по­ литические блоки оказываются в переходной ситуации равновесия. Револю­ ция совершается тогда, когда достаточно большие группы граждан отказы­ вают в лояльной поддержке силам, господствующим прежде, и начинают под­ держивать альтернативную группу, обретающую власть. Понятие революции в этой теории охватывает очень широкую сферу, включая: а) завоевание од­ ного государства другим; б) освободительную борьбу за независимость или политическую автономию общества, бывшего подчиненным, включенным в федеральные или имперские структуры; в) мобилизацию оппозиции и овла­ дение ею некоторыми фрагментами государственного аппарата (например, когда оппозиция входит в правящую коалицию); г) свержение господствую­ щих ранее группировок и взятие власти группами, прежде от власти отстра­ ненными. В таком контексте революция теряет свою исключительность, свой мифологический ранг. Она становится просто, если можно так сказать, пе­ рефразируя известную формулу Клаузевица, «продолжением политики ины­ ми средствами».

Что мы не знаем о революциях

Теории революции грешат многими слабостями, в сущности, это скорее эскизы теорий, нежели обоснованные и логично построенные объясняющие и предсказующие теории. Однако благодаря систематическим, продолжавшимся в течение нескольких десятилетий размышлениям над феноменом революции мы сегодня знаем значительно больше о революциях, которые произошли в прошлом, а также лучше видим направления, в которых следует вести даль­ нейшие поиски. Мы полнее отдаем себе отчет в том, чего не знаем и имеем, как определил Роберт Мертон, определенное поле незнания, неведения, а это уже сам по себе важный шаг на пути познания.

Существует несколько наиболее поразительных загадок, которые требуют разгадки на пути дальнейшего анализа явлений. Во-первых, в чем заключается, на чем зиждется та уникальная комбинация действенных факторов, психоло­ гических, структурных, политических, геополитических, которая приводит к революционному взрыву, как возникает этот особенный «революционный синдром»? Кажется, что в этой потрясающей гремучей смеси можно обнару­ жить все типы ингредиентов, однако, думается, что будущее скорее принадле­ жит теориям, предусматривающим разные уровни и разные факторы в разви­ тии данного явления, нежели однозначным, настаивающим на каком-либо одном факторе, одной причине. Но удастся ли когда-нибудь определить про­ порцию необходимых факторов? И не исключит ли такую возможность само усложнение феномена революции, которую мы не сможем понять, даже по­ знав все частные закономерности? Не подобна ли эта ситуация той, что суще­ ствует в метеорологии: там даже полное и глубокое знание всех физических и химических механизмов позволяет лишь весьма приблизительно, а часто не­ верно предвидеть конкретное состояние погоды? Во-вторых, в чем заключа­ ется феномен внезапной массовой мобилизации? Как это происходит, люди, годами погруженные в пассивность и апатию, вдруг пробуждаются от летар­ гического сна, выходят на улицы, организуются, строят баррикады, борются и побеждают? Можно ли когда-нибудь определить тот порог, за которым насту­ пает внезапное качественное изменение мотивации, установок, действий, всех тех расчетов, которые склоняют людей предпринимать решительные, ангажи­ рованные действия вместо того, чтобы мириться со своей судьбой. И напро­ тив, как происходит внезапная демобилизация массового движения, когда революция терпит поражение или побеждает? Кто отходит в сторону, кто ос­ тается? В-третьих, как из поколения в поколение, иногда на протяжении столе­ тий, наследуются революционные традиции, неожиданно оживающие, когда складываются благоприятные условия? Каким образом передается и сохра­ няется коллективная память победивших или потерпевших поражение в ре­ волюциях? В-четвертых, почему даже победившие революции так редко реа­ лизуют свои программы и так часто доводят дела до «эффекта бумеранга», противоположного намерениям революционеров? И наконец, удастся ли пред­ видеть будущие революции? Не имеем ли мы здесь дело в чистом виде с тем явлением, которое Роберт Мертон называл «самосбывающимся пророче­ ством»: любой прогноз революционного взрыва может вызвать настолько

успешную превентивную реакцию режима, еще сохраняющего всю полноту власти и располагающего средствами насилия, что революция окажется за­ душенной, уничтоженной в зародыше вопреки всем самым основательным прогнозам?

Это только некоторые из вопросов, которые остаются открытыми и к кото­ рым должны будут обратиться будущие теории революции.

Важнейшие понятия и термины

Аспирационная депривация - внезапный рост потребностей при неизменном уровне угнетения.

Беспорядки - спонтанные, экспрессивные взрывы недовольства, выражающиеся в коллективных силовых акциях, часто имеющих деструктивный, разрушительный характер, однако не объединенных какой-либо четкой программой преобразова­ ний.

Военный путч - захват власти генералами или офицерами (военной хунтой), что, как правило, не связано с изменением строя, разве что приводит к ограничению или устра­ нению гражданских прав и свобод.

Восстания (народные бунты) - массовые, спонтанные выступления против репрессивной власти, приводящие в лучшем случае к частичным уступкам без глубоких системных изменений.

Вулканическая модель революции - представление о революции как о результате спонтанных действий «снизу», предпринимаемых гражданами, ощущающими выходя­ щую за грань возможного (за порог терпения) невыносимость гнета, эксплуатации, несправедливости.

Государственный переворот (дворцовый, свержение правительства) - внезапное, осу­ ществленное с применением силы изменение состава правящей группировки, ротация в рамках данной политической элиты без глубоких изменений политических и соци­ альных структур.

Гражданская война - резкие, силовые столкновения противоборствующих социальных группировок, мотивированные главным образом этническими или религиозными раз­ личиями, а иногда и идеологическими, целью которых является скорее защита своих интересов и приобретение власти в рамках существующего строя, нежели изменение самого строя.

Двоевластие - типичная для многих революций переходная ситуация временного равно­ весия сил между теми, кто защищает старый режим, и революционерами, которая находит выражение в их контроле над разными частями государства.

Историософское понятие революции - радикальный поворот в развитии, что выража­ ется в полном качественном изменении экономической и политической систем, иерар­ хии социального неравенства, системы ценностей, правовых и моральных основ, а так­ же характера повседневной жизни.

Конспиративная модель революции - представление о революции как о результа­ те действий группы профессиональных революционеров, которым удается убедить массы и мобилизовать их к действиям.

Кризисная депривация - внезапное ухудшение уровня жизни при неизменном уровне потребностей и притязаний.

Миф революции - идеализация революции как героического, благородного и прогрес­ сивного явления.

Негативный консенсус - типичное для революционного сознания единство взглядов на неприемлемые особенности старого режима, а также однозначное выявление и опреде­ ление врагов, против которых надлежит бороться.

Относительная депривация - расхождение между уровнем потребностей, претензий и стандартом реальных достижений, определяемое как неправильное или несправедли­ вое и приводящее к протесту против большего богатства, более высокого уровня жиз­ ни, большего объема власти, более высокого престижа и т.п. у «других» с намерением присвоить все это себе.

Позитивный консенсус - ясное, разделяемое всеми революционерами представление о послереволюционном устройстве, соответствующем их мечтам, а также их единство в вопросах стратегии и тактики, необходимой для доведения революции до победно­ го конца.

Прогрессирующая депривация («J-кривая») - одновременный рост потребностей и снижение уровня жизни.

Революционная ситуация - особое усиление недовольства, протеста, социального беспокой­ ства, которое проистекает из экономического, финансового или политического кризиса.

Революционная традиция - культивируемая в общественном сознании память о пре­ жних революциях, включающая в себя революционные мифы, идеализированные кар­ тины, героические образы вождей и стереотипные представления о противниках (вра­ гах революции).

Социологическое понятие революции - полное и радикальное преобразование обще­ ства (экономики, политики, культуры, социальной жизни) в результате массовой моби­ лизации «снизу» социальных движений.

Структура политических шансов - минимальные гражданские свободы, прежде всего свобода собраний и слова, которые в сочетании с низкой репрессивностью режима создают благоприятные условия для организации политической оппозиции или рево­ люционного движения.

Понятие современности: исторический и аналитический аспекты

Существуют два способа определить, что такое современность: историчес­ кий и аналитический. Историческое понятие современности, которым мы пользовались выше, заставляет нас обратиться к месту и времени появления новой общественной формации. Аналитическое понятие современности со­ держит совокупность важнейших, структурно определяющих черт и призна­ ков этой разновидности общественного устройства. С переносом акцента на этот второй, аналитический, способ мы приближаемся к концепции «мно­ жественных современностей» (multiple modernities), которую развивают в пос­ ледние годы Шмуэль Эйзенштадт (Shmuel Eisenstadt), Бьёрн Виттрок (Bjórn Wittrock)1 и некоторые другие исследователи, обнаруживающие вполне раз­ витые аспекты современности (модернизованного общества) в других час­ тях света, нежели Европа, и значительно раньше, чем в течение последнего века или последних веков, доказывая таким образом существование многих сценариев движения к современному обществу, отличающихся от уникаль­ ного «западного» сценария.

Некоторые исследователи, занятые поиском исторических корней «совре­ менности», обнаруживают их зарождение в рамках «западной» версии уже в XVI в. (например, американский теоретик так называемой «мировой систе­ мы» Иммануил Уоллерстайн (Wallerstein), другие относят их к XVII в. (на­ пример, британский социолог Энтони Гидденс), а третьи - к еще более по­ зднему времени, но при этом все они согласны, что переломным моментом, определившим переход к современности, стали три великие революции. Аме­ риканская война за независимость и конституционная революция вместе с Ве­ ликой Французской революцией сформировала политические и институцио­ нальные «рамки» современности: конституционную демократию, идею вер­ ховенства закона, принципы суверенности национальных государств. Зато промышленная революция в Англии создала экономический фундамент со­ временности, новый способ производства - массовое промышленное произ­ водство силами свободных наемных рабочих, проживающих в городах, что сформировало новый стиль и образ жизни - индустриализацию, урбаниза­ цию, а также новый экономический строй - капитализм с его формами соб­ ственности и распределения благ.

Однако для социолога аналитическая характеристика современности представляет больший интерес, чем характеристика историческая. Что спе­ цифического можно обнаружить в той системе общественной жизни, кото­ рая существует уже несколько столетий, все более распространяясь по все­ му миру, и которая вопреки пророчествам постмодернистов еще очень дале­ ка от исчерпания своих возможностей и своей динамики? Первый набор признаков современности представил и систематизировал основоположник социологии Огюст Конт. В этот перечень он включил: а) концентрацию ра-

1 Early Modernities / Ed. by B. Wittrock // Daedalus. 1998. Summer. Cambridge: The American Academy of Arte and Sciences.

бочей силы в городах, б) организацию труда с ориентацией на эффектив­ ность и эксплуатацию, в) использование науки и новейшей технологии в производственном процессе, г) появление явного или скрытого антагониз­ ма между работодателями и работниками, д) растущие контрасты и соци­ альное неравенство, е) экономическую систему, опирающуюся на индиви­ дуальное предпринимательство и свободную конкуренцию. Уже из этого видно, что явный акцент делается на экономических аспектах; именно но­ вый способ производства является источником отличительных черт новой формации. Наряду с этим решающую роль играет новый, опирающийся на науку способ мышления, то, что Конт называл позитивизмом. Выявленные Контом характерные черты и признаки современности встречаются с той поры, хотя и с некоторыми различиями в расстановке акцентов, в каждом подобном каталоге.

ЖАН БОДРИЙЯР (род. в 1929 г.)

Французский интеллектуал, один из инициаторов и основопо­ ложников постмодернистского направления в теории общества и радикальный критик современного общества и культуры. Его наибо­ лее значительные труды - «Потребительское общество» (1970), «Зер­ кало производства» (1975), «Симулякры и симуляции» (1983), «Аме­ рика» (1988), «Прозрачность зла: очерки об экстремальных явлени­ ях» (1993).

В центре его внимания оказывается мир объектов и знаков, среди которых идет социальная жизнь. В потребительском обще­ стве наряду с ценностями, предназначенными для практического употребления и обме­

на, определенное место занимают «значащие» ценности. Вся социальная жизнь органи­ зуется вокруг потребления товаров, что приносит потребителям статус, престиж и иден­ тичность. Люди различаются между собой количеством и видами приобретаемых товаров. В мире рекламы, маркетинга, снобизма не проводится различия между действительны­ ми и искусственно созданными потребностями. Люди здесь даже не в состоянии пред­ ставить себе иной формулы жизни. Таким образом происходят максимальное отчужде­ ние и реификация: предметы начинают господствовать над людьми, а люди теряют свои человеческие качества.

В истории можно выделить эпоху, предшествующую современности, когда доминирова­ ли символические ценности; эпоху современности, когда доминировало материальное про­ изводство, и эпоху, наступившую после современности (постмодернизм), в которой господ­ ствуют симуляция, обман (обман зрения, обман чувств), заблуждения. Переход к постмо­ дернизму открывает эпоху, в которой на смену материальному производству приходит символический. Мы погружаемся в мир «гиперреальности», в котором образ, представле­ ние, игра знаков вытесняют реальный опыт. Идентичность формируется путем наследова­ ния образцов, коды и модели предопределяют поведение людей, их понимание собствен­ ной роли и их отношение к другим. Симуляция действительности с помощью средств массовой информации становится для людей более реальной, чем сама действительность. Люди впадают в «экстаз коммуникаций», превращаясь в пассивные экраны, на которых

отражается хаос впечатлений. Увлечение символами затмевает все то, что эти символы обозначают; реальность исчезает в мире фантазии.

Массы, это «тихое большинство», ищут не смысл, а зрелище и становятся неспособны­ ми к политическим или революционным действиям. Наступает слияние, «стирание» вся­ ких различий - классовых, расовых сексуальных, экономических, или процесс дедифференциации. Непосредственные отношения между людьми растворяются в мире симуляции. Таким образом дело доходит до полного разрушения субъекта в социальной жизни. Конча­ ется эпоха идеологических битв и политических конфликтов, инноваций и революций, творчества и просвещения, прогресса и демократии. Наступают времена, когда миром правят предметы, иллюзии, видимость, фантазии.

Л и т е р а т у р а

Baudrillard J. Ameryka. Warszawa: Wydawnictwo SIC, 2001.

Baudrillard J. Rozmowy przed końcem. Warszawa: Wydawnictwo SIC, 2001.

Полярные модели

Многие последователи Конта характеризуют современность, применяя не­ сколько иную стратегию. Они выявляют ее признаки, противопоставляя их характерным чертам традиционного общества. Они предлагают, таким обра­ зом, полярные, дихотономические модели (Макс Вебер сказал бы: «контраст­ ные идеальные типы»), основанные на противопоставлении нового и старого мироустройства. Такая полярная типология ведет свою историю от Герберта Спенсера (который противопоставлял «военное» и «промышленное» обще­ ства), Макса Вебера (традиционное и капиталистическое общества), Эмиля Дюркгейма (общество механической солидарности и общество органической солидарности), Генри Мейна (Henry Maine) (общество, основанное на стату­ сах, и общество, основанное на контрактах), а также Роберта Редфилда (Redfield) (деревенское общество и городское общество).

Однако наиболее известная, используемая до нашего времени характе­ ристика капитализма принадлежит Максу Веберу, который противопостав­ лял капитализм традиционному обществу на основе шести критериев. Вопервых, эти формации различаются характером собственности. В традици­ онном обществе собственность связана с унаследованным статусом (например, аристократа или дворянина-помещика). В капиталистическом обществе ча­ стная собственность на средства производства находится в руках индивиду­ ально действующих на рынке предпринимателей. Другое различие касается организации труда и производства. В традиционном обществе сельскохозяй­ ственное производство основано на установившихся обычаях и лишено ме­ ханизации. В капиталистическом обществе массовое промышленное производ­ ство опирается на механизацию, которая обеспечивает рост эффективности, производительности труда, расчеты прибыли и рациональной координации, что является ведущими организационными принципами. В-третьих, различ­ ным является характер рабочей силы. В традиционном обществе работники остаются в личной юридической зависимости от работодателя (рабы или

крепостные крестьяне в системе барщины). В капиталистическом обществе трудящиеся располагают личной свободой и продают свою рабочую силу как товар на рынке труда, в соответствии с нормальными закономерностями спроса и предложения. Четвертый момент, определяющий различия, - это характер рынка. В традиционном обществе обмен и торговля обременены множеством ограничений: протекционизмом, таможенными барьерами, транспортными трудностями, недостатком развитых инструментов денеж­ ной системы, родовыми или групповыми монополиями. В результате там формируются только локальные рынки, а в более широком масштабе функ­ ционируют лишь избранные рынки, на которых торгуют предметами роско­ ши (пряностями, или «кореньями», драгоценными камнями, шелком и т.п.). Зато в капиталистическом обществе рынок становится неограниченной тер­ риторией обмена, распространения и потребления, а его главным регулято­ ром (как называл это еще Адам Смит, «невидимой рукой рынка») являются экономические закономерности спроса и предложения. В-пятых, обе фор­ мации различаются характером обязательных законов. В традиционном об­ ществе законы имеют партикулярный характер, то есть по-разному касают­ ся различных социальных групп и классов. Они также являются предметом патримониального рассмотрения и применения. Зато в капиталистическом об­ ществе законы имеют универсальный характер, применяются на равных нача­ лах ко всем членам общества и реализуются посредством независимого су­ дебного аппарата, что обеспечивает гарантированность контрактов, осу­ ществление прав и обязанностей сторон. Наконец, в-шестых, Вебер указывает на различия в господствующих мотивациях. В традиционном обществе люди стремятся удовлетворить свои потребности, ориентируясь на то, что было прежде, на стандарты, существующие до сих пор, на то, что санкционирова­ но обычаем и традицией. Они мирятся, как бы заранее соглашаются с тем уровнем и образом жизни, который они застали. Как пишет Вебер, «возмож­ ность заработать больше была для них менее привлекательна, чем возмож­ ность работать меньше ». Зато в капиталистическом обществе появляется нео­ граниченное стремление к прибыли, потребность в материальном успехе, именно это становится широко распространенной мотивацией интенсивной экономической деятельности. Ясно видно, что экономическая сторона дела в определении основ капитализма для Вебера является еще более важной, чем для Конта. Для Вебера капитализм - это прежде всего неустанное стрем­ ление к прибыли посредством рационального предпринимательства в рамках частных предприятий.

От такой, главным образом экономической, характеристики современно­ сти определенный шаг в сторону выявления структурных и культурных при­ знаков и особенностей делает в своем диагнозе современного общества клас­ сик социологии XX в. американский ученый Толкотт Парсонс. Он выявляет принципиальные различия между традиционным и современным обществом в пяти пунктах. Факторы, определяющие характер этих полярных оппозиций, он называет типовыми переменными (pattern-variables)2. Во-первых, они ка-

2 Parsons Т. The Social System. Glencoe: Free Press, 1964 [1951].

саются степени отчетливости социальной структуры и формируют противо­ речие «диффузность - специфичность». В традиционном обществе структуры - роли, группы, социальные отношения - имеют свободный, без жесткой спе­ циализации, емкий характер, включают гетерогенные проявления людской ак­ тивности. В современном обществе доминирует высокая специализация ро­ лей, групп и социальных отношений, в рамках которой деятельность людей оказывается в значительной мере гомогенной, сконцентрированной. Здесь легко обнаружить отзвук идеи Эмиля Дюркгейма относительно постепенного про­ грессивного разделения труда как решающего фактора социальной эволюции. Другая оппозиция касается оснований социального статуса и определяется как противоречие «предписанное - достижимое». В традиционном обществе допуск к исполнению роли, к членству в группе, к участию в социальных отношениях основывается на наследственных факторах, на том, что люди приобретают в силу своего рождения, особенно когда дело касается унаследо­ ванной социальной ситуации, «предписанной» роли. Зато в современном об­ ществе статус человека зависит от его личных усилий и заслуг, предопределя­ ющих социальное положение отдельного человека и достигнутый им статус. Третья оппозиция касается «рекрутирования кадров», предназначенных для исполнения определенных ролей, пополняющих социальные группы, парт­ неров, участвующих в социальных отношениях: эта оппозиция определя­ ется как противоречие «партикуляризм - универсализм». В традиционном обществе при выборе такого рода руководствуются особыми факторами, часто никак не связанными с требованиями роли, с характером деятельно­ сти группы, с содержанием социальных отношений. Зато в современном обществе решающее значение, как правило, имеют компетенции или пред­ посылки, необходимые для успешного выполнения поставленных задач и предпринимаемых действий, независимо от того, кто конкретно эти дей­ ствия совершает и соответствующими компетенциями и предпосылками располагает. Доступ к ролям, к группам, к социальным отношениям открыт для всех, кто способен такие роли исполнять или в группах и социальных отношениях участвовать.

Четвертая оппозиция касается основ идентичности отдельных людей и определяется как противоречие «коллективизм - индивидуализм». В тради­ ционном обществе решающую роль в формировании идентичности отдельно­ го человека и в том, как воспринимают его, как относятся к нему другие, игра­ ет его групповая принадлежность - к определенному роду, племени, к общи­ не, к этнической группе, к народу, нации и т.д. В современном обществе гораздо важнее то, что делает отдельный человек, то есть его индивидуальные дей­ ствия и их результаты. Не то, к кому я принадлежу, а то, что я сам делаю, определяет то, кем я есть, кто я. Пятая оппозиция касается роли эмоций в социальной жизни и определяется как противопоставление «аффективность - нейтральность». В традиционном обществе допускается свободное, публич­ ное выражение эмоций: гнева, печали, отчаяния, радости и т.д. Зато в совре­ менном обществе вырабатываются правила, обязывающие к сдержанности, к тому, чтобы скрывать, не проявлять открыто свои чувства и действовать с мак­ симальной объективностью и рациональностью.

Концепция Парсонса - это своего рода многомерная шкала, на которой можно разместить конкретные общества, отводя им место соответственно бли­ же или дальше от крайних точек - полюсов. Признаки крайнего положения на одном полюсе формируют некую условную модель традиционного обще­ ства, а признаки столь же крайнего положения на другом полюсе - модель современного общества. Критики концепции Парсонса отмечали проявления этноцентризма: современное общество фактически приравнивается к тому, что существует в Соединенных Штатах Америки и составляет суть индиви­ дуалистической, демократической «американской веры». Даже если бы этот упрек был справедливым в середине XX в., когда Парсонс формулировал свою теорию, сегодня он явно не актуален. Распространение «западной», или «американской», «формулы социальной жизни» на широкие ареалы всего мира, осуществляемое в ходе процесса глобализации, приводит к тому, что характеристика «современности», данная Парсонсом, оказывается ныне адек­ ватной по отношению не только к американскому обществу, но и ко множе­ ству других обществ.

Дискуссии по проблемам модернизации продолжаются. Разные авторы дают разные диагнозы «современного» общества. Однако в итоге выявляется некоторое поле общего согласия относительно того, какие наиболее существен­ ные черты присущи этому обществу. В конце XX в. некоторые выводы и обоб­ щения из этих дискуссий сделал британский ученый индусского происхожде­ ния Кришан Кумар3, который попытался соединить основные мотивы рассуж­ дений и доказательств Конта и Вебера с идеями Парсонса и современных социологов. В его понимании своеобразие «современности» определяют пять основных принципов. Первым из них является принцип индивидуализ­ ма. Человек в этом обществе свободен от навязываемых ему прежде группо­ вых связей и зависимостей, он обладает небывало широкими правами не только как гражданин, член общества, но и как личность, которая сама решает, каким образом формировать свою биографию, имея в своем распоряжении множе­ ство образцов устройства жизни и карьеры, а также лично несет ответствен­ ность за все свои успехи и поражения.

Вторым является принцип дифференциации, то есть выбор из множества вариантов, из различных возможных решений во всех сферах жизни. Вебер назвал бы это расширяющимся полем «жизненных шансов». Это касается прежде всего трудовой деятельности, в которой проявляется все большая специализация, огромное разнообразие профессий, требующих от человека различных навыков, компетенций, образования. Беспрецедентное множество решений и вариантов выбора выступает также в сфере потребления, где воз­ можности выбора товаров и услуг становятся уже практически неограничен­ ными. Открываются невероятно разнообразные предложения в области обра­ зования, что в свою очередь определяет огромное множество вариантов и пу-

3 Kumar К. Prophecy and Progress: The Sociology of Industrial and Post-Industrial Society. Harmondsworth: Penguin, 1978; Kumar К. The Rise of Modern Society: Aspects of the Social and Political Development of the West. Oxford: Basil Blackwell, 1988; Kumar К. From PostIndustrial to Post-Modern Society. Oxford: Basil Blackwell, 1995.

тей формирования жизненной карьеры. Человек оказывается перед лицом бес­ конечного множества идеологических и политических программ, а также ре­ лигиозных доктрин, представленных множеством партий, общественных дви­ жений, конфессий, сект и церквей. В общественном сознании встречаются и перекрещиваются многочисленные научные и мировоззренческие концепции, касающиеся всех возможных проблем. В культуре обнаруживается множество моделей, принимаемых за образец и образ жизни, множество разнообразных стилей и вкусов. Принцип дифференциации логично дополняет со своей сто­ роны принцип индивидуализма. Фактически речь идет о том же самом, толь­ ко с другой точки зрения - не отдельного человека, а того общества, в каком этому человеку приходится жить и действовать. Экзистенциональное поло­ жение человека в современном обществе, определяемое обоими выше назван­ ными принципами в их взаимосвязи друг с другом, дает человеку свободу, автономию, богатые жизненные шансы, однако ценой постоянной необхо­ димости принимать решения, делать выбор и нести за все это полную от­ ветственность.

Третий принцип - это рациональность: апофеоз разума, логики, расчета, объективности, эффективности. Это касается прежде всего функционирова­ ния организаций и институтов. Как помним, у Вебера это означало господ­ ство бюрократических структур, исключающее любые личные, эмоциональ­ ные или традиционные мотивы во имя максимально конструктивного реше­ ния проблем. Это также находит свое выражение в легализации, легитимности разных организаций и институтов, в строгом соблюдении законов и процедур (в «верховенстве закона»). В той сфере социальной жизни, которую занимает общественное сознание, принцип рациональности означает торжество науки как наиболее совершенной формы познания мира и разумного обоснования человеческих действий. Это проявляется в секуляризации, в отходе от маги­ ческого и религиозного мышления.

Четвертый принцип - это экономизм. Он указывает на тот вид человече­ ской активности, которым пронизана вся социальная жизнь в современной формации и который придает своеобразную тональность современному об­ ществу. Чтобы понять это, достаточно выйти на улицу любого современного города и присмотреться, что чаще всего делают люди. Несомненно, бросятся в глаза две вещи: чаще всего они работают и что-нибудь покупают. По дороге они еще заходят в банки, маклерские конторы, обменные пункты. Большая часть их жизни протекает в сфере экономических дел и проблем, в сфере эко­ номики, производства и потребления. Деньги и товары становятся главным мотивом их жизни - предметом их потребностей, целью их намерений, темой взаимных договоренностей, объектом взаимодействий и сделок. Даже ценность отдельного человека нередко измеряется тем, какое количество разного рода благ (товаров) и денег он сумел добыть и накопить за свою жизнь (прежде чем застигнет его смерть). Ясно, что это не было так всегда, во все времена. В традиционных обществах доминировали иные мотивы: семейная жизнь, религи­ озная жизнь, военные или рыцарские подвиги. Столь сильный акцент на экономической стороне является, несомненно, особенностью современного общества.

Пятый принцип - это экспансивность. Современный образ социальной жиз­ ни имеет тенденцию к расширению в пространстве. От места своего рождения в северо-западной Европе она оторвалась, охватив ныне большую часть мира. Мы называем это процессом глобализации, который будет предметом нашего специального анализа в последней главе книги. Однако экспансия «современ­ ности» идет не только вширь, но и вглубь. Она пронизывает все сферы жизни, преобразуя вкусы, нравы, обычаи, нормы морали, художественные стили, мас­ совую культуру. Она создает новые формы семейной жизни, определяет ха­ рактер образования, формы отдыха и развлечений.

Современная индивидуальность

Будучи, как все в обществе, производным от человеческих действий, со­ временность, когда она становится доминирующей, четко выраженной и уко­ ренившейся, сама оказывает на эти действия встречное влияние. Наиболее сильным проявлением такого влияния можно считать формирование инди­ видуальности, своеобразного типа личности современного человека.

Еще в 1950-х годах Роберт Мертон обратил внимание на то, что бюрокра­ тическая структура сильно влияет на характер личности чиновников4. Иде­ альный тип личности бюрократа отличается такими характерными особен­ ностями, как: жесткая консервативность (неспособность действовать в иной обстановке, полное бессилие, обнаруживающееся тогда, когда в новых усло­ виях старые навыки становятся дисфункциональными), перестановка целей (когда чиновник заботится только о буквальном исполнении определенной процедуры, выпуская из поля зрения результат этих действий, теряющий для него всякий смысл), чрезмерная корпоративность (когда внутригрупповая оборонительная солидарность приводит к тому, что любая критика от­ брасывается, а исправление допущенных ошибок становится невозможным), ощущение своего превосходства над просителями, клиентами, грубое обра­ щение с ними, необоснованное профессиональное самодовольство и чван­ ство, консерватизм. В 1960-х годах идею «современной ментальности» раз­ вивал другой американский социолог Роберт Белла (Bellah), подчеркивая такие ее особенности, как индивидуализм, стремление к успеху, гедонизм, чувство ответственности.

Наиболее широкую известность получили, однако, систематические срав­ нительные исследования, направленные на выявление специфики личности современного человека, какие проводил в 1970-х годах американский соци­ альный психолог Алекс Инкелес5. Он исходил из того, что на индивидуаль­ ность людей, живущих в современном обществе, воздействуют четыре фактора: урбанизация, индустриализация, социальная мобильность общества, а также массовая коммуникация и культура. В результате эмпирических исследований, проведенных во многих странах, Инкелес описал синдром «современной лично-

4Merton R.K. Social Theory and Social Structure. New York: Free Press, 1968 8. P. 249-278.

5Inkeles A., Smith D.H. Becoming Modern. Cambridge: Mass, Harvard University Press, 1974.

сти», представив таким образом теоретическую модель, которая с разной сте­ пенью приближения к действительности все же так или иначе реализуется в разных современных обществах. Эта модель включает девять характерных лич­ ностных признаков. Во-первых, потребность в обретении нового опыта, откры­ тость навстречу инновациям и изменениям. Если воспользоваться примерами, которые приводит Инкелес, то это может означать готовность применить новое лекарство, новый вид искусственных удобрений, выбрать нетипичное направ­ ление для обучения своего ребенка, охотно воспользоваться новым средством транспорта, обратиться к новому источнику информации, попробовать новое блюдо, принять участие в нестандартной, новой свадебной церемонии. Здесь приходится задуматься, не является ли все это общим свойством человеческой природы в целом, как утверждал, к примеру, раньше другой социальный психо­ лог Уильям Исаак Томас (коллега и партнер Флориана Знанецкого в исследо­ ваниях, проведенных среди польских эмигрантов в Америке); не эта ли любоз­ нательность, интерес ко всему новому стали секретом всех успехов человече­ ства, в частности технического прогресса. Несомненно, однако, что современное общество предоставляет больше возможностей для реализации этой тенденции и тем самым усиливает и развивает ее, хотя бы в силу того огромного количе­ ства возможностей принять то или иное решение и необходимостей сделать выбор в каждой сфере жизни.

Другой характерный признак современной личности - это осознание ог­ ромного количества существующих мнений и взглядов, готовность высказы­ вать и обосновывать собственное мнение и одновременно терпимость, толе­ рантность к другим, отличающимся от нашего собственного мнениям и взгля­ дам, даже способность найти своеобразное удовлетворение в самой этой разнородности существующих мнений. Это особый личностный результат культурного давления на рациональность, которая в силу самой природы ве­ щей противостоит и противодействует эмоциональному или традиционному догматизму, требуя объективной дискуссии, сопоставления взвешенных ар­ гументов, а не лобового столкновения разных, взаимно неприемлемых подхо­ дов. Третья характерная черта современной личности - это уже рассмотрен­ ная нами выше ориентация во времени, концентрация внимания скорее на бу­ дущем, чем на прошлом, а также умение ценить подчеркнутую пунктуальность. Четвертая черта - это ощущение субъективной силы, убеждение, что как лич­ ные, так и общественные вызовы и проблемы можно решить, если предприни­ мать адекватные и своевременные действия в индивидуальном порядке или в группе, совместно с другими людьми. Активная установка имеет отноше­ ние не только к вызовам со стороны окружающего людей природного мира, что выражается в идее «подчинения» человеку природы, его господства над природой, но и к экономическим и политическим проблемам, которые мож­ но решить при построении и применении правильной, адекватной социаль­ ной политики, или, как говорят социологи, социотехники или социальной инженерии.

Пятый признак современной личности - это стремление предвидеть собы­ тия будущего и планировать свои будущие действия, то есть мобилизация во­ ображения в целях выработки правильной линии своего поведения в отноше-

нии будущего. И снова возникает вопрос и сомнение. Не является ли это об­ щим признаком человеческого рода, как утверждал, например, Карл Маркс в своем знаменитом сравнении, когда говорил, что самый плохой архитектор отличается от самой замечательной пчелы тем, что имеет образ своей буду­ щей постройки заранее, в своем воображении, еще до того, как он начнет стро­ ительство. Независимо от нашего ответа на этот вопрос, не подлежит сомне­ нию, что именно в современном обществе особое значение предвидения и пла­ нирования будущего определяется и возрастает. Шестой признак, тесно связанный с предшествующим и в сущности определяющий непременное ус­ ловие для предвидения и планирования, - это доверие к социальному порядку, вера в закономерность общественного развития, в существование неких проч­ ных, апробированных основ ведения хозяйства, государственной политики, а также моральных правил, обычаев и нравов, формирующих повседневное по­ ведение граждан, благодаря чему и возможны расчеты на будущее, планы и предвидение.

Седьмой признак современной личности - это ощущение «разделенной справедливости», признание неизбежности существующего неравенства в рас­ пределении благ, ценностей, привилегий в том только случае, если оно фор­ мируется не в силу произвола, а на основе ясно выраженных принципов, прежде всего принципа меритократичности, который требует неравного вознаграж­ дения за неравные труды и заслуги. Восьмым признаком является то, что со­ временный человек, по представлениям Инкелеса, большое значение при­ дает самосовершенствованию, образованию. Наконец, девятый признак зак­ лючается в том, что современный человек уважает достоинство других людей, даже тех, кто находится на более низкой, чем он сам, социальной позиции или оказывается в его власти.

Реконструкция такой модели, такого типа современника, как тот, что пред­ ставлен в выводах Инкелеса, неизбежно связана с включением определенных оценочных моментов: речь идет не только о фактах, но и о том, как, по мнению автора, должен мыслить и поступать человек современной формации. Это наи­ более явно проявляется в той последней группе личностных признаков, где меритократия (понимание справедливости неравенства), самореализация (ус­ тановка на самосовершенствование и уважение достоинства других людей) выглядят как своего рода нормативное представление о современном челове­ ке, скорее определенный идеал, нежели отчет о действительном состоянии ментальности современных людей.

Инкелес утверждает, что между выделенными чертами современной лич­ ности существуют внутренние взаимосвязи, что речь идет не о свободном пе­ речне независимых друг от друга признаков, а об определенном общем синд­ роме современной личности. При этом не только условия современного обще­ ства формируют каждую из этих особенностей, каждый признак современной личности, но и каждая такая особенность, если уж она сформировалась, начи­ нает оказывать свое воздействие, помогая формированию других черт и при­ знаков или усиливая их значение и способствуя в конечном итоге сложению цельного типа личности.

Критика современности

XIX век был периодом восхищения современностью, преклонения пе­ ред ней. В то время доминировали настроения оптимизма и прогрессивизма: вера в прогресс, разум, в технику, науку, в подчинение человеком при­ роды, в неограниченные возможности экспансии. Однако уже тогда люди начинали замечать и понимать негативные стороны нового общественного устройства. Критические мотивы, прозвучавшие уже в XIX в. и в начале XX в., получили свое продолжение и развитие на протяжении всего XX столетия.

Первую и весьма убедительную, впечатляющую причину критики совре­ менности вводит и развивает Карл Маркс, называя ее словом «отчуждение». Люди по своей природе являются свободными, склонными к творчеству и со­ трудничеству, утверждает Маркс, развивая свои романтические и идеализи­ рованные представления о человеке и человеческом роде. Однако в опреде­ ленных, особо неблагоприятных экономических или политических условиях они теряют эти свои естественные свойства. Так происходит в обществах, раз­ деленных на классы, особенно в современном капиталистическом, в котором большинство населения превращается в отчужденные, порабощенные, зави­ симые и эксплуатируемые другими людьми слои общества, своего рода при­ датки экономической машины. Лишенный возможности контролировать про­ цесс собственного труда и дальнейшую судьбу производимых им продуктов, торгующий собственной рабочей силой, как товаром, на монополизирован­ ном хозяевами собственности рынке труда, рабочий человек переживает от­ чуждение, отрыв от других людей, разрыв с социальной средой. Следствием этого является то, что он оказывается в противоречии со своей собственной

натурой, подавляет ее, подвергается дегуманизации: вместо самореализации в процессе труда он деградирует, вместо того, чтобы получать радость от сво­ бодного творчества, он, занятый рутинной, разрушающей его личность рабо­ той, страдает; вместо ощущения своей общности и единства с другими людь­ ми, он оказывается обреченным на изоляцию и одиночество. Продолжатели Маркса подхватили этот мотив отчуждения и распространили его не только

на сферу труда, но и на такие области, как политика, культура, образование, религия, искусство, семейная жизнь, потребительская сфера и т.д. Беспощад­ ную критику современности при использовании идеи отчуждения предлагает в своих трудах неомарксист Эрих Фромм6. Он определяет современное обще­ ство как безумное, больное, поскольку оно заменяет естественную для чело­ века потребность «быть» борьбой за то, чтобы «иметь». Другой радикальный мыслитель середины XX в., Герберт Маркузе7, рассматривает как результат отчуждения появление «одномерного человека», вся жизнь которого органичивается работой и потреблением.

Другую причину критики современного общества мы находим в известной книге Фердинанда Тенниса «Общность и общество», о которой мы уже гово-

рили. Этот мотив можно определить как утраченную общность. Теннис, как и Маркс, приписывает человеческой натуре общественные тенденции. Он счита­ ет, что «сущностная воля» - это стремление к незаинтересованным, самоцен­ ным контактам с другими людьми в рамках общности (Gemeinschaft). Совре­ менное общество (Gesellschaft) заменяет эту сущностную волю избирательной волей, при которой все контакты и отношения с другими людьми подчиняются определенным интересам, причем другие становятся предметом циничных манипуляций. В результате естественные общины исчезают. Люди подвер­ гаются выкорчевыванию, растворению в анонимной массе рабочих, чиновников, потребителей или в «публике». Связи совместного проживания, этнического, ре­ лигиозного или классового сходства оказываются разорванными. Их место, как писал Дэвид Рисман, последователь Тенниса, работавший в XX в., занимает «одинокая толпа», легко поддающаяся на призывы демагогов, ищущая силь­ ных авторитетов, падкая на соблазны, связанные с установлением авторитар­ ных и даже тоталитарных режимов «закона и порядка», энергично и охотно подключающаяся к различным социальным движениям в поисках альтерна­ тивных общностей, компенсирующая свою собственную фрустрацию и оди­ ночество деструктивными, антисоциальными действиями.

Рассмотрением третьей причины критики мы обязаны Веберу, который счи­ тал, что крайняя рациональность, результативность и инструментальность со­ циальных организаций, лучше всего проявившаяся в облике современной бю­ рократии, создает для общества «железную клетку», лишая его свободы. Бю­ рократия рассматривает людей в качестве объектов, поддающихся успешной обработке. И это ей легко удается именно в итоге того выкорчевывания, кото­ рому подвергаются люди, «одинокие в толпе». Как доказывает в своей извест­ ной книге, посвященной уничтожению евреев нацистами, польский социолог в эмиграции Зигмунт Бауман8, именно максимальная бюрократизация и хо­ лодная, техническая эффективность нацистской машины позволили отбросить какие бы то ни было моральные ограничения и рассматривать уничтожение еврейского народа как чисто практическую цель и стремиться к наиболее ус­ пешному выполнению такого задания в кратчайшие сроки и простейшими средствами. Крематории нацистских лагерей, по мысли Баумана, должны слу­ жить предупреждением, до чего может довести восходящая к эпохе Просве­ щения вера в разум, эффективность и расчетливость, закодированные в бю­ рократических и технократических организациях современного общества.

Четвертая причина критики восходит к Эмилю Дюркгейму и развивается под лозунгом аномии. Дюркгейм иначе, чем Маркс и Теннис, рассматривает и оценивает природу человека, представляя ее в черных, пессимистических то­ нах. Он считает, что человек по своей природе - эгоистическое, антисоциаль­ ное существо, которое стремится к неограниченному удовлетворению своих интересов, не считаясь с другими людьми, а за счет этих других людей. Чело­ веком, способным на сочувствие и сотрудничество с другими людьми в кол­ лективе, это животное становится только благодаря тем образцам и правилам культуры, которые прививаются ему в процессе социализации, то есть благо-