1. «Пассивный синтез».

Разумеется, можно задаться вопросом, не скрывается ли за дискурсом фи­лософское мышление, уклоняющееся от престижа и претензий дискур­са, отличное от этого дискурса; не направлено ли оно на особенное, не­выразимое в дискурсе вне идеализации. — Вместе с тем, если мышление отличается от спонтанного ощущения, где в забытьи совпадают ощуща­ющее и ощущаемое; если мышление — это минимальный разрыв между ощущающим и ощущаемым — таково, быть может, определение пробуж­дения или самой текучести времени; если исходная видимость совпадает с этим отступлением или пробуждением именно таким образом, что по­казывающееся должно потеряться, чтобы быть найденным сознанием (сознание и есть такая перманентная потеря и нахождение вновь) — та­кого рода «анамнезом»; если показывающееся, пусть даже особенное, в принципе может быть отождествлено вследствие этой потери, — особен­ное и здесь, будучи найденным, окажется идеальностью.

Итак, приоритет идеального утверждается не только в языке, но и за языком. Таким образом, чтобы достичь чистой особенности, недоста­точно отказаться от устной речи и предаться длительности. За речью мышление, остающееся сознанием, сохраняет структуру речи. Так об­наруживается место языка в мышлении, начиная с первого жеста отож­дествления, с окружающей мышление как таковое аурыидеального. В своей погоне за уже исчезнувшим в силу изначальной текучести време­ни, отождествление поддерживается ко-субстанциальной сознанию ре­чью. Рождение речи и всеобщности происходит в разделении ощущаю­щего и ощущаемого, когда пробуждается сознание. Разумеется, это со­знание без субъекта; «пассивная активность» времени, где инициативу не мог бы взять на себя ни один субъект; «пассивный синтез» «проис­ходящего», возникший в текучести и временном сдвиге, анамнезе, встрече и, следовательно, отождествлении, придающем смысл идеаль­ности и всеобщности.

Итак, неверно говорить о настоящем как об «объекте», исчезающем или изменяющемся при прикосновении к нему, превращающемся в прошлое при попытке осознания, избегающем названия, которое я пы­таюсь ему навязать. Это означало бы смешение двух различных моду­сов сознания, соизмерение а-тематического сознания, протекающего как время, с объективирующим сознанием, недооценку собственного порядка сознания и значения при отсутствии противопоставления «субъект-объект», инициативы и интенции задающегося темой субъек­та. сознания без активного субъекта. Несмотря на различие между бо­лее общим понятием интенциональности и более частным понятием волевой интенции, включающая тематизацию интенциональность, от которой неотделимо понятие интенционального горизонта, определяет само понятие активности и инициативы. Напротив, сознание как пас-

336