Морозова 1

 

 

 

ОФИЦИАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ СМУТЫ

 

После стабилизации положения в стране новая династия поставила цель создать большое произведение, в котором бы излагались все основные события Смутно-

 

53

 

 

го времени и было бы показано, как произошел приход ее к власти. Первоначально работа велась в канцелярии патриарха Филарета. Очевидно, что его дьякам были присланы уже существовавшие сочинения об этом периоде. Среди них могли быть не дошедшая до нас летопись патриарха Гермогена, какие-то летописные записи, положенные в основу так называемой Повести Катырева, разряды, грамоты и т. д. Все это вместе и легло в основу сводного труда, получившего название Рукопись Филарета. До нас она дошла в черновом виде, в единственном экземпляре. Писалась рукопись после пожара 1626 г., нанесшего огромный урон царской и патриаршей канцелярии. В ее создании принимали участие и дьяки Посольского приказа, поскольку бумага и почерки писцов идентичны бумаге и почеркам описи Посольского приказа, сделанной в 1626 г. Предполагают, что правкой текста Рукописи занимался сам патриарх Филарет, поэтому она и получила такое название.

Рукопись Филарета охватывает довольно небольшой хронологический период — с середины 1606 г., т. е. с воцарения Василия Шуйского, и до начала 1613 г. — воцарения Михаила Федоровича Романова. Основная канва повествования сходна с Повестью Катырева в редакции Хроники, но истолкование и отношение автора к тем же фактам совсем иное. Главное отличие — в характеристике Василия Шуйского. Рукопись является одним из немногих поздних произведений, где Василии представлен бескомпромиссным борцом с самозванцами, законным правителем, восшедшим на престол благодаря единодушному решению всего народа. Прославляется каждая инициатива нового царя, особенно открытие мощей святого чудотворца царевича Дмитрия. Много внимания уделено самому царю, его личности. Переданы его плач над гробом царевича, беседы с Гермогеном, М. Скопиным-Шуйским, речи, обращенные к москвичам, к войску и т. д. Во всем автор стремится подчеркнуть благочестие, мудрость и храбрость царя. Например, при описании сражений под Москвой с войсками И. Болотникова он сообщает, что Василий стремился мирным путем договориться с восставшими, чтобы избежать ненужного кровопролития. По другим источникам планы царя были весьма коварны: ведя переговоры, он хотел расколоть восставших, склонить на

 

54

 

 

свою сторону верхушку и тем самым ослабить движение.

В Рукописи сказано, что свержение Василия произошло из-за измены наемных шведских войск и некоторых бояр. Особенно осуждаются шведы, предавшие царские войска в битве под Клушино. В других же источниках, как мы знаем, причиной названы неспособность как полководца брата царя Д. И. Шуйского, его заносчивость по отношению к войску.

Много нелестных эпитетов употребляет автор Рукописи в адрес инициаторов избрания на русский престол польского королевича Владислава. Свержение царя Василия описано в виде плача по его несчастной судьбе. Вина за содеянное возложена на простой народ, который “аки пьяный дерзость на дерзость прилагаху”, потребовал, чтобы Василий оставил престол. Бояре и патриарх пытались образумить людей, но никто их не слушал. Сам царь обратился к восставшим с вопросом, за что же с ним так обошлись? Ведь он был защитником страны от еретика-самозванца, спас православие, оборонял отечество от литовцев и поляков. Приводя эти слова царя, автор, видимо, хотел вызвать у читателей сочувствие к нему и показать, что свержение было несправедливым и неправедным делом.

Как видим, концепция автора Рукописи четко выражена и проводится достаточно последовательно во всех частях сочинения: В. Шуйский — законный царь, свержение его — преступление против бога, поскольку является нарушением крестного целования.

Чем же объяснить заинтересованность автора Рукописи в особом прославлении давно умершего царя Василия Шуйского?

Объяснений может быть несколько. Во-первых, вполне вероятно, что основой Рукописи стал источник прошуйской ориентации, например, летопись патриарха Гермогена, который был возведен на патриаршество царем Василием и был его ревностным сторонником. Из этой летописи могли быть взяты: описание открытия мощей царевича Дмитрия, плач над его гробом царя Василия, беседы его с Гермогеном, плач царицы Марии по поводу пострижения царя, сведения о деятельности Гермогена во время создания народных ополчений и т. д. Вполне вероятно, что если какая-то часть этой патри-

 

55

 

 

аршей летописи дошла до патриарха Филарета, то он мог ее использовать.

Во-вторых, прославление Василия Шуйского могло быть сделано для аналогии с новым царем Михаилом Романовым. Оба являлись выборными царями, оба взошли на престол в трудное для страны время, прочность положения обоих зависела от поддержки всех слоев населения страны. Рассказывая о горькой участи несправедливо свергнутого царя, автор, возможно, хотел предостеречь читателей от повторения таких ошибок и убедить их в том, что своего выборного царя нужно поддерживать и охранять, тогда и вся страна будет в тиши и благоденствии.

Кроме В. Шуйского, особым расположением автора Рукописи пользуется патриарх Гермоген: он активный борец с еретиком Лжедмитрием I, за что терпел наказания, обличитель бояр-изменников, организатор и вдохновитель войск первого ополчения.

Еще одной особенностью Рукописи является то, что ее страницы буквально пестрят богословскими рассуждениями, нравоучительными отступлениями, цитатами из Писания, именами библейских персонажей, церковной терминологией. Все это еще раз указывает на то, что автора Рукописи следует искать среди высших кругов духовенства, приближенных к патриарху Филарету. В этом произведении мы встречаемся с концепцией Смуты духовных кругов.

Центральным памятником, рассказывающим о событиях Смуты, считается Новый летописец. Исследователи полагают, что он был создан около 1630 г. лицом, близким к патриарху Филарету, по официальному заказу новой династии.

Новый летописец известен во множестве списков. Очень часто он встречается как продолжение Никоновской летописи, официального летописного произведения эпохи Ивана Грозного. Считается, что в никоновской редакции Новый летописец наиболее близок к тексту, первоначально созданному автором.

Естественно, что раз Новый летописец создавался около 1630 г., то собственно летописцем, т. е. погодной хроникой событий, он не является. Фактически, это своеобразное компилятивное произведение, написанное на основе данных других источников: повестей, сказаний, разрядных записей, грамот и т. д.

 

56

 

 

Начинается Новый летописец с описания взятия Сибирского ханства Ермаком. Такое начало, весьма необычное для общерусского летописца о Смуте, наталкивает на предположение о том, что автор имел какое-то отношение к Сибири. Как бы то ни было, Новый летописец содержит одно из первых письменных известий об этом событии.

Далее летописец пишет о правлении царя Федора. Здесь обнаруживается большое сходство с Повестью о честном житии Федора, написанной Иовым. Одинаково представлена последовательность событий, одинаковы хвалебные эпитеты в адрес “благоверного и христолюбивого царя” Федора, сходно описание возвышения при нем Бориса Годунова. Однако в качестве дополнительных использовались и другие источники. Например, из Сказания о Гришке Отрепьеве появилась отрицательная характеристика Бориса: устраивал гонения на бояр, организовал убийство царевича Дмитрия. Правда, автор по возможности старался подойти нейтрально к некоторым вопросам. Например, конфликт Б. Годунова с Мстиславскими и Головиным объяснял “рознью и недружбой боярской”. Несправедливым он считал лишь ссылку митрополита Дионисия, который вступился за изгнанных бояр.

Обилие ошибок в повествовании о царе Федоре указывает на то, что автор не был очевидцем всех событий, а данными источников пользовался несколько небрежно. Так, явно из Сказания о Гришке попали в летописец недостоверные сведения о репрессиях в отношении Нагих сразу после смерти Ивана IV. Перепутаны имена в главе об отъезде царевича Дмитрия в Углич: мамку звали не Марией, а Василисой, ее сына не Данилкой, а Осипом и т. д. При описании мятежа Б. Бельского названа “царь-пушка”, которая была отлита значительно позже. Характер какой-то легенды носят главы о крымском царевиче Малат-Кирее, поскольку не находят подтверждения в разрядных записях. Много вымысла и в главе о смерти царевича Дмитрия, например, явно легендарным выглядит рассказ о попытке Бориса организовать настоящий заговор против царевича с большим числом участников.

Несколько глав Нового летописца, несомненно, списаны с Пискаревского летописца: о походе под Выборг, о пожаре в Москве, о гибели Печерского монастыря

 

57

 

 

и др. Последняя глава о смерти царя Федора почти буквально списана с Повести о честном житии. Но есть и некоторые изменения. Например, в Повести указано, что, согласно воле царя, после него правила жена Ирина. В Новом летописце Федор запретил ей садиться на трон и велел сразу уйти в монастырь. Такое изменение автор сделал, видимо, для того, чтобы читатели усомнились в законности выбора царем брата царицы Бориса: если Ирина правила по воле мужа-царя, то по своей воле она могла передать власть брату. Если же ей было велено стать монахиней, то вопрос о престолонаследии она не могла решать.

В летописце искажен возраст царя Федора. Указано, что он умер в 33 года, а правил почти 16 лет. Получается, что он взошел на престол в весьма юном возрасте. Это оправдывало самоуправство при нем Бориса Годунова (на самом деле он умер в 40 лет, а правил около 14).

 

Все эти ошибки и неточности указывают на компилятивный характер летописца, на тенденциозный подход к источникам его автора.

Правлению Бориса Годунова в Новом летописце уделено несколько меньшее внимание, чем правлению Федора. Наиболее подробно описано его восшествие на престол. Здесь источником стала Утвержденная грамота, которая была составлена после венчания Бориса на царство. В ней подробно рассказано, как умер Федор, как некоторое время правила Ирина, как вместе с братом она ушла в монастырь и народ многократно устраивал шествия для “умоления” Бориса стать царем. Подробно описан обряд наречения, серпуховской поход Бориса, венчание на царство.

Многие главы, относящиеся к правлению Бориса, не имеют дат, в некоторых сообщены события за несколько лет. Все это указывает на нелетописный характер произведения. Чувствуется, что у автора было мало материала, и тот, что имелся, он старался расположить в хронологической последовательности, придавая произведению вид летописца.

Наиболее точные сведения и всевозможные подробности содержат главы, повествующие о репрессиях в отношении Романовых. Несомненно, что они были написаны при участии Филарета.

Описание трехлетнего голода явно взято из Сказа-

 

58

 

 

ния Авраамия: те же детали и подробности. Главы о приезде датского принца, жениха царевны Ксении, очевидно, списаны с Пискаревского летописца. Здесь сходство дословное и одинаковые ошибки: по брачным делам в Данию не ездил А. Власьев, как сообщается в данных произведениях. Посольство состояло из И. Ржевского и П. Дмитриева. Правда, в Новом летописце смерть принца представлена как насильственная, от происков царя Бориса и его брата Семена, в Пискаревском летописце она естественная, от болезни.

Последующие главы о походе на Кавказ царских войск, о смерти вдовы царицы, об истории Гришки Отрепьева имеют много общего с тем же Пискаревским летописцем и отчасти со Сказанием Авраамия. При описании сражений войск царя с самозванцем использованы разрядные записи. Правда, автор дает их в пересказе и допускает ряд неточностей и ошибок. Чувствуется, что он далек от военных дел и всевозможные сражения и походы его мало интересуют.

Таким образом, анализ глав о царствовании Бориса показывает, что в их основе не лежат записи современника. Все повествование строится на основе соединения разрозненных данных разных источников, которым пытались придать летописный вид,

О воцарении и правлении Лжедмитрия I в Новом летописце сообщено весьма кратко. Основное повествование взято из двух источников: Сказания о Гришке Отрепьеве и Карамзинского хронографа — произведения, написанного на основе частных разрядных записей. Собственного авторского отношения к происходившему не чувствуется, т. е. можно предположить, что сам автор в этих событиях не принимал участия.

Свержение самозванца показано в Новом летописце как акт всенародного выступления против него — никаких особых заслуг в этом деле В. Шуйского не отмечено. Чувствуется, что автор не испытывает особой симпатии к “боярскому царю” Василию. Из всех версий о приходе его к власти взята та, согласно которой Василий был “излюблен царем” лишь небольшим числом его приверженцев. Этим ставится под сомнение законность его избрания.

Описание царствования Василия Шуйского в Новом летописце более подробное, чем царствование Федора,

 

59

 

 

Бориса или Лжедмитрия. Чувствуется, что эти события лучше знакомы автору.

Иногда автор Нового летописца использует несколько разных источников при описании одного и того же события. Так, говоря о появлении нового самозванца Лжедмитрия II, в одном месте он указывает, что царевичем назвался стародубский житель Гаврила Веревкин, а в другом отмечает, что тот “неведомо откуда взялся”.

Нередко в Новом летописце приводятся сокращенные тексты источников. Например, при описании сражений войск царя и Лжедмитрия II был использован текст Карамзинского хронографа в сокращении. В итоге получилось, что русские войска сначала стояли на реке Ходынке, потом на них напали войска самозванца и... гнали их до реки Ходынки. Спрашивается, куда бежали войска царя? Текст хронографа все разъясняет: войска самозванца напали на войска царя, стоявшие на реке Ходынке, но на помощь им из Москвы вышло подкрепление, и в итоге бежали нападавшие до своего табора на реке Химки. Автор перепутал не только события, но и названия рек, что может указывать на его немосковское происхождение.

Отличительной особенностью Нового летописца является отрицательное отношение к Прокопию Ляпунову. В самом начале он представлен как главный смутьян во всевозможных волнениях, например, во время мятежа Богдана Бельского в 1584 г. Далее говорится, что в военных сражениях часто терпел поражение, так как был “со пьяну”. Брат Прокопия Захарий назван одним из главных “заводчиков” при свержении царя Василия. Автор не сожалеет о безвременной кончине Прокопия, в результате которой сильно ослабло освободительное движение в стране.

Интересно повествование Нового летописца о походе Михаила Скопина-Шуйского в Новгород, о трудностях со сбором войск, о его победоносном шествии обратно в Москву. В других источниках нет таких подробностей и деталей. Происхождение этих глав вполне оригинально. Чувствуется, что автору были хорошо известны обстоятельства похода.

Следует отметить и главы, рассказывающие о шведской оккупации Новгорода. В них содержатся такие подробности, которые мог знать только очевидец. На-

 

60

 

 

пример, о поведении новгородских воевод сказано: пьянствовали, постоянно ездили к шведам для торговли, город охраняли плохо. Потом нашелся предатель Ивашка Шваль, который ночью открыл Чудинцовские ворота и впустил шведов в город. Воевода В. Бутурлин вместо того, чтобы защищать город, начал грабить лавки купцов на Торговой стороне, а потом и совсем покинул город. Автор называет имена простых людей, мужественно вставших на защиту родного города и принявших смерть. Несомненно, что создатель повествования был и находился в городе во время этих событий.

Таким образом, в Новом летописце непосредственно самим автором описаны лишь новгородские события. Общерусские же представлены по источникам, нередко с грубыми ошибками и весьма неточно. Например, даже избрание на царство Михаила Романова взято из Сказания Авраамия Палицына, Утвержденной грамоты и разрядов. Все военные походы и сражения даны в пересказе Карамзинского хронографа и разрядов.

Предположение об имени автора Нового летописца возникает из анализа глав о новгородском посольстве в Москву. После оккупации Новгорода шведами возникло предложение избрать на русский престол шведского принца. Для переговоров по этому поводу из Новгорода было послано посольство. Но автор пишет, что у послов была и тайная миссия — просить царя Михаила принять Новгород под свое покровительство. Главным героем повествования представлен хутынский архимандрит Киприан. Он – первый борец за православную веру против шведов, инициатор тайных переговоров с царем. Отмечено, что Киприан, упав на колени, просил у царя Михаила милости всем новгородцам, даже тем, кто служил шведам. В Новгороде стало известно о его переговорах из-за предательства дьяка П. Телепнева. Архимандрита избили, стали морить голодом и холодом, но он мужественно все выдержал. Описана и дальнейшая судьба Киприана: он стал первым сибирским архиепископом, потом крутицким митрополитом, затем новгородским митрополитом.

Такое пристальное внимание к далеко не самому главному действующему лицу Смутного времени вряд ли может быть случайным. Несомненно, автор хочет вызвать у читателей симпатии к личности Киприана, прославить его. Еще раз мы встречаемся с Киприаном в ле-

 

61

 

 

тописце при сообщении о перенесении “рубашки Христа” из Персии. Киприану было поручено написать об этом событии церковные произведения: стихиры и канон. Выясняется, что он был книжным человеком и входил в состав окружения патриарха Филарета.

Таким образом, напрашивается мысль, не является ли Киприан автором Нового летописца? О нем известно следующее: в 1601—1610 гг. был строителем и игуменом Климентьевского монастыря около Олонца (естественно поэтому, что он плохо знал общерусские события этого времени, как и автор Нового летописца); с 1610 по 1620 гг. — игумен Хутынского монастыря близ Новгорода (мог наблюдать за всем, что происходило в Новгороде, был очевидцем шведской оккупации и вполне мог все это описать); с 1621 по 1624 гг.— тобольский архиепископ (известно, что он велел составить описание взятия Сибири Ермаком, а также Синодик погибшим казакам); с 1624 по 1626 г. — крутицкий митрополит и входит в ближайшее окружение патриарха Филарета (именно в это время начинается составление Нового Летописца); с 1626 по 1633 г. — новгородский митрополит. Умер 17 декабря 1634 г.

Все эти сведения о Киприане дают возможность предположить в нем автора Нового летописца. То, что летописец начинается со взятия Сибири, понятно, поскольку Киприан был первым сибирским архиепископом и, конечно, хотел прославить это событие. Многие ошибки в описании ранних общерусских событий объясняются тем, что до 1620 г. Киприан был далеко от Москвы. Он вынужден использовать тексты других источников, в целом оставаясь вполне равнодушным к правлению и Бориса Годунова, и Лжедмитрия, и Василия Шуйского. Его позиция — это либо концепция использованного источника, либо указания патриарха Филарета.

Таким образом, сумма фактов свидетельствует в пользу гипотезы об авторстве Киприана. В целом же Новый летописец не является собственно летописью, составленной современником по ходу событий. Это литературное произведение, написанное на основе соединения данных из других источников: повестей, сказаний, хронографов, летописцев, разрядных записей, грамот и т. д. Цель его — представить ход событий в наиболее полном виде, согласно версии, устраивающей новую династию Романовых. Поэтому при обращении к Новому

 

62

 

 

летописцу как к произведению о Смуте необходимо постоянно учитывать его компилятивность и тенденциозность.

 

* * *

 

Итак, мы рассмотрели ряд произведений, описывающих сложное и трагическое время в истории России — “Великую смуту”, когда “нелепо двинулась вся Россия”, произошло “смятение умов” и люди стали “аки пьяные”. Мощные народные массы, придя в возбуждение, стали игрушкой в руках ловких авантюристов. Разрушительные силы сломали хрупкий государственный аппарат, привели к упадку экономику страны. Русь стала легкой добычей для иностранных интервентов.

 

Авторы — современники трагических событий пытались понять, что же произошло, за что на них обрушились все эти несчастья? Одни полагали, что вся вина за случившееся лежит на неправедных, царях — за их грехи и преступления страдает вся страна. Другие обличали в грехах все русское общество, призывая ко всеобщему покаянию. Произведения, созданные в годы Смуты, полны горя и отчаяния, ярко и образно представляют они трагедию народа.

Но вот Смута закончилась, положение в стране стабилизировалось. Уже в более спокойной обстановке возникла необходимость осмыслить происшедшее, оставить воспоминание “в память сущим”, чтобы предостеречь потомков от повторения ошибок прошлого. Появляются сочинения, в которых авторы — участники событий — дают им собственную интерпретацию. В таких произведениях личные симпатии и антипатии авторов выходят на первое место.

Не остается в стороне и правящая династия. Ей необходимо дать собственную версию событий Смутного времени, показать закономерность и абсолютную законность получения власти. Так, появляются официальные произведения о Смуте.

Памятники прошлого много интересного и ценного могут дать современному читателю, тем более, что писались они “в назидание потомкам”. При всей их заданности, а подчас и тенденциозности, они рисуют довольно полную картину народной трагедии в один из переломных периодов в истории Русского государства, отмеченного печатью Смутного времени.

 

63