Глава 4. Self и контакт — интеграция и процесс в поле жизни

От техпроцесса к те//-повес гвованию

В продолжение наших исследований self и его процесса рассмотрим следующее упражнение. Во время чтения вы можете просто отслеживать поэтапный ход упражнения, просматривая таблицы ответов и относящиеся к ним ком­ментарии, либо, затратив несколько дополнительных ми­нут, взять лист бумаги и ручку или сесть перед компьютером и дать свои ответы на вопросы упражнения, добавив лич­ный материал к приводимым далее таблицам. Таким об­разом, ваше исследование собственного процесса и его взаимоотношение с теоретической и клинической частя­ми дискуссии будут дополнять и поддерживать друг друга подобно теории и жизненному опыту. Ранее уже было по­казано, что так и должно обстоять дело, если мы нахо­димся на правильном пути в новом подходе к решению вопроса о self (который обращает нас к собственному опыту взаимоотношений с другими людьми в жизни и работе, а не уводит от него).

Перед нами новое упражнение, начинающееся с само­рефлексии, актуальной организации памяти как части динамической конструкции self.

Сядьте поудобнее, закройте глаза и позвольте со­знанию странствовать по вашей жизни, пройдя об­ратный путь до детства, а затем свободно плавать по ее годам. Пусть образы и воспоминания спонтанно воз­никают до тех пор, пока вы не подойлете ко времени, когда в вашей жизни возникла проблема. Не любая

проблема, а та, которая вызвала чувство, что с вами что-то не в порядке. Вы хорошо понимаете, о чем идет речь — каких-то особенностей у вас чересчур много, а чего-то не хватает, вы слишком такой-то и недостаточно этакий. Вы не в состоянии решиться на что-то важное для себя или не можете прекратить ка­кие-то действия, которые остановить следует, то есть не в силах измениться.

р Не торопитесь. Не беспокойтесь, если всплывет не одно воспоминание,— позвольте игре образов быть до той поры, пока один из них не выйдет на первый план, и тогда остановитесь на нем. Возможно, другие люди уже говорили об этой проблеме, стремясь «переделать» вас. Или, быть может, вы скрывали или пытались спря­тать ее— это была ваша тайна и вы надеялись, что о ней никто не узнает. Наряду со зрительными образами прислушайтесь к звукам или иным ощущениям, ибо мы сохраняем воспоминания множеством способов. По­чувствуйте, что означало для вас быть собой в том воз­расте и ситуации, картину которой вы конструируете. Что за чувства возникают? Какими телесными ощуще­ниями они сопровождаются?

, Когда вы найдете, что достаточно оживили воспо­минание и чувствуете завершенность, откройте глаза и опишите его в нескольких предложениях: ваш воз­раст, проблема, с которой столкнулись, и какие чув­ства при этом испытали. В описании важно использовать настоящее время. Отразите все что, вы ощущаете как живое и значимое для вас. Например:

«Мне лет и у меня возникает эта проблема. Я

слишком . Я недостаточно

. Я, кажется, всегда

, или не способен

», — и т.д. Добавьте необходимые

детали, чтобы придать описанию больше реальности. Не забудьте отметить свои чувства и телесные ощу­щения. Когда почувствуете, что на этом этапе написа­ли достаточно, остановитесь, и мы продолжим обсуждение.

Ниже приведены ответы нескольких людей, соответству­ющие данному этапу упражнения, которое состоит еще из нескольких следующих частей. Для соблюдения конфиден­циальности имена участников, конечно, изменены, а не­которые детали описаний совмещены, но сами темы и чувства взяты из реальных упражнений и в большинстве случаев являются непосредственными цитатами высказы­ваний участников. В конце таблицы оставлено место для ва­шей собственной истории — если вы пожелаете ее добавить. Замечание, обеспечивающее поддержку, поскольку иног­да у участников может всплыть сложный или причиня­ющий боль материал, в группе сообщается, что никто не обязан полностью делиться тем, что описал. В каче­стве альтернативы членам группы предлагается в учеб­ных целях и для участия в обсуждении описать лишь пережитые чувства без указания конкретного содержа­ния событий, если они кажутся слишком интимными.

Интересно, что многие участники отмечали — подоб­ное ограничение серьезно расширяет свободу воспомина­ний, но, в конечном счете, практически никто так и не воспользовался им в полной мере, — несмотря на то, что предложение было искренним и альтернатива вполне раз­решенной. Участники в своих рассказах позволяли себе умалчивать лишь об отдельных деталях, что тоже являлось вполне уместным. Кроме того, если группа является боль­шой или ее члены недостаточно знакомы друг с другом (или по какой-то причине обнаруживается низкий уро­вень доверия), обмен воспоминаниями (с теми же огра­ничениями) вначале проводится в парах, а затем частично выносится в общий круг — здесь также предоставляется возможность не сообщать за пределами пары содержания или отдельных деталей.

Таблица 1

Случай из жизни, когда со мной было «что-то не в порядке»

Джейк: Мне девя гь лет, и у меня есть серьезная проблема. Она состоит в том, что я слишком впечатлителен — чересчур чувствителен, в особенности для мальчика. Когда кто-то просто строго смотрит на меня, мои глаза наполняются сле­зами. А когда меня ругают или всего-то холодно разговари­вают, я могу горько расплакаться. Это унижает меня — и, я точно знаю, очень огорчает отца, хотя об этом мы никогда не говорим (а если бы заговорили, то, конечно, все кончи­лось бы плачем). В отношении тгой своей черты я чувствую полную безнадежность, — мне никогда не удастся стать та­ким же спокойным и уверенным, как другие люди, и с ней ничего нельзя поделать.

Элеонора: Мне восемь-десять лет, не важно сколько, и я чересчур болтлива. Просто не могу остановиться. Мама постоянно делает замечания, говоря, что я слишком заполнена собой и моя болтовня никого не интересует. К тому же я остра на язык, отмечает она, и это мне не на пользу. Если я не на­учусь молчать, у меня никогда не будет мужа. Я пытаюсь молчать, но чувствую, что меня просто разрывает от жела­ния говорить. Сегодня мне даже трудно писать, вероятно, именно из-за него. Я слышу мамин голос: замолчи, да кто ты такая, никто не хочет весь день слушать твою бол гонню.

Барбара: Мне пять-шесть лет. может и больше, но я так и не реша­юсь никуда пойти без мамы. Я не люблю гулять во дворе, даже сош:ем неподалеку от нашей кухни. Она постоянно отправляет меня гулять, но я болтаюсь у самой двери, нику­да не отходя, до тех пор пока по моим расчетам не пройдет достаточно времени, а затем возвращаюсь. Мысль, что осе­нью придется идт и в школу, приводит меня в ужас.

Кэти: Мне лесять лет, и я постоянно ссорюсь и дерусь. Сама не знаю, как это получается, что я участвую в таком количе­стве стычек — а нередко и драк. Учителя меня ненавидят, а

мама не знает, что делать. Кажется, что у меня постоянно «отказываюттормоза». 'Это безнадежно — я неисправимый человек. Моя сестра — само совершенство, а я все делаю не так.

Рикардо: Я боюсь людей — особенно мужчин. Не знаю, что имен­но они могут мне сделать, но стараюсь но возможности их избегать. У меня нет друзей, кроме соседской девочки, но она же девчонка. Я могу быть любого возраста — вплоть до двенадцати или четырнадцати .чет — это продолжалось столько, сколько я себя помню. Потом я слегка изменился, но до сих нор чувствую неуверенность...

Джейн: Я всегда чувствовали себя оставленной на обочине. Мне приблизительно девять-десять лет. У всех девочек есть под­руги, они очень близки, ночуют друг у друга и все такое. А у меня никого нет. Я ненавижу себя и свою жизнь. Мама старается составить мне компанию, но не понимает меня, она-то всегда пользовалась успехом. А папа даже и не при­лагает усилий.

Сэм: Я прост, я глуп. Я не умею читать, невнимателен и не могу сосредоточиться. Что бы ни сказал учитель, мне не удается ничего запомнить. Все знают — Сэм дурачок. А родителям все равно. Отец неотрывно сидит перед телевизором со сво­им пивом и на всех орет. Мать пытается справиться с ним. Из меня в жизни ничего толкового так и не получится, и им это будет безразлично.

Как и при выполнении упражнения, описанного в

редыдушей главе, первое, что обращает на себя внима-

,_ие — практическое отсутствие трудностей при выпол-

ении задания участниками. Из нескольких сотен

осетивших самые разные семинары и тренинги, прово­

дившиеся на протяжении многих лет, никто не заявил, что инструкция является непонятной или затруднитель­но подобрать соответствующий ей ответ. По-видимому, миф о беззаботном и легкомысленно счастливом детстве действительно является лишь мифом. Существуют, конеч­но, здоровое детство и позитивно относящиеся к нему здоровые, в основном, в своем развитии дети, однако истина состоит в том, что мир — это довольно нелегкое место и здоровое, основательное врастание в него не яв­ляется самоочевидностью даже в лучших случаях. Ника­кое детство и никакой ребенок не свободны от периодов сомнений, преодоления трудностей и борьбы — да, воз­можно, они и не должны освобождаться от этого в инте­ресах дальнейшего развития на протяжении своей взрослой жизни. (Это, конечно, не означает, что реаль­ный стресс и насилие являются полезными для детей: неассимилированные трудности могут развить вполне определенного рода силу — сопротивление, однако она неизбежно окажется жесткой и ограничивающей, не гиб­кой и не способствующей здоровому росту.)

По-видимому, практически у каждого человека быва­ют, как минимум, отдельные периоды жизни, когда он беспокоится о том, что с ним что-то не в порядке. Осо­бенности и серьезность ситуации, естественно, значительно разнятся — у ребенка с хорошей поддержкой, испытыва­ющего какие-либо незначительные трудности в общении ро сверстниками, и у детей, переживающих драматичес­кие потери или еще более трагическое по своим следстви­ям насилие. Тем не менее, когда мы давали задание в весьма репрессивном, самообвиняюшем ключе, как оно представ­лено здесь, ни один из участников не отложил ручку или не отошел от компьютера со словами, что не может найти никакой связи между своей жизнью и поставленным во­просом.

Интересно также отметить, насколько часто проблема заключается в определенном тендерном несоответствии, то есть поведении, противоречащем традиционным со­циальным ожиданиям и представлениям о лицах соот­ветствующего пола. Женщины нередко сообщают о своей «чрезмерной» напористости, властности или агрессивное ти — или, наоборот, «излишней» замкнутости, стесни­тельности, неспособности устанавливать дружеские отношения и уживаться с людьми, «как должна уметь каждая девочка». Мужчины, со своей стороны, выражают сомнения, достаточно ли они агрессивны, компетентны, толстокожи, или убеждены, что эти качества у них раз­виты недостаточно. Люди могут сознательно или неосоз­нанно считать, что воспринимаемая ими неадекватность является чем-то, нарушающим тендерные нормы, — как это было с упомянутыми выше респондентами. Примеча­тельно, что и у лиц более старше1 о возраста среди жиз­ненных проблем, предъявляемых во время психотерапии, нередко встречается несоответствие стереотипным тен­дерным ожиданиям, бытующим в мире, которые интро-ецированы пациентом. Об этом пойдет речь в главе 5 при обсуждении поддержки и развития в свете новой модели self, разрабатываемой в этой книге, и далее в главе 8, где мы непосредственно обсудим вопросы пола и тендерного поля.

Эмоциональный настрой, возникающий после вы­полнения первого этапа упражнения, нередко включает грусть, беспомощность, иногда — легкую подавленность и стыд. В типичных случаях люди отмечают, что чувствуют себя маленькими и одинокими, иногда сердятся на веду­щего семинара, что он возвратил их к обстоятельствам и состоянию, которые остались далеко позади (и вместе с тем могут казаться тревожно близкими и до боли знако­мыми). Реакция некоторых участников бывает еще более интенсивной — они, например, чувствуют «ненависть к себе» или жгучий стыд — когда они говорят, их лицо пылает. Дру­гие телесные ощущения могут также отражать стыд — чувс г ва сжатия, падения, жара, желание исчезнуть. Как выразился один из участников семинара: «Надеюсь, что

то поможет нам к чему-то прийти, ведь я никогда не воз-рашаюсь к подобным чувствам без веских причин».

Что же, двинемся дальше. Перед нами вторая часть уп-ажнения (если вы еще не выполнили первую часть и

озникло желание осуществить ее, вам представляется по-ледний шанс беспристрастного выполнения до ознаком-ения с обсуждением и дальнейшего изложения материала):

Еще раз закройте глаза, представьте себе ту же ситу­ацию, то же самое место и время своей прошлой жиз­ни, когда вы испытывали проблему, о которой только что писали. Однако на этот раз вместо того, чтобы ос­таваться внутри себя, ребенка, глядящего наружу, вок­руг себя, в окружающий мир, отодвиньтесь подальше и взгляните на эту сцену сверху или с какого-нибудь иного наблюдательного пункта, расположенного в от­далении. Ранее мы рассматривали мир ребенка, ваш мир, изнутри. Теперь взглянем на эту же сцену снару­жи, приближаясь к нашей теперешней позиции.

Таким образом, всматриваясь в вашу ситуацию со сто­роны, оглядите всю сцену и поищите, чего недостает, что не в порядке в окружающем ваше детское self про­странстве, что делает описанное вами поведение или характеристику проблемой или способствует тому, чтобы она возникла. Само по себе поведение или особеннос­ти, какими бы они ни были, являлись лишь некоторым фактом или частной характеристикой (если вообще су­ществовали на самом деле). А нечто вне вас делало эту особенность, факт или трудность серьезной проблемой. Что представляло собой это «нечто»?

Чего было слишком много, или недоставало, или, можег быть, совсем отсутствовало в вашем мире и в том возрасте, из-за чего ваша проблема становилась тяжелее — или из-за чего, возможно, она и преврати­лась в проблему вместо того, чтобы остаться лишь опи­сательным фактом? Что делало ее в то время столь безнадежной и такой неразрешимой?

Когда вы воссоздадите сиену, кратко опишите ее в нескольких фразах или предложениях. Используйте на­стоящее время, не забудьте и на этот раз, находясь на

новой позиции, которая может оказаться иной, если вы глядите на ситуацию снаружи, включить описание ваших чувств и телесных ощущений. Когда завершите описание, поднимите глаза, и мы вновь поделимся результатами.

В таблице 2 приведены примеры ответов на данном этапе упражнения, которые получены от тех же людей, что и ответы, представленные в таблице I. Участникам вновь напоминают об имеющейся возможности совсем не делиться написанным или рассказать лишь о чувствах, не обращаясь к деталям и фактам ситуации. Первой воз­можностью вновь никто не воспользовался, хотя мы на­деемся и верим, что люди способны приспосабливать степень своей открытости к уровню комфорта, не рас крывая некоторые детали, воспринимаемые как слиш­ком интимные, чтобы делиться ими в конкретных обстоятельствах места и времени.

Таблица 2

Обстоятельства, окружающие «проблему»

Джейк: На это легко ответить: они были так поглощены своими мыслями, настолько заняты собой и, ну не знаю, —слишком грубы и нетерпеливы. Все, кроме бабушки, которая умерла. А я был слишком близок с ней, и отцу это явно доставляло неудобства, я видел это. Для мальчика я был чересчур бли­зок к ней. Однако никого не интересовало, каким мальчи­ком я был — понимаете, чувствительным, увлеченным книгами. Смешно сказать, но отец внутри был примерно таким же. Думаю, что именно поэтому ему было так трудно в сложившейся ситуации. Поэтому я был настолько труд ным для него. Но, конечно, тогда я всего этого не понимал

Элеонора: Знаете, ведь это смешно, если подумать, почему они не xomeiu слушать? Что им мешало? Если бы у меня росла такая маленькая девочка, я была бы на седьмом небе от сча­стья. А ведь они не были особо угнетены жизнью или уста­лыми — я имею в виду, что, очевидно, мы жили довольно скромно, но не хуже других. Мы устраивали семейные

торжества, обеды и все гакое. Что же происходило с ними, что мешало выслушать смышленую и серьезную девочку, которая искренне хотела разобраться в мире? Просто не по­нимаю!

арбара. Это невероятно — мои отец был алкоголиком и оставил

семью. Не думаю, что он вел себя грубо и агрессивно — он просто ушел. А чему особенно трудно поверить, это тому, что до сих пор я никогда не связывала все происходившие тогда события между собой. Просто досада берет! Ведь все так очевидно. Теперь я понимаю, что мама была подавлена, а я проявляла о ней заботу, цеплялась за нее. Но это еще не все — окружающий мир казался мне опасным местом, куда люди уходят, пьют и откуда никогда не возвращаются. Как я могла узнать, каков он на самом деле? Ведь мама почти никуда не ходила, сегодня бы скачали, что она страдала аго­рафобией. Как же мне было стать счастливой, общитель­ной и полной веры в себя?

йти. Понимаете, мы с сестрой были совершенно разными людь­ми — теперь мы обе это знаем и уважаем друг друга, хотя и не слишком близки. Но тогда — тогда было похоже, что для такого человека, как я, просто нет места. По крайней мере, для такой девочки. Мы жили в маленьком городке, шли пя­тидесятые годы, в школу тогда ходили в форме и черных лакированных туфлях. Моей сестре это вполне подходило, она до сих пор там живет. Она хороший человек, возглавля­ла борьбу за интеграцию школ 30 лет назад, ходила на де­монстрации и все такое — в чулках и лакированных туфлях-лодочках, с черной лакированной сумочкой, в этом состояла важная часть ее поведения, она все заставляла ра­ботать на себя. Я же была совсем не такой. Думаю, ч го, если бы у меня был брат, было бы гораздо лучше, он мог бы послужить для меня мостиком к отцу, матери или кому-ни­будь другому. Нравом я была похожа на мальчишку и не любила, просто ненавидела сестру. Поскольку считала, что меня не любят, во всяком случае, меньше, чем ее. Теперь я знаю, что на самом деле меня любили, но, вероятно, не одоб­ряли — я причиняла неудобства. Теперь я им больше нрав-

люсь. особенно маме. Ведь мир с тех пор сильно изменил­ся, даже в тех краях...

Рикардо: Ну, если вы ставите вопрос таким образом, то в нем уже есть ответ. Для такого человека, как я. просто не было места. Конечно, я боялся мужчин — ведь я совершенно не знал их до тех пор, пока не стал школьником, а там были зги стран­ные учителя физкультуры. И, конечно, я больше держался девочек —только у них были такие же интересы, как у меня. Кстати, и сейчас я модельер женской одежды, как говорят, милостью Божьей. Долгое время я думал, что раз у меня такой характер, возможно, я гомосексуалист, но не был в этом уверен. Теперь мне уже все равно — ну, то есть, конеч­но, не все равно, но я просто не пытаюсь больше опреде­лить себя точнее. В этом тоже есть свои сложности, но я живу в мире, где есть место для таких людей, как я (под­черкнуто дважды).

Джейн: Я не знаю, почему так стеснялась, наверное, такой родилась. До сих пор я застенчива, но теперь справляюсь с этим — во всяком случае, немного лучше. Я смотрю на другого чело­века и стараюсь говорить себе: «Он тоже застенчив» или «Она такая же стеснительная». Знаете, как люди, боящиеся публичных выступлений, должны представлять себе зрите­лей в нижнем белье или в какой-нибудь иной унизительной ситуации. Странно, что у меня при этом вовсе нет страха перед выступлениями. Но почему никто раньше не научил меня подобным стратегическим приемам? Я была несчаст­лива, ненавидела счастливчиков, но никто ничего не заме­чал. Разве что мама, но она никогда об этом не говорила — бывало, просто покупала мне новое платье или вела в кип ~ когда считала, что меня следует ободрить.

Сэм: Скажите, вам о чем-то говорит диагноз «нарушение активности и внимания»? Что нужно сделать, чтобы вам провели пси­хологическое тестирование — убить кого-нибудь? Теперь я размышляю, не страдал ли мой отец тем же расстройством, занимаясь самолечением. Думаю, что оно наследственное, но крайней мере, у меня. Мой сын страдает им, и, подумать

только, какие огромные ресурсы имеются в школе для ока­зания помощи! У него все хорошо, просто отлично. Но это только благодаря поддержке и тому, что у него другие роди­тели — чуть не скачал, что он живет в другое «родительс­кое» время.

Предложение выполнить этот этап упражнения такжее вызывает ни у кого особых трудностей. Внешняя сторо-а проблемы ребенка и то, каким образом конкретноекружение и контекст превращали маленькую сложностьв кризис, внутреннюю муку, которой она с очевидностью

"тановилась, приходят на ум сразу, как только на них об-

ашается внимание — это относится даже к таким участ-икам, как Барбара, которая никогда ранее не связывалароисходившие события между собой. На этом этапе уп-ажнения чувственный настрой в комнате обычно драма-

ически меняется. Ранее, при определении проблемыловами, помешавшими ее «внутрь» индивидуального че-

ловека, возникали в основном чувства грусти, подавлен-ости, безнадежности (хотя не будем забывать о старой

линической мудрости, гласящей, что депрессия скрыва-

ет ярость и обращает ее против личности). Теперь же на-троение меняется, что показывают и некоторые из

приведенных ответов. Многие люди отмечают у себя чув-

"тво гнева (сквозящее в целом ряде письменных ответов),озникаюшее в широком диапазоне от легкой досады доыраженной горечи и даже нескрываемой ярости, и если

чувства подавленности и стыда, возникшие на первом этапепражнения, участники хранили в себе (а затем они уси-ились вследствие группового резонанса), то в данной

ситуации нетерпение или гнев могут пересечь индивиду­альные границы участников, и многие люди выражают ярость и возмущение ситуациями других людей и своими собственными (ряд участников, например, спонтанно всту­пили в резонанс с Элеонорой, высказывания которой приводились выше, уверяя, что им бы такая смышленая и «задиристая» девочка доставила радость, а для родителей было большой потерей не осознавать ее достоинств). Со­чувствие к тогдашней девочке или мальчику частично (но не полностью) замещает переживавшиеся ранее стыд и самообвинение, появляется осуждение или непонимание мира, окружавшего ребенка, и людей, призванных создать приемлемое окружение для его роста. «Что же было не в порядке с этими людьми? Что им мешало? — спрашивали многие участники, — Разве они ничего не замечали, или их не заботило происходившее?» Или, как высказал эти мысли один молодой человек, выражая большее сочув­ствие к «этим людям»: «Они ведь делали, что могли, те­перь я это понимаю. Наверное, я и тогда это понимал, в том и состояла часть моей проблемы, что я всегда всех оправдывал и не предъявлял никаких требований. Но, боже мой, они просто ничего не замечали!»

Таким образом, изменение, состоящее в том, как мы структурируем обстоятельства, приводит к изменениям не только в понимании, но также и чувствах, ощущениях, телесных состояниях— это же мы видели в предыдущей главе, посвященной проекции и отношениям, и постули­ровали в теоретических главах настоящей книги. Эти и предыдущие наблюдения объясняются тем, что наша ак­тивность и реактивность в поле опыта представляют собой единое целое — тем, что наши чувства и даже ощущения, будучи частями единого целого, являются не просто происшедшими событиями, которые мы пассивно регис­трируем, а активными те#"-интерпретирующими конструк­циями подобно любым другим примерам восприятия, и отличаются эти чувства или ошушения от других восприя­тий не тем, каким образом мы их организуем и удержива­ем, а тем, к какой части поля опыта они относятся. Поэтому они будут различаться в определенных процессах деконст-

рукиии, к которым мы можем обратиться лля их оценки, изменения или просто более глубокого уровня познания.

Таким образом, простое перемещение наблюдательно-го пункта с «внутреннего» к «наружному» измерению илиизменение «места» в поле опыта имеет важное значение

ля понимания обсуждающейся темы: как функционирует

самоорганизация в качестве процесса и какое это имеетотношение к пониманию selfn человеческой природы. Норежде чем продолжать дискуссию, рассмотрим еще один

этап упражнения. Далее приводятся инструкции к еготре-ьей части.

К настоящему моменту вы побывали в прошлом и взглянули на ребенка или подростка — себя, — у кото­рого была проблема; он чувствовал: с ним что-то не в порядке и никак не мог с этим справиться, по крайней мере, на протяжении некоторого времени. Вы провели несколько минут, глядя на этого ребенка изнутри — на его чувства, разочарования, надежды, страхи и даже отчаяние — признак бессилия, воспринимаемый нередко в жизни как опасность или препятствие. Затем вы ото­шли на расстояние и посмотрели на того же ребенка, свое детское Я, снаружи, в более широком ракурсе, чтобы охватить окружение, в котором проживало, и мир, с которым взаимодействовало ваше детское Я. В этой позиции вы смогли увидеть, чту именно в окружающем мире ребенка мире делало его особенность настолько серьезной проблемой? Чего в вашем тогдашнем мире не хватало или было слишком много? Из-за чего про­блема, о которой вы говорите, порой воспринималась как вызывающая отчаяние и неразрешимая?

Неразрешимая — и все же мы каким-то образом ее разрешили. Сегодня мы точно знаем, что нам удалось справиться, по крайней мере, в некотором смысле. Ведь здесь собрались и выполняют предложенное упражне­ние взрослые люди, неплохо функционирующие в своей профессиональной роли. Иными словами, нам удалось проделать долгий путь. Не обошлось без стрессов, а мо­жет, и травм, — тем не менее большинство могуг ска­зать, что их дела сейчас идут лучше, чем они ожидали