kozhina_m_n_red_stilisticheskii

которых префиксально-суффиксальные образования (по-шал-ивать, при-говар-ивать), префиксальные (под-устал, при-купить), суффиксальные (штраф-ануть, здоров-еть).

Вцелях усиления экспрессии используется удвоение основы, иногда с дополнительной префиксацией или суффиксацией (чудесныйрасчудесный, огромныйпреогромный, штопано-перештопано, лежмя лежит).

Вобласти морфологии в Л.-р. с. (т.) р. специфично соотношение частей речи. В разг. сфере нет обычного для языка преобладания существительных над глаголами: в рус. разг. речи глагол является самым употребительным среди знаменательных слов. Значительно повышенную частотность демонстрируют личные местоимения и частицы, в числе последних активны разговорные ну, ведь, вот. Употребительны притяжательные прилагательные (Колин отец, Димкина кассета, бабушкино лекарство). Напротив, почти не встречаются причастия и деепричастия. Ограничен круг кратких прилагательных, в основном это предикативы, очень редко употребляемые в полной форме или вообще не имеющие ее (должен,

нужен, рад, прав, виноват, согласен, доволен, похож); в результате в разг. речи почти отсутствует противопоставление кратких и полных форм прилагательных. Среди падежных образований употребительны варианты форм родительного и предложного падежей на -у (из дому, в отпуску). К морфологическим особенностям Л.-р. с. (т.) р. относится и ослабление грамматического значения местоимений, использование их для усиления экспрессии (Я вся такая уставшая; Она пришла с этим своим новым другом). Наблюдается тенденция к усилению черт аналитизма, проявляющаяся, напр., в несклонении первой части составных имен (к Иван Иванычу, читал Майн Рида), составных числительных (в пятьсот семи).

Для синтаксиса характерны неполные, эллиптические предложения, незавершенные конструкции; разного рода повторы (как экспрессивное средство и как прием актуализации тех или иных элементов высказывания); ассоциативные вставки; большое число вопросительных и побудительных предложений, восклицательных,предложений. Порядок слов более свободный, чем в книжнописьменной речи. Среди сложных предложений преобладают бессоюзные и сложносочиненные. Процент сложноподчиненных ниже, чем в книжных стилях, причем весьма однообразен состав придаточных, в основном это изъяснительные предложения, присоединяемые к ограниченному кругу глаголов: Я не знал, что...; Я не говорю, что... Для устно-разговорной сферы характерно разнообразие ритмикотемпового оформления речи и богатство эмоционально-экспрессивных интонаций. Лит.: Шведова Н.Ю. Очерки по синтаксису рус. разг. речи. — М. 1960; Земская Е.А. Рус. разг. речь. — М. 1968; Ее же: Рус. разг. речь: лингвистический анализ и проблемы обучения. — М., 1979; Сиротинина О.Б. Разг. речь и разг. стиль // Вопросы филологии, Уч. зап. МШИ. — М., 1969. — N2 341; Ее же: Совр. разг. речь и ее особенности. — М. 1974; Ее же: Разг. речь в системе лит. языка и разговорность в истории рус. худож. речи, «81уНйука-IV» — Оро1е, 1995; Ее же: О терминах «разг. речь», «разговорность» и «разг. тип речевой культуры» // Лики языка. — М. 1998; Рус. разг. речь / Под ред. О.Б. Сиротининой. — Саратов, 1970; Петрищева Е.Ф. Стиль и стилистические средства // Стилистические исследования (на материале совр. рус. языка). — М., 1972; Инфантова Г.Г. Очерки по синтаксису совр. рус. разг. речи. — Ростов н/Д., 1973; Рус. разг. речь / Под ред. Е.А. Земской. — М. 1973; Васильева А.Н. Курс лекций по стилистике рус. языка. Общие понятия стилистики. Разговор- но-обиходный стиль. — М., 1976; Лаптева О.А. Рус. разг. синтаксис. — М., 1976; Ее же: Разг. речь//ЛЭС. - М. 1990; Земская Е.А. Китайгородская М.В., Ширяев Е.Н. Рус. разг. речь. Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. — М., 1981; Кожин А.Н., Крылова О. А., Одинцов В.В. Функц. типы рус. ре-чи. — М., 1982; Разг. речь в системе функц. стилей совр. рус. лит. языка. Лексика / Под ред. О.Б. Сиротининой. — Саратов, 1983; Рус. разг. речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест / Под ред. Е.А. Земской. — М., 1983; Земская Е.А., Ш иря - е в Е.Н. Рус. разг. речь: итоги и перспективы исследования // Русистика сегодня. — М., 1988; Кожина М.Н., Стилистика рус. языка. — 3-е изд. — М. 1993; Функц. стили и формы речи / Под ред. О.Б. Сиротининой. Саратов, 1993; Горшков А.И. Рус. стилистика. — М., 2001.

Т.Б. Трошева

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЯЗЫК — основная форма существования национального языка, принимаемая его носителями за образцовую; исторически сложившаяся система общеупотребительных языковых средств, прошедших длительную культурную обработку в произведениях авторитетных мастеров слова, в устном общении образованных

носителей национального языка. Функциональное назначение и внутренняя организация Л. я. обусловлены задачами обеспечения речевой коммуникации в основных сферах деятельности всего исторически сложившегося коллектива людей, говорящих на данном национальном языке. По своему культурному и социальному статусу Л. я. противопоставляется народно-разг. речи: территориальным и социальным диалектам, которыми пользуются ограниченные группы людей, живущих в определенной местности или объединенных в сравнительно небольшие социальные коллективы, и просторечию — наддиалектной некодифицированной устной речи ограниченной тематики. Между формами национального языка существует взаимосвязь: Л. я. постоянно пополняется за счет народно-разг. речи.

Л.я. присущи след. основные признаки, выделяющие его среди других форм существования национального языка:

Нормированность. Языковая норма — общепринятое употребление, регулярно повторяющееся в речи говорящих и признанное на данном этапе развития Л. я. правильным, образцовым. Лит. нормы охватывают все стороны (уровни) языковой системы и поэтому сами представляют собой определенную систему: лексических, фразеологических, морфологических, синтаксических, словообразовательных, орфоэпических, правописных норм. Наличие языковых норм является условием всеобщности Л. я. «Быть общепринятым, а потому и общепонятным» — основное свойство

Л.я., которое «в сущности и делает его литературным» {Л.В. Щерба). Кодифицированность. Кодификация — научное описание норм, закрепление их в грамматиках, справочниках, словарях; наиболее эксплицитная и объективированная форма признания нормативности языкового явления. Кодификация лит. норм обновляется по мере изменений как в самом языке, так и в оценках его средств говорящими. В совр. обществе кодификация лит. норм происходит при активном участии научной, педагогической, писательской общественности, СМИ. Относительная стабильность (историческая устойчивость, традиционность). Без этого качества Л. я. был бы невозможен обмен культурными ценностями между поколениями. Стабильность Л. я. обеспечивается, во-первых, действием общеобязательных кодифицированных языковых норм, во-вторых, поддержанием стилевых традиций благодаря письменным текстам, т.е. связана еще с одним признаком Л. я. — наличием его письменной фиксации. Стабильности рус. Л. я. способствует также его целостность, отсутствие существенно различающихся местных вариантов.

Полифункциональность. Основными формами Л. я., представляющего собой дихотомическую систему, являются разговорно-литератур

ная и книжно-литературная речь (см. литературно-разговорный стиль речи, стиль книжный), противопоставленные друг другу как наиболее крупные функциональностилевые сферы. В свою очередь книжная речь демонстрирует функционально-стилевое расслоение на речь научную, официально-деловую, публицистическую, художественную. Понятия «Л. я.» и «Язык худож. литературы» нетождественны. Первое шире в том смысле, что объединяет несколько функционально-стилевых разновидностей языка, второе является более широким в другом отношении — в худож. произведения включаются, помимо лит. языковых средств, элементы народноразг. речи (диалектизмы, жаргонизмы и др.). Кроме того, Л. я. ориентирован на всеобщность, а худож. язык — на творческое индивидуальное своеобразие.

5. Развитая вариативность и гибкость, что обеспечивает параллельные способы выражения и языковую свободу личности. Формирование разнообразных средств выражения в сфере лексики, фразеологии, словообразования, грамматической вариантности в процессе эволюции Л. я. способствовало расширению его функций. Постепенно он начинает обслуживать все сферы человеческой деятельности, и этот процесс сопровождается функционально-стилевым расслоением Л. я. Многообразие пополняющих Л. я. стилей порождает богатую синонимику языковых средств в пределах единого Л. я., делает его сложной, разветвленной системой функц. разновидностей, представляющей интерес как для теории Л. я. так и для стилистики, областью взаимодействия данных языковедческих дисциплин, пересечения их проблематики. Стилистическое (экспрессивно-стилистическое, функциональностилистическое) богатство Л. я. составляет стилистический аспект Л. я., источник формирования и развития стилистики как науки.

Л. я. проходит в своем становлении несколько этапов, связанных с историей народа. В развитии рус. Л. я. выделяются две главные эпохи: донациональная, которая заканчивается в XVII в., и национальная. Более детальная периодизация Л. я. может быть представлена в след. виде: 1) Л. я. древнерусской народности (XI—

нач. XIV в.); 2) Л. я. великорусской народности (XIV—XVII вв.); 3) Л. я. периода формирования рус. нации (от середйны—2-й пол. XVII в. до Пушкина); 4) совр. Л.

я.(от Пушкина до нашего времени). В более узком понимании термином «совр. рус. Л. я.» обозначается язык XX—XXI в. (с 1917 г.). Еще более узкое толкование — Л.

я.новой России (постсоветского периода).

Л. я. — понятие историческое, поскольку на разных этапах развития Л. я. меняются его признаки. В отношении рус. Л. я. эти изменения состояли в следующем: 1. Л. я. возник как письменный (лат. Ниега — буква, письмо). Под древнерусским Л. я. понимается тот язык, который дошел до нас в письменных памятниках XI—XIII вв. принадлежащих к различным жанрам, а именно: жанрам светской повествовательной литературы (литературно-худож. произведение «Слово о полку Игореве», летописные повествования и др.), деловой письменности (свод законов «Русская правда», договорные, купчие, жалованные и другие грамоты), цер-

ковно-религиозной литературы (проповеди, жития). Рус. Л. я. функционировал только как письменный на протяжении всего донационального периода. 2. Л. я. донациональной эпохи не был единым: существовало несколько его типов, среди которых сформированные не только на основе языка древнерусской народности, но и на основе церковнославянского языка. 3. В истории рус. Л. я. претерпевал изменения такой существенный признак Л. я., как норма. Нормы в донациональный период имели стихийный характер, не были кодифицированными (до появления первых рус. грамматик), строго обязательными. Для каждого типа Л. я. (напр. народнолитературного или церковно-книжного) складывались свои нормы. Они имели отношение только к письменной форме языка, поскольку и сам Л. я. был письменным. 4. Л. я. донационального периода отличался узостью употребления и своих функций. Им владела ограниченная часть общества — представители высших кругов и монахи. Л. я. был прежде всего языком оф.-дел. общения (некоторые исследователи, напр. А.И. Горшков, не считают, что на ранних этапах развития Л. я. деловой язык можно признать Л. я.); кроме того, использовался в худож. литературе и летописях. Становление системы функц. стилей в рамках единого Л. я. происходит позже, в конце XVIII—нач. XIX в. Постепенно формируются закономерности использования языковых единиц в зависимости от целей общения в той или иной функц. сфере (см. Функциональный стиль, Историзм стиля).

Вистории Л. я. большую роль играет творчество выдающихся мастеров слова. Так, А.С. Пушкин, руководствуясь принципами соразмерности и сообразности, достиг в своем творчестве смелого синтеза всех жизнеспособных элементов Л. я. с элементами живой народной речи и положил начало совр. рус. Л. я.

Вкачестве основной тенденции в развитии рус. Л. я., действующей начиная с пушкинского периода, исследователи называют тенденцию к демократизации Л. я. Однако демократические процессы в рус. языке имели разную направленность, особенно в XX в. Для первых послереволюционных лет характерно вовлечение в общественно-политическую жизнь широких слоев населения, которые не владели или не вполне владели нормами Л. я., в результате чего сами нормы получили активное развитие, расширение. В тоталитарно-административную эпоху были по многим позициям отброшены назад процессы демократизации (см. Тоталитарный язык), однако в противовес жесткой регламентации языка возникали новые демократические тенденции: стремление освободиться от т. н. новояза, творческое освоение языка, появление газет, журналов, радио- и телепередач с собственным стилем во времена «хрущевской оттепели». В период стагнации (брежневский период) наблюдается попытка возродить (в ослабленных, иногда пародийных формах) тоталитарное мышление и новояз — официальный язык тоталитарной эпохи. В период перестройки и постперестройки в развитии Л. я. возрождается демократическая доминанта. Характерные тенденции — усиление в речи личностного начала, диалогичность, стилистический динамизм. Наибо

лее подвижны разг. речь и публ. стиль, особенно такая его разновидность, как язык СМИ. Совр. период развития Л. я. характеризуется и некоторыми негативными явлениями: нарушением норм лит. речи (в связи с расширением границ речевой свободы), тенденцией к речевой агрессии (см.). (См. также Языково-стилистические изменения в современных СМИ.)

Многофункциональность рус. Л. я. вариативность, взаимодействие с различными ответвлениями общенационального языка и с другими национальными языками, а также сама история рус. Л. я. определили его богатство в сфере стилистических ресурсов: разнообразие стилистических, выразительных и образных возможностей,

многообразие интеллектуальных и экспрессивно-эмоциональных средств выражения. Лит:. Соболевский А.И. История рус. лит. языка. — М., 1980;Щерба Л.В. Избр. работы по рус. языку. — М., 1957; И стр и н а Е.С. Нормы рус. лит. языка и культура речи. — М.; Л., 1948; Винокур Г.О. Избр. работы по рус. языку. — М., 1959; В и но градов В.В. Очерки по истории рус. лит. языка XVII—XIX вв. — 3-е изд. — М., 1982; Его же: Проблемы лит. языков и закономерностей их образования и развития. — М., 1967; Его ж е: Лит. язык // Избр. тр. История рус. лит. языка. — М., 1978; Пражский лингвистический кружок. — М., 1967; Рус. язык и советское общество: В 4 т. — М. 1968; Ицкович В.А. Языковая норма. — М., 1968; Гухман М.М. Лит. язык // ЛЭС. — М., 1990; Семенюк Н.Н., Норма (там же); Шмелев Д.Н. Рус. язык в его функц. разновидностях. — М. 1977; Филин Ф.П. Истоки и судьбы рус. лит. языка. — М., 1981; Браги на А.А. Синонимы в лит. языке. — М., 1986; Бельчиков Ю.А. Речевая коммуникация как культурно-исторический и историко-линг- вистический фактор функционирования лит. языка, «81уН81ука-Н». Оро1е, 1993; Его же: Лит. язык // Энц. Рус. яз. — М. 1997; Его же: Стилистика и культура речи. — М. 2000; Рус. язык конца XX столетия (1985-1995). - М., 1996; Рус. язык (19451995). - Оро1е, 1997 Т.Б. Трошева

ЛОГИЧНОСТЬ (как коммуникативное качество речи) — одно из важнейших коммуникативных качеств, характеризующееся как последовательность, непротиворечивость высказывания или построение речи в соответствии с законами логики, с отношениями и связями реальной действительности. Иначе говоря, выражение смысловых связей и отношений между частями и компонентами мысли посредством языковых единиц, способствующих организации смысловой связанности и непротиворечивости элементов речевой структуры (Б.Н. Головин). Л., как и точность (см.), характеризует речь со стороны содержания.

Для соблюдения Л. важны условия как экстралингвистические (умение логически мыслить, знание формально-логических законов), так и собственно лингвистические. Одни лингвистические условия могут действовать на пространстве одного высказывания, другие — в пределах объединения высказываний, третьи — лишь на уровне целого текста.

Условием Л. на уровне высказывания является непротиворечивое сочетание слов. Утверждение взаимоисключающих понятий (напр.: По

терпевший поджал под себя ноги и лежал невредим с разбитой головой.), соединение логически неоднородных понятий (напр.: В море плавали спасательные круги, лодки

иматросы) и их сопоставление (Кругом, кроме трупов, ни живой души.) очень часто, как видно из примеров, создают комический эффект.

Нарушения Л. возникают при неправильном порядке слов, напр.: Интересно и содержательно освещают работу выставки по рекламе продукции отечественных предприятий газеты, что также создает комический эффект, напр.: В продажу поступила одежда для детей отечественного производства.

Важным условием создания Л. речи является обозначенность переходов от одной мысли к другой. Пропуск звеньев в развитии мысли приводит к смещению плана изложения (напр.: В семье Татьяну Ларину не понимали. Она часто сидела у окна.) или к нарушению причинных связей (В нашем районе отсутствуют спортивные площадки. Это приводит к тому, что некоторые подростки портят стены, бьют стекла.).

Особую роль в построении логичного текста играют средства внутрифразовой и межфразовой связи (средства связности): лексические (повторы, синонимические замены, антонимы, слова со значением «части и целого»), морфологические (местоимения 3-го лица, указательные местоимения и наречия, наречия времени, порядковые и количественные числительные, предлоги в, к, на, от, по; в отношении

идр., союзы и, а, но, не... а..., однако; будто, если, чтобы, хотя, так как, потому что, частицы ведь, вот и, же, ли); синтаксические средства (вводные слова

исловосочетания, единство видо-временных форм глаголов-сказуемых, вопросительные и восклицательные предложения). Обычно названные средства в тексте выступают во взаимодействии.

Средства внутрифразовой и межфразовой связи должны ясно и правильно выражать связь частей высказывания или между отдельными высказываниями в тексте. Неправильный выбор средств связи приводит к алогичности: Сейчас в Москве 14—16 градусов, а в Санкт-Петербурге тоже 14-16.

Текстовые средства межфразовой связи, как правило, выполняют двойную функцию: обобщают сказанное ранее и открывают следущую микротему повествования.

Существуют два способа межфразовой связи: 1) цепная, 2) параллельная. Большую роль в речи играет цепной вид связи (80—85% объема текстов во всех стилях речи), отражающий последовательное движение мысли, при котором каждое последующее предложение развивается из предыдущего: ...теперь жена казалась в полтора раза старше его. Это была женщина высокая, с темными бровями, прямая, важная, солидная...» (А.П. Чехов).

Речь приобретает эмоциональный, экспрессивный характер при параллельной связи, когда предложения не развиваются одно из другого, а сопоставляются. Каждое последующее предложение развивается по типу предыдущего. Не случайно параллельная связь очень часто дополняется фигурами речи, усиливающими ее выразительность, например анафо

рой (единоначатием): «Это было в День Победы. Это было в солнечном городе, в сквере, где буйная зелень, яркие цветы и веселые ребятишки — все говорит о весне и жизни. Это было там, где над братской могилой горит вечный огонь» (Из газ.).

Л.речи на уровне текста проявляется в умело построенной композиции (см.). Представление о композиции как логике развития темы возникло в древности. Законы композиции во многом определяются конкретным жанром произведения, но трехчастное построение речи (вступление, основная часть, заключение) — почти универсальный закон конструирования нехудожественного текста.

Вступление предполагает введение в тему, ознакомление с предметом речи. Основная часть содержит развитие основной мысли, намеченное во вступлении. Здесь непосредственно и разносторонне раскрывается тема, решаются поставленные проблемы, сообщаются основные сведения, суть дела. В заключении обычно подводится итог, формулируются со всей определенностью выводы, суммируется сказанное.

Цельность, стройность логической организации текста, выраженные переходы от одной части к другой помогают создать внутренне стройный и завершенный текст. Цельность тексту придает наличие главной мысли. Развитие ее в тексте происходит через развитие микротем (звеньев главной мысли). Показателем перехода от одной микротемы к другой служит абзац (см.). Разделение текста на абзацы облегчает его восприятие и понимание.

Л.как общее коммуникативное качество свойственно текстам любых функц. стилей. Но проявляется это речевое качество весьма специфично — в зависимости от конкретных условий коммуникации. Требования, предъявляемые речи со стороны ее логичности, особенно высоки в науч. стиле, которому свойственна подчеркнутая Л. (ей. Стилевые черты). В худож. и публиц. стилях могут использоваться алогизмы в стилистических целях как средство создания комического эффекта, напр.: Был с почтением у губернатора, который, как оказалось, подобно Чичикову, был ни толст, ни тонок собой, имел на шее Анну и поговаривали даже, что был представлен к звезде, впрочем, был большой добряк и даже сам вышивал по тюлю (Н.В. Гоголь). Алогизмы могут быть положены в основу афоризмов, басен, т.е. целых худож. произведений.

Лит.: Кожина М.Н. О речевой системности научного стиля сравнительно с некоторыми другими. — Пермь, 1972; Васильева А.Н. Курс лекций по стилистике русского языка. Научный стиль. — М., 1976; Котюрова М.П. Эволюция выражения связности речи в научном стиле XVIII— XX вв. — Пермь, 1976; Головин Б.Н. Основы культуры речи. — М. 1988; Васильева А.Н. Основы культуры речи. — М., 1990; Матвее- в а Т.В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. — Свердловск, 1990; Введенская Л.А., Павлова Л.Г Культура и искусство речи. — Ростов н/Д., 1995; Мучник Б.С. Культура письменной речи: Формирование стилистического мышления. — М., 1996; Ивакина Н.Н. Профессиональная речь юриста. — М.,1997.

Л.Р. Дускаева, О. В. Протопопова

ЛОГИЧНОСТЬ ТЕКСТА (как стилевая черта) — существенное свойство текста, определяющее качество структуры, организации содержания речи в плане соответствия последнего формально-логическим законам мышления.

В функц. стилистике, в частности стилистике науч. текста, под Л.т. понимается структурно-логическая схема целого текста, а также соответствующее свойство развертывания этой схемы в процессе изложения научного содержания как существенная стилевая черта (см.) науч. функц. стиля. С учетом именно качества изложения трактуются понятия подчеркнутой Л.т. {М.Н. Кожина) и открытой Л.т. {А.Н. Васильева). Вместе с тем во фрагментах текста даже с «прозрачной», логически стройной организацией имеет место определенное противоречие: с одной

стороны, четкая логическая структура смысла текста, с другой — нарушение последовательности, логичности изложения в «строго» науч. тексте. Это противоречие обусловлено взаимодействием двух принципов организации содержания — логического и иерархического. Любой уровень иерархической системы содержания характеризуется дискретностью единиц (понятий, суждений, умозаключений, логем; слов, словосочетаний, предложений, сложных синтаксических целых), которые включаются в функционирование избирательно, отчего и образуются «смысловые скважины». Эти дискретные единицы объединяются по правилам формальной и диалектической логики и образуют целостность именно в пределах доказательства гипотезы. Установление отношений дискретных единиц в пределах вышележащего уровня вызывает наличие не только строго логических отношений (что является основанием для существующего в лингвостилистике утверждения о строгой Л. содержания текста), но и отношений, логически устанавливаемых лишь при обращении к более широкому контексту (что является основанием для вывода о нестрогой Л. собственно науч. текста).

Л. как одна из важнейших стилевых черт науч. речи, образующая наряду с другими специфику науч. функц. стиля, может рассматриваться в разных отношениях: понятийно-логическом, психолого-коммуникатив- ном и когнитивно-эпистемическом. В понятийно-логическом отношении Л. р. представляет собой совокупность языковых единиц со значением определенных логико-семантических отношений между науч. понятиями в рамках высказываний разной степени сложности (от отдельного предложения до текста целого произведения). В психолого-коммуникативном отношении Л. р. соотносится с объективной языковой значимостью той или иной единицы среди единиц с аналогичным значением. Так, в отличие от глаголов, подчеркивающих наличие того или иного свойства, причастия и полные прилагательные характеризуются меньшей коммуникативной значимостью: выступая в роли определений, они являются факультативными компонентами синтаксической структуры предложения. См.: «диалекты характеризуются набором признаков»; «...показатели, характеризующие особенности языковой ситуации»; «...выдвигать признаки, характерные для современных славянских языков». В этом смысле

периферийное положение занимают и такие важные, специализированные в языковой системе средства выражения отношений между понятиями, как предлоги. В коммуникативном плане средства выражения логико-семантических отношений между понятиями различаются в соответствии со степенью их актуальности/неактуальности

спозиции автора, а именно в зависимости от его психолого-коммуникативной установки. В речи автор отдает предпочтение глаголам, причастиям либо предлогам, осознавая или, возможно, не осознавая того, что глаголы констатируют отношения, наиболее актуальные в процессе коммуникации, причастия и отыменные предлоги — менее актуальные, непроизводные же предлоги лишь сигнализируют о них (напр.: «признаки относятся к диахронии»; «...вопросы, относящиеся к истории славянских языков»', «по отношению к другим стратам предлагается ряд признаков»; «...изменений в языке в отношении форм вежливости»; ...как это видно в отношении грамматики»; ...наблюдения относительно аналитических форм»). В текстах, представляющих тот или иной функц. стиль, психолого-коммуникативные различия в выражении Л. р. могут быть установлены с учетом лишь всего комплекса средств, использованных для подчеркивания этого качества речи в текстах целых произведений.

В когнитивно-эпистемическом отношении Л. науч. р. соотносится с композицией таких компонентов знания, как проблема, гипотеза, доказательство, научные факты (эмпирические данные либо теоретическое положение, обоснованные в рамках других концепций), теоретическое положение и т.д. В процессе текстообразования такая «многоликая» научная информация выстраивается в соответствии с динамикой развивающегося науч. знания как целостной эпистемической системы, в соответствии

слогическими установками и ограничениями, вместе с тем оформляясь средствами языковой системы.

Л. науч. р. имеет целенаправленный эпистемический характер, проявляющийся в том, что информация даже нечетко (нестрого) логическая вводится специальными речевыми средствами, помогающими читателю ориентироваться в гетерогенной «массе» знания. Лит.\ Кожина М.Н., О речевой системности научного стиля сравнительно с некоторыми другими. — Пермь, 1972; Васильева А.Н. Курс лекций по стилистике русского языка. Научный стиль. — М. 1976; Котюрова М.П. Эволюция выражения связности речи в научном стиле XVIII— XX вв. — Пермь, 1976; Головин Б.Н. Основы культуры речи. — М. 1980; Матвеева Т.В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. — Свердловск, 1990; Очерки истории научного стиля русского

литературного языка XVIII—XX вв. Т. II. Стилистика научного текста (общие параметры). Ч. 2, Категории научного текста: функционально-стилистический аспект / Под ред. М.Н. Кожиной. — Пермь, 1998 (глава IV Логичность научной речи — автор М.П. Котюрова).

М.П. Котюрова ЛОКАЛЬНОСТЬ — см. Текстовое пространство.

м

МАКРОТЕКСТ — совокупность высказываний или текстов, объединенных содержательно или ситуативно, а также связанных на основе структурно-композиционного и культурного единства. Это целостное образование, единство которого зиждется на тематической общности входящих в него единиц (микротекстов — см.).

В лингвистической литературе понятие М. неоднозначно. Под ним понимаются единицы от безмерно больших — М. как объединение всех существующих в культурном пространстве текстов — до предельно малых — М. как объединение нескольких высказываний (микротекстов) в рамках одного структурно-смыслового целого, например в рамках сверхфразового единства (СФЕ). В зависимости от «масштабности» трактовки М. все существующие подходы к нему можно разделить на две группы: 1)

М.как единица культуроцентрического порядка и 2) М. как единица текстцентрического порядка.

М.в аспекте культуроцентрического подхода предстает как универсальная модель текста вообще, где текст понимается как интертекст, включающий в свое содержание разные другие, «чужие» тексты. Иначе говоря. — М. здесь выступает как единица высокого уровня абстракции, охватывающая неопределенное множество более мелких, частных микротекстов.

Эта радикальная концепция М. восходит к трудам М.М. Бахтина, в частности к его идее о принципиальной диалогичности текста. Так, по мнению ученого, литературная коммуникация не может существовать как 1аЬи1а газа, и «всякое конкретное высказывание находит тот предмет, на который оно направлено, всегда уже оговоренным, оцененным. Этот предмет пронизан точками зрения, чужими оценками, мыслями, акцентами. Высказывание входит в эту диалогически напряженную среду чужих слов, вплетается в их сложные взаимоотношения, сливается с одними, отталкивается от других, пересекается с третьими» (Бахтин, 1975, с. 89—90). В этом случае всякий текст означает не только отдельное произведение, но высказывание в общей динамике культуры.

Идея диалогичности текста и его принципиальной незамкнутости разрабатывалась также и в зарубежном языкознании (труды Ю. Кристевой, М. Риффатера, Ж. Дерриды, Р. Барта, X. Пфистера и др.). В отече

ственной лингвистике этой проблеме посвящены исследования Ю.М. Лотмана, НА. Купиной, Г.В. Битенской, Н.А. Кузьминой, Е.В. Чернявской и др. При этом диалогичность в этой группе концепций трактуется как перекличка идей во времени, а сам текст приобретает значение интертекста со статусом историко-культурной парадигмы. Так, по Ю. Кристевой и Ю.М. Лотману, текст предстает как «транссемиотический универсум», вбирающий в себя все смысловые системы и культурные коды. С этой точки зрения всякий текст выступает как интертекст, а предтекстом каждого отдельного произведения является не только совокупность всех предшествующих текстов, но и сумма лежащих в их основе общих кодов и смысловых систем. Между новым, создаваемым, текстом и предшествующими существует общее пространство, которое вбирает в себя весь культурно-исторический опыт личности. Таким образом, текст выступает как интертекст, как безграничный, бесконечный макротекст, объединяющий в каждом своем фрагменте все предшествующие тексты (микротексты).

Существует и более узкое понимание М. как интертекста, когда последний связан с отдельным текстом определенного стиля (худож. науч. публиц. и др.) и представляет собой смысловую структуру, открытую для других смыслов («чужих» текстов). Эта «открытость» реализуется в общем речевом движении посредством цитации, ссылок на других авторов и их произведения, отсылок читателя к предшествующим (уже существующим в общечеловеческом фонде знания) идеям, мнениям, высказываниям, в косвенной цитации, пересказе, упоминаниях, а также посредством неэксплицированной, ментальной опоры на накопленный человечеством интеллектуальный багаж и т.п. (Кузьмина, 1999; Чернявская, 1999).

Близким к культуроцентрической концепции оказывается и понятие сверхтекста, под которым подразумевается «совокупность высказываний, текстов, ограниченная

темпорально и локально, объединенная содержательно и ситуативно, характеризующаяся цельной модальной установкой, достаточно определенными позициями адресата и адресанта, с особыми критериями нормального/анормального» (Купина, Битенская, 1994, с. 215). Правда, понятие сверхтекста является содержательно более узким, частным по сравнению с понятием интертекста, поскольку объединяет микротексты не в рамках всей культуры, а лишь в рамках определенной тематики или специфической авторской модальности (см. Сверхтекст). М. в аспекте текстцентрического подхода предстает как модель отдельного текста, включающего в свою смысловую структуру некоторый набор иерархически упорядоченных и взаимосвязанных микротекстов. В рамках данной концепции также можно выделить группу более «широкого» и более «узкого» понимания М.

«Широкое» понимание М. связано с функц.-смысловым подходом к анализу текста. В этом случае М. выступает в качестве содержательной целостности, в рамках которой микротексты различного ранга объеди

няются не только на основе структурно-композиционного единства, но, главным образом, на основе смыслового взаимодействия и логико-се- мантической взаимообусловленности. При этом исходным объяснительным критерием организации М. служит фунц. принцип исследования, учитывающий экстралингвистическую предопределенность внутреннего устройства целого произведения. Такой подход позволяет объяснить собственно стилистическую специфику смыслотекстостроительства и самого текста как продукта функционально обусловленной коммуникативно-речевой деятельности.

Разновидностями микротекста в данном подходе служат такие единицы, как, напр. 1) субтекст (СТ), под которым понимается относительно самостоятельная структурносмысловая единица целого текста (напр., научного), являющаяся средством речевой реализации одного из аспектов познавательной, эпистемической, ситуации (онтологического, методологического, коммуникативно-прагматического или рефлективного), соотнесенная с определенным объектом действительности и определенной целеустановкой в научно-познавательной деятельности {Баженова, 2001). Среди СТ как текстобразующих единиц выделяются основные и дополнительные. К основным относятся СТ нового знания и методологический СТ, которые наиболее тесно связаны с основной информацией произведения, поскольку опредмечивают в тексте само новое знание и способы его получения в познавательном процессе. К дополнительным относятся СТ, формирующие контекст нового знания, т.е. несущие дополнительную информацию о нем; это иносубъектные, рефлективные и прагматические СТ. Каждый из СТ включает в свой состав несколько микросубтекстов. Таким образом, научный текст как макроструктура (макротекст) оказывается представленным своей системой микроструктур (микротекстов) (см. Интертекстуалъность)\ развернутый вариативный повтор (РВП — см.). Это специфические микроструктуры

научного текста, которые представляют собой структурно-смысловые сегменты целостного повествования, соотносящиеся с ранее выраженной в тексте мыслью (положением). РВП воспроизводит эти предшествующие мысли, но не дословно, а развертывая их в содержательном плане, обогащая небольшими «порциями» нового знания. В зависимости от структурных и семантических особенностей, а также от функциональной роли в научно-познавательном диалоге РВП подразделяются на разные группы, подгруппы и разновидности, составляя иерархически организованную систему микроструктур в макротексте {Данилевская, 1992); коммуникативный блок, понимаемый как структурно-семантичес- кая текстовая

единица, являющаяся результатом языковой материализации одного или нескольких коммуникативно-познавательных действий (смыслов) и функционирующая в научном тексте в качестве структурного элемента его содержания. В процессе порождения текста К-блоки реализуют определенные коммуникативно-познавательные действия автора и выполняют функцию воздействия на адресата {Крижановская,

2000). В зависимости от реализуемых коммуникативно-познавательных действий и от фрагмента смыслового содержания выделяются следующие К-блоки: введение темы, формулировка проблемы, постановка цели и задач, выдвижение гипотезы и др. В одном и том же произведении каждая из этих единиц единственна, т.е. не повторяется; в рамках целого текста, объединяясь, К-блоки организуют иерархически упорядоченную систему и тем самым формируют композиционно-смысловую структуру научного произведения. Следовательно, по отношению к целому (= сверхтексту) К-блоки выступают в качестве его строевых коммуникативно и содержательно

маркированных компонентов, или микротекстов (см. Коммуникативный блок); 4) типовые комплексы коммуникативно-познавательных действий автора научного

произведения, понимаемые как жанровые субформы научного речевого произведения (описательный, классификационный и др.). Эти познавательно-коммуникативные действия реализуются в научном тексте в виде стереотипных в языковом и функциональном отношении структур и отражают когнитивно-стилистические особенности речевой деятельности, материализующейся в произведении (Салимовский, 2002). Объединяясь и взаимодействуя в процессе развертывания речевой ткани произведения, они обусловливают макроструктуру и суперструктурную схему речевого жанра научной статьи или монографии, т.е. их важнейшие тематические и композиционные особенности.

«Узкое» понимание М. связано со структурно-семантическим подходом к анализу текста. В этом случае текст, понимаемый как отдельное произведение, предстает в виде макроструктуры, возникающей на основе логико-семантических отношений между суперсинтаксическими единицами. При этом в качестве последних называются сложное синтаксическое целое (ССЦ), суперсинтаксическое единство, прозаическая строфа, сверхфразовое единство (СФЕ), абзац, сегмент, суперсегмент и др. Данные единицы вычленяются из текста на основе критерия тематической определенности и отличаются друг от друга «масштабностью» своих микротем (см. работы М.П. Брандес, Г.А. Золотовой, О.А. Крылова, Л.М. Лосевой, Е.А. Реферовской, И.П. Севбо, Л.Г. Фридмана и др.). Такой синтактико-тематический подход к анализу организации текста не учитывает содержание целого произведения и потому отражает лишь его структурные особенности, оставляя без внимания сам процесс, динамику текстообразования.

Представляет интерес подход к тексту со стороны лингвосоциопсихологии, где в качестве М. выступает некоторая система смысловых элементов, функционально объединенных в единую иерархически организованную коммуникативно-познавательную структуру общей концепцией или замыслом субъектов общения. Эта система формируется микроструктурами, под которыми понимаются разнопорядковые смысловые блоки-предикации: предикации первого порядка — это отдельные языковые средства и целостные высказывания, выражающие основную идею сообщения; предикации второго, третьего и т.д. порядков — это языко

вые единицы различных рангов, связанные с выражением неосновных, дополнительных смыслов и отличающиеся друг от друга степенью отдаленности от предикаций первого порядка (основной информации). При этом ранжирование смыслов на разные уровни блоков-предикаций происходит с учетом психологических особенностей восприятия и понимания текстовой информации читателем (Дридзе, 1980).

К проблеме соотношения макро- и микротекстов можно отнести и структурносемантическую теорию, провозглашающую идею о денотативной природе смысловой структуры текста, где в качестве ее элементов выступают темы, подтемы и субподтемы, связанные иерархическими отношениями (работы А.И. Новикова, КС. Чикваишвили, Л.А. Черняховской и др.).

Кроме того, к области макро/микротекстового соотношения относятся такие известные концепции, как теория актуального членения (ГА. Золотова, О. Б. Сиротинина, О.А. Лаптева, И. И. Ковтунова, И. П. Распопов, НА. Слюсарева и др.), теория «категориального текстструктурирования» (см. Категория функциональная семантико-стилистическая), ср. напр. функционально-стилистическое и структурное значение в текстообразовании таких категорий, как диалогичность (М.Н. Кожина, Л.Р. Дускаева), гипотетичность (Я. С. Бедрина, Т.Н. Плюскина), связность (И.Р. Гальперин, М.П. Котюрова), оценочность (М.Н. Котюрова, Л.В. Сретенская), ретроспекция и проспекция (И.Р. Гальперин, Н.В. Брускова, Я.А. Чиговская) и некоторые иные, а также роль их системных отношений в процессе формирования текста как структуры смысла {Т.В. Матвеева). Во всех этих концепциях целый текст предстает как макроструктура, основанная на взаимосвязи иерархически организованных микроструктур того или иного вида.

Лит.: Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. — М., 1975; Лотман Ю.М. Текстовые и внетекстовые структуры // Ю.М. Лотман и тартускомосковская семиотическая школа. — М., 1994; Его же: Внутри мыслящих миров.

Человек — текст — семиосфера — история. — М. 1999; Кузьмина Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. — Екатеринбург; Омск, 1999; Чернявская В.Е. Интертекстуальное взаимодействие как основа научной коммуникации. — СПб., 1999; Баженова Е.А. Научный текст в аспекте политекстуальности. — Пермь, 2001; Салимовский В.А. Жанры речи в функцитонально-

стилистическом освещении (научный академический текст). — Пермь, 2002 и др.; Севбо И.П. Структура связного текста и автоматизация реферирования. — М., 1969; Лосева Л.М. Текст как единое целое высшего порядка и его составляющие (сложные синтаксические целые) // Русский язык в школе. — 1973. — № 1; Зол ото - ва Г.А. Роль ремы в организации и типологии текста. — М. 1979; Кухаренко В.А. Интерпретация текста. — Л., 1979; Дридзе Т.М. Язык и социальная психология. — М., 1980; Сиротинина О.Б. Лекции по синтаксису русского языка. — М., 1980; Слюсарева Н.А. Проблемы функционального синтаксиса современного английского языка. — М., 1981; Новиков А.И. Семантика текста и ее формализация. — М. 1983; Реферовская Е.А. Коммуникативная структура текста. — Л. 1989; Матвеева Т.В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. Синхронно-сопоставительный очерк. — Свердловск, 1990; Сол га - ник Г.Я. Синтаксическая стилистика (сложное синтаксическое целое). —

М., 1991;Данилевская Н.В. Вариативные повторы как средство развертывания научного текста. — Пермь, 1992; Крылова О.А. Коммуникативный синтаксис русского языка. — М., 1992; Фридман Л.Г Границы абзацев и их маркеры // Лингвистика текста. — Пятигорск, 1993; Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. — М., 1998; Крижановская Е.М. Коммуникативный блок как единица смысловой структуры научного текста // Очерки истории научного стиля русского литературного языка XVIII—XX вв. / Под ред. М.Н.Кожиной. Т. II. Ч. 1. Стилистика научного текста (общие параметры). — Пермь, 1996; Очерки истории научного стиля русского литературного языка XVIII—XX вв. / Под ред. М.Н.Кожиной. Т. II. 4. 2. Категории научного текста: функциональностилистический аспект. — Пермь, 1998 и др.

Я.В. Данилевская МЕТАФОРА — см. Стилистические ресурсы лексики.

МЕТОД(Ы) ЛИНГВОСТИЛИСТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА - это совокупность различных приемов анализа текста (и его языковых средств), с помощью которых в стилистике формируются знания о закономерностях функционирования языка в различных сферах общения; способы теоретического освоения наблюдаемого и выявленного в процессе исследования. Наряду с использованием общелингвистических методов стилистика вырабатывает и свои, соответствующие предмету исследования и целям анализа. Правила использования методов, а также составляющих их приемов есть методика стилистического анализа. Кроме того, понятие М. с. а. (как и более общее понятие «методы лингвистич. анализа») связано с понятиями аспект, концепция и методология, не совпадая, однако, по значению ни с одним из них полностью. Аспект исследования — это «угол зрения», «ракурс рассмотрения» объекта действительности, например диахрония и синхрония, парадигматика и синтагматика, язык и речь в совокупности используемых при их изучении методов и приемов. Концепция [лат. сопсерИо — понимание, система] — определенный способ понимания, трактовки какихлибо явлений, руководящая идея для их освещения, ведущий замысел, конструктивный принцип различных видов деятельности. Следовательно, концепция предопределяет возможную процедуру реализации (практической проверки) своих собственных принципиальных положений. Именно в этом смысле стилистика как определенный способ видения языковых явлений не только по-своему использует существующие в лингвистике методы, но и предлагает (разрабатывает) свои собственные. Методология [греч. тёШойоз — путь исследования, теория, учение + 1о&оз — слово] — это учение о приемах и средствах научного познания, это совокупность методов, применяемых в какой-либо науке.

Таким образом, методология — это наиболее общее, наиболее широкое понятие. Она может быть основой для многих концепций. Метод как важнейшее составляющее включается и в методологию, и в концепцию, хотя разработка его ведущих принципов и приемов, последова

тельность их использования диктуются прежде всего концептуальными установками. Метод, как правило, представляет собой совокупность приемов, вводимых в действие в определенной последовательности.

Методологической основой стилистического анализа в русской лингвистике с XIX в. являются фундаментальные положения о связи языка и мышления, языка и общества, о социальной сущности языка и его функций (труды В. Гумбольдта, АЛ. Потебни, Ф. де Соссюра, Б. Де Куртенэ, М.М. Бахтина, Л.С. Выготского, Б.А. Серебренникова, А.А. Леонтьева, Г.П. Щедровицкого и др.).

С оформлением функц. стилистики в отдельную научную дисциплину особое значение