4. Углубление дестабилизации российского общества в сентябре-октябре 1917 г. Кризисные явления в народном хозяйстве.

Отдельные симптомы серьезных народнохозяй­ственных затруднений в России, как впрочем и во всех воюющих странах, возникли в ходе ми­ровой войны и стали обретать черты быстро рас­ширяющегося кризиса. Тяготы затянувшейся и все больше расширяющейся бойни народов усугубила обстановка не толь­ко хозяйственной, но и общеполитической нестабильности, в которой очутилась наша страна после февральского буржуазно-демократического переворота.

О том, сколь ощутимо перемены, вызванные начавшейся в феврале 1917 г. революцией, повлияли на состояние промыш­ленного производства России, говорят приводимые ниже фак­ты отечественной фабрично-заводской статистики, исчислен­ные с учетом индекса цен того времени.

Годы	Валовая продукция промышленности России
	тыс. руб. (довоенные)	% к уровню 1913 г.
1913	4 763 266	100
1914	4 703 525	98,7
1915	5 281 212	110,8
1916	5 248 459	110,2
1917	3 800 759	79,8

Если первый (1914) и предреволюционный (1916) годы вой­ны дали едва заметное (соответственно на 1,3 и 0,6 % к уровню Предшествовавшего года) снижение промышленного произ­водства, то судьбоносный 1917 г., более десяти месяцев кото­рого пришлось на пору революции, неслучайно характеризо­вался весьма резким спадом (на 20,2 к уровню довоенного 1913 г. и на 25,8 % к показателям предреволюционного 1916 г.). Не менее выразительны и сведения, характеризующие дина­мику производительности труда в промышленности за тот же период.

Годы	Средняя дневная выработка продукции на 1 рабочего
	руб. (довоенные)	% к уровню 1913 г.
1913	8,93	100
1914	9,01	100,9
1915	9.87	110,5
1916	9,30	104,1
1917	6,79	77,2

По производительности труда 1917 г. дает еще больший спад:

на 22,8 % по отношению к уровню 1913 г. и на 27,0 % к пред­шествующему 1916 г. И те и другие данные показывают, что разруха в российской промышленности уходит своими корня­ми не столько в первую мировую войну (как это утверждалось в нашей прежней историографии), сколько в революцию, И это неслучайно. Ведь революция, как и всякая смутная полоса в истории, означает, прежде всего, торжество деструктивного анархического начала над порядком, над началом власти и свя­занной с порядком той или иной организацией общества, обес­печивающей его нормальное функционирование во всех сфе­рах жизни. Попрание всякой власти и разгул анархии, состояние так называемого беспредела, давали о себе знать в 1917 г. везде и во всем: в армии, в государственном управле­нии, в области права и т.д. Отмеченные тенденции в самой раз­ной форме проявились и в экономической жизни в целом, и про­мышленном производстве в частности. Вторым фактором, в значительной степени предопределившим нагнетание кризис­ных проявлений в народном хозяйстве России той поры, было порожденное революцией отодвигание на задний план (даже полное забвение) производства и сосредоточение внимания ис­ключительно на распределении. «Уравнительная страсть», по образному выражению выдающегося отечественного экономи­ста А. Билимовича, сделалась основной движущей силой участия широких масс трудящихся в нашей революции. Наличие этой тенденции в советской литературе по истории Октябрьс­кой революции обычно констатировалось применительно к об­щекрестьянской борьбе за землю и частично к национально-освободительному движению народов национальных районов страны и объяснялось исключительно мелкобуржуазным со­ставом трудящихся, принимавших активное участие в той и другой социальной войне. Но думается, что тот же мотив в зна­чительной степени присутствовал и в борьбе рабочего класса страны, которая, раньше традиционно характеризовалась как борьба гегемона пролетарской революции за социализм.

Ранее, и ощутимее всего, кризисные явления в народном хозяйстве страны стали наблюдаться в его наиболее чувстви­тельном звене - денежном обращении и финансовом хозяйстве, являющемся своеобразной нервной системой народнохозяй­ственного организма, функционирующего на основе рыночных отношений. Одним из симптомов неблагополучия в сфере фи­нансов является эмиссия, выпуск бумажных денег, несообра­зующийся с развитием материального производства и ростом национального дохода. Наличие этого недуга в финансовой системе России было зафиксировано вскоре после вступления страны в первую мировую войну. Период с начала войны и до февральского переворота, по мнению специалистов по истории денежного обращения, был временем первого этапа разложе­ния и распада финансовой системы нашей страны. За этот пе­риод количество бумажных денег увеличилось с 1633 млн. руб. до 9950 млн. руб., т.е. на 8317 млн. руб. Хотя общая масса де­нег увеличилась в 5 с лишним раз, курс рубля на мировом рын­ке (барометром которого тогда был Лондонский рынок) пони­зился с 99,3 коп. до_Л.4,4 коп;, т.е. на 45 %. Неадекватные росту эмиссии темпы падения курса отечественной валюты были свя­заны прежде всего с тем. что промышленное производство стра­ны продолжало, по сравнению с его довоенным уровнем, рас­ти, да и на сельское хозяйство России война, как справедливо отмечал крупный знаток - А. Челинцев, оказала сравнитель­но небольшое разрушительное действие.

Резким контрастом начальному этапу кризиса финансового хозяйства России являлся его следующий этап, охватывающий неботъшой промежуток 1917 г. от февральского переворота до свержения Временного правительства. За это время количество бумажных денег увеличилось с 9950 млн. руб. до 18 917 млн., т.е. на 90 %. Иначе говоря, сумма денег, выпущенных Времен­ным правительством за 7,5 мес. его существования, превыси­ла выпуски почти трехлетней деятельности на том же попри­ще царского правительства в военных условиях. Выпуск денег особенно ускорился после корниловского выступле­ния. В октябре каждый день выпускалось 66,6 млн. руб. про­тив 36,2 млн. руб. в марте. Между тем поступление налогов по существу прекратилось: налоговый аппарат был парализован. Всевыручающий печатный станок, со словам В. Чернова, был единственным не саботирующим своих обязанностей «аппара­том увеличения денежных средств государственного казначей­ства...» Знаменательно и другое: курс рубля упал до 25 коп, т.е. в 2,2 раза по сравнению с дореволюционным его уровнем. Гипертрофированные темпы инфляции российской валюты в условиях буржуазно-демократического режима свидетельство­вали о том, что финансовая система страны оказалась-на поро­ге ее полного развала.

Неудержимая инфляция влекла за собой невиданную дороговизну, разгул спекуляции, что било в первую очередь по тру­дящимся и в особенности по рабочему классу, завоевания ко­торого в области заработной платы, достигнутые после февральского переворота, были фактически сведены на нет. Накануне Октября реальная заработная плата промышленных, рабочих России составляла примерно 57 % довоенной.

Одновременно в стране наблюдалось резкое обострение про­довольственного кризиса, связанного не столько с нехваткой продуктов питания (сбор хлеба в 1917 г. лишь на 14 % уступал среднему сбору за довоенное пятилетие), сколько с транспорт­ной разрухой и неэффективностью мер Временного правитель­ства в деле организации заготовки продовольствия. В августе-сентябре 391 7 г. над населением многих городов нависла угроза голода, поскольку в первом из этих месяцев они получили мень­ше половины продовольственного наряда, а во втором - всего 1/4.

Хлебная норма на одного рабочего, Петрограда и Москвы со­ставляла в то время менее 200 г в день.