Социальные конфликты в городе, армии и деревне

Хозяйственная разруха и связанное с ней по­нижение жизненного уровня трудящихся не могли не сказаться на углублении социальной напряженности в стране. В городе это, прежде всего, нашло свое выражение в росте масшта­бов рабочего движения. Сводка, составленная по данным Глав­ного управления по делам милиции Временного правительства о выступлениях рабочих за весь период существования этого пра­вительства, приведена в таблице. Хотя известно, что официаль­ные данные существенно преуменьшены, по ним, тем не менее» возможно составить представление как о динамике рабочего движения в целом, так и об изменении в нем удельного веса су­губо пролетарской формы борьбы - забастовок.

1917г., месяц	Общее число выступлений рабочих	В том числе забастовок
Март	66	2
Апрель	11	1
Май	5	3
Июнь	29	11
Июль	177	100
Август	217	140
Сентябрь	212	107
Октябрь	206	150

Как видим, на последние три месяца приходится более чем 2/3 общего числа выступлений и почти 4/5 всех стачек. В этот период среди дру1их форм борьбы рабочих стачки в количе­ственном отношении становятся преобладающими. Если в марте-мае на их долю приходилось лишь 7,2 % по отношению к другим формам рабочего движения, то в августе-октябре эта цифра возросла до 62,5 % .

Осенью 1917 г. существенно меняется и характер стачечно­го движения. Если взять, к примеру, данные по Уралу, то здесь за март-июнь произошло 42 стачки, из которых 41 эко­номическая и 1 политическая, а с июля по октябрь - 200 ста­чек, из которых 60 экономических, 71 политическая и 78 со смешанными (экономическими и политическими) требовани­ями. Другой характерной чертой забастовочного движения на­кануне Октября было вовлечение в него самых различных (ре­гионально-профессиональных) отрядов рабочего класса страны. Так, 1 сентября состоялась общеуральская политическая забастовка, в которой приняло участие свыше 110 тыс. рабо­чих. 23-26 сентября проходила всеобщая стачка железнодорожников, во время которой было прекращено движение пас­сажирских поездов дальнего следования на 39 из 51 желез­ной дороги страны. Из других крупных выступлений рабоче­го класса накануне Октября широкий общественный резонанс имели всеобщая забастовка бакинских нефтяников, охватив­шая 65 тыс. рабочих и служащих, а также стачка текстильщиков Центрально-промышленного района, в которой уча­ствовало до 300 тыс. рабочих Иваново-Вознесенска, Костро­мы, Шуи и других городов. Большую роль в успехе всех этих выступлений сыграли Со­веты рабочих депутатов, фабрично-заводские комитеты, профсоюзы и другие общественные организации, направлявшие борьбу пролетариата в нужное русло.

Помимо рабочих под воздействием революционной стихии в орбиту социального противоборства постепенно втягивались средние слои города - низшие служащие, ремесленники, мел­кие торговцы и др. Это они стали основными участниками го­лодных бунтов, вспыхивавших в канун Октября в разных рай­онах страны. По подсчетам И. Минца, таких выступлений было зарегистрировано в мае 1917 г. - 3, июне - 43, августе - 100, /сентябре -154, в октябре - 125. Уровень общественного сознания и степень организованности участников этих и иных экс­цессов были крайне низкими. Да иного и нельзя было ожидать. Вовлеченный в водоворот революционных буден, обыватель ориентировался в них так же, как в основных лозунгах раз­личных политических партий, мягко говоря, с большим тру­дом, что, конечно, не могло не наложить соответствующего отпечатка на социальные движения с участием сотен и тысяч подобных людей. Любопытную зарисовку с натуры сделала известная меньшевистская публицистка Е. Кускова, которая вела на страницах популярной кооперативной газеты «Власть народа» своеобразный дневник русской революции:

«Нельзя без улыбки, но и без страха слушать такие, например, не анек­доты.

Приходит с митинга прислуга.

- Ну что, Феня, хорошо было?

- Ух, как хорошо! Так он говорил, так он говорил! И все про нас, все про нас. И все хлопали, хлопали - руки заболели - хорошо!

- Ну и что же, все поняли?

- А как же. Все. Одно только не поняли, да спросить было стыдно. Он говорит, говорит, а потом все прибавляет: «Пролетайте и соединяйтесь;

- Я и не поняла - куда пролетать-то?

Так поняла Феня привычную для нашего уха угрозу - «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Не намного выше был уровень политической культуры и общественного сознания рядовых участников солдатского движения. И это вполне понятно. Ведь армия, ее солдатская масса по своему составу являлась преимущественно крестьян­ской. Менталитет российского солдата революционной поры представлял собой сложный симбиоз весьма противоречивых черт миросозерцания мужика-общинника и «человека с ружь­ем», "который на армейской службе, в условиях войны, начинал утрачивать потребность и навыки производительного труда, обретая элементы психологии, присущие вооруженной;

толпе. Несомненно и другое: по степени корпоративно-группо­вой спайки и войсковой организованности солдатская масса в 1917 г., благодаря переменам, произошедшим в стране и ар­мии, мало чем уступала рабочему классу. Свои общегражданс­кие интересы она могла формулировать и отстаивать через раз­ветвленную сеть Советов солдатских депутатов от уездных и городских - внизу, до Всероссийского - в масштабах всей стра­ны, а специфические армейско-профессиональные - через структурно еще более гибкую и широкую систему солдатских комитетов (ротных, батальонных, полковых, дивизионных, корпусных, армейских и фронтовых). В партийно-политичес­ком отношении солдатская среда являлась одновременно как объектом, так и субъектом весьма активной деятельности едва ли не всего спектра российских политических партий и груп­пировок - от анархистов и большевиков «слева» до конститу­ционных демократов «справа».

Опираясь на все эти организационные рычаги, солдатское движение в послефевральской России росло в связи с развити­ем российской революции не только вширь, за счет вовлече­ния в борьбу все новых и новых солдатских контингентов, но и вглубь, посредством совершенствования своих форм, активно­сти, организованности и политической сознательности его уча­стников.

О динамике солдатских выступлений в тыловых гарнизонах можно судить по тем же сводкам Главного управления по де­лам милиции. Согласно им с марта по май 1917 г. было зареги­стрировано 29, с июня по август 238 и в сентябре-октябре 446 выступлений. При этом за 6 мес. после февральского перево­рота состоялось 5 вооруженных столкновений, а за сентябрь-октябрь 19.

О солдатском движении на фронте есть сведения командова­ния и комиссаров Временного правительства лишь за август-октябрь 1917 г. Здесь было зарегистрировано в августе 84, сен­тябре 214, октябре 512 выступлений, в том числе на первые два месяца пришлось 3 солдатских восстания и других выступ­лений, потребовавших применения вооруженной силы, а в ок­тябре соответственно 7.

Наиболее распространенной формой солдатского движения было неповиновение командному составу, а также столкнове­ния солдат с офицерами, нередко кончавшиеся расправами. Массовый характер приобрели накануне Октября выступления солдат против войны. Неслучайно на одном из последних засе­даний Временного правительства министр внутренних дел, меньшевик А. Никитин должен был признать, что «для мил­лионов солдат теперь понятны лишь самые краткие програм­мы: «Долой!* и «Домой!». Провозгласив эти лозунги, больше­вики тем самым сумолг привлечь перед Октябрем на свою сторону если не всю, то во всяком случае значительную часть армии, поддержка которой в июле позволила Временному пра­вительству отбить большевистскую «разведку боем».

Но это, отнюдь, не означает, что солдатская масса в основе своей состояла из сознательных сторонников большевизма. Вот, к примеру, картинка на тему об армейской демократии, как ее поведал генерал с фронта той же Е. Кусковой.

«Разрешили им (солдатам) организацию. Выбрали они комитеты -полковые, батальонные, ротные. Являются ко мне солдаты.

- Ваше благородие! Дозвольте сказать? Как нам теперь быть?

- Что такое?

- А, значит, выбрали мы ротный комитет, а теперь его и нет. Так как нам быть?

- Где же он?

- Да комитету-то дали права разрешить отпуска. Ну, они и отписали разрешение... себе. Все и поехали, А мы и не знаем - как теперь без них быть.»

Рассказ этот интересен тем, что позволяет скорректировать стереотипное мнение нашей литературы советской поры будто фронтовики-окопники, да к тому же активисты, едва ли не поголовно являлись носителями большевистских идей. Мож­но себе представить, какой большевизм несли такие рвачи-ко­митетчики в родные деревни или на фабрики, откуда они были призваны в армию.

Важным фактором социально-политической дестабилизации российского общества являлась вспышка крестьянского дви­жения, охватившая деревню центрально-черноземной полосы и некоторых смежных регионов страны в сентябре-октябре 1917г.

Началась она в Козловском уезде Тамбовской губернии в сентябре и в течение недели Крестьянское восстание охватило 18 волостей, где было разгромлено или сожжено 57 помещичь­их имений и 13 хуторов зажиточных крестьян. Поскольку ме­стными силами властям подавить его не удалось, из Московс­кого военного округа сюда была направлена карательная экспедиция из казаков и юнкеров в сопровождении 2 броневи­ков. Действия карателей, арестовавших более 1,5 тыс. кресть­ян, усилили ожесточение и озлобление крестьян. Несмотря на присутствие в уезде карательного отряда здесь еще было сожже­но 22 и захвачено 2 имения.

Чтобы погасить это восстание, перебросившееся в соседние уезды губернии, по инициативе партийных организаций эсеров, меньшевиков и народных социалистов от имени исполко­ма губернского Совета крестьянских депутатов. Совета рабо­чих и солдатских депутатов, губернских продовольственной и земской управ, прокурора окружного суда и губернского ко­миссара Временного правительства 13 сентября было издано «Распоряжение № 3 всем земельным и продовольственным комитетам и всем крестьянам Тамбовской губернии». Соглас­но этому документу те и другие комитеты совместно должны были немедленно произвести полный и точный учет всех част­новладельческих имений и в соответствии с инструкциями, которые будут даны губернской земской управой, взять после­дние «под свое ведение». Эта мера лишь на несколько недель снизила активность тамбовских крестьян в борьбе за землю. Ни карательными средствами, ни социальным маневрирова­нием властям не удалось подавить крестьянское восстание и даже локализовать его.

Из Козловского уезда восстание распространилось на всю губернию, где разгрому подверглось 105 помещичьих имений, а затем перекинулось в Рязанскую, Тульскую, Курскую, Воронежскую. Нижегородскую и Пензенскую губернии. В ходе него только в Рязанской губернии крестьянами было разгром­лено или захвачено 109 имений, а в Орловской, как сообщил губернский комиссар, 98 имений, 6 винокуренных и сахар­ный завод. Из центральной России искры пожара переброси­лись в несколько губерний Украины, а также Эстляндию и Бессарабию. Хотя крестьянское восстание и имело тенденцию к расширению своей географии, преувеличивать его реальные масштабы не следует. А именно, к такого рода преувеличению

был склонен В. Ленин, когда утверждал, будто бы «всюду разливается широкой рекой крестьянское восстание». В анало­гичную ошибку впадали и многие позднейшие советские исследователи.

Но как бы там ни было, активность значительной части кре­стьян Европейской России в их борьбе за землю доставляла Временному правительству немало хлопот. Видя, что ни реп­рессиями, ни принятым в ряде губерний по образу и подобию тамбовского «Распоряжения № З» решением о передаче поме­щичьих имений в ведение земельных комитетов остановить крестьянское движение не удается, министр земледелия пос­леднего состава Временного правительства, эсер С. Маслов под­готовил законопроект под названием «Правила об урегулиро­вании земельными комитетами земельных и сельскохозяй­ственных отношений». Пункт первый общих положений этого документа гласил, что «все земли сельскохозяйственного пользования поступают впредь до разрешения земельного воп­роса в ведение местных земельных комитетов».

Тогда же В. Ленин охарактеризовал «Правила* как «проект для спасения помещиков». А с его подачи и все советские авто­ры считали, что главной целью законопроекта С. Маслова было спасение помещичьих имений. На самом деле это далеко не так. В самом законопроекте значилось, что земельным комитетам в порядке «означенного ведения принадлежит: 1) учет названных земель; 2) наблюдение как над изменением и передвижением прав на означенные земли, так и над хозяйственным использо­ванием сих земель; 3) охрана сельскохозяйственных имений от обесценения их владельцами и арендаторами; 4) принятие мер к удовлетворению крайней земельной нужды местного сельско­хозяйственного населения путем образования временного арен­дного фонда и предоставления из его состава в пользование на­селения земельных участков; 5) урегулирование арендных отношений путем разрешения споров и недоразумений на нача­лах суда совести, с правом прекращения или изменения ранее заключенных арендных договоров; 6) принятие мер к охране сельскохозяйственных имений и, особенно, высококультурных хозяйств и специальных культур от всякого рода действий, при­чиняющих вред хозяйству; 7) издание общих обязательных по­становлений по предметам, перечисленным в 1-6 пунктах...»

Следовательно, охрана имений входила в «ведение» всего лишь как одна из прерогатив местных земельных комитетов, причем охрана не только от такого рода действий, причиняющих вред хозяйству, но и от обесценения их владельцами и арендаторами.

Проект «Правил» наделял земельные комитеты некоторыми из тех прав, что предусматривались для них резолюцией I Все­российского съезда крестьянских депутатов, но не были санк­ционированы Временным правительством. Будь законопроект / быстро принят, он мог снять накал страстей в деревне по вопро­су о земле. Но вместо этого Временное правительство и здесь вста­ло на путь проволочек. Внесенный на рассмотрение правитель­ства 11 октября, этот документ дважды обсуждался на его заседаниях 20 и 24 октября. За это время были рассмотрены и одобрены всего 3 из одиннадцати общих положений «Правил».

Не устранило правительственной канители и вмешательство Предпарламента, принявшего вечером 24 октября так называ­емую формулу перехода к текущим делам, в которой говори­лось, что «необходимы немедленный декрет о передаче земель в ведение земельных комитетов и решительные выступления во внешней политике с предложением союзникам провозгла­сить условия мира и начать мирные переговоры». Своей нере­шительностью и стремлением дотянуть обсуждение злободнев­ных проблем о земле, войне и мире до Учредительного собрания Временное правительство дискредитировало себя в глазах ши­роких масс крестьянства и солдат, оказавшихся в решающий момент борьбы за овладение властью на стороне большевиков или же на позициях благожелательного нейтралитета по отно­шению к ним.

По аналогичным причинам не получило Временное прави­тельство и необходимой поддержки со стороны народов нацио­нальных районов страны. Наоборот, национально-освободитель­ное движение, основными очагами которого осенью 1917 г. были Украина, Финляндия и Прибалтика, тоже объективно подры­вало и без того шаткие позиции правительства Керенского. Яр­ким свидетельством того, что интересы власти и народов Рос­сии и здесь тоже разошлись, было голосование делегатов национальных групп на Демократическом совещании, когда 40 чел. из 55 высказались против коалиции с буржуазией.

Таким образом, реальный социально-политический климат, определившийся к осени 1917 г. в низах российского общества, не сулил инициаторам февральско-мартовского переворота ничего обнадеживающего.