Владислав Татаркевич

История шести понятий

Содержание

Предисловие

Вступление

Глава первая

Искусство: история понятия

I. Ранее понятие искусства. II. Изменение в Новое время. III. Изящные искусства. IV. Новые споры про область искусства. V. Споры о понятии искусства. VI. Отказ от дефиниции. VII. Альтернативная дефиниция. VIII. Дефиниция и теории. IX. Современность.

Глава вторая

Искусство: История классификации

I. Деление всех искусств (древность) II. Деление искусств на свободные и механические (средневековье) III. Поиск нового деления (Возрождение) IV. Деление искусств на изящные и механические (Просвещение) V. Деление изящных искусств (новое время)

Глава третья

Искусство: история отношения искусства и поэзии

I Понятия об искусстве у греков и у нас. II. Понятие искусства. III. Понятие поэзии IV. Понятие прекрасного V. Понятие творчества VI. Apate, Katharsis, Mimesis VI. Платон: два рода поэзии VIII. Аристотель: Первое сближение поэзии и искусства. IX. Элленизм: Второе сближение поэзии и искусства. X. Средние века: Новое разделение поэзии и искусства XI. Новое время: Окончательное сближение поэзии и искусства. XII. Новое расставание поэзии с живописью.

Глава четвертая

Прекрасное: история понятия

I. Превращения понятия. II. Великая Теория. III. Дополнительные тезисы. IV. Возражения V. Другие теории VI. Кризис Великой Теории. VII. Прочие теории XVIII века. VIII. После кризиса. IX. Второй кризис. X. Сводка.

Глава пятая

Прекрасное: История категорий

I. Разновидности прекрасного II. Соответствие III. Украшение IV. Красота V. Привлекательность. VI. Деликатность. VII. Возвышенное. VIII. Двоякое прекрасное. IX. Ордера и стили. Х. Классическое прекрасное. XI. Романтическое прекрасное.

Глава шестая

Прекрасное: Спор объективизма с субъективизмом

I. Древность. II. Средневековье. III. Возрождение IV. Барокко. V. Просвещение.

Глава седьмая

Форма: История одного выражения и пяти понятий

I. История формы А. II. История формы В. III. История формы С. IV. История формы D или субстанциональной. V. История формы Е или априорной формы. VI. История других форм. VII. Новые понятия формы.

Глава восьмая

Творчество: История понятия.

I. Искусство, увиденное без творчества. II. История названия. III. История понятия. IV. Creatio ex nihilo. V. Современное понятие творчества. VI. Панкреационизм. VII. Творчество художника.

Глава девятая

Воспроизведение: История отношения искусства к действительности.

I. История понятия mimesis. II. Прочие теории прошлого. III. Из истории понятия реализма.

Глава десятая

Воспроизведение: История отношения искусства к природе и истине

I. Искусство и природа. II. Искусство и истина.

Глава одиннадцатая

Эстетическое переживание: история понятия

I. Минувшая история. II. Эпоха Просвещения. III. Последние сто лет. IV. Наследие.

Заключение.

Литература.

Указатель имен.

Список иллюстраций.

Предисловие

К истории эстетики, как и к истории других наук, можно подойти двояко: как к истории людей, которые ее творили, или как к истории проблем, которые в ней ставились и решались. История эстетики, которую автор настоящей книги издал ранее (том I -III, 1960-68), была историей людей, писателей и художников, высказывавшихся в ушедших столетиях о прекрасном и искусстве, форме и творчестве. Настоящая книга возвращается к этой же теме, но отражает ее иначе: как историю проблем, понятий, эстетических теорий. Материал обоих книг - прошлой и настоящей - частично один и тот же, однако только частично, ибо предыдущая заканчивалась XVII веком, настоящая же доведена до нашего времени. А от XVII до ХХ столетия в эстетике происходило многое: лишь в этом периоде она была признана отдельной дисциплиной, получила собственное название и создала теории, которые прежним ученым и художникам и не снились.

Однако ж новая книга настолько близка прежней, что ее можно считать дополнением и окончанием, как бы ее четвертым томом. Но с учетом частично общего материала не могло обойтись без повторений. В истории эстетики, как и в прочих науках, все же есть понятия и теории, которых при любом воспроизведении не может не быть. Прав был здесь древний Эмпедокл, утверждая, что если мысль стоит того, чтобы ее высказать, то стоит она и того, чтобы ее повторить. – Таков первый вопрос, который должен быть затронут в предисловии.

Вторым является периодизация. В любой книге, охватывающей историю достаточно длительного отрезка времени, она должна каким-то образом быть разделена. В настоящей используется простое деление на четыре больших периода: древний, средневековый, нового времени и современный. Границы древности и средневековья усматриваются между Плотином и Августином, средневековья и эры Нового времени – между Данте и Петраркой. В качестве границы между новым временем и современностью принимается рубеж XIX и ХХ веков: тогда то оборвалась преемственность в развитии, которая, несмотря на большие перемены, была неоспорима с XV до XIX века. В третьих, в истории понятий автор мог себе поставить задачу или полной их инвентаризации, или только селекцию того, что на протяжении столетий об этих понятиях думали и писали. Однако инвентаризация превышала возможности одного человека, а также казалась задачей менее срочной, чем обнаружение того, что в очередных концепциях прекрасного и искусства, формы и творчества было успешным, глубоким, изобретательным. Зато тот, кто предпринимает селекцию, встречается с известными трудностями: он не может совершенно отказаться от себя, от своих пристрастий и оценок, своего понимания того, что испокон веков важно и что для отдельных эпох существенно. В начальном периоде истории мало заботились об эстетической рефлексии, но еще меньше сохранилось результатов этой рефлексии, а поэтому селекция была не нужна, без малого весь материал мог быть учтен. Зато иначе обстоит дело с временами более нам близкими. Историку в них предстоит многое выбрать, а задача его затрудняется тем, что его взгляду не хватает дистанции и перспективы.

Пояснений в предисловии требует также помещенная в конце настоящей книги библиография, поскольку она не полна (полная библиография для книги, охватывающей всю историю европейской эстетики была бы отдельным произведением). Зато она содержит несколько больше позиций, чем цитируется в тексте. Библиография представляет мастерскую автора, перечисляет работы, которыми он пользовался. Она разделена на источники и критические работы. Источники приводятся уже в тексте, но в сокращенном виде; полное их написание читатель найдет в конце книги в библиографии.

Последнее необходимое пояснение касается иллюстраций. Книга об искусстве и прекрасном их требовала. Но иллюстрировать текст, в котором речь идет только о понятиях, можно было почти исключительно персонификацией понятий, аллегориями, изображениями божеств, расточающих заботу над искусствами и прекрасным. Греческая концепция этих божеств укоренилась столь сильно, что можно было репродуцировать не только античные изображения Муз и Орфея, но также Аполлона XVI века, три грации XVII века, Музу ХХ века. Среди иллюстраций преобладают персонификации искусств: семи освобожденных искусств, поэзии, живописи и театра. Но есть среди них и св.Лука – покровитель художников, есть барочная аллегория бессмертия творцов, а под именем Метагалаксии помещена современная аллегория бесконечности. Отдельную группу иллюстраций представляют расчеты совершенных пропорций человека: известный рисунок Леонардо да Винчи, менее известный Ле Корбюзье и наименее известный Микельанджело, репродуцированный здесь с копии, подаренной некогда Станиславу Августу, включенной в его собрание и являющейся сейчас собственностью Кабинета гравюр Библиотеки Варшавского университета. – Из этого польского собрания взята большая часть гравюр.

Книга писалась в 1968-73 годы. Но включены в нее также несколько старых фрагментов, один даже довоенный. По мере ее написания некоторые главы были опубликованы: в Dictionary of the History of Ideas, в коллективном труде Wstęp do historii sztuki¹, а также в научных польских и заграничных журналах. Однако ни одна глава не была опубликована в том более полном виде, в каком она появляется здесь.

К предисловию относятся также слова благодарности автора тем, кто помог ему написать, иллюстрировать и издать книгу. Они следуют: Янушу Краевскому – за совершенствование библиографии и всегда безотказную дружескую помощь; госпоже проф. Гелене Сыркусовой – за многочисленные подсказки и ценные советы в области современного искусства; госпоже проф. Марии Людвике Бернхард – за помощь в подборе иллюстраций древности, хранителям Кабинета гравюр – госпожам Терезе Сулежиской и Эльжбете Будзинской – за предоставление остающихся под их опекой собраний.

ВСТУПЛЕНИЕ

Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе было удобнее обозревать все, что есть в мире. Я не сделал тебя ни небесным, ни земным [...], чтобы ты сам свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь².

G. Pico della Mirandola: Oratio de hominis dignitate

I

Чтобы охватить мыслью разнообразие явлений, человек соединяет их в группы, а когда соединит их в большие группы в соответствии с самыми общими категориями, тогда достигает в них большего порядка и прозрачности. Со времен классики в истории европейской культуры такие деления проводились. Соответствовали ли они структуре явлений, или же действовал людской конформизм - неважно, достаточно того, что эти большие группировки явлений, наиболее общие их категории с поразительным постоянством сохранялись в веках.

1. Были и продолжают оставаться различимыми три самых больших вида ценностей: благо, прекрасное и истина. Совместно они уже были названы Платоном (Федр, 246 Е) и с тех пор сохраняются европейской мыслью. Этот перечень в средневековье часто появлялся в латинской форме: bonum, pulchrum, verum, только с несколько иной квалификацией, не как три ценности, но как три "трансценденталии", т.е. три самого высокого рода характеристики. Как главные ценности они вновь были упоминаемы в более близкие нам времена, особенно французским философом первой половины XIX века Виктором Кузеном. Запомним: прекрасное в культуре Запада издавна считается одной из трех самых больших ценностей.

2. Были и продолжают оставаться различимыми три вида действий и три образа жизни: теория, деятельность, творчество. Это деление есть у Аристотеля и можно допустить, что оно было им продумано. Во времена римлян Квинтилиан создал из него трихотомическое деление искусств (Inst. Orat., II. 18.1). Оно осталось естественным делением в схоластике; сохранилось оно и в манере мышления людей Нового времени. В обыденном мышлении и языке это деление часто появляется в упрощенной, иной нежели у Аристотеля, двучленной форме: теория и практика. Его эхом является также сегодняшнее противопоставление: наука и техника. Основная аристотелевская трихотомия нашла свое выражение и у Канта в его трех критиках: критике чистого разума, практического разума и способности суждения. Эти три критики, три книги разделяли три отдела философии, но одновременно — три области человеческих интересов и деяний. Когда авторы XIX века, особенно кантианцы, делили философию на логику, этику и эстетику, то это было то же самое деление, но в более простой формулировке. С подобным намерением, но иначе, различали и различают науку, мораль и искусство. Запомним: эстетика считается одним из трех разделов философии, а искусство на протяжении столетий - одним из трех разделов творчества и человеческой деятельности.

Схожим образом психологи различают мысль, волю, чувство, отмечая иногда, что эта тройка соответствует упомянутым выше: логике — этике — эстетике, а также науке — морали — искусству. Эти трихотомии были и остаются настолько распространенными, что бесполезным было бы упоминание тех, кто провозглашал их на протяжении европейской истории. В общем можно сказать, что эти большие трихотомии человеческих деяний сохранялись вместе с философией Аристотеля, и остались даже тогда, когда она угасла; они вернулись главным образом благодаря Канту, так как не только его сторонники, но также и противники пользовались его тройственной схемой.

3. Были и продолжают оставаться различимыми (равно, как в философии, так и в обыденном мышлении) два вида бытия: то, которое является частью природы, и то, которое было создано человеком. Ранее это различение было введено греками, отделяющими то, что "по природе" (fysei) от того, что от искусства, т.е. по человеческому установлению (nomo, thesei). Платон свидетельствует, что это была дистинкция софистов (Leg., X. 889 A). Для древних она была различением того, что независимо от человека от того, что зависимо; иначе: что необходимо и что могло бы быть другим. Это касалось prima facie практических, общественных дел, но имело также применение в искусстве и суждениях о прекрасном.

Философия ввела - также уже в древности – схожее различение, но опирающееся на другое основание, а именно, на противопоставление предметов и субъекта, т.е. выделение того, что среди наших дел, мыслей, достижений является объективным. Это Аристотель просто и радикально отделил то, что "само по себе" (to kat'heauton), и что "для нас" (to pros hemas). Но в равной мере это противопоставление было присуще и способу мышления Платона. В истории европейской мысли оно появлялось как в течении платонизма, так и аристотелизма. В Новое время на первый план мышления оно оказалось еще более выдвинуто Декартом и Кантом, определяя с тех пор проблематику философии. В определенные моменты истории эстетики это различение было главной ее проблемой: являются ли вещи прекрасными сами по себе, или только таковыми для нас.

4. Были и продолжают оставаться различимыми два вида познания: рациональное и чувственное. Со всей решительностью они противопоставлялись в древности как aisthesis и noesis - два постоянно употреблявшихся и противопоставлявшихся понятия. Свои позиции эти понятия сохранили и в Новое время, образуя основание для деления мыслителей на сенсуалистов и рационалистов, вплоть до учения Канта о "двух корнях познания", представляющего синтез рационализма и сенсуализма. Полезно при этом помнить, что от греческого выражения aisthesis происходит название эстетики.

5. Были и продолжают оставаться различимыми два фактора бытия: компоненты и их соотношение, т.е. элементы и форма. Их отделил Аристотель и с тех пор они сохранялись европейской мыслью на протяжении столетий, будучи по-разному интерпретированы. Запомним, что форма является одним из понятий, постоянно возвращающимся в рассуждениях об искусстве.

6. Также решительно различаются мир и язык, которым мы говорим о мире, или иначе: вещи и знаки. Несколько иначе: вещи и символы. Это различие не всегда было на первом плане науки, особенно о прекрасном и искусстве, но происходит оно из культуры времен ранней Греции, в которой уже противопоставлялись вещь и имя: rema и onoma.

Благо - прекрасное - истина, теория - деятельность - творчество, логика - этика - эстетика, наука - мораль - искусство, природа - человеческие творения, объективное качество и субъективное, то, что рациональное и то, что чувственное, элементы — формы, вещи — знаки — все эти отличия и категории являются основными в мировой, и уж во всяком случае, в западной мысли. Среди них есть прекрасное, творчество, эстетика, искусство, форма. Сомнений быть не может: эстетика и ее главные понятия принадлежат к самым общим и наиболее старым сокровищам человеческой мысли. Но не менее старыми являются и ее глубокие противоположности: творчество и познание, искусство и природа, вещи и знаки.

II.

А. Классы. Чтобы подчинить мысли явления мы соединяем между собой сходные явления, образуя из них группы, или, как называют их логики, классы. Мы соединяем их в большие или меньшие классы, а также в очень большие, такие как классы прекрасного и искусного, форм и творчества, о которых уже шла речь выше и пойдет дальше в этой книге.

Мы формируем классы на основании свойств, которые присущи явлениям; однако не все общие свойства пригодны для формирования классов. Класс зеленых предметов (если брать пример вне эстетики), содержащий траву, изумруды, некоторых попугаев, малахит и множество других вещей мало пригоден, поскольку у зеленных предметов кроме цвета совместного мало, не много общего можно сказать и об их классе. Используемыми в эстетике классами издавна считались классы красивых вещей, нравящихся, искусных, класс форм и творчества. Равно, как теоретики, так и практики, как ученые, так и художники считали и считают, что об этих классах многое можно сказать; немало томов о них написано.

Чтобы класс был пригоден для употребления, важно, чтобы свойства, на основании которых он был сформирован, удавалось бы распознавать и чтобы можно было всегда сказать, что некий предмет принадлежит этому классу. Этому требованию прекрасное и искусство, форма и творчество не совсем удовлетворяют. Написанные о них тома вызывали и вызывают протесты. Поэтому в новое время эти классы стремятся исправить или заменить иными.

Классы, которыми занимается эстетик, разного вида:

1) Есть среди них классы физических вещей, например, архитектонических или живописных; это простейшие классы, которыми легко оперировать.

2) Но есть в эстетике и классы психических явлений, ведь эстетик интересуется не только произведениями, вызывающими пристрастие, но также и самим пристрастием, которое они пробуждают.

3) Эстетика интересуют не только живописные или архитектонические произведения, размещенные в пространстве, но также танец или пение, происходящие во времени; в этом случае оперируют классами не вещей, но протеканием процессов, событий, действий художника и действий зрителя.

4) Эти действия эстетик объясняет способностями, которыми обладают художник и зритель; он оперирует классами способностей также, как и классами действий. Древние искусство понимали только как искусность, т.е. как способность воспроизведения вещей; класс искусств был для них классом способностей.

5) Намереваясь объяснить искусство или прекрасное, или же пристрастие к искусству и прекрасному, эстетик их анализирует, выделяет в них компоненты и структуру; после этого он формирует классы элементов и их соотношений. Соотношения же являются абстракциями; поэтому эстетик оперирует также и классами абстрактных предметов.

Об этом разнообразии — вещей, переживаний, деяний, способностей, элементов, соотношений, абстракций — следует помнить и быть готовым к тому, что не все классы, которыми оперирует эстетик, также просты и легки как классы физических вещей.

В. Имена. Чтобы объясниться с другими, и чтобы даже для себя самого сохранить собственные мысли, мы предметам даем имена. Некоторые отдельные предметы имеют собственные имена: есть они почти у каждого человека, каждого города и реки, у многих гор, некоторых домов, у части лошадей и собак, а также памятников архитектуры, полотен и скульптур в музеях, имеют собственные имена музыкальные произведения, имеют свои названия также повести и стихи. Все ж эстетик занимается не столько этими отдельными вещами, сколько их классами, а для классов нужны другие имена, нежели имена собственные, а именно — общие имена.

Они являются именами классов различного вида: класса физических вещей, явлений психики, процессов, способностей. Разнообразие имен в эстетике не имеет в себе ничего необычного, подобным же образом обстоят дела и в других дисциплинах, и в естественном языке. Тем не менее следует помнить, что среди имен, используемых в эстетике, есть не только имена вещей, но и процессов, способностей, элементов, структур, абстрактных свойств.

Вот примеры имен различных категорий, используемых в эстетике:

а) имена физических предметов, например, произведение искусства;

б) имена психофизических предметов, например, художник и зритель;

в) имена предметов психики, например, эстетическое переживание;

г) имена совокупностей, например, искусство (в смысле того, что создали мастера искусств);

д) имена действий, процессов, например, танец или театральное представление;

е) имена способностей, например, воображение, талант, вкус;

ж) имена соотношений, например, форма;

з) имена отношений, например, симметрия;

и) имена свойств, например, красивое.

К важнейшим именам в эстетике принадлежат имена абстрактных свойств. Не только прекрасное и отвратительное, но и вдохновение, живописность или утонченность (которые кажутся нам разновидностями прекрасного), а также богатство и простота, упорядоченность и пропорциональность (упоминаемые в эстетике как причины прекрасного).

Многие имена в эстетике употребляются многозначно и в зависимости от того, как употребимы, они принадлежат к той или иной из приведенных выше категорий; это относится даже к такому имени, как, например, "искусство", которое означает или же совокупность предметов (г), или же способность их исполнения (е).

Следующие названия эстетики будут многократно использованы в последующих главах этой книги:

(1) Искусство некогда было названием способности человека, в частности способности создавать предметы, необходимые человеку; сегодня оно является, пожалуй, именем совокупности этих предметов. Таким образом, значение не только изменилось, но попало в иную категорию: из категории (е) оно перешло в категорию (г).

(2) Прекрасное является названием свойства (категория (и)), а именно тогда, когда речь идет о красоте произведения искусства или пейзажа; в более свободной речи оно используется для обозначения красивой вещи (категория (а)), предмета, обладающего свойством прекрасного.

(3) Эстетическое переживание является именем психического процесса (в).

(4) Форма чаще всего означает не сами вещи, но соотношение частей и взаимное их расположение; однако в некоторых случаях она является именем наблюдаемого, ощущаемого предмета, который может быть взят руками. Тем самым, она колеблется между категорией (и) и категорией (а).

(5) Поэзия также не является однозначным именем. Это или же собирательное название, например, в обороте "польская поэзия ХХ века" (категория (г)), или же она значит то же, что поэтичность и тогда является именем свойства (и), например, в обороте "поэзия, содержащаяся в произведениях Шопена".

(6) Творчество может быть в эстетике именем творческого таланта, т.е. определенного свойства души, но иногда означает деятельность художника; в естественном языке оно означает также совокупность (например, "творчество Крашевского" в смысле совокупности его произведений). Поэтому это название колеблется между категориями (и), (д) и (г).

(7) Художественные мимесис и подражание являются или же названиями действий (художника), или же отношения произведения к образцу; следовательно, они принадлежат к категории (д) или (з).

(8) Воображение, гений, вкус, эстетическое чувство являются именами не столько психических переживаний, в существовании которых удается убедиться на опыте (в), сколько предполагаемых способностей сознания, а поэтому они являются именами типа (е).

(9) Художественная правда чаще всего используется для обозначения отношения произведения к его образцу (категория (з)), но иногда также и непосредственно воспринимаемого свойства (в).

(10) Стиль, используемый с прилагательным, например, классический стиль, романтический или барочный часто понимается как собирательное название (г) в смысле собрания всех классических, романтических, барочных произведений; но также — и пожалуй чаще — как имя свойства, выделяющего эти произведения (и).

Используемые в эстетике имена возникли и утвердились подобно именам в других разделах знаний, т.е. двумя путями. Одни оказались введенными силой чьего-то решения, другие же внедрились постепенно, незаметно. Название самой "эстетики" было введено одним человеком, известно кем и известно когда, а именно — Александром Баумгартеном в 1750 г. Аналогично и название "изящных искусств" было введено Шарлем Баттё в 1747 г. для обозначения скульптуры, живописи, поэзии, музыки, танца. Однако смысл этих названий — как "эстетики", так и "изящных искусств" — в более поздние периоды был несколько смещен. Схожим образом дело обстояло и с другими названиями; их значение устанавливалось инициаторами введения, а потом также и пользователями.

В подавляющем своем большинстве используемые в эстетике названия не возникли в результате чьего-то решения, они были заимствованы из обыденного языка и прижились незаметно, постепенно, привычно. Не все и не всегда они использовались согласованно, кто-то их употребил, прочие последовали его примеру, другие же использовали их иначе. Поэтому они стали многозначными именами или же с течением лет меняли значение. Не иначе обстоит дело и в других науках, однако в эстетике многозначных и меняющих свое значение имен особенно много. Ярким примером многозначности имен является "форма"; "искусство" же, наоборот, является примером постепенного изменения значения, покамест едва заметного, но в конечном счете, весьма существенного.

С. Понятия. Имена имеют двойную функцию: они нечто значат и нечто обозначают. Например, название "капитель", используемое в архитектуре, значит то же, что венчающая часть колонны, соединяющая основание с перекладиной; обозначает же оно все капители, рассеянные по миру, весь их класс; оно имеет одно значение и обозначает бесчисленное количество предметов. Это имя используется в теории архитектуры. Правда, имена в эстетике вообще-то имеют более абстрактное значение, однако выполняют те же самые функции.

К значению имени сводится то, что мы называем понятием. Иметь понятие о капители, произведении искусства или прекрасном — это ничто иное, как использовать имена "капитель", "произведение искусства", "прекрасное", зная их значение. А вместе с тем то же, что выделять среди предметов класс капителей, произведений искусства, прекрасного. Понятие, имя, класс — это только разные аспекты одной и той же процедуры: выделения в мире схожих друг с другом предметов, соединение их в группы.

D. Дефиницией называется предложение, раскрывающее значение какого-то имени. Иначе: дефиницией имени является предложение, раскрывающее понятие, соответствующее этому имени. Еще иначе: это называние класса предметов, обозначенных этим именем. Короче: это объяснение имени. Дефиниция всегда имеет вид предложения: субъектом в нем является имя, а предикатом — соответствующее ему понятие. Например, дефиниция ""Капитель" - это венчающая часть колонны" равнозначна предложению "Имя "капитель" обозначает венчающую часть колонны". Есть два вида дефиниций. Дефиниции одного вида необходимы тогда, когда вводя в язык новое имя, мы решаем, как это имя должно быть понимаемо. Кто принимает такую дефиницию, тот обладает полной свободой: он может выбрать такое имя, какое хочет и придать ему такое значение, какое хочет. Такой свободой обладали, например, историки искусства, которые полстолетия тому определяли "стиль Станислава Августа", ибо до них такой стиль не выделяли и имя это не употребляли. Сегодняшний историк этой свободы уже не имеет и должен считаться с тем, как имя определили его предшественники и как его употребляют современники. Его задачей не является создание дефиниции, которая творит или предрешает, но такой, которая утверждает как понимается это имя. Это второй вид дефиниции. Первый придает различные значения, второй — находит их, один создает, второй воспроизводит. Первый вид не является проблемой, уж коль он в принципе не стеснен, свободен, тогда как второй представляет собой проблему: при помощи какого метода утверждать, как используется это имя, как воспроизвести его значение. Со времен Сократа повторяют, что этим методом является индукция, но со времен Сократа также известно, что при определении трудно применить индукцию эффективно.

Между тем в научной практике второй вид дефиниции более важен, чаще актуален. Конечно, равно как в науке, так и в естественном языке время от времени появляются новые имена и создаваемые для них дефиниции, однако в области столь общих понятий как эстетические это случается редко. Во всяком случае, те основные понятия, которые будут рассматриваться ниже, не оставляют места для создания новых дефиниций, а понятия и их имена в подавляющем большинстве уже устоялись и используются, нужно в них только разобраться. Как это сделать? Даже такие простые понятия как капитель никто не определяет и не может определить путем (полной) индукции, а тем более такие сложные, изменчивые, абстрактные, как прекрасное или форма. Поступают иначе, делают обзор примеров, стремясь подобрать как можно более разнородные. Это интуитивный метод, ибо примеры подбираются по интуиции. Он конечно не безошибочен, но лучшего нет.

Дефиниция имени является всего лишь вступлением к знанию о вещах: она выделила их класс, сейчас же следует установить свойства этого класса. Предложения, в которых они устанавливаются, назовем теориями. В хорошей системе знания о классе состоят из (одной) дефиниции и теорий (более или менее многочисленных). Дефиниция есть quid nominis, а теории являются quid rei. Однако может случится и наоборот. Если, например, капителью мы называем венчающую часть колонны, то, очевидно, каждая капитель является венчающей частью колонны. А с другой стороны, теория может быть использована вместо дефиниции.

Некогда Феликс Яроньский привел (O filozofii, 1812) простой пример различения дефиниции и теории: когда мы говорим о воздухе, что это "газ, окружающий земной шар", то это дефиниция, когда же говорим, что это смесь азота и кислорода, то это уже теория. Подобным образом эти два аспекта разделяются в эстетике. Утверждение Фомы Аквината, что "прекрасны те вещи, которые нравятся, когда их рассматривают", является дефиницией прекрасного, а его теорией является утверждение, что "прекрасное зависит от совершенства, пропорции и блеска".

Только такие исключительные мыслители, как Платон и Аристотель, Фома и Кант методически определяли прекрасное или искусство, отделяя дефиниции от теорий. Читая старые тексты историк эстетики находит в них мысли о прекрасном и искусстве без выделения дефиниции; в этом случае он вынужден ее сам реконструировать.

История эстетики — это не передача из поколения в поколение одних и тех же дефиниций и теорий. И одни, и другие формировались постепенно и изменялись. Сегодняшние взгляды на прекрасное и искусство, форму и творчество являются результатом череды многих проб, сделанных с разных точек зрения, разными методами. Многочисленные воззрения усложняли последующие попытки. Понятия, принадлежащие к первоначальному арсеналу, не всегда удавалось согласовать с последующими замыслами. Последующие формации накладывались одна на другую, как множество снимков, сделанных с одного клише: в результате, естественно, контуры не совпадали. Более того, вводимые постепенно в эстетику понятия происходили из различных сфер: из философии, из мастерских художников, из артистической и литературной критики, из ежедневного языка, а в различных сферах одно и то же выражение имело разный смысл. Выдающиеся личности среди писателей, художников, ученых оставляли на понятиях свои отметины, часто значительно разнящиеся между собой. Они использовались учеными, но обозначая в значительной мере эмоциональные деяния, оказывали сопротивление их научному воплощению.

Историк вынужден бороться с синонимами и омонимами; в текстах, которые до него дошли, часто встречается много выражений с одним и тем же значением и много значений одного и того же выражения. Он обнаруживает столь запутанные понятия, что перед ним возникают задачи, сходные с обязанностями лесника, который в лесной чаще вынужден рубить проходы, или, по крайней мере, делать их прямыми.