Ванин Ю.В. История Кореи. Избранные cтатьи - 2016

сношений с ними на случай, если бы они действительно прибыли в Гаагу и обратились к Вашему сотрудничеству».569

Международная мирная конференция открылась в Гааге 15 июня 1907 г. Корейская делегация добралась до этого города лишь 25 июня. Разместилась она в скромном отеле вблизи железнодорожного вокзала. Первым делом из окна их помещения был выставлен корейский национальный флаг. Японский журналист Шингоро Такайши, часто видевший корейцев в отеле и кулуарах конференции, отмечал, что они очень нуждались в средствах (их поездку финансировал император), но производили впечатление своей искренностью, патриотизмом и решимостью пожертвовать личными интересами ради своей страны.570

На следующий день после прибытия в Гаагу корейская делегация начала искать контакты с организаторами и ведущими участниками конференции. Прежде всего, обратились к ее председателю, представителю России А. И. Нелидову. Но тот, следуя инструкции своего министра, отказался принять корейцев и отверг их просьбу о допуске на конференцию на том основании, что присутствовать на ней могут лишь делегации, приглашенные правительством Голландии. Министр иностранных дел этой страны Ван Тет также уклонился от встречи с корейской делегацией, сославшись на то, что она не внесена Россией в число приглашенных.

По прошествии некоторого времени глава американской делегации Дж. Чоат вместе с послом США в Голландии Д. Хиллом все же принял Ли Ви Джона, но только для того, чтобы заявить ему: «Я не могу ничего сделать в вопросе о корейской делегации, поскольку не имею инструкций от моего правительства и потому, что корейский вопрос вне программы Мирной конференции. Я с величайшим сочувствием отношусь к Корее, но не имею возможности сделать ничего».571 Подобным же образом повели себя другие участники конференции, с которыми хотела переговорить корейская делегация. Отказали ей в поддержке даже представите-

569Там же, с. 395.

570Murase Shinya. The Presence of Asia at the 1907 Hague Conference // Colloquium of The Hague Academy of International Law. 6–7 September 2007.

571New York Times. 13.07.1907

231

ли Китая, на «азиатскую солидарность» которого рассчитывали корейцы.

27 июня корейская делегация направила участникам конференции письмо, в котором сообщала, что прислана сюда императором Кореи, и напоминала, что независимость этой страны признана и гарантирована всеми державами мира. Япония, говорилось далее в письме, не считаясь с международными законами, вооруженной силой вынудила Корею прервать дружеские дипломатические отношения с другими странами. Суть жалобы, с которой делегация намеревалась обратиться к конференции, излагалась в трех пунктах: 1) японцы действовали без согласия императора Кореи; 2) чтобы достичь своей цели, они прибегли к вооруженному насилию против императорского правительства; 3) японцы действовали без какоголибо уважения к законам и обычаям Кореи. Письмо заканчивалось следующей просьбой: «Поскольку дипломатические отношения между Кореей и другими странами разорваны не по воле самой Кореи, а скорее как результат нарушения наших прав Японией, мы имеем честь обратиться к Вашим превосходительствам и настоятельно просить любезно вмешаться, чтобы мы могли принять участие в Гаагской конференции и защитить здесь наши права, пролив свет на поведение японцев».572

Письменные обращения корейской делегации, как и устные, с просьбой дать ей возможность присутствовать на мирной конференции и выступить в защиту независимости своей страны остались без ответа. Их туда так и не пустили. Естественно, делегаты были этим крайне раздосадованы. Особенно задело пренебрежение к ним со стороны представителя России А. И. Нелидова. «Отказ г-на Нелидова принять нас, – говорил Ли Ви Джон, – был для нас удивительным и неприятным, так как наши отношения с Россией, как и с Америкой, были настолько хорошими, что мы считали, что они не могут отказать нам в помощи».573

572Source Materials on Korean Politics and Ideologies. Compiled by Donald J. Tewksbury. Vol. II of the Series, Source Book for Far Eastern Political Ideologies. New York: International Secretariat Institute of Pacific Relations, n.d., с. 34–35.

573New York Times. 30.06.1907.

232

Гаагская конференция, таким образом, проявила полное равнодушие к бедам Кореи и хлопотам ее представителей. Лондонская «Таймс» полагала, что при той важной работе, которая велась на конференции, она не имела времени для проигрышных дел и угнетенных народов, которые могли нарушить гармонию, столь необходимую для осуществления ее задач.574 Причина, скорее всего, была в другом: на конференции тон задавали колониальные державы, допускавшие в зависимых от них странах многое из того, что творила в Корее Япония, и протесты корейской делегации были им опасны не меньше, чем Японии. Сказалась, безусловно, и соответствующая «работа» на конференции делегации Японии. Ее представитель заявил, что Корея передала Японии все дела по дипломатическим сношениям с иностранными государствами и потому не может быть представлена на конференции отдельной делегацией. Не осталось без внимания японцев поведение участников конференции, в частности, российской делегации. «Японский Первый Уполномоченный, – докладывал А. И. Нелидов в Петербург, – с беспокойством следящий за движениями корейцев, горячо благодарил меня за правильное отношение делегации к этим посланцам».575

Трибуна Гаагской мирной конференции оказалась недоступной для представителей Кореи. Но голос их, пусть и негромкий, все же прозвучал. К корейской делегации проявил интерес английский журналист, участник международного пацифистского движения У. Т. Стид. На конференции в Гааге он выпускал неофициальную газету “Courrier de la Conference de la Paix”, освещавшую ход заседаний, устраивал в период конференции общественные мероприятия пацифистского характера. Именно У. Т. Стид помог корейцам отпечатать и разослать упоминавшееся выше их письмо делегатам конференции, опубликовал его в своей газете.

В центре внимания тех, кто наблюдал за работой конференции, находился самый молодой член корейской делегации – Ли Ви Джон (ему было всего 22 года). На первый план его выдвигали принадлежность к императорской фамилии Кореи (как уже говорилось, его

574Nelson M. F. Korea and Old Orders in Eastern Asia. Baton Rouge, 1946, с. 278.

575Пак Б. Д. Россия и Корея, с. 397.

233

величали «принцем») и русской знати (он был женат на баронессе Е. В. Нолькен), но главное – хорошее европейское образование (знал несколько языков), ориентированность в международной политике, умение общаться с аудиторией.

На первой странице своей газеты У. Т. Стид поместил в начале июля 1907 г. интервью с Ли Ви Джоном. Сам У. Т. Стид скептически отозвался о работе конференции, где произносятся высокие слова и нет действий, высказав мнение о бесполезности договоров, если нет власти, чтобы проводить их в жизнь. Ли Ви Джон так отозвался на это замечание: «Что есть договора? Я Вам скажу, я знаю! Почему Корея не допущена на эту конференцию? Потому что договора делаются только для того, чтобы их нарушали!»

Ли Ви Джон беседовал с У. Т. Стидом как опытный политик и патриот, сторонник решительной борьбы за независимость Родины. «Вы тот, кого называют пацифистом, правильно? – заявил он собеседнику. – Так Вы смотрите на меня как на крайнее отрицание Вашей веры. Корея была страной без оружия. Корея не имеет агрессивных амбиций. Корея только просила позволить ей жить

вмире и уединении. Мы делаем то, что вы проповедуете. Ну и где мы теперь?…

Мы были мирным народом. Мы имели не более 7000 солдат во всей стране. И что в результате? Тот факт, что я здесь, сижу у этой двери (в читальный зал – Ю.В.) – это только символ того, что ждет

эту страну, которая верит в бога Закона, Справедливости и Мира больше, чем в свой собственный меч!».576

8 июля У. Т. Стид организовал собрание, посвященное Корее. Узнав об этом, посольство Японии постаралось «внушить» ему необходимость отнестись к проблеме «объективно» и не нанести ущерба интересам Японии. Судя по всему, это удалось, и посол Кейроку Судзуки сообщил в Токио, что «довольно преуспел в том, чтобы воспрепятствовать Стиду стать антияпонцем». Во всяком случае, речь У. Т. Стида при открытии собрания, как ее излагал

всвоем донесении японский посол, звучала несколько двусмысленно: «Хотя он (Стид – Ю.В.) симпатизирует корейцам, он должен им напомнить, что мышь, которая уже в зубах у кота, не должна боль-

576 Koen De Ceuster. The Dutch Government, с. 61.

234

ше раздражать его. Ни конференция, ни Арбитражный суд не открыты для них. Голландское правительство действовало правильно, отказывая им. Он и другие собравшиеся не могли ничего сделать, только протестовать, и он был бы счастлив, если этот протест не ускорит окончательную аннексию Кореи. Бремя ответственности должно целиком лежать на принце (Ли Ви Джоне – Ю.В.), если он решится взять на себя этот риск».

Такое вступление, фактически возлагавшее ответственность за последствия протеста Кореи на Ли Ви Джона, не смутило молодого корейского политика. Спокойно и с достоинством он произнес речь, озаглавленную «Мольба за Корею». Информированный об этом японским журналистом Ш. Такайши, посол К. Судзуки докладывал в МИД: «Ли Ви Джон выступал в довольно многолюдном собрании на полуофициальной встрече минувшей ночью. Он свободно говорил по-французски около часа и неистово нападал на японскую политику».577

Речь Ли Ви Джона не оставила равнодушными присутствующих. Ими была предложена резолюция с осуждением Японии и поддержкой Кореи. У. Т. Стиду пришлось приложить немало усилий, чтобы выхолостить антияпонскую направленность проекта. Он доказывал, что не выслушаны обе стороны конфликта, не следует разжигать вражду к Японии, она не делает в Корее ничего отличного от того, что Англия и другие страны делают в других частях мира. В итоге была принята следующая резолюция: «Собрание Группы интернационализма, выслушав проникновенную и волнующую речь принца Ли…, заявляет о глубоком сочувствии к страданию корейского народа и выражает горячее желание, чтобы Международный суд был быстро создан в Гааге, где такого рода вопросы могут рассматриваться с беспристрастностью, где может быть установлена истина и осуществлено правосудие».578

Деятельность представителей Кореи в Гааге получила ощутимый резонанс. «Среди публики, – отмечал Н. В. Чарыков, – корейские делегаты имели значительный успех». «На собрании международного пацифистского клуба, –писал он, – они рассказали подробно

577Murase Shinya. The Presence of Asia, с. 10–11.

578Koen De Ceuster. The Dutch Government, с. 62.

235

о притеснениях, чинимых их родине со стороны японцев, и говорили, по-видимому, правду, как и в том случае, когда они заявляли, что снабжены подлинными полномочиями корейского императора». «Хотя эти разоблачения, – продолжал Н. В. Чарыков, – не могут привести к заступничеству какого-либо правительства за Корею, они, вероятно, не останутся без влияния на настроение европейского общественного мнения по отношению к Японии. Они доказывают, во всяком случае, что дело японского проникновения в Корею не обстоит так благополучно, как это можно было думать».579

Одна из крупнейших российских газет, «Новое время», известив о прибытии корейцев в Гаагу, писала: «Страна утреннего покоя» суверенное государство, и право ее на участие в общем мирном совете держав всего земного шара не может подлежать ни малейшему сомнению. Ее географическое место между Россией, Японией и Китаем сообщает ей особо важное международное значение. Пространством своей территории и численностью населения Корея превосходит многие из держав, представители которых занимают места за столом конференции. Уровнем своей древней культуры она не ниже многих государств, получивших приглашение на совет…».

Газета сочла «тактичным» отказ А. И. Нелидова принять корейскую делегацию: «Хозяином Гааги является Нидерландское правительство, и не гостю принадлежит право исправлять его недосмотры и промахи». Но она высказывалась за то, чтобы Россия содействовала допуску корейцев на конференцию, и полагала, что так же поступят Англия и Франция. Это было наивное предположение, но еще наивнее выглядела надежда газеты на поддержку Кореи на конференции Японией. Упомянув распространенное корейской делегацией заявление о том, что Япония нарушает суверенитет Кореи, «Новое время» утверждало: «Для того, чтобы устранить всякие нарекания в этом отношении, японские представители, без сомнения, поддержат домогательства протежируемого ими народа и будут настаивать на приглашении Кореи для участия в конференции».580

Понадобилось не так уж много времени, чтобы газета поняла ошибочность своих надежд: «Мы в свое время высказывали предпо-

579Пак Б. Д. Россия и Корея, с. 398.

580Новое время. 18.06. (1.07).1907.

236

ложение, что Япония, взявшая на себя роль покровителя Кореи, не сочтет достойным препятствовать домогательствам корейской делегации, ибо представители Японии чуть не ежедневно выступали в Гааге с самыми великодушными предложениями, но действительность не замедлила разоблачить истинное положение дел. Японские представители не только не оказали содействия корейской депутации в ее справедливых желаниях, но сделали все, что могли, чтобы помешать даже простому обсуждению этих желаний на конференции…».

«Завтра, – иронизировала далее газета, – агентство Рейтера уведомит мир, что японские представители на Гаагской конференции внесли новую дюжину предложений ради обеспечения в международных отношениях высшей справедливости и права. А представители великих и малых держав будут присутствовать при этой комедии и серьезно обсуждать каждое предложение по пунктам.

Вэтом и заключается Dichtung und Wahrheit (вымысел и правда – Ю.В.) Гаагской мирной конференции».581

Япония, конечно же, не ограничилась только противодействием посланцам Коджона в Гааге. Известие о прибытии туда корейской делегации она использовала для нового наступления на суверенитет Кореи. Японский генеральный резидент Ито Хиробуми учинил 3 июля форменный допрос корейскому императору, пригрозив, что «его намерение отказаться от японского протектората по-

добными коварными средствами представляет собой кратчайший путь к объявлению войны Японией».582 Напуганный Коджон уверял, что никого не направлял в Гаагу, что это какие-то «самозванцы» и т. д. Корейские делегаты с пониманием отнеслись к такому поведению пославшего их императора. «Признаться, что он пору-

чил нам представлять его в Гааге, вероятно, означало бы для него быть свергнутым с престола или даже убитым», – заявили они.583

Водной из газет была помещена фотокопия верительной грамоты делегации с приложенной к ней печатью императора.584

581Новое время. 9 (22). 07.1907.

582Василевская И. И. Колониальная политика Японии в Корее накануне аннексии (1904–1910). М., 1975, с. 45.

583New York Times. 7.07.1907.

584Nelson M. F. Korea and Old Orders, с. 277.

237

К нажиму на Коджона японцы подключили созданное из их ставленников правительство Кореи. Несколько раз заседало оно в присутствии императора, требуя от него либо подписать Договор о протекторате и поехать с извинениями в Токио, либо отречься от престола. Коджон отказался и от того, и от другого, прекратил все официальные контакты, укрывшись в одной из резиденций. В Сеуле тем временем происходили массовые выступления населения в поддержку императора, но он, как и прежде, сторонился своего народа. Японское правительство, чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений, направило в Сеул министра иностранных дел Хаяси Тадасу. Общими усилиями японских представителей и корейских властей в конце концов удалось сломить сопротивление Коджона. Рано утром 19 июля 1907 г. он подписал манифест об отречении от престола в пользу старшего сына Сунджона, ставшего послушной марионеткой в руках японцев.

Устранив Коджона, который, как мог, отстаивал независимость своей страны, Япония сделала очередные крупные шаги к окончательной аннексии Кореи. 24 июля 1907 г. ее принудили подписать т. н. Договор семи статей, передававший японскому генеральному резиденту основные рычаги внутреннего управления Кореей. Корейская армия, при всей своей слабости все же олицетворявшая суверенитет Кореи, была насильно разогнана японцами 1 августа 1907 г. Эти новые захватнические акции Японии сопровождались жестоким подавлением протестов корейского народа.

Правительства ведущих держав мира не без одобрения отнеслись к тому, что творила Япония в Корее: ведь они сами делали нечто подобное в зависимых странах. Вот как, например, описывала «Нью-Йорк таймс» реакцию участников Гаагской конференции на изгнание с престола Коджона: «Отречение императора Кореи было главной темой беседы среди делегатов Мирной конференции сегодня. Большинство их склонялось к уверенности, что даже если император был свергнут с престола, это должно считаться необходимой мерой, чтобы дать японцам свободу рук в создании современной системы развития ресурсов Кореи.

Ли Сан Соль, экс-премьер Кореи, который здесь с делегацией, после прочтения депеши об отречении, сказал: «Это еще одна японская подлость, за которую 20 000 000 корейцев скоро отомстят».

238

Один полномочный представитель, который скептически воспринимает работу Мирной конференции, заявил: «Отречение императора – это единственный результат, достигнутый пока конференцией».585 Мировая пресса, в том числе российская, освещая события

вКорее, проявляла определенное сочувствие к корейскому народу, но не более того.

Для корейцев в Гааге драматизм ситуации на родине углублялся трагедией в их собственной среде: в середине июля 1907 г. скончался один из делегатов – Ли Джун. Обстоятельства его смерти не вполне ясны. В корейской историографии (и на Севере, и на Юге) до сих пор преобладает мнение, что Ли Джун покончил с собой, протестуя против безразличия держав к судьбе Кореи и от отчаяния, что не удалось выполнить поручение императора. Видимо, основания для такой точки зрения дали первые отклики на трагедию в самой Корее. Сеульская газета «Тэхан мэиль синбо»

вэкстренном выпуске 18 июля 1907 г. под заголовком «Самоубийство борца за справедливость» извещала, что Ли Джун, «не выдержав возмущения в душе, покончил с собой, пролив кровь перед посланниками разных стран…». В тот же день, другая столичная

газета, «Хвансон синмун», сообщила, что Ли Джун «не преодолев негодования, вскрыл себе живот».586 Источники такой информации трудно установить.

Взарубежных изданиях того времени встречаются упоминания о смерти Ли Джуна, но не уточняется ее характер. Думается, что соверши он самоубийство, да еще таким необычным для Европы способом, это не прошло бы мимо падких на сенсации журналистов. Не упоминал о самоубийстве и Ли Ви Джон, часто общавший-

585New York Times. 20.07.1907.

586Чхве Док Су. Тэхан чегукки онроный сеге инсик ква Пхёнхва хвеый (Понимание мира в высказываниях периода Корейской империи и Мирная конференция) // Минджок мунхва ёнгувон чхансоль 50 чунён кинём кукче хаксуль хвеый чарёчип «1907 нён Хеигы пхёнхва хвеый ва Тэхан чегук, кыриго ёлган» (Сборник материалов международной научной конференции, посвященной 50-летию основания Института национальной культуры «Гаагская мирная конференция, Корейская империя и великие державы»). Сеул, 2007, с. 10–11.

239

ся с прессой. Правда, некоторый намек можно увидеть в его высказывании, опубликованном «Нью-Йорк таймс» уже после конференции. Ли Ви Джон заявил, что не намерен возвращаться в Корею. Он отправился бы туда, если бы от этого была польза стране, но в данное время не тот случай. «Нет сейчас никого, кроме японцев и предателей, – горько сказал он, – и не за что бороться. Я не собираюсь совершать харакири – а это было бы одно и то же, – чтобы доставить удовольствие японцам».587

Существует и иная версия смерти Ли Джуна, отрицающая его самоубийство. Ссылаясь на сообщения голландских газет и “Courrier de la Conference”, утверждают, что у Ли Джуна был абсцесс на левой щеке, повлекший за собой, после операции, рожистое воспаление, приведшее к летальному исходу. После соответствующего обследования, проведенного экспертами, такое заключение обнародовало в 1962 г. правительство РК.588 Версию о кончине Ли Джуна вследствие тяжелой болезни разделяют некоторые российские историки.589 Без сомнения, такой печальный результат был предопределен тяжелейшим моральным состоянием, в котором находились в Гааге Ли Джун и его товарищи.

31 июля 1907 г. корейские делегаты покинули Гаагу и направились сначала в Лондон. В интервью агентству Рейтер Ли Ви Джон так оценил итоги деятельности делегации: «Я не могу сказать, чтобы миссия в Гааге нам не удалась. Мы до сих пор несем важное поручение, которое пока еще не исполнено. Нас послал император не только на Гаагскую конференцию, но и ко всем правительствам Европы и Америки с тем, чтобы протестовать против обращения с нами Японии и в частности для того, чтобы объявить, что Корея никогда не откажется от независимости и не согласится на японский протекторат. В особенности, делегаты Великобритании, Франции, Германии и Соединенных Штатов засвидетельствовали перед нами свою печаль по поводу положе-

587New York Times. 13.08.1907.

588Murase Shinya. The Presence of Asia, с. 6, 12.

589Пак Б. Д. Россия и Корея, с. 399.

240