книги / Мир истории. Начальные века русской истории

что Роман очень заботился об обогащении своего княжеского домена и селил на свою землю пленных. У Романа искал приюта византийский император Алек* сей III Ангел, изгнанный из Царьграда в 1204 году ры­ царями-крестоносцами, нашедшими себе более бога­ тую добычу в христианской Византии, чем далекий «гроб господень» где-то в Палестине.

Короткое княжение победоносного Романа в Гали­ че, Киеве и Владимире Волынском, когда его называли «самодержцем всея Руси», упрочило положение за­

паднорусских земель и подготовило их дальнейший расцвет.

Помимо изложенной выше красочной и драмати­ ческой внешней истории княжеств и князей, эта эпоха крайне интересна для нас теми обостренными отно­ шениями между князьями и боярством, которые так явственно обозначились уже во времена Ярослава Осмомысла. Если отбросить элемент личной выгоды и корысти, несомненно определявший многие действия князей, то следует признать, что проводимая ими по­ литика концентрации земель, ослабления уделов и усиления центральной княжеской власти объективно была безусловно прогрессивной, поскольку совпадала с народными интересами. В проведении этой политики князья опирались на широкие слои горожан и на вы­ ращенные ими самими резервы мелких феодалов («отроки», «детские», «милостники»), полностью зави­ севших от князя.

Антикняжеские действия бояр приводили к борьбе боярских партий между собой, к усилению усобиц, к беззащитности государства перед лицом внешней опасности. При переплетенности княжеских интересов и относительном равновесии сил крупных княжеств особый характер приобретал вопрос о престолонасле­ дии.

Многие княжеские браки заключались тогда с по­ литическим расчетом между детьми пяти-восьмилет- него возраста. Когда молодой княжич подрастал и брак осуществлялся, то он получал не ту родню, которую

мог выбрать себе сам, исходя из своих интересов, а ту, которая отвечала интересам его родителей десятки лет назад. Боярство должно было использовать эти противоречия, а для князей был только один выход — передать престол безродному побочному сыну. С этим, вероятно, и связано то упорство, с каким держались за своих любовниц и внебрачных сыновей и Святополк Изяславич, и Ярослав Осмомысл, и его сын Владимир.

Тестем Ярослава был могущественный и дерзкий Юрий Долгорукий, стремившийся вмешаться в чужие дела. Тестем Владимира — «великий и грозный» Свя­ тослав Всеволодич Киевский. В то время когда Влади­ мир с любовницей и детьми сидел в Венгрии в башне,

263

этот эпизод как эпиграф к описанию дальнейших дей­ ствий Даниила, направленных против бояр. В Галиче вокняжился боярин Владислав, что вызвало возмуще­ ние в феодальных верхах: «Не есть лепо боярину княжити в Галичи». После этого Галицкая земля снова подверглась иноземной интервенции.

Лишь в 1221 году Даниилу при поддержке своего тестя Мстислава Удалого довелось стать князем во Владимире, и лишь в 1234 году он окончательно утвер­ дился в Галиче.

Галицкие земельные магнаты держались как кня­ зья: «Бояре же галичьстии Данила князем собе называху, а сами всю землю держаху...» Таков был боярин Доброслав, распоряжавшийся даже княжеским доме­ ном, таков был Судислав, замок которого представлял собой крепость, наполненную запасами и оружием и готовую к борьбе с князем.

Боярство то приглашало Даниила, то составляло заговоры против него. Так, в 1230 году «крамола же бывши во безбожных боярех галичкых». Бояре решили поджечь дворец во время заседания боярской думы и убить князя. Брату Даниила Васильку удалось поме­ шать заговору. Тогда один из бояр пригласил князей на обед в Вышенский замок; тысяцкий, друг Даниила, успел предупредить, «яко пир зол есть... яко убьену ти быти». Было схвачено 28 бояр, однако казнить их Даниил побоялся. Спустя же некоторое время, когда Даниил «в пиру веселящуся, один из тех безбож­ ных бояр лице зали ему чашею. И то ему стерпевшу».

Нужно было находить новую, более надежную опо­ ру. И Даниил созвал «вече» отроков, служилых воинов, младших членов дружины, которые являлись прооб­

разом позднейшего дворянства. Отроки поддержали своего князя: «Верны есмы богу и тобе, господину на­ шему!» — а сотский Микула дал Даниилу совет, опре­ деливший дальнейшую политику князя: «Господине! Не погнетши пчел — меду не едать!»

Вслед за битвой на Калке (перед которой Даниил ездил смотреть «невиданное рати», а после которой, раненый, «обрати конь свой на бег») феодальные раздоры и дробление продолжали разъедать богатые русские земли, а центростремительные силы, олицет­ воряемые здесь Даниилом, были недостаточно укреп­ лены, не могли еще противостоять одновременно и внутреннему и внешнему врагу. Боярская оппозиция, постоянно опиравшаяся то на Польшу, то на Венгрию, не превратила Галицко-Волынскую землю в боярскую республику, но существенно ослабила княжество. Не­ даром летописец, переходя к этому предтатарскому периоду жизни одного из наиболее развитых и куль­ турных русских княжеств, горестно писал: «Начнем же

265

267

были указаны точные маршруты и всем им определен единый, общий для всех день вторжения в пределы Полоцкого княжества. Полоцкий князь Брячислав, уви­ дев себя окруженным, «острашився, не мога поити ни семо, ни овамо». Через два года некоторые полоцкие князья были высланы в Византию, где они пробыли десять лет.

В 1132 году Полоцк самостоятельно выбрал себе князя и одновременно с другими землями Руси обо­ собился окончательно от власти Киева. Правда, в от­ личие от соседних княжеств Полоцкая земля сразу

распалась на уделы; первым выделился в самостоятель­ ное княжение Минск (Менеск). В борьбе между Рог-

володом Борисовичем Полоцким и Ростиславом Гле­ бовичем Минским в 1158 году активное участие приня­ ли горожане Полоцка и Друцка.

Рогволод, внук Всеслава, оказался князем-изгоем без княжества; его родичи «вземше под ним волость его и жизнь его (имущество, хозяйство.— Б. Р.)». Дручане стали приглашать его: когда он с войском оказался близ Друцка, то 300 дручан и полочан выехало на ладьях для торжественной встречи князя. Тогда и в Полоцке «мятеж бысть велик». Горожане и боярство Полоцка пригласили Рогволода на великое княжение, а Ростислава, зачинщика усобицы, хотели заманить

29 июня на пир-«братчину», но предусмотрительный князь надел под платье кольчугу «и не смеша на ня дерзнути». На следующий день началось восстание против Ростиславовых бояр, закончившееся вокняжением Рогволода. Однако попытка нового полоцкого князя объединить все уделы не увенчалась успехом. После одного неудачного похода, во время которого погибло много полочан, Рогволод не вернулся в свою столицу, и полочане еще раз проявили волю, подобно киевлянам или новогородцам,— они пригласили в 1162 году из Витебска князя Всеслава Васильковича

(1161—1186).

В «Слове о полку Игореве» речь идет о брате этого Всеслава, князе Изяславе Васильковиче, боровшемся с литовскими феодалами.

Един же Изяслав, сын Васильков,

Позвони своими острыми мечи о шеломы Литовьскыя,

Притрепа славу деду своему Всеславу, А сам под чернеными щиты на кроваве траве

Притрепан литовскыми мечи...

Нападения литовских дружин стали возможны в результате ослабления Полоцкой земли, раздроблен­ ной на множество уделов.

Автор «Слова» обращается с укором ко всем князь­ ям, как Ярославичам, так и Всеславичам:

268

270