книги / Национальный вопрос в городском сообществе. Социокультурные характеристики межнациональных отношений в большом уральском городе на исходе ХХ века

Приступая к формулировке окончательных выво­ дов по исследованию, мы отдаем себе отчет в том, что нами описана конкретная ситуация, имевшая место в строго определенное и уже прошедшее время - летом 2000 года. Сама ситуация порождена взаимодействием разнообразных тенденций, определяющих состояние межнациональных отношений в городском сообществе. Мы можем указать на них, в некотором приближении расположить их по удельному весу, выстроив соответ­ ствующую иерархию, объяснить их происхождение на языке социологической науки. Мы не готовы, однако, с той же степенью ясности представить перспективы раз­ вития. Наше исследование в чем-то сродни групповой фотографии, запечатлевшей момент движения. Фигуры выразительны, позы напряжены, но в каком направле­ нии двинутся персонажи после вспышки и щелчка за­ твора - не известно. Место в альбоме пустует. Второго снимка не последовало. И может быть то, что нам ка­ жется ведущей тенденцией, окажется тенденцией зату­ хающей, уходящей в историю, а какие-то малозначащие сегодня явления, напротив, наберут силу и завтра за­ полнят собой все социальное пространство. Наше ис­ следование ответить на подобные вопросы не в состоя­ нии. Мы на это и не претендуем. Наша задача адекватно описать сложившуюся ситуацию в межнациональных отношениях в большом городе на исходе последнего десятилетия прошлого века.

И еще одно замечание. Межэтнические отношения между горожанами мало напоминают изображенные в социологических учебниках социальные связи с их рас­ писанными нормами, разученными ролями, механизма­ ми социального контроля, то есть все то, что в социоло­ гии подпадает под признаки института. Они ситуатив­ ны, они амбивалентны, они не выразительны. Именно

поэтому в изучении межнациональных отношений мы обращали первостепенное внимание на образы, ожида­ ния, установки, которые в неявном виде воздействуют на поведение горожан, прежде всего, в ситуации выбо­ ра. На первый взгляд, все эти продукты коллективного сознания эфемерны, летучи, не обязательны и перемен­ чивы, но именно в них проявляется самое прочное ос­ нование социального действия: отстоявшиеся в поколе­ ниях автоматизмы мысли, укорененные традицией на­ циональные стереотипы. Наш акцент на культурный компонент в изучении межнациональных отношений поэтому далеко не случаен. Мы исходили и исходим из того, что именно он в конечном счете определяет и со­ стояние, и перспективы в напряженном поле межэтни­ ческого взаимодействия. Национальный вопрос сегодня - это культурный вопрос, точнее, вопрос взаимодейст­ вия культур.

Социальная жизнь в городе отличается разнообра­ зием и переменчивостью, хотя совершается в относи­ тельно устойчивой предметно-пространственной и культурной среде. Город, благодаря своей изменчиво­ сти, обладает свойством транссоциальности. Он прини­ мает самые разнообразные общественные формы, со­ храняя при этом свою предметно-пространственную среду. Изменения социальных отношений, естественно, влияют на архитектурный облик города. Так, в истори­ ческом центре Перми среди двухэтажных строений пер­ вых пятилеток вырастают так называемые элитные до­ ма, выполненные в причудливом псевдоготическим стиле. Однако распределения городского пространства по социальным группам (то, что Р. Парк некогда описы­ вал в терминах «селекция» и «сегрегация»)1 не про­ изошло. Социальные группировки, обладающие поляр­ ными статусными позициями, проживают бок о бок

друг с другом. Граница между бедностью и богатством проходит зачастую по лестничной площадке.

Архитектура большого города, формируемая сто­ летиями, образует сценическое пространство, на кото­ ром сменяющие друг друга поколения горожан разыг­ рывают драматическое действие с новым сюжетом й наспех разученными ролями. Город, по лапидарному определению М. Вебера, это множество домов, «тесно соприкасающихся друг с другом»2. Само расположение этих домов, вытянутых по осевой линии или собранных в окружности неправильной формы, открытые площади между зданиями, культовые сооружения и памятники образуют своеобразное культурное поле, наполняющее смысловым содержанием индивидуальные и групповые акции горожан. Символический мир большого совре­ менного города протяжён и разнообразен. Он зафикси­ рован в названиях улиц, в памятных событиях, сохра­ ненных в городских легендах, в торжественных церемо­ ниях, привязанных традицией к конкретным топосам. Исторический центр города наполнен, говоря словами Б. Андерсона, «призраками национального воображе­ ния»3. Их назначение - помогать живым правильно ори­ ентироваться в городском социальном пространстве. Правильность в данном случае определяется не пользой, даже не экономическим расчетом, но историей, семей­ ными преданиями, старыми газетами, отрывками из не­ когда затверженных школьных уроков. И если на улице, называемой «Коммунистическая», расположены ком­ мерческий банк и казино, то в восприятии горожанина неправильны, неистинны и недействительны именно эти учреждения.

Символический мир города обладает и иной функ­ цией: он формирует community sentiment - эмоциональ­ ную привязанность к городу как к сообществу людей,

соединенных общей историей4. «Локальная общность, по верному замечанию Р. Макайвера и К. Пэцджа, —это чувство привязанности (...) то есть чувство принадлеж­ ности к конкретному собранию людей, определяемых как "мы"»5. Символический мир, созданный пред ними поколениями, придает смысл социальным поступкам

горожан. От того, какое значение практик, институтов и вещей выберет для себя действующий субъект, зависят содержание, направленность и формы его активности.

Обстоятельства, при которых символический мир города расходится с содержанием социальной жизни, с повседневной практикой, вызывают затруднения - и у индивидов, и у социокультурных ipynn - прежде всего, при самоидентификации в новой социальной среде. Именно с такой ситуацией сталкивается исследователь современных городских форте общественной жизни в России. «Теперь, когда разрушены н материальные структуры, и нормы повседневного бытия, когда разом отринуты все официальные ценности, что сталось с гражданином СССР? Во что он, или ежа могут верить?» - задает риторический вопрос Э. Хобсбаум6. Опеврание прежних социальных связей, институализированных государством и принятых повседневной идеологией, заставляет всех горожан, независимо от возрастных и гендерных установок, включиться в процесс вторичной самоидентификации. В условиях современного города этот процесс отличается повышенной степенью кон­ фликтности. Противоположные социальные группиров­ ки не дистанцированы пространственно. Столкновение взаимно отдаляющихся общественных слоев на общей территории имеет далеко идущие последствия, из кото­ рых следует обратить внимание, во-первых, на превра­ щение социального конфликта в межличностное проти­ воборство и, во-вторых, на рост напряженности по всем

линиям общественных коммуникаций. В силу этих при­ чин процесс социокультурной идентификации новых общественных групп в социальном пространстве города предельно затруднен, несмотря на демонстративный характер проявления экономических и, стало быть, со­ циальных контрастов.

Сегодня город, с социологической точки зрения, представляет собой не только и не столько мозаику со­ циальных группировок (с различными, часто взаимоис­ ключающими интересами), чьи поступки регулируются разнородными и становящимися институтами, сколько расколотое культурное поле, в котором между фрагмен­ тами, наполненными отжившими и новодельными сим­ волами, зияют пустоты, лишенные какой-либо оценоч­ ной определенности. Конфликтующие городские груп­ пировки и сообщества заполняют эти пустоты в соот­ ветствии с собственными представлениями о правиль­ ном сообществе в его исторической протяженности и ожидаемых перспективах. Иными словами, процесс вторичной самоидентификации в символическом про­ странстве города совпадает с конструированием нового символического пространства. Совмещение двух этих процессов и определяет особенности национальных от­ ношений горожан.

Новая социальная идентификация складывается в условиях социальной неопределенности. Советское об­ щество по своим формальным признакам в значитель­ ной мере соответствовало массовому обществу, в кото­ ром объединение людей было делом центральной вла­ сти. Именно она распределяла людей по организациям, межличностные связи внутри которых были опосредо­ ваны властными институтами. Последние стремились добиться сходства в поведении людей и их позициях при помощи подавления спонтанных личностных или

групповых проявлений активности7. Вопреки мнению В. Корнхаузера, массовое общество не предполагает отми­ рания локальных, этнических или конфессиональных групп. Оно лишь препятствует их публичной активно­ сти, накладывает собственный отпечаток на их структу­ ру и функции. Разрушение советской системы повлекло за собой расширение и легализацию активности этих групп. Более того, они выступили на первых порах за­ местителями больших социальных институтов. Про­ изошло замыкание общества в малых ячейках - домаш­ них, родственных, производственных, локальных, этнических.

Наряду с бегством в локально-изолированное со­ циальное пространство осуществляется и другой про­ цесс. Индивид ищет новый универсальный социальный статус. Поиск внешних координат, достаточно устойчи­ вых, но вместе с тем, не «готовых», навязываемых ины­ ми культурами, ведется среди архаических образцов. В этом случае обращение индивида к «родовому», аскриптивному, социобиологическому приобретает особую актуальность. Пол и возраст, хотя и обладают социаль­ ной нагрузкой, однако не могут вместить в себя весь комплекс характеристик индивида. Национальность же, с одной стороны, воспринимается как нечто данное че­ ловеку от рождения, устойчивое, с другой стороны, ее параметры достаточно легко поддаются корректировке самим индивидом. Приписывание себя к определенной национальной группе, иными словами, обретение на­ циональной идентичности означает достаточно легкую и простую интеграцию в новую социальную реальность, обретение упорядоченных связей с социальным окру­ жением. Освоение новой рациональной экономической культуры, напротив, требует освоения большого, слож-

ного комплекса статусов в различных сферах повсе­ дневной жизни.

Можно было бы предположить, что место соци­ альной идентичности займет идентичность националь­ ная. Правда, отсутствие или, точнее, слабость социаль­ ной сегрегации городской территории распространяется и на этнические группировки. Так, г. Пермь не знает ни национальных кварталов, ни этнически однородных по­ селков. И в нашем случае социальная нерасчлененность городского пространства может сыграть роль цементи­ рующего фактора для интеграции различных нацио­ нальных групп в единую городскую общность.

Несмотря на это, национальная идентичность ста­ новится значимым элементом новой социальной иден­ тификации. Именно межнациональные отношения кон­ солидируют в себе иные виды социальных отношений (территориальные, социально-профессиональные, поли­ тические, имущественные, экономические).

Возрастание значения фактора этнической иден­ тификации в процессе освоения нового социального пространства связано также с процессом рурализации городской жизни. Сельская культура проводит четкую грань между «своими» и «чужими» по факту родства и проживания. Этот разделитель служит ориентиром для локальной идентичности. Деление на «свой - чужой» в городе происходит по этническому признаку, для де­ ревни второстепенному.

Пермская городская общность является высокоур­ банизированной: подавляющее большинство жителей г. Перми связаны с промышленным типом производства (являются наемными работниками), и многонациональ­ ной, с абсолютным преобладанием русского населения.

Спецификой представленного исследования явля­ ется то, что практически все участвовавшие в исследо­ вании респонденты относятся к среднему слою населе­ ния (социальному ядру)8. Средний городской класс - особый носитель индустриальной городской культуры. Он ее формирует и ретранслирует. Это социальное ядро, включающее в себя основную часть горожан, и является главным субъектом межнациональных отношений, оп­ ределяющим позицию остальных социальных слоев. В этом смысле он подобен индустриальному среднему классу. Его ценности и модели поведения воспринима­ ются остальными как установленная и узаконенная обычаем норма повседневной жизни, в том числе и в национальных отношениях.

Напомним, что национальность горожан фиксиро­ валась нами на основе самоопределения - человек сам приписывал себя к определенной национальной группе на основании собственных критериев. Именно поэтому мы обнаружили так мало коми-пермяков, украинцев, белорусов. Национальная принадлежность конструиру­ ется самим человеком, что и дает право на корректное использование термина «идентификация». Националь­ ная идентичность при этом может не совпадать с собст­ венно этничностью, определяемой по ряду объективных признаков: этнической принадлежности родителей, мес­ ту рождения, языку и т.п.

Вновь восстановим ситуацию межнационального взаимодействия, сложившуюся в г. Перми. Пермь, по общему убеждению большинства его жителей, вне зави­ симости от их национальной принадлежности, преиму­ щественно русский город. Речь идет о доминировании русской культуры во всех ее проявлениях. Начнем с эт­ нических самопредставлений. «Образы национально­ стей» выстраиваются по отношению к определенному

эталону, заданному русской культурой. Иные культуры приобретают функцию своеобразных зеркал, позво­ ляющих на основе сравнения представить собственные характеристики. Можно предложить два больших зер­ кала - далекое и близкое. В первом случае происходит сравнение образа русских и образа европейцев, во вто­ ром той же процедуре подвергаются образы националь­ ных меньшинств, проживающих на территории Перм­ ской области.

Для начала рассмотрим представления горожан о типичных представителях двух европейских государств: немцах и англичанах.

Немцы, по мнению респондентов, обладают, пре­ жде всего, пунктуальностью, аккуратностью, педан­ тичностью и трудолюбием. Перечисленные качества, в основном, имеют позитивную оценку; в образе равные доли занимают личностные и деловые черты. Любопыт­ но, что полученный образ практически не имеет призна­ ков врага, оккупанта, каким предстают немцы в много­ численных военных и послевоенных художественных произведениях советской эпохи. Образ англичанина ме­ нее актуализирован в общественном сознании: если о качествах немцев высказывался почти каждый респон­ дент, то реплик об англичанах было вдвое меньше. Сре­ ди главных составляющих образа англичанина - чопор­ ность, пунктуальность, высокомерие и консерватив­ ность. Хотя в целом образ получается скорее позитив­ ным, среди главных качеств около двух пятых имеют негативную окраску, причем все они относятся к группе личных характеристик.

Особо отметим, что среди качеств, присущих ев­ ропейцам, респонденты в обоих случаях называли куль­ турность и воспитанность, тогда как по отношению к иным, проживающим в России, национальным группам

эти качества даже не упоминались. Несколько чаще эти качества (и другие, относящиеся к богатой, устоявшейся культурной традиции) называли представители нацио­ нальных меньшинств, проживающих в городе.

Для реконструкции реального отношения перм­ ского горожанина к европейцу в пространстве повсе­ дневности, можно использовать процедуру сравнения собственного образа (самохарактеристик, прежде всего, русских) и образа «другого». Их похожесть, подобие будет говорить об отсутствии национальной неприязни, отсутствие общих черт - о чуждости.

Главными составляющими образа русского, по мнению респондентов, являются доброта, отзывчи­ вость, открытость, лень, простота и трудолюбие.

Экономическим качествам русских внимания уделяется мало, да и называются в основном негативные (уже упомянутая лень, а также несобранность, непредсказуе­ мость и т.п.). В образе преобладают позитивно окра­ шенные личные качества.

Сопоставление образа европейца с эталонным об­ разом «русского» позволяет говорить о принципиаль­ ном различии представлений о них. В сознании горожан европеец отличается, прежде всего, доминированием деловых, рациональных характеристик. Абсолютным лидером в этом отношении являются немцы; у них ка­ чества, относящиеся к экономической сфере жизни, упоминаются так же часто, как личностные (для сравне­ ния: у русских они занимают около одной четверти от общего числа упоминаний). При этом образ немца сугу­ бо позитивен или, вернее, «правилен». Названные рес­ пондентами «немецкие» качества зачастую прямо про­ тивоположны «русским» (пары: бережливость у немцев - широкая душа у русских, дисциплина - необязатель­ ность, расчетливость —доверчивость и т.д.).