monografija-etika-professii
.pdf
51
вируется альтруизмом, профессионалы осознают, что работают на общественное благо69.
Анализируя работу А. Флекснера, Г. Беккер отметил, что «более ранние попытки определить профессию были ориентированы на точное описание черт трудовой организации и деятельности, которые характеризовали занятия, признаваемые всеми за профессии (и только эти занятия!), дифференцируя их от других». По мнению автора, такие определения «порождали напряженность между перечнем объективных различий и необходимостью брать в расчет субъективное понимание непрофессионалов, почему определенные занятия морально заслуживают титула профессии, а другие – нет»70. Поэтому Г. Беккер, «не стараясь усовершенствовать эти ранние попытки», предложил «рассматривать профессию как почетный символ, используемый в нашем обществе, и проанализировать его характеристики». По Г. Беккеру, центральным для искомой дефиниции «является положение, что “профессия” – это почетный титул, термин одобрения. Оно дает понять, что профессия есть коллективный символ и символ высокооцениваемый»71.
Какова роль символа профессии? Он «отображает группы, чьи члены имеют альтруистические мотивации, а профессиональная активность направляется этическим кодексом, который особое значение отводит преданности делу и благосостоянию клиента и порицает употребление профессиональных навыков в эгоистических целях». При этом автор подчеркивает, что «символ не описывает ка- кое-либо из существующих занятий. Пожалуй, это эталон, который люди в нашем обществе используют для определения морального достоинства занятий. Символ являет собой согласие общества по поводу того, каким следует быть определенным типам трудовых групп, и потому не является точной копией какой бы то ни было реально-
69Цит. по: Беккер Г. Природа профессионализма. С. 77.
70Там же. С. 81.
71Там же. С. 80.
52
сти»72.
Отметим также подходы, которые актуализируют значение еще одной грани морального измерения профессии – необходимость этически регулировать власть профессионала над своим клиентом.
Как мы уже отмечали в предшествующем параграфе, целый ряд профессий характеризуется признаком власти: воспитателя – над воспитанником, врача – над больным, журналиста – над получателем информации и т.д. Пределы этой власти и призвана регулировать профессиональная этика. В этом плане характерно, что анализируя различные концепции профессии, Г.С. Батыгин в статье «Профессионалы в расколдованном мире» выделил разработанную Т. Парсонсом трактовку профессии как формы господства, которое является следствием «права обладающего знанием диктовать свою волю профану по рационально артикулированным правилам»73. Речь идет об известных всем примерах власти врача, учителя, чиновника и т.п. При этом, «в отличие от права сильного, господство профессионалов не имеет отношения к их личному волеизъявлению и ценностному освоению мира. Наоборот, профессиональные действия, в том числе властные, выполняются “для блага больного (ученика, гражданина, подсудимого)”»74.
ЧТО ЖЕ дает анализ подходов, представленных в специальных исследованиях, для поиска идентичности профессиональной этики, для понимания ее природы и назначения? Прежде всего, возможность выделить и собрать вместе наиболее значимые с точки зрения вопроса
о«моральном измерении» профессии ее признаки:
*идею профессионального призвания и служения;
*альтруистическую мотивацию;
72Цит. по: Беккер Г. Природа профессионализма. С.81.
73Батыгин Г.С. Профессионалы в расколдованном мире //
Этика успеха. Вып.3. С. 12. 74 Там же.
53
* саморегуляцию, причем в широком смысле слова, что предполагает:
-самоопределение к профессии,
-свободу и автономию в профессии,
-создание ассоциаций,
-этические кодексы.
Эти признаки «морального измерения» профессии являются, на наш взгляд, важными структурными элементами общепрофессиональной этики.
В последующих параграфах и главах нашей монографии мы рассмотрим эти признаки с большей или меньшей обстоятельностью.
2.2. Идея высокой профессии: утопия или реальная возможность?
СВОЕ предельное выражение наша концепция профессиональной этики получает в отношении к т.н. высоким профессиям. Мы полагаем, что идея высокой профессии
максимально соответствует той стороне дуалистичной по своей природе морали, в которой (в отличие от первой, ориентированной на обслуживание социальных систем ради их стабильности, устойчивости, динамизма, ради социальной адаптации людей и потому позволяющей относиться к морали утилитарно) отражается предзаданная система ценностей, мотивационный механизм, превосходящий функциональность, ориентирующий на критику любых форм социальности, заведенного в социуме порядка.
При этом выделение среди множества профессий высоких и, тем более, стремление культивировать идею высокой профессии, требуют предварительного формулирования ряда «техусловий».
Во-первых, следует учитывать возможное негативное отношение к такой классификации, мотивируемое тем, что если есть профессии «высокие», то, следовательно, есть и профессии «низкие». Негативный смысл такого противопоставления аргументируется тем, что в отечественной литературе «традиционно культивировались идеи интеллектуального, нравственного наполнения любого вида
54
труда и равного уважения к самым разным трудящимся; поэтому уровневый подход к рассмотрению мира профессий (“высокие” – “низкие” уровни занятий) представлялся
менее ценным, чем качественный (“мамы всякие важ-
ны”)»75.
Во-вторых, нельзя не учесть распространенность характеристики «свободные профессии», во многом совпадающей с характеристикой «высокие профессии». Обычно считается, что свободные профессии отличаются творческим характером деятельности, ее персонализацией и соответственно персональной ответственностью профессионала. Характеристика «свободная профессия» охватывает практически те же виды профессий, что и характеристика «высокая профессия». Однако, на наш взгляд, уместнее характеристику «свободная» относить к т.н. «творческим профессиям», прежде всего из сферы искусства: писатель, артист, художник, композитор …, а «высокая» – к деятельности врача, учителя, адвоката, ученого, журналиста и т.п.
Полагая целесообразным выделение вида высоких профессий и считая это важным шагом в обосновании природы и миссии профессиональной этики, мы особо подчеркиваем, что такое выделение в данном случае производится не через противопоставление «низким» профессиям, а через акцентирование в высоких профессиях доминирующей установки на «Служение в профессии», предполагающей, что, не отменяя стремления (говоря словами М.Вебера) к «честному заработку профессионала», эта установка ограничивает для представителя высокой профессии возможность преследовать собственную выгоду столь же целеустремленно, как это характерно, например, для бизнесмена, и оправдывается этикой бизнеса.
В-третьих (не по значимости), необходимо трезвое осознание такой трудности культивирования идеи высокой профессии в современных условиях, как своеобразная «дегероизация» профессий, являющаяся следствием целого ряда факторов:
75 Климов Е.А. Указ. соч. С.142.
55
(а) массовизация профессий, порождающая ослабление роли призвания как безусловной доминанты этического сознания профессионала, усиление прозаического функционализма. Это связано и с тем, что в эпоху широкой образованности открываются возможности для сравнительно легкого перехода от одного вида профессиональной деятельности к другому (призвание вряд ли имеет множественное число). Не столько уменьшается число людей, воспринимающих свою жизнь как служение, сколько их доля в общем массиве профессионалов становится менее заметной, профессия в меньшей степени оказывается объектом морального выбора: призвание не подается тиражированию (глобальная ситуация);
(б) включение профессионалов в деятельность больших организаций и, тем самым, утрата их автономности (глобальная ситуация);
(в) «дикая» маркетизация, в том числе усиление ориентации на профессиональный успех, безотносительный к применяемым для его достижения средствам (прежде всего – отечественная ситуация);
(г) понижение роли профессиональных сообществ (прежде всего – отечественная ситуация);
(д) серьезные ошибки, совершаемые деятелями медицины, науки, образования и т.п. в своей профессиональной практике, рост безразличия к последствиям собственной деятельности, в целом усиление известного отчуждения «мира профессионализма» от гуманистических задач профессии, также подрывающие авторитет профессии.
Высокие профессии в этих условиях могут терять доминанту Служения, обесценивать свою миссию.
ОСОБАЯ значимость выделения вида высоких профессий становится наглядной при исследовании отечественной профессионально-нравственной ситуации, в которой указанные выше условия, подрывающие авторитет профессии (прежде всего – последствия вхождения страны в рынок), проявляются в обостренной форме, а потому вовлекающей профессионалов в напряженные моральные дилеммы.
56
Так, например, ситуация в сфере профессиональной этики образовательной деятельности в условиях реформирования российского образования отличается известным дуализмом: образовательная деятельность как профессия дополняется, а то и вытесняется образовательной деятельностью как сервисом. И этот дуализм создает моральный конфликт, решение которого связано с тем, какая из двух этих сторон образовательной деятельности окажется базовой ценностью.
Конкретизация этого диагноза применительно к образовательной деятельности – дилемма для университетов, которую можно сформулировать с помощью такой ригористической формулы: «хозяйствующий субъект, оказывающий образовательные услуги, сосредоточенный на обслуживании потребностей и упускающий миссию смыслоопределения, – или корпорация людей, профессия ко-
торых служение делу духовного производства человека, а
потому не имеющая права преследовать собственную выгоду столь же целеустремленно, как бизнескорпорация?».
Во многом сходные процессы проявляются в про- фессионально-нравственной ситуации, переживаемой отечественной журналистикой. Здесь, на наш взгляд, происходит кардинальная переоценка смысла как профессионализма, так и гражданственности, их места в ценностном мире журналистики. Речь идет о заметной своей агрессивностью тенденции в понимании природы журналистики – редукции профессионализма в этой сфере человеческой деятельности к сервису ремесленника, умеющего создавать товар на потребу масс и продвигать его на рынок.
Эта тенденция наглядно проявилась в старой-новой дискуссии о природе журналистской профессии, вышедшей на страницы «Известий» и «Российской газеты». Дискуссия актуализирована своеобразным манифестом, трактующим журналистику как сервисную профессию. В ответ на этот манифест была выдвинута позиция, подчеркивающая особенность профессии журналиста, противопоставляющая идее «сервиса» идею гражданственности профессии, предполагающую не «обслуживание» частных и груп-
57
повых потребностей, а профессиональное служение об-
ществу.
(Не)готовность признать (или не признать) значимость самой постановки вопроса о необходимости намеренно идентифицировать ряд профессий в качестве высоких, аргументацию «за» и «против» такой идентификации можно увидеть при анализе материалов двух последних экспертных опросов, проведенных нами в рамках исследования этики образования и журналистской этики.
Оба опроса предполагают два последовательных этапа. Начальный – экспертиза самой идеи идентификации образования и журналистики как высоких профессий. Последующий этап ориентирован на более конкретную проблему: существование высоких профессий, с одной стороны, в переходном обществе в рамках сложноорганизованных институций, предполагающих взаимодействие и конфликт высоких профессий с интересами организаций и нормами иных профессий и специализированных видов деятельности, прежде всего менеджмента и бизнеса – с другой. Так, например, в конкретном СМИ требования профессиональной этики журналистики вступают в непростые отношения с интересами организации в целом, в том числе – с установками медиабизнеса. Аналогичные ситуации характерны и для отношений миссии и норм педагогической этики – и позиции менеджмента в университете.
Вряд ли эта проблема принятия и исполнения миссии высокой профессии имеет очевидные решения. В ситуации конфликта высокие профессии должны отступать от своих ценностей во имя прагматической политики организации? Или государство и организация должны корректировать свои интересы во имя ценностей базовой для этой организации профессии – журналистики, педагогики, медицины и т.п.? Таков предмет экспертизы второго этапа исследования. Наша гипотеза: в сложных обстоятельствах, ограничивающих независимость высоких профессий, их миссия не отменяется.
58
НА МОМЕНТ завершения работы над данной монографией мы располагаем экспертными материалами начального этапа проекта.
И в образовательном, и в журналистском проектах мы ввели в анкету для экспертов примерно один и тот же вопрос. В проекте «Самоопределение университета: идеальные модели и отечественные реалии» экспертам был предложен для рефлексии тезис: «Принятое отношение к образовательной деятельности как к “сфере услуг” весьма рискованно. Образовательная деятельность – не сфера “услуг”, а высокая профессия. Призванная самоотверженно служить человеку, она несет в себе особую социальную миссию и ответственность перед обществом».
Вкраткой расшифровке предложенного на экспертизу тезиса отмечалось, что стремление навсегда избавиться от характерной для советского опыта тотальной идеологизации всей жизни, с одной стороны, ответить на вызовы коммерциализации, маркетизации социальной сферы –
сдругой, могут объяснить процветание прозаического языка прагматики. Но последствие этого «процветания» – угасание возвышенных смыслоценностных акцентов в трактовке природы образования в целом, задач университета
– в том числе. Доминирование утилитарно-прагматических подходов к образованию провоцирует изменение его ценностного статуса как высокой профессии, подменяя миссию формирования Человека функциями «обслуживания потребностей экономики», «подготовки кадров», выпуска «специалистов для народного хозяйства» и т.п.
Впроекте «Профессионализм современного журналиста: сервисное ремесло на информационном рынке – или гражданственность высокой профессии?» на экспер-
тизу был предложен тезис: «Использование выражений
“сервисная профессия”, “информационные услуги” и т.п. применительно к журналистике, особенно – обществен- но-политической, весьма рискованно: слишком легко утерять разницу между высокой профессией и бизнесом, тем более, что бизнес на “сервисной профессии” приме-
59
нительно к журналистике легко оборачивается сервиль-
ностью». Тезис сопровождался вопросом: «Считаете ли вы возможным принять характеристику современной журналистики как высокой профессии? Насколько адекватен этот тезис применительно к отечественной журналисти-
ке?».
ПЫТАЯСЬ сгруппировать полученные экспертные суждения76, начнем с первого проекта.
Прежде всего, следует отметить, что ряд экспертов «не услышали» или «не увидели» смысла в идентификации обсуждаемой профессии как высокой, прошли «мимо» этого вопроса.
Один из экспертов прямо возразил такой постановке вопроса: «Профессия не может быть высокой или низкой. Она либо есть, либо ее нет. Все остальное от лу-
кавого». Более того, эксперт видит в такой постановке вопроса опасность «сознательной эксплуатации извечной пассионарности русской интеллигенции» (О.Т.).
Еще один из экспертов сформулировал контртезисы, вдохновленные неприятием пафосности характеристики профессии как высокой. С его точки зрения, в дилемме «хозяйствующий субъект, оказывающий образовательные услуги», – «служение делу духовного производства чело-
века» соединены разные стили: прозаический и высокопарный («сервис», «заработок» как «прозаический язык прагматики» – и «высокая профессия», «самоотверженное служение человеку», «социальная миссия», «ответственность перед обществом» и др.). Как полагает эксперт, «соединение пафосного стиля религиозно-этичес- кой проповеди с трезвой оценкой социального предназначения образовательной системы» создает неадекватное впечатление дуализма, лишь якобы присущего современной образовательной деятельности (А.О.).
76 Цитаты – по изданиям материалов двух проектов: Самоопределение университета / Ведомости. Вып. 27. Тюмень: НИИ ПЭ, 2005; Тетради гуманитарной экспертизы. Вып. 6. Тюмень: АНКО «Центр прикладной этики: ХХI век», 2005).
60
Обратившись к текстам тех экспертов, которые посчитали важным обсудить возможность и необходимость идентифицировать эти профессии в качестве высоких, мы можем выделить ряд подходов.
1. Эксперты принимают идею идентификации образования как высокой профессии, но вносят ряд конкретизирующих постановку вопроса ограничений, корректив, уточнений.
(а) Один из экспертов, подчеркивая, что в тезисе о противоположности установок на «высокую профессию» и на «образовательные услуги» «подмечено нечто в высшей степени важное», обращает наше внимание на то,
что «можно сколько угодно говорить о рынке образовательных услуг, но это не отменит традиции отношения к определенной профессии в обществе. …Жива ли традиция именно такого отношения к профессии, о котором говорят авторы анкеты? – Безусловно, жива».
Однако, говорит он, «это ведь не вся правда!», ибо живы и другие традиции отношения к высоким профессиям. Даже если выражение «рынок образовательных услуг» является для нашего словаря сравнительно новым, то явление образовательных услуг, «не сопряженных ни с какими высшими добродетелями профессионала-учителя», существует достаточно давно и в этом смысле тоже вполне традиционно. «От врача ждут не одного только высочайшего самопожертвования, но того, например, что он за взятку оформит нужную справку. Его нередко боятся и ненавидят так же, как ненавидели во времена Мольера. От университетского профессора ждут не только самоотдачи, а может быть, и вообще не самоотдачи, но того, что он поможет облегчить переход на следующую ступеньку лестницы социальной стратификации. Представьте себе, что по отношению к ожидающим именно этого он будет вести себя в соответствии с высокими задачами университета!».
Поэтому, полагает автор, не стоит сводить проблему к «простой альтернативе: либо мы выбираем служение высшим целям, либо остаемся в низменной сфере рынка