§ 4. Экспроприация продуктов труда
Раз добровольное отчуждение продуктов труда трансформировалось в их скопление, следующим логическим шагом вступает присвоение и захват накопленного.
Внутри общины, а также семьи или племени это выражается в тенденции к фактическому присвоению запасов, богатств лицами, как бы олицетворяющими данную общность, старейшинами, вождями, колдунами. Из хранителей запасов они, не допуская других, превращаются в распорядителей, следовательно, в собственников.
Более наглядно и обнажённо возникновение присвоения богатства, этой противоположности добровольному отчуждению, выражалось во взаимных насильственных захватах наличных запасов. Вторжения, особенно в целях угона скота, становятся все более характерными явлениями вместе с экономическим развитием первобытного общества. Захват всяческой утвари, как правило, не представлял интереса, поскольку, она оформлена специфично для данной этнокультурной среды и не пригодна вне ее пределов. Поэтому захватнический набег порождает лишь порчу всего этого, всемерное разорение соседа. Напротив, скот и все иные этнически неспецифичные воплощения богатства – присваиваются.
Ф. Энгельс писал, что война и организация для войны становятся «регулярными функциями народной жизни. Богатства соседей возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается уже одной из важнейших жизненных целей. Они варвары: грабеж им кажется более легким и даже более почетным, чем созидательный труд». В связи с этим в эпоху варварства наблюдается развитие военного дела и вооружения, подчас выделения слоя воинов или вообще перенесение производительного труда в основном на женщин, в то время как мужчины специализируется преимущественно на войне и захвате добычи.
Насильственно захваченные богатства расшатывают коллективную собственность внутри рода и племени: они присваиваются воинами, в особенности же военными предводителями и жрецами.
К важнейшим видам военной добычи на последней стадии варварства принадлежали уже и люди. В первую очередь уводили в плен детей и женщин, как легче поддававшихся ассимиляции в новой среде. Но если внутри первобытных общностей старейшины и вожди могли экспроприировать людей лишь в форме многоженства (и соответственно многодетности), то насильственная экспроприация понемногу распространялась и на мужчин. Если сначала военнопленных умерщвляли, в том числе для жертвоприношений, то позже производительность их труда уже оправдывала сохранение их для участия в производстве. Долгое время, согласно формам первобытнообщинного быта, их просто как бы усыновляли, включая в число членов рода или большой семьи. Это уже есть не что иное, как явление наиболее ранней, родовой формы рабства в рамках первобытного общества.
§ 5. Обмен
Если дарение благ назвать тезисом, а их захват – антитезисом, то обмен – это синтез: это отчуждение при условии одновременного присвоения; присвоение и не дара, и ни добычи, а возмещения.
В зачаточной форме обмен восходит к такой же седой древности, как и противоположность добровольного отчуждения и насильственного присвоения; его истоки теряются в доисторическом прошлом. Но соответственно указанному его происхождению, теоретически и исторически выделяются две основные формы и в то же время ступени обмена в первобытном обществе.
Первая форма – это скорее, пара взаимных дарений, чем количественная компенсация. Сюда относятся взаимное приглашение в гости, взаимное угощение, обычаи отдарка после подарка. Даже если два эти акта сближаются во времени или одновременны, они в принципе не требуют соизмерения взаимно отчуждаемых благ. Пропорции затраченного на них труда могут быть очень разными. Сопоставляется в сущности добрая воля обменивающихся партнеров, ведется скорее счет актов, чем объектов.
Вторая форма – это, напротив, два присвоения, как бы два мирных «захвата» друг у друга. Вместо применения оружия взятые блага компенсируется другими. В этом случае каждая сторона стремится отдать как можно меньше. Возникает необходимость количественного соизмерения благ. Отсюда – необходимость приравнивать их к чему-то третьему. Это третье благо, прежде всего, должно обладать свойством счетности, т.е. одинаковостью единиц или близким сходством, следовательно взаимозаменимостью единиц. Такому условию удовлетворяли ракушки, бусины, отливки из металла, но в особенности скот. Конечно, каждый из обменивавшихся предметов приравнивался к этой третьей величине, этому измерителю не случайно, а в соответствие с той или иной традицией, часто сокрализированной и уходившей своими корнями в первобытные религиозные представления. Помимо этого, разумеется, учитывалась трудность добывания или накопления таких предметов-измерителей.
Обмен в первобытном обществе развивался не внутри общин, а между ними. Как взаимные приглашения и визиты или обмены дарами, так и вооруженные схватки, редуцированный до мирных сделок, имели место между родами, между племенами, нередко даже на их территориальных границах. В осуществлении и развитии таких актов главная роль опять-таки принадлежала старейшинам и вождям.
Обмен в первобытном обществе содействовал двум важным процессам:
1. С одной стороны, взаимной диффузии культур, размыванию их различий и образованию более широких этнокультурных общностей – не только племен, но и народностей.
2. С другой стороны, – связыванию их между собою посредством разделения труда, хозяйственной специализации. В том числе величайшее значение имело длительно развивающееся и достигшее высокой степени разделение труда между пастушеско-скотоводческими и земледельческими племенами, которые не могли бы вполне удовлетворять свои жизненные потребности друг без друга.