Лекция 5

Культура эпохи рабовладения

[Человек и общество в эпоху рабовладения]

§ I. Переход от первобытнообщинного способа производства

к рабовладельческому

Этот переход, совершался постепенно, медленно и занимает гигантское время. Рабовладельческая формация вырастает из самых недр первобытно-общинной, и глаз не может проникнуть до какой-нибудь определенной исходной точки – начало нового теряется в глубинах старого. И наоборот, когда налицо уже несомненные черты классово-антагонистического строя, рабовладельческое общество несет с собой колоссальный груз первобытнообщинных порядков и в первую очередь – общину со всеми формами общинной организации жизни. Рабовладельческий способ производства с ног до головы облечен в костюм предшествующего, хотя, в своей сущности, и является его отрицанием.

Первобытно-общинный строй и рабовладение потому так широко нахлёстываются друг на друга, что между ними не лежит взрыв – революция, хотя бы и в самом широком смысле долгой, затяжной "эпохи социальной революции". Здесь можно говорить о революции лишь в общефилософском смысле решающего качественного преобразования, что же касается социальной революции, она всегда неотделима от предшествующего антагонизма в обществе, всегда является кульминацией предшествовавшей классовой борьбы. Иначе говоря, революция в истории есть необходимее следствие антагонизма, антагонизм – необходимая причина революции. Но по той причине, что первобытное общество было лишено антагонизма, это общество не могло породить революцию, ведущую его к какому-либо иному состоянию и смена этих состояний совершилась нереволюционным образом, путём медленных качественных трансформаций. В общем-то, вся история человечества превосходно иллюстрирует тот принцип, согласно которому порабощение, закабаление людей совершается всегда постепенно, исподволь, незаметно, а вот ради освобождения им приходится совершать героические усилия, идти на жертвы и кровопролитие. При этом, разумеется, не следует забывать, что исходной причиной революционного кровопролития является не сама тяга к свободе, а наличие той или иной формы порабощения, которое в определённые фазы исторического развития становится несовместимым с самовоспроизводством эксплуатируемого класса и побуждает его к борьбе.

Своеобразие перехода от первобытнообщинной формации к рабовладельческой состоит в том, что это был переход от неантагонистической формы общественного развития к антагонистической, которая, как мы уже знаем, сама имеет три последовательных формы, "три формы рабства"¹, по выражению Энгельса, из которых рабовладельческий строй является перовой.

Рабовладельческий способ производства проходит три ступени своего развития:

а) Патриархальное, или домашнее рабство. Оно уже широко известно в эпоху варварства и особенно развито на последней его стадии, однако существует и подчас играет значительную роль даже в эпоху развитого рабовладения на периферии и в порах крупных государств древности. С одной стороны, это явление еще лежит внутри первобытно-общинной формации, поскольку оно не означает антагонизма в строении общества. С другой стороны, эта примесь в первобытнообщинных порядках все же есть рабство, т.е. в принципе отрицает их. Если, при патриархальном рабстве существует усыновление рабов, то существует и продажа в рабство своих детей (налицо противоречивый процесс – одновременно идёт как отторжение индивида от родоплеменной общности (перевод его в статус раба, лишённого рода-племени), так и противоположный процесс – возвращение индивида из отторжено-порабощённого состояния обратно в родовое лоно). Таким образом, 1. первая, коренная особенность патриархального рабства состоит в том, что в его условиях осуществляются два встречных взаимокомпенсирующих процесса:  отчуждение человека от родовой общности в рабство и  обратный процесс присуществление раба из рабства в род. Из этого становится ясно, почему до тех пор, пока род не начал сдавать, под воздействием развивающихся товарно-денежных отношений, своего политического влияния, развитие рабовладения и всех сопутствующих ему институтов не могло осуществляться достаточно интенсивно.

2. Вторая коренная особенность патриархального рабства состоит в том, что хозяева все-таки тоже трудятся. Такие рабы являются собственностью родовой общины или большой семьи, но в то же время они – богатство, присвоение которого в высокой степени способствует росту имущественной дифференциации.

б) Азиатский тип рабовладения. Характерен для рабства древнейших государств Азии, Африки и Америки. Это уже общества антагонистические, их пронизывают отношения эксплуатации, господствующий класс освобожден от физического труда. Но община и общинные порядки играют еще огромную роль, выступают как бы на первый план в строении этих обществ. Последние представляют некий сплав, и только анализ вскрывает до какой степени отношения эксплуатации подчинили себе чуждую им, но упорно сохраняющуюся первобытно общинную субстанцию.

в) Античная греко-римская рабовладельческая система. Здесь общинная форма уже далеко отступила на задний план, в неё облечен теперь преимущественно господствующий класс (государственно-городская община – полис), но и среди рассыпавшихся из общинных обручей мелких крестьянских хозяйств, как и ремесленных, сохраняются существенные пережитки общинных связей. Антагонизм рабовладельцев и рабов проявляет себя в полной мере. Понятие антагонизм при этом не означает упрощения сложной хозяйственной и правовой структуры, сведения её всего лишь к двум общественным группам, – оно означает лишь, что все остальные слои находится как бы в магнитном поле между этими двумя противоположными полюсами, наличие, единство и борьба которых, в конечном счете, определяют динамику, судьбу этого общества.

Переход к этой третьей ступени совершился через подобие революции: через запрещение долгового рабства в результате борьбы народа – в Греции, а VI веке до н.э., в Риме в IV в. до н.э. Такова была диалектика развития антагонизма: это была относительная победа низов (демоса) в борьбе против рабства, своего рода поражение рабовладельческого строя, но такое, из которого он вышел на путь к высшему и самому полному раскрытию заложенных в нем исторических возможностей. Так, граждане демократического государства (античной Греции эпохи Перикла) образовали политическую общину, члены которой, в принципе не могли быть обращены в рабство, зато они сами стали народами-хищниками, захватывавшими кругом и земли, и людей. Рабство достигло полного расцвета, но это же было и путем к новой, уже непоправимой катастрофе, финальному витку развития рабовладельческой формации.