Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика для юристов № 1, январь 2019

являлся единственным специалистом по ведению бухгалтерского учета имущества, обязательств и хозяйственных операций общества, что подтверждается также расширенным перечнем трудовых обязанностей, а его заработная плата была соразмерна заработной плате по занимаемым им должностям

директоров о премировании

сотрудников по итогам работы за год, в принятии данного решения работник в силу занимаемой должности не участвовал, издание оспариваемого приказа было обусловлено осуществлением работником трудовой функции, а решение совета директоров распространялось на всех без исключения сотрудников банка

занимал должность начальника управления по работе с персоналом. Увеличение должностного оклада было запланированным мероприятием в связи с переходом на новую

систему оплаты труда — увеличение должностного оклада с уменьшением премиальной части зарплаты

8

определение ВС от 24.12.2015 по делу № А51-17166/2012

В случае признания выплат работникам недействительными суды чаще всего указывают, что подлежат возврату выплаты, превышающие определенную (обоснованную, по мнению суда) сумму. Однако не совсем понятно, как это соотносится с позицией ВС, согласно которой при оспаривании неравноценной сделки нельзя взыскать разницу между ценой сделки и ее рыночной

стоимостью 8 .

Дополнительные способы возврата выплаченных работникам сумм

1. Взыскание убытков с руководителя, который необоснованно произвел выплаты работникам. Для привлечения руководителя к ответственности в виде возмещения убытков необходимо доказать:

9

постановления Президиума ВАС от 25.07.2011 по делу № А45-5420/2010, от 21.05.2013 по делу № А60-53822/2011

наличие убытков и их размер; противоправность поведения, повлекшего причинение вреда;

причинно-следственную связь между противоправностью поведения и наступившими убытками 9 .

10постановление АС Западно-Сибирского округа от 29.12.2016 по делу № А67-874/2014

11п. 8 постановления Пленума ВАС от 30.07.2013 № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица»

12определение ВС от 02.05.2017 № 304-ЭС15-14771(13)

Водном из дел директор должника издал приказ о выплате надбавки одному из работников,

на основании которого последнему были перечислены денежные средства. Впоследствии суд признал данные выплаты недействительными, но денежные средства сотрудник должнику не вернул. Арбитражный управляющий обратился в суд с иском о взыскании уже с бывшего директора убытков в размере выплаченной надбавки. Три инстанции согласились с доводами

управляющего 10 , отметив, что удовлетворение требования о взыскании с директора убытков не зависит от того, имелась ли возможность возмещения имущественных потерь юридического лица с помощью иных способов защиты гражданских прав (в данном случае — возможность

взыскания денежных средств с работника) 11 . Верховный суд в передаче кассационной жалобы бывшего директора для рассмотрения в судебную коллегию отказал 12 .

Выплаченные работнику средства можно взыскать с директора

13

постановление 9ААС от 21.08.2018 по делу № А40-39549/18-30-56Б

2. Привлечение контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности за необоснованные выплаты сотрудникам. По одному из дел одним из оснований для привлечения директора должника к субсидиарной ответственности являлось перечисление им самому себе необоснованно крупных сумм с указанием в качестве назначения платежа

выплаты заработной платы 13 .

3. Списание выплат (в том числе премий, надбавок) со счетов руководящих сотрудников банка в рамках мер по предупреждению банкротства банка. Данная возможность предусмотрена ст. 189.48 Закона о банкротстве. Согласно указанной норме обязательства банка перед управляющими работниками и контролирующими лицами прекращаются в день утверждения плана участия Банка России в осуществлении мер по предупреждению банкротства банка или плана участия агентства в осуществлении мер

по предупреждению банкротства банка, предусматривающих возложение функций временной администрации по управлению банком на управляющую компанию или агентство. То есть денежные средства можно оперативно списать со счетов контролирующих лиц, открытых в самом банке.

14

абз. 5 п. 12.1 ст. 189.49 Закона о банкротстве

Если обязательства банка перед руководящими сотрудниками возникли из трудового договора, то суммы таких выплат списанию не подлежат. Однако данное правило не распространяется

на доплаты и надбавки стимулирующего характера, премии и иные поощрительные выплаты 14 .

Вывод. Судебная практика широко использует нормы гл. III.1 Закона о банкротстве применительно к трудовым правоотношениям. При этом единообразный подход к разрешению проблемы признания выплат работникам должника недействительными на данный момент не выработан. Несмотря на это, в настоящее время и у оспаривающих выплаты лиц, и у работников должника имеется достаточный инструментарий для оспаривания соответствующих сделок.

ИНТЕРВЬЮ

«Мы —профессиональные юристы и хотим, чтобы нас понимали»

Беседовал Андрей Набережный

главный редактор журнала «Арбитражная практика для юристов»

О нюансах договорной подсудности, образовательном цензе для «судебников» и о деле «Аэрофлот против стюардесс» рассказал Сергей Ковалев, управляющий партнер

Коллегии адвокатов г. Москвы «Ковалев, Тугуши и партнеры», к. ю. н.

—Сергей, приветствую Вас. Cпасибо, что согласились дать интервью нашему журналу. В конце 2018 года законодатель наконец-то принял процессуальную реформу. Многие положения не попали в итоговую версию закона — например, касающиеся отказа от мотивировочной части судебных актов. Как Вы считаете, мотивировка нужна?

—Я считаю, безусловно, нужна. Если ее не будет, то у юристов не будет понимания, почему суд вынес то или иное решение. Будет некая резолютивная часть, а почему суд пришел к тому или иному результату, будет абсолютно непонятно. Это в принципе нонсенс. Будет правовая неопределенность и отсутствие явных позиций, что повлечет невозможность выработки судебной практики. Именно мотивировка демонстрирует взаимосвязь между фактами и результатом, именно она выражает позицию суда в деле.

—По сути, цель отказа от мотивировок — снижение нагрузки на суд. Безусловно,

по каким-то делам мотивировки нужны. Но многие дела не представляют интереса и не являются практикообразующими. Тем более что у нас успешно действует упрощенное судопроизводство.

—Мотивировка даже по таким делам нужна. Она может быть очень короткой, всего несколько строчек: ссылка на норму и указание, почему суд в данном случае сослался на эту норму. Ведь объем мотивировки — это уже вопрос второй. Но то, что она должна быть, эта связка между фактом и выводом, это очевидно. Даже несмотря на то, что это поточные дела, мы должны понимать, в чем связка факта и нормы.

—Еще одно положение, которое не попало в финальную часть, касается ограничения сторон в установлении договорной подсудности. Сразу вспоминаю позицию АСГМ, который пытался через позицию Верховного суда снизить количество дел из регионов. Как Вы относитесь к праву сторон самостоятельно определять суд?

—C позиции государства подобное ограничение разумно. Государство создает суды, рассчитывая приблизительное количество споров в каждом из соответствующих регионов. Исходя из этого формируется судейский состав. Когда включается договорная подсудность, для государства появляется элемент неопределенности. Ты не знаешь, сколько людей придет в тот или иной суд.

Сергей Ковалев

В1996 году окончил Российский университет дружбы народов.

В2000 году защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата юридических наук.

С2001 по 2011 год руководил собственной юридической фирмой.

С2011 по 2017 год возглавлял судебно-арбитражную практику и практику банкротства в адвокатском бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры».

С2017 года — управляющий партнер Коллегии адвокатов г. Москвы «Ковалев, Тугуши и партнеры».

Автор более 150 статей и комментариев.

—Договорную подсудность часто критиковали и за возможность различных манипуляций...

—Если посмотреть на нормальные споры, в которых у участников дела противоположные интересы, то наличие договоренности о переносе спора в какой-то другой суд маловероятно. Скорее всего, это возможно, когда мы спорим со структурой, которая системно присутствует в регионе и у которой есть какое-то неформальное влияние на местный суд. Там придет кто-

нибудь, стукнет кулаком по столу — и дело пойдет не туда, куда следовало бы при объективном рассмотрении спора. Очевидно, что у контрагента в такой ситуации будет желание «вытянуть» процесс за пределы региона.

—В каких еще случаях договорная подсудность работает?

—Подобные соглашения будут работать для так называемых междусобойчиков. Для процессов, которые инициируются по согласованию сторон, чтобы препятствовать ходу других процессов. Либо для того, чтобы в суде создать преюдицию. Стороны смогут выбирать те суды, которые более комфортны для них или более прогнозируемы. Либо те, которые имеют практику, близкую к той позиции, которую они хотели бы видеть в конечном решении. Либо просто чтобы не ездить далеко.

—Либо те суды, где находятся более квалифицированные судьи...

—Стороны имеют на это полное право. Если они сомневаются, то идут в более компетентный суд. Не давая им такой возможности, мы лишаем их права на правосудие. Некоторые предполагают, что все судьи одинаково профессиональны, квалифицированны и т. д. Мы же знаем, что это не так. Мы ходим в суды и все видим. К сожалению, большое количество судей далеки от совершенства.

—Почему Вы так считаете?

—Сама система формирования судов, которая существует у нас, не позволяет приходить туда профессионалам с большим опытом. На мой взгляд, судья должен обладать авторитетом в профессиональной среде — это значит, его решение должно вызывать уважение у всех остальных. Он должен быть профессионалом в праве. Для этого он должен либо иметь

определенную степень, либо обладать большим опытом. Если мы говорим про арбитражные суды, он должен разбираться в экономике и бизнесе. Только тогда он будет вызывать уважение у всех участников этого рынка и его решение будет предполагаться правильным с позиции каждого.

Часто мы сталкиваемся с тем, что человек в мантии просто не понимает, о чем ему говорят

—Как построена система у нас?

—У нас большинство судей — это люди, которые работали помощниками в арбитражных судах. Очевидно, что они не могут иметь авторитет у профессионального сообщества, потому что их как профессионалов никто никогда не видел и не слышал. Также они никогда не были в бизнесе.

И не понимают ни бизнес-задач, ни бизнес-процессов, ни смысла большинства событий. Поэтому, рассматривая дело, они видят только ту сторону, которую им ранее представили. Вот мы сейчас общаемся с некоторыми коллегами из ВАС, с ними вести диалог весьма приятно. В ВАС было много глубоких профессионалов. Мы же профессиональные юристы и хотим, чтобы нас понимали.

—Часто сталкиваетесь с непониманием со стороны суда?

—Весьма часто мы сталкиваемся с тем, что человек в мантии просто не понимает, о чем ему говорят. А иногда судьи вообще заявляют: «Изъясняйтесь проще. У нас спор понятный и простой — вот изложите коротко позицию, и пойдем дальше». Проблема есть и в этом. Однако

при всех минусах наш судейский состав работает достаточно давно и там есть много опытных людей. И конечно, уже появились люди, которых мы уважаем. Но презумпция, что все судьи одинаково хороши, не работает.

—Если взять Вашу модель формирования судейского корпуса, то как мотивировать людей бизнеса идти в судьи? Мы же понимаем, что заинтересовать их финансово не получится.

—Вопрос финансов нельзя ставить во главу угла. Я не являюсь сторонником англосаксонской, или англо-американской, модели как права, так и судопроизводства, но как здравый человек не могу отрицать, что там много плюсов. Кто становится судьей? Барристер с опытом более 20 лет, который рекомендуется всеми членами сообщества. Если он был успешным барристером, то презюмируется, что за все эти годы он заработал достаточно денег, чтобы потом работать

за меньшую зарплату, достигая других целей. Например, ради возможности самореализоваться.

—В каждом возрасте свои потребности, поэтому в данной модели судьями становятся только по прошествии большого количества лет.

—Когда ты молодой, тебе хочется больше денег. Когда ты понимаешь, что зарабатываешь деньги, но при этом у тебя нет ни эмоционального комфорта, ни возможности самореализации, то в какойто момент тебе хочется сказать: слушайте, денег у меня достаточно, а что дальше? Нужна ли мне вторая машина или квартира получше? А что это меняет? Ничего. А дальше идет возможность самореализации. Ты должен чувствовать, что делаешь что-то в профессии и это имеет значение для тебя и окружающих. Если ребята приходят после студенческой скамьи помощниками судей, работают за мизерную зарплату, а потом становятся судьями, то они могут рассматривать это как

некую возможность заработать деньги. Считаю, что эта ситуация подталкивает изначально достаточно честных и порядочных людей к желанию заработать на своем положении в системе.

—Сейчас для «судебников» вводится образовательный ценз. В суде будут работать только профессиональные юристы. Насколько это требование необходимо?

—Cудам комфортнее, если в процессе находится профессиональный юрист. Суд будет иметь две профессионально подготовленные позиции, которые он сравнит и сделает собственную позицию. Это всегда проще. У него есть набор готовых кубиков, из которых он может построить домик решения. Если приходит непрофессионал, то он не готовит позицию и материалы, а зачастую просто делает процесс неуправляемым. Более того, в суде должно создаваться равенство сторон. Когда состязаются профессионал и непрофессионал — это несправедливо. Поэтому появление такого требования имеет право на существование. Однако можно допустить непрофессионалов к участию в судах первой инстанции. А вот в вышестоящих судах должны участвовать только профессионалы.

—Мы же понимаем, что наличие юридического образования не равняется профессионализму. Может прийти человек с юридическим образованием и вести себя хуже, чем тот, у кого его нет.

—Точно. Здесь я абсолютно согласен. Просто боюсь, что мы не сможем установить другие объективные критерии. Их практически не существует. Есть люди, которые не имеют юридического образования, но, так сложилось, часто ходят в суды и могут провести судебный процесс не хуже какого-нибудь адвоката. А может быть бывший сотрудник правоохранительных органов, который очень силен в уголовном праве, но почему-то стал ходить по коммерческим спорам. Хорошо, если у него в голове остались общие принципы и теория. Вот попадает он в дело о банкротстве. А здесь арбитражный управляющий с экономическим образованием, который 15 лет ходит в суды и любую позицию может озвучить лучше, чем другие представители, которые имеют хорошую юридическую квалификацию. Каждый случай уникален.

—Так, может быть, предусмотреть иной критерий и не ограничиваться юридическим образованием?

—Мы можем попытаться смотреть на стаж представительства в судах. Например, подсчитывать количество судебных процессов у каждого из участников. И можно говорить, что если человек ходит в суды не менее, например, пяти лет или участвовал в таком-то количестве процессов, то можно допускать его в суд. Но как будут появляться молодые юристы? Первоначально они должны быть помощниками? Два года ты ходишь помощником представителя, а потом можешь

ходить представителем. Сложная конструкция. На сегодняшний момент очевидно, что невозможно установить другие объективные критерии. Образование является самым простым и понятным из них.

—Эта модель очень похожа на модель адвокатуры. Но опять же, мы понимаем, что сдача адвокатского минимума еще не гарантирует качества юридических услуг.

—Проблема адвокатуры в другом. Она

не объединяет все юридическое бизнессообщество, а является его небольшой частью. Причем самой консервативной. Много вопросов вызывает порядок сдачи экзаменов и оценки. Кто оценивает знания, как оценивает? Вообще, нужно сделать единую систему стандартизации для всех, в том числе для прокуроров, следователей, сотрудников государственных органов. А то сейчас

у каждого свой стандарт, и никто не понимает, по каким критериям определяется профессионализм конкретного лица. Если вернуться к адвокатуре, то это, безусловно, правильный институт. Однако он далек от совершенства. Все понимают, что есть что-то прогрессивное и что-то консервативное. Адвокатура меняется, но гораздо медленнее, чем система, в которой мы работаем.

—Одной из идей процессуальной реформы являлось закрепление права ограничивать участников заседания в продолжительности выступления, лишать их слова. Насколько это справедливо?

—Это правило фактически есть и сейчас. Например, приходим мы недавно в ФАС МО. Нам говорят: «У вас три представителя, поэтому выступать будет один». Часто встречаюсь с тем, что в судах всех инстанций сообщают: «У вас не более пяти минут на выступление». Иногда мне давали две минуты. Можно, конечно, сказать: «Что вы мне указываете? Я буду говорить сколько мне нужно». Вспоминаю процесс, когда оппоненты сразу заявили суду, что будут выступать 50 минут. Судья сказал: «Я вас не буду слушать 50 минут». После пяти минут он попросил чашку

кофе у помощницы, и дальнейшее их выступление было в пустоту. Я помню ситуацию, когда суд

выделил двум сторонам 15 минут. Через 45 минут выступления моего оппонента по багровым лицам судей я понял, что я уже могу не выступать: дело выиграно. Просто потому, что другая сторона ведет себя подобным образом. Суды уже ограничивают стороны в выступлениях, поэтому закрепление этого правила ситуацию не изменит.

— Поговорим еще об одном новшестве. В конце 2018 года появилось сообщение о возможных изменениях в порядке включения требований в реестр. Предлагается

предоставить арбитражным управляющим право рассматривать их и включать в реестр. Как оцениваете подобную инициативу?

—С одной стороны, это существенно облегчит работу судов. Очевидно, что не все действия арбитражных управляющих по включению требований будут оспаривать. Теперь с точки зрения качества. Очевидно, что арбитражный управляющий всегда представляет одну из сторон. Нет независимых арбитражных управляющих. Всегда получается, что кто-то один идет, находит, договаривается и финансирует. Ты платишь деньги — ты заказываешь музыку. Это значит, что тех, кого он не захочет включать, потому что они оппоненты, он включать не будет, а тех, кого захочет, — будет. Главное, чтобы о решении вовремя информировали, — это позволит бороться со злоупотреблениями со стороны арбитражных управляющих.

—Мне кажется, что такой порядок — это бомба замедленного действия для всего сообщества арбитражных управляющих. Если управляющий не включил в реестр требования, а потом суд признал их обоснованными, то не будет ли это основанием для жалобы? Несколько таких жалоб — и все, выход из профессии.

—Полностью согласен с Вами. Хотя это может привести к тому, что они станут более квалифицированными и независимыми. Все равно, по моей оценке, арбитражных управляющих меняют нечасто. Более того, если мы предполагаем, что интересант договаривается с СРО, то при замене арбитражного управляющего приходит его коллега из того же СРО, который, скорее всего, поведет себя аналогичным образом. Поэтому нововведения существенно не изменят расстановку сил.

—Вопрос еще в том, как арбитражный управляющий будет оценивать аффилированность кредитора? У него весьма ограниченный набор инструментов, чтобы получить необходимые документы. Или, допустим, возникнет потребность в экспертизе. Кто и за чей счет ее будет проводить?

—Это существенный момент. В банкротном процессе значительно изменился стандарт доказывания. Если раньше кредиторов включали просто при наличии формальных документов, то потом стали заставлять доказывать реальность операции. Сейчас все двинулось дальше: стали заставлять доказывать экономический смысл. Это совершенно другая глубина. Что формально может сделать арбитражный управляющий? Он может проверить документы. И мы откатываемся к тому процессу, от которого суды и Верховный суд ушли. Мы понижаем стандарт доказывания. Представляется, что надо дать возможность доступа к документам, которые есть у арбитражного управляющего, всем другим участникам. Дать возможность представлять возражения. По сути, сделать квазисудебный процесс. Тогда, наверное, это будет более объективно и позволит оценить факты, которые арбитражный управляющий самостоятельно не сможет найти, но мы вернемся туда, откуда ушли, только с арбитражным управляющим вместо судьи.

—Проблема еще и в квалификации арбитражных управляющих. Не каждый из них может разобраться в сложных юридических конструкциях.

—Согласен. И тут встает вопрос о необходимости вводить дополнительные требования

к арбитражному управляющему. Или предлагать ему нанимать профессиональных юристов. Как мировые судьи в Англии. Там ими может быть кто угодно. Но им выделяют профессионального юриста, чтобы при вынесении решения его действия соответствовали общеправовым принципам. Например, АСВ самостоятельно рассматривает требования при банкротстве банков. Предполагается, что это большая структура профессионалов. Но нельзя сравнивать с ней арбитражного управляющего: у него существенно меньше возможностей.

—Не могу не спросить об одном из самых резонансных Ваших дел: «Аэрофлот» v. стюардессы. Я внимательно изучил материалы дела. Как юрист я понимаю Вашу позицию, но с обывательской точки зрения она звучит очень спорно, в каких-то моментах больше похожа на оправдание. Вы же понимали, что это дело «на грани»? Почему решились за него взяться?

—Мы редко беремся за трудовые споры, но это было действительно дело принципа. Оно получило широкий резонанс, и мы не могли не защитить нашего клиента. Что касается позиции, то она весьма проста. «Аэрофлот» — коммерческая организация. Основная ее цель — зарабатывать деньги. «Аэрофлот» зарабатывает их перевозкой. Для этого он делает свою услугу такой, чтобы клиенту было приятно возвращаться. В процессе я сказал: «Коллеги, давайте подойдем в любом аэропорту к любой очереди на регистрацию и спросим, каких стюардесс люди хотят видеть в самолете». 90 процентов дадут тот ответ, за который мы выступали, поддерживая позицию «Аэрофлота» в суде.

—Вкусы могут быть разные. Нельзя же игнорировать интересы оставшихся

10 процентов...

—Безусловно. Но ведь никто не удивляется, почему в космос не отправляют пожилых людей или людей с серьезными болезнями. Или почему танкисты у нас определенного роста. Потому что танк маленький и туда не влезешь. Есть вещи, которые очевидны. То же самое со стюардессами. Общий смысл таков, что люди хотят видеть стройных, молодых, привлекательных стюардесс.

—В таких делах, как мне кажется, важным фактором является пол судьи.

—Cудьей в первом нашем процессе была полная женщина. Когда я увидел ее, то понял, что нам никогда не получить положительного решения. Потому что это вопрос очевидного сочувствия. Человек может воспринять это как выпад против него. Мне несколько раз задавали вопрос: «Неужели вы считаете, что наши подзащитные — несимпатичные женщины?» Я отвечал: «Считаю, что они очень симпатичные женщины». Я в принципе считаю, что большинство женщин изначально симпатичны. Но я не считаю, что все люди могут работать в любой профессии. Для этого есть определенный набор требований.

—Однако первую инстанцию Вы прошли успешно. Что случилось в апелляции?

—Если смотреть по количеству требований, то в двух требованиях им отказали, а одно удовлетворили. Это небольшая, но победа. Суд сказал, что нельзя признавать дискриминацию. Но признал, что установление ограничений несправедливо. Опять же, я считаю, что он это сделал под банальным давлением средств массовой информации и угроз оппонентов пойти за защитой в суд по правам человека. Насколько я понимаю, на уровне городского суда было совещание, и они приняли для себя определенное решение. Приняли и приняли. Я считаю, что юридически оно необоснованно.

—Почему не пошли дальше?

—Это решение клиента. Мы получили то решение, которое, по сути, нас вполне устраивает. Позиция клиента имела под собой желание повысить эффективность компании, а не выразить свое неуважение к полным женщинам. При этом мы не хотели позволять людям дальше пиариться, создавая неблагоприятный фон для компании. Я считаю, что для этих женщин это был некий пиар и минута славы. Они приходили за час до начала процесса. В красивых нарядных платьях, с официальными прическами. По часу давали интервью журналистам. Там было по несколько десятков журналистов в каждом из процессов. Мы получили позицию городского суда и решили, что нужно прекращать этот процесс.

—Какие доводы, c Вашей точки зрения, были наиболее интересными?

—Например, такой специфичный аргумент, который касается отличия мужчины от женщины. Мне задали вопрос: «Вы утверждаете, что объемы тела могут создавать затруднения в проходе самолета. Что вы скажете на то, что для женщин установлен размер 48, а для мужчин — 52? Это значит, что для мужчин это ограничение не действует?». Мой ответ был тоже достаточно простым. От природы мужчина и женщина разные. И пропорции тоже различаются. Если взять классические пропорции, то проход находится на уровне бедер. Если брать классические формы женщины и мужчины, то у женщины более объемные бедра, а у мужчин более узкие бедра, но более широкие плечи. И ширина бедер примерно соотносится в 48-м размере у женщин и 52-м у мужчин.

—Что Вы скажете по поводу такого довода: из-за лишнего веса стюардессы самолет сжигает больше топлива? С обывательской точки зрения он звучит немного странно. Неужели у авиакомпании от нескольких лишних килограммов существенно увеличатся затраты?

—Это мой первый аргумент, который пришел в голову. Он достаточно простой. И я вообще

не понимаю, почему он вызвал столько критики. Очевидно, что дополнительная нагрузка на любое транспортное средство, у которого есть двигатель, потребляющий топливо, увеличивает расходы этого топлива при перемещении из точки А в точку Б. Мы взяли и посчитали общий

объем потребления, количество пассажиров, расход топлива на один килограмм. Это банальная экономика. Все просто. Мы взяли линейный расчет, никто не представил обратного. Получается, что наш расчет верен, однако суд не дал ему надлежащей оценки.

—Эта математическая модель может привести к тому, что скоро крупным пассажирам будет дорого летать. Авиакомпании будут устанавливать тарифы, при которых придется доплачивать за лишний вес.

—Конечно. Если посмотреть наши доказательства, мы взяли две компании, у которых стоимость билета формируется в зависимости от веса пассажира.

—Это топовые компании?

—Одна китайская, вторая — индийская. Они не топовые. Но мы говорим, что в принципе есть практика, когда авиационные компании на основе веса пассажира формируют стоимость билета. Мы представили свой расчет, представили факт, который имеет место в мировой практике. Почему нет?

—Просто «Аэрофлот» должен равняться на топовые авиакомпании.

—Безусловно. Но это не значит, что он должен финансировать что-то из своего кармана.

—В США, например, нет такой проблемы. Там на рейсах летают стюардессы разных возрастов и комплекций.

—Пожалуйста, вот моя оценка: я считаю, что «Аэрофлот» лучше многих иностранных компаний. Прежде всего потому, что в этой компании работают более симпатичные стюардессы. Ведь, по сути, при получении услуги от авиакомпании вы общаетесь прежде всего с бортпроводником.

—Чем еще запомнился этот процесс?

—Одним из оппонентов была очень веселая и задорная женщина. Она вышла и сказала: «Видите мою грудь? Она всегда помогала мне жить, и тут, представляете, в последний год я узнаю, что она мне мешает. Считаю, что это несправедливо, и это удручает меня по жизни». Я даже на мгновение растерялся, что на это сказать. Наверное, довод для женщины был достаточно серьезный.

Но с точки зрения нашего процесса — скорее веселый.

—После этого дела вопрос предъявления дополнительных требований к стюардессам закрыт? Или существуют еще варианты, которые позволяют вводить дополнительные критерии?

—Я считаю, что для ясности этот вопрос нужно регулировать на нормативном уровне. Нужно устанавливать какие-то общие объективные требования, которые можно предъявлять к работнику. Почему право работодателя предъявлять к работнику требования, направленные

на улучшение деятельности такого работодателя, за ним не признается? Ведь такие требования объективны. Более того, часто они устанавливаются во благо работника. Например, лимитирование налета часов, работы в сложных условиях прежде всего направлено на защиту самого работника. Стройность не стройность — мы в первую очередь говорим о состоянии здоровья и физической форме сотрудников. «Аэрофлот» хочет, чтобы его сотрудники были лучше. Он говорит, что будет дополнительно стимулировать тех, кого считает наиболее подходящими. Почему это несправедливо? Странно, что подобный подход кем-то оценивается как дискриминирующий признак.

—В заключение наш традиционный вопрос. Кем и где видит себя Сергей Ковалев через пять лет?

—Если посмотреть на это достаточно объективно, то, скорее всего, я себя вижу в юридическом бизнесе, партнером фирмы. При этом я не уверен, буду ли я управляющим партнером. Потому что статус управляющего партнера возлагает на тебя дополнительные обязанности. Может быть, к этому моменту я решу, что переложу эти обязанности на кого-то из своих коллег. А сам буду заниматься теми делами, которые мне интересны. Но если вдруг изменится судебная система,

я согласился бы стать судьей. Судьей другого порядка и других идей. Я готов получать меньше денег, но заниматься самореализацией. Хочу понимать, что кладу какой-то кирпичик в эту правильную, красивую, идеальную модель судопроизводства.

—Спасибо Вам большое за интервью!

КРИТИКА

Арбитрабельность споров из Закона № 223 ФЗ: неоднозначная позиция ВС

Игорь Ершов

старший юрист АБ «Халимон и партнеры»

После вынесения определения ВС по делу № А40-165680/2016 вопрос об арбитрабельности споров из корпоративных закупок казался решенным. Однако

последующая практика показала, что это не так. Анализ подхода высшей инстанции — в статье.

На практике часто встает вопрос о возможности передавать в третейские суды споры из Федерального закона № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами

юридических лиц» (далее — Закон № 223-ФЗ). Госкорпорации включают третейскую оговорку