3605

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

ksyu.kushnir.93@mail.ru

К.И. Кушнир

ЛЕКСИЧЕСКАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ПРИРОДНЫХ СТИХИЙ В ЯЗЫКЕ В.А. СОЛОУХИНА

(НА ПРИМЕРЕ СТИХОТВОРЕНИЯ «О, ГЛАЗА ЧИСТОТЫ РОДНИКОВОЙ!»)

В статье анализируются языковые особенности лирического сборника В.А. Солоухина на примере стихотворения «О, глаза чистоты родниковой». Исследуется структурно-семантическая организация лексики, участвующей в вербализации образа природных стихий, к которым относятся огонь, вода, земля, воздух, приводится описание репрезентантов сосуществования и взаимодействия всех природных стихий, сопровождающих героя лирических произведений В.А.Солоухина. Стихии природы и лексемы, их выражающие, рассматриваются в связи с особенностями русского менталитета, культуры и истории в национальной специфике.

Ключевые слова: текст, лингвистический анализ, лирическая миниатюра, В. Солоухин, лексема, стихия, огонь, вода, земля, воздух, концепт.

K.I. Kushnir

LEXICAL REPRESENTATION OF THE INTERACTION

OF NATURAL ELEMENTS IN THE LANGUAGE OF V.A. SOLOUKHIN (ON THE EXAMPLE OF THE POEM "OH, THE EYES OF SPRING PURITY!")

The article analyzes the linguistic features of V.A. Soloukhin's lyrical collection on the example of the poem "Oh, the eyes of purity of the spring". The structural and semantic organization of the vocabulary involved in the verbalization of the image of natural elements, which include fire, water, earth, air, is investigated, the description of the representatives of the coexistence and interaction of all natural elements accompanying the hero of the lyrical works of V.A.Soloukhin is given. The elements of nature and the lexemes expressing them are considered in connection with the peculiarities of the Russian mentality, culture and history in national specifics.

Keywords: text, linguistic analysis, lyrical miniature, V. Soloukhin, lexeme, element, fire, water, earth, air, con-

cept.

Одними из первых о роли стихий в пространственной картине мира писателя стали говорить Ю.М. Лотман и З.Г. Минц, отметившие, что мир стихий находится в постоянном взаимодействии с миром бытовых реалий, он менее конкретизирован, поэтому дает возможность большей широты читательской интерпретации [1]. Ю.М. Лотман отмечал, что каждое художественное произведение наряду с прямым значением обладает более глубинным архаическим пластом, единицами которого являются «архисемы» [2]. Основываясь на данных утверждениях, мы рассматриваем природные стихии как единство смысловых комплексов, способных реализовываться не только в образах, напрямую связанных со стихиями, но и на уровне метафор, обладающих дополнительным символическим значением. Таким образом, природные стихии рационально причислить к целым смысловым комплексам, которые реализуются как напрямую, так и в метафорах, обладающих дополнительным семантическим значением, отсылающих к внутреннему авторскому миру или переживаниям лирического ге-

____________________________

© Кушнир К.И., 2021

340

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

роя.

Первоосновой мироздания выступают стихии, являющиеся первовеществами, скрепляющими и движущими силами. В связи с частотным употреблением образов стихий в творчестве В.А. Солоухина закономерно обращение к ним и лексемам, их репрезентирующим, как составляющим картины мира писателя. В 90-х годах XX столетия термин «языковая картина мира» появился в отечественной лингвистической литературе, в настоящее время он используется в ряде гуманитарных наук. В трудах Ю.Д. Апресяна, И.Л. Бурича, А. Вержбицкой, А. Зализняка, З.Д. Поповой, И.А. Стернина, Е.С. Яковлева и др. изложены современные представления о языковой картине мира. Однако следует отметить, что на данном этапе развития лингвистической науки понятие «языковая картина мира» находится на стадии становления, постепенно меняется его объем и расширяется поле применения в ряде филологических наук. Следует отметить, что языковая картина мира может пониматься как непосредственное отражение мысли и психологии народа.

В.А. Солоухин в своей лирике отражает трепетное, бережное отношение к природе. Стихии природы – неоспоримая составляющая его языковой картины мира, однако, исследуя его творчество, удалось выявить, что особое значение для автора имеют стихии воды и земли, отличающиеся особым многообразием репрезентирующих их лексем.

Творчество автора подлежит рассмотрению как моделирование языковой картины мира и создание индивидуально-авторских форм.

До настоящего времени попыток специального изучения стихий природы и лексем, их репрезентирующих, в творчестве В.А. Солоухина не предпринималось.

Вданном исследовании основное внимание сосредоточено на стихиях природы как на константах вещественно-осязаемого мира. В качестве материала исследования выбрано стихотворение В.А. Солоухина «О, глаза чистоты родниковой», написанное в 1948 году. Мы остановились на данном произведении неслучайно, поскольку здесь природные стихии играют доминирующую и структурообразующую роль в создании художественного содержания.

Вода для В.А. Солоухина является одной из любимых стихий. Писатель был рожден в семье крестьян села Алепино, находящегося во Владимирской области, недалеко от реки Ворши, в связи с чем не вызывает удивления столь частое обращение в своих произведениях В.А. Солоухина к водной стихии, являющееся проявлением автобиографизма. Лексемы, репрезентирующие стихию воды, несложно обнаружить практически в каждом его лирическом тексте. Такие слова, как вода, ручей,

ключ, родник, болото, речка, пруд, озеро, море, океан, лужа, дождь, ливень, град, капля, капель, росинка, топь, разлив, струйка, дождинка, брызги, волна, прибой, пена, водоворот, омут, теченье, поток, половодье, паводок, струя, исток, фонтан, водоворот и проч. выступают неизменными элемен-

тами его пейзажей.

Вязыковой картине мира В.А. Солоухина водная стихия обладает множеством значений, каждое из которых по-своему близко автору. В стихотворении «О, глаза чистоты родниковой» лексема

вода представлена в следующих словосочетаниях: вода ручейковая, глубокая вода, речная вода. Это природная стихия, способствующая созиданию образа лирического героя. Помимо традиционных представлений, господствующих в XX веке – вода рассматривалась с географической, химической и физической точек зрения – лексема вода, являясь полисемантичной, приобретает символический смысл. Так, Большой толковый словарь Д.Н. Ушакова фиксирует 2 значения, в то время, как С.И. Ожегов и Н.Ю. Шведова отмечают до 4 значения понятия стихия воды. Однако следует отметить, что данными значениями не исчерпывается полное представление о стихии воды в творчестве В.А. Солоухина. В стихотворении В.А. Солоухина стихия воды представлена лексемами родник, ручей, река, омут. Три первые лексемы, бесспорно, свидетельствуют о движении, что подтверждают данные лексикографии: «Ручей – небольшой поток воды; перен. Употр. в применении к чему-н. обильно текучему» [3], «Родник – ручей, водный источник, текущий из глубины земли, ключ» [3]; «Река – ж. (от реять, течь, общего корня с речь?) поток водный, проточная по земляному ложу вода, большего объема, чем речка и ручей; речажина пск. речка, реченька, речушка: речушка, реченка; речища» [4]. Как движется водный поток, передаваемый автором с помощью данных лексем, так и путешествует лирический герой, сопровождаемый думами, переживаниями и мыслями о дорогих сердцу местах. Традиционно в русской культуре с помощью лексемы омут передается состояние гибели, разрушительной силы, о чем также говорят словари: «Омут – обстановка, окружение и т. п., которые увлекают, затягивают человека и могут его погубить» [5]. В исследуемом стихотворении мы не находим

341

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

этому подтверждения, здесь омут – место уединения лирического героя, он не сторонится его, а, наоборот, стремится посещать его как можно чаще, отмечая чистоту стихии, притяжение, говоря: «Но стоит! Стоит пройти километры,//Чтоб кануть в спокойную власть глубины» [6].

Особый интерес вызывает то, как искусно В.А. Солоухин подбирает лексемы для передачи взаимосвязи природных стихий. К таким, например, относятся: глубина, берег – взаимодействие стихий воды и земли. Не вызывает сомнений, что это граница названных стихий. «Глубина - протяжѐнность, расстояние от поверхности (воды, земли и т.п.) до дна или до какой-л. точки по направлению вниз. Измерение глубины.» [5]; «Берег - край земли у водной поверхности. Берег моря, реки, озера» [3].

Кроме того, стихию земли в своей лирике автор репрезентирует следующими лексемами: земля,

овраг, низина, холм, пыль, гора, камень, гранит, уклон, глина, суглинок, холм, вершина, покров, пашня, яма, пустыня, дорога, тропинка, склон, бугор, грязь, островок, скала, утес, поляна, луг, чернозем,

долина, берег, песок, пляж, равнина и проч. Из них в данном стихотворении встречаются только луг, яма. Наименования стихии земля использованы здесь для выражения категориальных смыслов. Как известно, традиционны представления о земле как о стихии действенной, рождающей. В языковом пространстве В.А. Солоухина находит отражение классическая формула «Мать-земля», выражающая значение «рождающего, материнского начала». Важнейшим качеством стихии земля с древнейших времен считалась жизнетворная и плодоносящая сила, что, безусловно отражено в данном стихотворении: на земле рождаются черные ивы, лоза, цветы, травы, но их существование невозможно без воды. Лирический герой ощущает всю важность момента, значение каждой новой жизни, соответственно относится к дарам Матери-земли - максимально трепетно: «Сетей не бросаю, лоз не ломаю,// Не порчу цветов на прибрежном лугу, //Кувшинок не рву и стрекоз не сбиваю…». Вместе с тем, он сопереживает земле, выражая всю свою горечь при созерцании «мусорных ям» и «спаленных трав»

[6].

При обращении к стихии огня В.А. Солоухин целиком разделяет традиционные представления древних славян об огне как стихии, обладающей разрушительной силой и созидательным началом. Все его произведения свидетельствуют о том, что огонь дарит тепло и свет, способствует зарождению и поддержанию жизни природной и человеческой. Единственный случай, когда лексема огонь приобретает негативное значение - при метафорическом переносе наименования оружия. Итак, для репрезентации стихии огня в своем творчестве В.А. Солоухин прибегает к использованию следующих лек-

сем: огонь, костер, печь, пламя, пепел, очаг, уголек, свеча, факел, жар, зола, горенье, пожар, огне-

винка, пыланье, искра и проч. В исследуемом стихотворении встречается только лексема огонь: «У глаз у твоих чистоты родниковой, //Над ними, где бьется огонь золотой» [6]. При описании огненной стихии В.А. Солоухин обращается здесь к колоративу золотой. Оранжевый и красный цвета традиционно признанны исчерпывающим лексикографическим портретом огненной стихии [5], однако для автора этого недостаточно, в связи с чем в свои произведения он вводит адъективы золотой и янтарный. Эпитеты, вводимые для характеристик огня, в лирических текстах В.А. Солоухина используются при зарисовках сельского пейзажа, что вполне объясняется происхождением автора – он связывает деятельность огненной стихии с плодородием, следовательно, очевидно сближение с золотом.

Воздух выступает одной из важных стихий картины мира В.А. Солоухина, что подтверждается внушительным числом лексем, репрезентирующих данную стихию, и неизменным обращением авто-

ра к словам воздух, небо, буря, ветер, ветряк, туман, туманность, мгла, полумгла, метель, вьюга, поземка, стужа, ураган, буран, тайфун, вихрь, суховей, дымка и т.д. В исследуемом стихотворении стихия воздуха представлена единственным репрезентантом – лексемой ветер, проявляющейся в диалоге: «Чего он приходит – понять невозможно, // мужчина, доживший почти до седин?» [6], «Ах, все они, знаете ль, тронуты ветром,//Догадки особые здесь не нужны…»[6] - с помощью вопросноответной формы изложения В. А. Солоухин передает недоумение видевших лирического героя прохожих, которые удивляются благоговейному отношению к природе героя, способного «пройти километры» для того, чтобы только отдаться мыслями «спокойной власти глубины». Интересен тот факт, что лексема ветер употреблена рядом с описанием героя, мужчины, «дожившего почти до седин», что служит очередной отсылкой к изменениям, связанным с течением времени, поскольку «ветер – движение потока воздуха в горизонтальном направлении». Таким образом, все четыре стихии природы сопровождают лирического героя на протяжении всего пути, взаимодействуя при этом и друг друга дополняя, не вступая в традиционное противоборство.

342

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

При анализе каждого произведения В.А. Солоухина необходимо отталкиваться от личности писателя: творец умеет удивляться, данный человеческий талант плавно перерастает в талант художественный. Каждое стихотворение его – это всегда законченный пейзаж, в арсенале поэта нет ни одного лирического произведения, где бы не встречались стихии природы, причем чаще всего они взаимодействуют, дополняя друг друга, работая на единую авторскую задумку – показать, что в мире все взаимосвязано, гармонично организовано. В связи с этим человеческий и природный миры представляют собой единую систему, внутри которой все отлажено и работает, как часы. Лирический герой – отражение самого автора: как В.А. Солоухин становится частью огромного мира природы, так и герой его лирических произведений может увидеть, понять, прочувствовать каждую крупинку окружающей природы. Для В.А. Солоухина талантом художника является умение ощутить жизнь всем своим естеством, передать читателю радость бытия посредством своего творчества.

Библиографический список

1.Минц З.Г., Лотман Ю.М. Образы природных стихий в русской литературе (ПушкинДостоевский - Блок) // Типология литературных взаимодействий: Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. Тарту, 1983. С. 35-41.

2.Лотман Ю.М. Структура художественного текста // Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб., 2005.

3.Ушаков Д.Н. Большой толковый словарь русского языка. Современная редакция / Д.Н. Ушаков. М.,

2017. 960 с.

4.Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. СПб., 2011. 2732 с.

5.Большой академический словарь русского языка: В 30 т. / Под ред. К.С. Горбачевича. СПб.: Изд-во

«Наука», 2004—.

6.Солоухин В. А. Стихотворения. М. : Сов. Россия, 1990. 384 c.

References

1.Mints Z.G., Lotman Yu.M. Images of natural elements in Russian literature (PushkinDostoevsky - Blok) // Typology of literary interactions: Works on Russian and Slavic philology. Literary studies. Tartu, 1983. Pp. 35-41.

2.Lotman Yu.M. The structure of a literary text // Lotman Yu.M. About art. St. Petersburg, 2005.

3.Ushakov D.N. A large explanatory dictionary of the Russian language. Modern edition / D.N. Ushakov. - M., 2017. 960 p.

4.Dal V.I. Explanatory dictionary of the living Great Russian language: In 4 volumes. St. Petersburg, 2011.

2732 p.

5.The Great Academic Dictionary of the Russian language: In 30 volumes / Edited by K.S. Gorbachevich. - St. Petersburg: Publishing house "Science", 2004-.

6.Soloukhin V. A. Poems. M. : Sov. Russia, 1990. 384 p.

343

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

«И МИФОМ ТЕПЕРЬ ТЕ ДНИ НАМ КАЖУТСЯ»: МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ И СЮЖЕТЫ В ПОЭЗИИ И.А. БУНИНА

В статье рассматриваются стихотворения И.А.Бунина с древнегреческими мифологическими образами и сюжетами. Основным в произведениях данного типа является морской мотив. Стихотворения с морским древнегреческим мотивом классифицируются по группам в зависимости от авторских способов работы с мифом. Уделяется внимание заголовочному комплексу и его художественной функции.

Ключевые слова: Бунин, поэзия, мифология, море, заголовок, мотив, образ, сюжет.

G.V. Mitina

«AND NOW THOSE DAYS SEEM LIKE A MYTH TO US»:

MYTHOLOGICAL IMAGES AND PLOTS IN THE POETRY OF I.A. BUNIN

The article considers I.A. Bunin‘s poems with Ancient Greek mythological figures and stories. The key motive in these poems is a sea one. The poems with the sea Ancient Greek motive are classified based on the author‘s myth processing technique. Attention is given to the heading and its artistic function.

Key words: Bunin, poetry, mythology, sea, heading, motive, figure, story.

Начало XX века в России ознаменовано политическими и социальными потрясениями, которые вызывали всеобщее ощущение надвигающейся катастрофы. Особенно остро отреагировали на перемены люди искусства: художники, писатели, поэты. Попытки выхода из кризиса с помощью спасительного Слова привели к культурному возрождению и появлению уникального литературного феномена – поэзии Серебряного века.

Представители этого литературного периода отличаются принципиально новым творческим подходом к созданию образа и объединены попыткой найти объяснение тому, что происходит с ними, со страной, с веком. Назревший кризис заставил вспомнить о неизменном и вечном, вернуться к осмыслению первооснов мироздания, задуматься о роли человека в огромной вселенной. Одним из ключей, открывающим перспективу решения этих философских задач, становится мифология. Миф в поэзии начала ХХ века «пропущен через рефлектирующее авторское сознание» [1; с.201]. Поэт берет на себя высокую миссию преобразования реальности и даже создания новой. Именно мифотворчество дало толчок для развития в поэзии различных жанров и направлений.

Источником вдохновения для поэтов служила мифология разных народов: Древнего Египта, Древнего Рима, Древней Руси, Скандинавии. В условиях кризиса и разлада наиболее востребованной становится мифология Древней Греции, в которой так силен культ красоты и гармонии. Античные образы и герои занимали умы представителей новых течений, особенно символистов, задачей которых было прозреть в символе миф. Культурное наследие Древней Греции было особенно востребованным: «Золотое руно», «Кентавр», «Битва кентавров» А.Белого [2], «Царь Иксикон», «Меланиппафилософ» И.Анненского [3; с.289-346, 347-412], «Психея», «Нить Ариадны», «Орфей», «К Деметре»

____________________________

© Митина Г.В., 2021

344

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

В.Брюсова [4; c.147, 275-276, 385-387, 383-384].

Стихотворения с мифологическими мотивами занимают существенное место и в творчестве И.А. Бунина. О мифологии у Бунина писали Иванова Д.М., Бердникова О.А., Двинятина Т.М. Смольянинова Е.Б., Каримириаби Э.М. и другие исследователи [5, 6, 7, 8, 9].

В отличие от упомянутых исследователей, которые большей частью изучали прозу, нас интересует поэзия Ивана Алексеевича Бунина.

Предметом исследования в нашей работе являются древнегреческие мифологические мотивы, которые наиболее полно представлены в его стихотворениях в период с 1900-х по 1910-е годы. Среди множества античных мотивов, воспетых поэтом, наиболее часто встречается морской. Об образе моря в прозе и поэзии художника пишет в своей диссертации Малишевский И.А., определяя этот комплекс произведений как «морской код», однако он мало касается мифологических мотивов [10; с.52].

Мы выявили, что морские образы, присутствующие в изобилии в поэзии Бунина, могут выражаться либо посредством изображения моря как природного феномена, либо через мифологические сюжеты и мотивы. Однако из десяти рассмотренных нами стихотворений на мифологические сюжеты только четыре имеют соответствующее заглавие («Атлант», «Гальциона», «Тезей», «Океаниды»), в остальных мифологический морской мотив появляется уже далее в самом тексте.

Древнегреческий морской мотив у автора может выполнять различные функции. Во-первых, Бунин нередко воспроизводит мифологический сюжет в его точном – изначальном – варианте. Так происходит в «Гальционе» (1908), где уже само вынесенное в заголовок стихотворения имя героини задает мотив самоотверженной любви и верности, закрепленный у Бунина и в жанре сонета как традиционной поэтической формы для любовной темы.

Морская стихия здесь так же мифологизирована: «волна», «крутая зыбь», «пучина», «морское лоно» характеризуют разные, изменчивые состояния моря, подвластного «воле Эола». Крик Гальционы и ее супруга, превращенных в «двух белых чаек», часто сопровождает и предостерегает моряков, символизируя превратности морского путешествия (супруг Гальционы, согласно мифу, погиб в кораблекрушении). Отсюда дважды повторенная характеристика моря: «И высоко возносит их волна», хотя, возможно, это символизирует и высоту их подвига любви и верности.

Согласно мифу, «семь мирных дней» в году, когда «светло морское лоно», отец Гальционы Эол «сторожит свои ветры», и море на время утихает. Мотив тишины и покоя усилен Буниным, как и во многих его морских стихотворениях, образом «степи»:

Чернеет степь, на солнце дремлет вол. Семь мирных дней проводит Гальциона

В камнях, в гнезде. И внуков ждет Эол [12; c.56].

Финальный терцет этого бунинского сонета акцентирует покой и семейственность как одну из вечных основ бытия, которые не могут поколебать ни время, ни стихии, что было особенно значимо для изменчивой и катастрофичной эпохи, в которую жил поэт. Не случайно, стихотворение датировано столь важным для многих поэтов Серебряного века 1908 годом – только что пережиты Россией революционные бури первой русской революции 1905-1907 годов.

Вторую группу составляют стихотворения, в которых Бунин прибегает к свободному изложению мифа, останавливая свое внимание лишь на некоторых деталях оригинала. Целью такого выборочного упоминания часто является создание неповторимого морского пейзажа. В «Океанидах» (1903 или 1905) морские нимфы неотделимы от самой стихии:

Как звучно море под скалами Дробит на солнце зеркала И в пене, вместе с зеркалами,

Клубит их белые тела [11; c.258]!

Сочетание величия моря и женской красоты усиливает эстетическую функцию данного стихотворения, демонстрируя то «сочетанье прекрасного и вечного», которое всегда искал Бунин.

К этой категории относится и более позднее произведение «Голубь» (1916), где героиня отождествляется с Афродитой, которая по преданию была рождена из морской пены и перенесена на ост-

345

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

ров Кипр, получив свое второе имя – Киприда. Еѐ священной птицей, согласно мифу, считается голубь, являющийся олицетворением другого бога любви – Эроса, известного как Купидон (по римской мифологии) [12; c.169].

Заглавие стихотворения вмещает сразу несколько смыслов. На уровне мифа голубь является священной птицей Киприды, а Эрос часто предстает спутником Афродиты и, по одной из версий, его стрелы были украшены голубиными перьями. К будущей «жертве» «он пернатой стрелою несется». При этом он замечает только ту, которая уже стоит «на жарком песке», хоть ее сердце ещѐ остается холодным. По сути Бунин показывает как бы рождение из «белоснежной пены» еще одной «богини», жрицы любви, поэтому «Киприда с божественным смехом / Обнимает тебя выше бедр».

И наконец, третью группу образуют стихотворения, где Бунин использует известные мифы для раскрытия мировоззренческих вопросов и рассчитывает на вдумчивое понимание его текста. Это стихотворение «Спор» (1909) [12; c.76]. Составленное гекзаметром, оно построено в форме диалога между жителями Фессалии и Крита, в котором отражается непонимание между людьми, борьба мнений, столкновение культур и цивилизаций – всѐ это характерно для восприятия действительности в начале века. Именно заголовок расставляет акценты и дает понять, что это не просто разговор, а спор: если фессалийцы счастливы «густым вином», хлебом, «овечьим сыром», хранящим «горную свежесть», то жители Крита прославляют сияющий, «как снег, парус», «зеленые волны», скрежет «рулевой цепи». То есть сталкиваются два мировоззрения: домашний мир и кочевая, полная опасностей жизнь. Для много путешествующего Бунина это была достаточно актуальная проблема, осмысленная им с помощью мифологических мотивов.

Более глубокий исторический и духовный конфликт содержится в другом лирическом произведении под названием «Атлант» (1905) [11; c.309]. На этот раз диалог ведется между лирическим героем и сверхъестественными силами, которые оставляют его перед выбором: «И сатана спросил, остановившись: «Ты веришь ли в предания, в легенды?», «И Дух спросил: «Ты веришь ли в Атланта?» Ответ лирического героя «О да, Титан, я верил, жадно верил» свидетельствует о той жажде веры «в предания, в легенды», в те эпохи истории, когда жили герои и титаны, которым отличалась культура начала ХХ века. Вместе с тем сюжет стихотворения содержит аллюзию на евангельское повествование об искушении Христа в пустыне. Вместо моря здесь фигурирует «Океан», который приравнивается поэтом к «Вечности».

Ещѐ одно религиозно-философское стихотворение «Тезей» (1907) сочетает несколько мифов, хотя заголовок сразу отсылает к широко известному мифу о Тезее как победителе Минотавра и о сыне, забывшем про обещание отцу [12; c.37]. Бунин талантливо переплетает сюжетные линии, накладывает один мифологический образ на другой и достигает непревзойденного результата. На первый план выходит история возвращения Тезея. Но, вопреки ожиданиям, вместо побежденного Минотавра Бунин вводит персонаж из другого мифа – Кентавра, который сопровождает Тезея на пути домой: сначала в виде созвездия «светит зеленым светом», затем в виде устрашающего существа: «вновь пропитал Кентавр ткань праздничной одежды палящим ядом змей». Имеется в виду эпизод, когда Кентавр Несс подговаривает жену Геракла погубить супруга при помощи отравленного плаща. Формально отсылая в более подробный мифологический сюжет, в действительности поэт создает аллюзию на ветхозаветное повествование о грехопадении первых людей. Их ожидали «праздничные одежды», но они пошли на поводу у змея. Подобно тому, как поступили первые люди, Тезей тоже не послушал отца. Он не смог сопротивляться «сладкой дремоте» и уснул «в венке из мирт и лавра», забыв про данное им обещание. Тем времен «один Эгей не спал над морем в звездном свете» и ждал возвращения сына. И уже возникает целый ассоциативный ряд по отношению к тексту Евангелия: притча о блудном сыне и моление о чаше. В Эгее проглядывает образ Христа, Кентавр показан как воплощение зла. В целом, в стихотворении четко прослеживается борьба двух начал: радости и горя, сладости и яда, памяти и забвения. Первый и предпоследний глаголы в стихотворении также противостоят друг другу – «уснул» и «не спал». Точечные сопоставления ведут к общей философской антиномии. В итоге на мифологической основе формируется новая смысловая интенция: через мифологическое – к христианской традиции, причем античное и христианское предания объединены темой забвения человечеством заветов отцов, вечных ценностей.

Таким образом, использование мифологических сюжетов и мотивов дает Бунину возможность создания новой художественной реальности. Обращение к опыту великих предков было вызвано не только спецификой времени, в котором жил и творил автор, но и его личной потребностью познать

346

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

«тоску всех стран и всех времен». Проявляя интерес к мифам разных стран, поэт наиболее часто использует античные образы в своем творчестве. Древняя Греция была для Бунина образцом культуры и источником всего лучшего, что сохранила европейская цивилизация. Познакомившись с Гомером ещѐ в детстве, поэт навсегда связал наследие эллинов с понятиями о высшей красоте. Морской мотив ярко представлен в стихотворениях на мифологическую тему. Подобно природной стихии, которая описана художником то штилем в летний день, то морской «пучиной», художественный образ моря вмещает целый «пучок смыслов» [13; с.119]. Отсылая, с одной стороны к покою и вечности, а с другой – к земной жизни с человеческими страстями, морской мифологический мотив позволяет лучше понять противоречивые грани мировоззрения Бунина-поэта.

Библиографический список

1.Максимов Д.Е. Русские поэты начала века: Очерки. Л.: Советский писатель, 1986. 408 с.

2.Белый А.Н. Полное собрание сочинений. [Электронный ресурс].

URL:https://royallib.com/book/beliy_andrey/polnoe_sobranie_stihotvoreniy.html (дата обращения 18.04.2021).

3.Анненский И.Ф. Стихотворения и трагедии. Л.: Сов. Писатель. 1990. 640 с.

4.Брюсов В.Я. Собр. соч.: В 7 т. Т.1. М.: Художественная литература. 1973. 777 с.

5.Иванова Д.М. Мифопоэтический и философско-эстетический аспекты воплощения образа природы в прозе И.А.Бунина. Автореферат на дис. на соиск. уч. ст. к. ф. н. Елец. 2004. 24с.

6.Бердникова О.А. «Так сладок сердцу Божий мир»: творчество И.А.Бунина в контексте христианской духовной традиции: Монография / Бердникова. Воронеж. 2009. 272 с.

7.Двинятина Т.М. Поэзия И. А. Бунина: Эволюция. Поэтика. Текстология. Дис. на соиск. уч. ст. д. ф. н. СПб., 2015. 441 с.

8.Смольянинова Е.Б. Буддийский Восток в лирике И.А. Бунина. Автореферат на дис. на соиск. уч. ст. к. ф. н.

СПб. 2007. 27 с.

9.Каримириаби Э.М. Мистическое в лирике И.А. Бунина в контексте философской эстетики востока. Автореферат на дис. на соиск. уч. ст. к. ф. н. Казань. 2015. 19 с.

10.Малишевский И.А. Морской код в творчестве И.А. Бунина. Дис. на соиск. уч. ст. к. ф. н. Воронеж, 2015. 200 с.

11.Бунин И.А. Стихотворения: В 2 т. Т.1. СПб.: Издательство Пушкинского Дома, Вита Нова, 2014. 544 с.

12.Бунин И.А. Стихотворения: В 2 т. Т.2. СПб.: Издательство Пушкинского Дома, Вита Нова, 2014. 544 с.

13.Мандельштам О.Э. Разговор о Данте. [Электронный ресурс]. https://rvb.ru/20vek/mandelstam/slovo_i_kultura/01text/01text/13.htm (дата обращения 18.04.2021).

References

1.Маksimov D.Ye. Russian poets of the century beginning: Essays/ D.Ye. Маksimov. – L.: Soviet writer. 1986. – 408 p.

2.Beliy А.N. Complete edition. [Electronic resource].

3.URL: https://royallib.com/book/beliy_andrey/polnoe_sobranie_stihotvoreniy.html (date of application 18.04.2021).

4.Annenskiy I.F. Poems and tradegies. L.: Soviet writer. 1990. 640 p.

5.Bryusov V.Ya. Collected edition: in 7 vol. V.1. М.: Hudozhestvennaya literatura. 1973. 777 p.

6.Ivanova D.М. Mythopoetic and philosopho-aesthetic aspects of natural imagery realization in I.A. Bunin‘s prose.

Extended abstract of PhD dissertation (Philology). Yelets. 2004. 24 p.

7.Berdnikova О.А. «It is abundant God's world»: I.A. Bunin‘s works in the context of Christian spiritual tradition:

Monograph / Berdnikova. Voronezh. 2009. 272 p.

8.Dvinyatina Т.М. I.A. Bunin‘s Poetry: Evolution. Poetics. Textology. D.Sc. dissertation (Philology). St. Petersburg. 2015. 441 p.

9. Smolyaninova Ye.B. Buddhist East in I.A. Bunin‘s lyrics. Extended abstract of PhD dissertation (Philology). St. Petersburg. 2007. 27 p.

10.Kаrimiriabi E.М. Mystic in I.A. Bunin‘s lyrics in the context of the Eastern philosophical aesthetics. Extended abstract of PhD dissertation (Philology). Kazan. 2015. 19 p.

11.Маlishevskiy I.А. Sea code in I.A. Bunin‘s works. PhD dissertation (Philology). Voronezh. 2015. 200 p.

12.Bunin I.А. Poems: in 2 vol. V.1. St. Petersburg: Pushkin House Publisher, Vita Nova, 2014. 544 p.

13.Bunin I.А. Poems: in 2 vol. V.2. St. Petersburg: Pushkin House Publisher, Vita Nova, 2014. 544 p.

Маndelshtam О.E. Conversation about Dante. [Electronic resource]. https://rvb.ru/20vek/mandelstam/slovo_i_kultura/01text/01text/13.htm (date of application 18.04.2021).

347

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

ТЕКСТ КАК БЫТИЕ: К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО

TEXT AS EXISTENCE: TO THE 200TH ANNIVERSARY

OF THE BIRTH OF F.M. DOSTOEVSKY

ДОМ В РОМАНЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО «БЕДНЫЕ ЛЮДИ»

В статье рассматривается языковое воплощение дома в романе Достоевского «Бедные люди». На материале исследования автор приходит к выводу, что пространство жилища деформированное, разрушающееся, в нем невозможно жить. Это пространство страдания, обрекающее человека на гибель. Слово дом в тексте имеет ряд синонимов, которые раскрывают смыслы, восходящие к теме и идее произведения. Это квартира, квартирка, угол, уголок, лачуга, трущоба, Ноев ковчег. Пространство дома фиксируется с помощью слов, входящих в лексико-тематические группы «мебель», «граница». Ключевым при этом является слово окно, которое обозначает для героев связь с иным миром, надежду на лучшее будущее, мгновения счастья. Раскрывается представление о доме через атмосферу, царящую в нем, взаимоотношения героев. Характеризуется жилище и через противопоставления «город – деревня», «Петербург – деревня», «природа – замкнутое пространство комнаты». Результаты исследования свидетельствуют о том, что дом в романе Достоевского – своеобразная модель мира, отражающая социально-экономическое положение человека, несправедливое устройство общества.

Ключевые слова: пространство, сема, словосочетание, лексико-тематическая группа

O. V. Lanskaya

HOUSE IN F.MHOUSE IN F.M. DOSTOEVSKY'S «POOR PEOPLE»

House in F.M. Dostoevsky's "Poor People" The article examines the linguistic embodiment of the house in Dostoevsky's novel Poor People. Based on the research material, the author comes to the conclusion that the space of the dwelling is deformed, collapsing, it is impossible to live in it. This is a space of suffering that dooms a person to death. The word house in the text has a numberof synonyms that reveal meanings going back to the theme and idea of the work. This is an apartment, a flat, a corner, a shack, a slum, Noah's ark. The space of the house is fixed with the help of words included in the lexico-thematic groups "furniture", "border". The key word in this case is the word window, which means for the heroes a connection with another world, hope for a better future, moments of happiness. The idea of the house is revealed through the atmosphere that reigns in it, the relationship of the heroes. The dwelling is also characterized through the oppositions "city - village", "Petersburg - village", "nature - the closed space of a room." The results of the study indicate that the house in Dostoevsky's novel is a kind of model of the world, reflecting the socioeconomic situation of a person, the unjust structure of society.

Key words: space, seme, word combination, lexico-thematic group

Дом для человека – основа жизни, защита и опора, своеобразная точка отсчета, определяющая его жизненный путь. Пространство дома – модель бытия. Именно в жилище формируется

____________________________

© Ланская О.В., 2021

348

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

представление о жизни, добре и зле, правде и справедливости, нравственном идеале. Через атмосферу дома можно охарактеризовать общество, определить его нравственные установки.

Пространство дома Макара Девушкина, героя романа Достоевского «Бедные люди», связано с образом Вареньки. Все мысли героя обращены к этой девушке. Каждый знак внимания с ее стороны доставляет ему радость. Так, в письме от 8 апреля он вспоминает мгновения, сделавшие его счастливым, событие, которое произвело на него сильное впечатление: Девушкин увидел, что «уголочек занавески у окна…загнут и прицеплен к горшку с бальзамином» [1; с. 9]. Ему даже почудилось, что увидел он и героиню. Отсюда использование в тексте лексического повтора, ключевого слова счастлив, определяющего душевное состояние Макара: «Вчера я был счастлив, чрезмерно счастлив, донельзя счастлив!» [1; с. 39]. Данная лексическая единица восходит к слову счастье с семами 'часть', 'доля', 'совместное участие'» [2; т. 3, с. 816].

Всвязи с этим ключевым словом в тексте является слово окно (окошко), обозначающее границу между своим и чужим, наделенную, «многообразными символическими функциями» [3; с. 339]. Как известно, в фольклоре окно связано с рождением человека, его жизнью и смертью. У Достоевского же окно, приподнятая занавеска ассоциируются с надеждой, счастьем, так как дают единственную возможность хоть мельком увидеть любимого человека: «<…> тут же показалось мне, что и личико ваше мелькнуло из окна, что и вы ко мне из комнатки вашей смотрели, что и вы обо мне думали» [1;

с. 39].

Окно для героя в повести Достоевского не просто окно. Это и радость бытия, связь с природой,

синым миром, в котором человек ощущает себя свободным: «Что это какое утро сегодня хорошее, маточка! У нас растворили окошко; солнышко светит, птички чирикают, воздух дышит весенними ароматами» [1; с. 40]. Описание пространства в связи с этим основывается антитезе «мир за окном, природа – дом, квартира».

Влексико-тематическую группу «граница» входят номинации стена, двери, занавеска, перегородка: «По правую руку его будет глухая стена, а по левую все двери да двери, точно нумера, все также в ряд простираются»; «Ну, вот и нанимают эти нумера, а в них по одной комнатке в каждом» [1; с. 41]; «Опустите занавеску – значит, прощайте, Макар Алексеевич, спать пора! Подымете – значит, с добрым утром, Макар Алексеевич» [1; с. 40].

Влексико-тематическую группу «дом» входят номинации трущоба, квартира, квартирка, угол, лачуга (с семами 'шалаш из коры, ветвей', 'палатка', 'хижина', 'войлочный шатер' [2; т. 2, с. 468]), словосочетание Ноев ковчег, которые в тексте являются синонимами слова дом: «Ну, в какую же я трущобу попал, Варвара Алексеевна! Ну, уж квартира!»; «Порядку не спрашивайте – Ноев ковчег!» [1; с. 41]; «Потом он (Быков. – О.Л.) заметил, что я весьма бедно живу, что не диво, если я больна, проживая в такой лачуге» [1; с. 149 – 150].

Вданную группу входит также словосочетания в конуре сырой, в дымном углу: «Ну, посмотрим, что там такое в этих домах? Там в каком-нибудь дымном углу, в конуре сырой какойнибудь, которая, по нужде, за квартиру считается, мастеровой какой-нибудь от сна пробудился» [1;

с. 134].

Влексико-тематическую группу «квартира» входят также слова, фиксирующие внутреннюю организацию пространства. Это комната, комнатка, кухня, нумер, уголочек, коридор: «Вообразите,

примерно, длинный коридор, совершенно темный и нечистый» [1; с. 41]; «Я живу в кухне. <…> комнатка небольшая, уголок такой скромный…»; «<…> так что и выходит как бы еще комната, нумер сверхштатный; все просторное, удобное <…> Ну, вот это мой уголочек» [1; с. 42].

Данные текстовые синонимы свидетельствуют об отношении героя к своему жилищу, о реальном положении дел. Дом Макара Девушкина на самом деле – это кухня. Потом он называет это помещение комнаткой, так как оно представляет собой часть кухни; затем – уголочком. Такое изменение обозначения места проживания свидетельствует о том, что герой старается, с одной стороны, представить свою комнату в лучшем свете; с другой – он не может обманывать Вареньку и себя самого. Фактически герой живет в углу кухни за перегородкой, и у него нет своего дома.

Пространство жилища структурируется через вещи. В связи с этим В.Н. Топоров отмечает, что существуют разные связи между пространством и вещами, «причѐм иногда в вещах подчеркивается не только их материально-физический, вещественный аспект, но и пространственный» [4, с. 238]. Отсюда следует, что «в мифопоэтической модели мира пространство находит себя в вещи и тем явственнее, чем сакральнее вещь» [4, с. 238]. Утверждается, что любая вещь сакральна, если она не

349