Лицо тоталитаризма

Слишком большое,-решающее значение, которое ком­ мунисты приписывают «сознательному началу» в процес­ сах развития экономики и общества, вскрывает насильст­ венный характер и собственнические устремления их хо­ зяйственной политики. Будь по-другому, стоило ли бы так настаивать на этом факторе?

Точно так же и радикализм коммунистов при отрица­ нии любой формы собственности, кроме той, которую они считают социалистической, говорит в первую очередь об их необузданных собственнических аппетитах, их непри­ крытом властолюбии. От своего радикализма они отказы­ вались или видоизменяли его, как только он переставал их устраивать, с собственной теорией обращались хуже, чем с половой тряпкой. В Югославии, например, колхозы сна­ чала организовывали, а потом распускали (во имя «непо­ грешимого» «марксизма» и «социализма»), избрав нако­ нец к сегодняшнему дню в этом вопросе некую третью — срединно-туманную позицию. Подобные примеры можно найти в любой коммунистической стране. Однако ликвида­ ция всех, за исключением ими самими насаженной, форм собственности остается неизменной целью коммунистов.

Любая политика выражает волю определенных эконо­ мических сил и стремится управлять ими. Даже коммуни­ сты не смогли добиться полного господства над произ­ водством. Но они добились постоянного насилия над ним, непрестанного подчинения его своим идеологическим или политическим целям. В этом отличие их политики от всякой другой.

2

Тоталитарным характером собственности, как и слиш­ ком значительной, часто преобладающей ролью, которую в экономике играет идеология, можно объяснить и осо­ бую ситуацию с производителями в коммунизме. Свобода труда в Советском Союзе была ограничена сразу после революции. Однако полностью ее не уничтожила даже нужда режима в скорейшей индустриализации. Это случи­ лось уже после фактической победы промышленной ре­ волюции и связанного с ней упрочения позиций нового класса. Закон, карающий за уклонение от нее и фактиче­ ски покончивший с гарантией свободного выбора работы, был принят в 1940 году. В тот период и после войны

наличествовали также чисто рабские формы труда — тру^ довые лагеря. Границ между ними и фабричным трудом практически не было.

Трудовые лагеря и разного рода «добровольные» тру­ довые акции являются тяжелейшей, крайней формой не­ свободного труда. Они могут иметь временный характер, сам же несвободный труд — явление при коммунизме постоянное, в зависимости от потребностей момента бо­ лее или менее ярко выраженное. ~

В других коммунистических странах несвободный труд не имел такого размаха и форм организации. Однако абсолютно свободного труда не существует ни в одной из них.

Несвободный труд в коммунистических системах яв­ ляется следствием монопольного владения собствен­ ностью на все или почти все национальные ресурсы. Ра­ ботник поставлен в такое положение, что свой товар — рабочую силу — должен не просто продавать, что являет­ ся условием его существования, но и продавать на не зависящих от него условиях, без возможности найти дру­ гого, лучшего работодателя. Есть один-единственный ра­ ботодатель — государство, и работнику не остается ничего другого, кроме как принять его условия. Худшее и унизи­ тельное для работников проявление раннего капитализ­ ма рынок рабочей силы — разрушен монопольной собственностью нового класса. Но человек труда от этого свободнее не стал.

Работник в коммунистических системах (не исключая принудительных лагерей) — это не античный раб, которо­ го теоретически и практически держали за вещь. Даже величайший мыслитель античности Аристотель считал, что одни рождаются свободными, другие рабами. Высту­ пая за гуманное отношение к рабам и реформу рабовла­ дельческой системы, он тем не менее видел в рабах толь­ ко орудие производства. Подобное отношение к рабоче­ му, имеющему дело с современной техникой, что требует определенной квалификации и заинтересованности с его стороны, невозможно. Несвободный труд при коммуни­ стической системе отличается от труда в античные и лю­ бые другие времена. Он не связан (или связан в очень незначительной мере) с техническим уровнем произ­ водства, являясь прежде всего результатом определенной политики и отношений собственности.

Между тем современная техника, нуждающаяся во все

более «свободном» рабочем, находится в латентном — то усиливающемся, то ослабевающем — противоречии с не­ свободными формами труда, монополией на собствен­ ность и коммунистическим политическим тоталитариз­ мом.

Рабочий при коммунизме формально свободен, но степень его свободы весьма ограничена. Коммунизм вообще известен тем, что формально он свободу не огра­ ничивает. Он делает это фактически. Что в полной мере касается труда и рабочей силы.

В обществе, где все материальные ресурсы находятся в руках одной группы, рабочая сила тоже не может быть свободной. И она — окольно — есть собственность все той же группы. ХоТя все же и не полностью, ибо каждый трудящийся — индивидуум, он сам распоряжается своей рабочей силой, которая (абстрактно и в целом) является фактором всего общественного производства. Новый класс собственников использует эту рабочую силу, рас­ поряжается ею почти в той же мере и тем же способом, как и другими национальными ресурсами и элементами производства.

Поэтому государство, вернее — партийная бюрократия, смогло сохранить привилегию на регламентирование усло­ вий труда, стоимости найма и тому подобное.Монопольно владея материальными ресурсами, осуществляя одновре­ менно диктатуру политическую, она и обрела право дикто­ вать, на каких и в каких условиях люди будут трудиться.

Таким образом, для бюрократии существует лишь аб­ страктная рабочая сила, рабочие как фактор производства. Условия на отдельных заводах и фабриках, в отдельных отраслях, увязывание заработков трудящихся с прибылью предприятий — всего этого для бюрократии по сей день не существует, да и не может существовать.

При подобном сосредоточении собственности в одних руках результаты общественного производства, его цен­ ность и значимость становятся такому собственнику в конечном счете безразличны. Поэтому и к заработкам, и к условиям труда подход как к некой абстрактной рабочей силе — обезличенной, сведенной к квалификационным тарифам и ставкам. Конкретные результаты деятельности предприятий и отраслей не значат в этом случае ничего или значат крайне мало. Это верно как общее правило, из которого — в зависимости от условий и потребностей — могут и должны быть исключения. Такая постановка дела

неизбежно ведет к незаинтересованности конкретных производителей, то есть работников определенных отра­ слей и предприятий, а вместе с этим — к падению качества продукции, потерям техники и прочих ценностей. Комму­ нисты, неуклонно ратуя за повышение производительно­ сти труда отдельных работников, оставляют без внимания эффективность использования рабочей силы в целом.

При подобной системе возникает необходимость не­ престанного стимулирования. Незаинтересованного ра­ ботника побуждают к труду всевозможными премиями и наградами. Не изменяя самой системы, оставаясь моно­ полистами в отношении собственности и власти, они, впрочем, не в состоянии обеспечить стабильного уровня заинтересованности ни конкретных работников, ни, что уж и говорить, трудящихся в целом.

Даже серьезные попытки дать рабочим долю в прибы­ лях, предпринятые в Югославии, а ныне характерные для всей Восточной Европы, быстро кончаются тем, что бюро­ кратия под предлогом борьбы с инфляцией и «рационали­ зации» капиталовложений прибирает «излишки» к рукам. Трудящимся остаются чисто символические суммы и пра­ во через партийную или профсоюзную организацию, то есть через ту же бюрократию, вносить предложения о том, как потратить эти крохи. Лишенные права на забастовки и распоряжение собственностью, рабочие не смогли полу­ чить и серьезной возможности реально участвовать в рас­ пределении прибылей. Оказалось, что все эти права тесно связаны как между собой, так и с проблемой политиче­ ских свобод, отдельно, изолированно друг от друга осу­ ществляться они не могут.

При такой системе невозможны свободные профсою­ зы, а забастовки — явление исключительное, крайняя ме­ ра, взрыв недовольства трудящихся (Восточная Германия, 1953 г., Познань, 1956 г.).

Отсутствие возможностей для проведения забастовок коммунисты объясняют тем, что рабочий класс якобы находится у власти и опосредованно — через «свое» госу­ дарство— является собственником средств производства: таким образом, мол, забастовки были бы направлены против него самого. Наивно, конечно, но тем не менее такой резон опирается на отсутствие частной собственно­ сти, и факт, что настоящий собственник, как мы знаем, скрыт под маской коллективности и формально неопределен.

Основная же причина невозможности забастовок в том, что владелец собственности, единый во всех лицах, располагает всеми ресурсами и, главное, рабочей силой; любая эффективная акция против него, если она не но­ сит всеобщего характера, трудноосуществима. Забастовка на одном или нескольких предприятиях — даже если предположить, что тотальная диктатура ее допустит, — серьезной угрозы этому собственнику не создаст, ибо собственность его не столько в данных конкретных пред­ приятиях, сколько в производстве целиком. Этого хозяина потеря нескольких предприятий не заденет, тем более что потерю производители, то есть все общество, должны будут ему возместить. А раз так, то забастовки для ком­ мунистов — проблема скорее политическая, нежели эко­ номическая.

Отдельные забастовки практически невозможны и бес­ перспективны, для всеобщих же нет политических усло­ вий. Все же в исключительных ситуациях дело доходит и до забастовок. Отдельные забастовки тогда, как правило, перерастают во всеобщие, приобретая ярко выраженный политический характер.

К тому же коммунистические режимы ведут борьбу с возможным недовольством, непрестанно раскалывая ра­ бочий класс путем выдвижения из его рядов освобожден­ ных руководителей. Последние «просвещают», «идейно закаляют» и «направляют» трудящихся.

Профсоюзные и другие профессиональные организа­ ции по духу своему и задачам, которые перед ними ста­ вятся, только и могут, что быть верными помощниками единственного обладателя собственности — властвующей политической олигархии. Этим и определяют для них «главные направления»: способствовать «строительству социализма», то есть обеспечивать подъем производства, а также распространять среди рабочих иллюзии и верно­ подданнические настроения. Единственным заметным их плюсом следует считать деятельность по повышению культурного уровня трудовых слоев.

Рабочие организации при коммунистических системах на деле являются работодательскими «желтыми» органи­ зациями особого толка. Определение «особого толка» не­ обходимо, так как работодатель является одновременно и самой властью, и носителем господствующей идеологии. В иных системах эти функции чаще всего разделены, так что трудящиеся могут если уж не опереться на одну из

эксплуатации: изнурённый работник на современной ма­ шине не дает нужного результата. Тоже самое с гигиени­ ческими, культурными и другими требованиями.

Но в коммунистических системах наряду с границами эксплуатации существуют и границы свободы рабочей си­ лы, что обусловлено природой власти и собственности. Пока последние остаются без изменения, рабочая сила не может стать свободной, она продолжает оставаться объ­ ектом более или менее интенсивного экономического и административного принуждения.

Вместе с тем коммунистический режим, подстегивае­ мый нуждами производства, может регулировать условия труда и положение работников путем быстрого принятия крупномасштабных социальных мер: регулирует продол­ жительность рабочего времени, права на отдых, социаль­ ное обеспечение, образование, условия женского и дет­ ского труда. Многие из этих мер так и остаются на бумаге, но немало и безусловно положительных.

Тенденция к регулированию производственных отно­ шений, порядку и спокойствию на производстве есть вели­ чина для коммунизма постоянная. «Единоколлективный» собственник решает проблему рабочей силы в целом. Ни в чем, а особенно в этом вопросе, такая собственность не терпит «анархии». Как и любой другой элемент произ­ водства, рабочая сила должна пребывать «в полном по­ рядке». Жизненные интересы работников при этом второ­ степенны и несущественны.

Столь превозносимая полная занятость в коммунисти­ ческих системах при ближайшем рассмотрении являет целый ряд болевых точек.

Как только все материальные богатства сосредоточи­ ваются в одних руках, возникает необходимость планиро­ вания — в том числе и потребности в рабочей силе. Политические интересы неизбежно приводят к отстава­ нию ряда отраслей, кое-как существующих за счет процве­ тающих собратьев. Этим прикрывается фактическая без­ работица. При свободе производственных отраслей и от­ сутствии со стороны режима искусственной поддержки одних отраслей за счет других безработица появилась бы незамедлительно. Более тесные связи с мировым рынком сделали бы этот процесс еще более масштабным и оче­ видным.

Полная занятость, таким образом, это не следствие коммунистического «социализма», а определенная эконо­

мическая политика, которую в конечном счете характери­ зуют дисгармония и низкая производительность труда. Подобная «полная занятость» являет не силу, а слабость такой экономики. В Югославии, например, рабочих не хватало до тех пор, пока страна не перешла к более экономичному производству. Тотчас же возникла безра­ ботица, которая, будь производство действительно эконо­ мичным, могла бы иметь даже больший масштаб.

Полная занятость в коммунистических системах при­ крывает безработицу. Всеобщая бедность делает незамет­ ной безработицу части населения точно так же, как фанта­ стический прогресс отдельных отраслей прикрывает от­ ставание остальных.

Подобным способом такая собственность и такая власть предотвращают хозяйственный крах, но не спасают от хронического кризиса экономики. Монополия на соб­ ственность дает возможность маневрировать, дабы избе­ жать краха, однако эгоистические интересы нового класса и идеологический характер экономики не позволяют вести здоровое, сбалансированное хозяйство.

4

Маркс не был первым, кто представлял себе экономику будущего как плановую. Но он первым или одним из первых заметил,^ что современная экономика неизбежно тяготеет к планированию хотя бы потому, что, помимо общественных причин, которые ее могут к этому подтол­ кнуть, основывается на научной технологии. Монополии первыми вступили на путь планирования в гигантских национальных и международных масштабах. Сегодня пла­ нирование — всеобщее явление, существенный элемент экономической политики большинства правительств, хотя и имеет различный характер в развитых и слаборазвитых странах. Планирование является следствием определен­ ного уровня производства и изменений социальных,* ме­ ждународных и других условий — без особой связи с чьей-то теорией, особенно с теорией Маркса, построенной на материале общественно-экономических отношений го­ раздо более низкого уровня.

Советский Союз был первой страной, начавшей плани­ рование в общенациональном масштабе под руководст­ вом марксистов, которые и связали планирование с СССР

и марксизмом! В действительности же учение Маркса, ставшее идейной основой революции в России, сделалось позже прикрытием действий советских вождей, имея с ними не больше общего, чем Нагорная проповедь с инк­ визицией.

Все приведенные уже выше исторические и иные при­ чины, лежащие в основе советского планирования, были затем подкреплены соответствующими теориями, среди которых теория Маркса была самой близкой и приемле­ мой, учитывая, помимо прочего, социальную базу и исто­ рию коммунистического движения.

Опираясь в принципе на Маркса, коммунистическое планирование вместе с тем имеет более глубокий идей­ ный и материальный фон. Как еще, если не планово, можно управлять экономикой, перешедшей или переходя­ щей в руки единого владельца? И как без планирования вкладывать в быстрейшую индустриализацию столь огромные средства? Чтобы стать идеалом, надо сначала сделаться необходимостью. Так и с коммунистическим планированием. Оно сориентировано прежде всего на со­ здание отраслей, обеспечивающих упрочение режима. Это общее правило, так как в каждой коммунистической стра­ не, особенно самостоятельной по отношению к Москве, свои особенности и отклонения. Но в общих чертах это правило применимо для всех них.

Понятно, что развитие национальной экономики в це­ лом имеет важное значение для крепости режима, а про­ гресс одного направления производства невозможно пол­ ностью и надолго отделить от других. Но центр тяжести планирования в любой коммунистической системе всегда на отраслях, имеющих решающее значение для политиче­ ской стабильности режима. И в первую очередь тех, что обеспечивают мощь, роль и привилегии бюрократии. Они одновременно укрепляют режим в международном плане и способствуют дальнейшей индустриализации. До сих пор такими отраслями, как закон, было тяжелая и военная промышленность. Но, естественно, в отдельных странах возможны варианты. Сегодня на первый план — особенно в Советском Союзе — выходит атомная энергетика: ско­ рее по военным и внешнеполитическим, чем каким-либо другим соображениям.

Вышеозначенным целям подчинено все. Из-за этого многие отрасли отстают и работают неэффективно, во­ зникают неизбежная несбалансированность и различные