Uzun-Khadzhi_Saltinskii_774__politicheskii_774_i_religioznyi_774_deyatel_Dagestana_i_Chechni

войско назад, если бы Узун-Хаджи не восстал против этого. Тогда я отправился к Узун-Хаджи и ему также обрисовал положение дел и я просил его не приводить в город войска. Но УзунХаджи вовсе отвергнул мою просьбу и заявил категорически, что они войдут в Шуру с войском если бы даже от этого разрушился свет. Когда я вел переговоры в Казанище, туда прибыл последний от социалистов Алибек Тахо-Годи1. Последний также просил Узун-Хаджи и Нажмутдина не вводить войска в город. Его просьба также была оставлена без внимания.

Кроме нас прибыл сюда делегат из оставшихся еще в Шуре русских войсковых частей (незначительных). Ему также было отвечено, что войдут во всяком случае в город с войском. По прибытии этого делегата в Шуру, русские войсковые части немедленно переехали из Шуры в Петровск (Махачкала).

На второй день после этих переговоров Нажмутдин и УзунХаджи с многочисленным войском вступили в город. Среди этих войск вооруженные и невооруженные семидесятилетие старики. Одни из этих «воинов» имели винтовки и револьверы нового образца, другие оставшиеся от предков заряженные кремники и пистолеты, другие были вооружены лишь шашками, ключами или кинжалами. Наконец, многие были вооружены просто мешками. Сообразно вышеописанному они были одеты разно, одни были одеты в «лапача», другие в шубы, больше одеты в черкесски, а некоторые просто в бешметы. Много было и босых. Вся эта разношерстная масса вошла в город за Нажмутдином и Узун-Хаджи, держа свою разновидное вооружение «на караул», по военному распевая священные песни. У многих на лицах было выражение дикого фанатизма, а у некоторых выражение какого-то недоумения или безразличия. Их входу [в город] никакого сопротивления оказано не было, социалисты заперлись по домам. В этот день и после в течение 2-3 дней прибывали в город партии подобных же воинов.

Таким образом, в городе собралось этого войска до 30-40 тысяч. Но они никому никакого ущерба не причинили и за все время своего пребывания в городе держали себя чинно и пристойно.

Фамилия в тексте не указана.

121

После стало нам известно, что Нажмутдин и Узун-Хаджи набрали этот народ в горах, обещая им деньги за то, что они пойдут в Шуру. Их цель была утвердить за Нажмутдином имамскую власть и остановить силою всех тех, кто будет этому противиться.

На второй день их пребывания в Шуре, в пятницу, один из прибывших шейхов Серажутдин-Хаджи из сел. Инхо взошел на вышку мечети (минарета) и оттуда возвестил народу, что отныне Нажмутдин является полновластным действительным имамом и что во имя шариата весь народ должен только ему подчиняться во всем, а другому, кроме него, подчиняться - это «х1ярам»3 - противно шариату, после чего он прочел молитву за благодействие имама Нажмутдина.

После выхода народа из мечети городской купец Хизри Хаджиев устроил обед для Нажмутдина и Узуна-Хаджи и его свиты из алимов и шейхов. На этот обед он пригласил из социалистов: Махача Дахадаева и Джамалутдина Коркмасова. Цель этого обеда было примирение социалистов с Нажмутдином и Узун-Хаджи. Но Узун-Хаджи на этом обеде твердо стоял на своем и строго отрезал: «Здесь не может быть никакого соглашения. Нажмутдин единственный полновластный имам и все должны подчиняться ему беспрекословно. Это мое последнее и бесповоротное слово».

После выхода из этого обеда Нажмутдин и Узун-Хаджи и весь народ пошли на Восточную площадь (в конце города) Там они присягнули Нажмутдину как имаму и прочли молитву. После этого Узун-Хаджи объявил: «Мы избрали имама, всякому кто будет этим избранием недоволен и кто не подчиниться имаму, мы отрубим голову».

Вот эти-то обстоятельства заставили делегатов всеобщего съезда и членов Исполнительного Комитета в течение нескольких дней ходить по городу в недоумении и в растерянности. Но, наконец, Исполнительный Комитет вручил Нажмутдину нижеследующий ультиматум:

«Муфтию Дагестана и мусульман Северного Кавказа Нажмутдину: Дагестанский Исполнительный Комитет от Вас требует категорически следующее: 1) отправить обратно по до-

122

мам всех людей, которые, подчинившись Вам, прибыли с вами в город. 2) объяснить значение имама и какую цель Вы преследуете, добиваясь сана имама; 3) взять на себя (Вами) ответственность в случае причинения убытков и обиды, приведенным Вами людям. Если Вы не исполните эти требования, то Исполнительный Комитет не откроет всеобщего съезда, так как при таком положении вещей члены [делегаты] съезда открыто не смогут высказаться о том, что лежит на душе. Мы доводим до Вашего сведения, что ответственность за все эти дела падает на Вас и мы обо всем этом объявили народу».

С этим ультиматумом [мы] Зубаир Темирханов2 и МагомедКади Дибиров (т.е. автор сей истории) пошли к Нажмутдину. По прочтении этого ультиматума Нажмутдин очень смутился и сказал: «Я никак не ожидал, что Вы относитесь так ко мне». Мы ответили, что это наше бесповоротное решение. После долгого размышления Нажмутдин сказал: «Вы откройте съезд, я туда сам приду и там я откровенно Вам дам ответ».

В это время около Нажмутдина собрались все князья, беки, богачи, офицеры. Многие не могли дождаться его аудиенции. Его войско взяло всю власть над городом в свои руки. Все караулы в городе занимали люди из этого войска. Словом, вид города совершенно изменился. Вся эта картина города с ее многочисленной темной фанатичной массой народа.

Социалисты беспрестанно посылали в Петровск известия и телеграммы, прося помощи войсками. Но, несмотря на их усиленные страдания они никакой помощи из Петровска не получили.

Наконец открылся всеобщий съезд. Туда прибыл Нажмутдин и произнес длинную речь, основной смысл которой был следующий: «Хотя меня выбрали имамом, но я не беру на себя светские дела. Я также не против избрания Комитетов и Комиссаров управляющими светскими делами. Меня избрали зрелым, умственным народом. Если Вы хотите называйте меня имамом или хотите другим и если хотите называйте меня пастухом. Однако же этот ответ не удовлетворял членов съезда и членов исполкома, так как он своим ответом съезду дал понять, что хотя он вне всякого сомнения имам, но он пока всех своих противников оставля-

123

ет в покое. Поэтому Исполнительный Комитет, за ним и комиссар подали в отставку. По этим причинам съезд охладел к обслуживанию вопросов, стоящих в программе.

В заключение выбрал семь человек в Исполнительный Комитет. Однако же ни один из них не хотел быть членом этого комитета. Вся интеллигенция пала духом. Избранные в члены этого Исполнительного Комитета были: Зубаир Темирханов2, Алиханов, Тажудин-Кади, Али Каяев, Алибек Тахо-Годи, АбдулМуслим Далгат и Гарун Саидов. Областным комиссаром [был избран] Сайфуддин Кваршалов3, его помощником Джамалудин Мусалаев, начальником дагестанских войск генерал Микаил Халилов. На этом съезде Нажмутдин был утвержден не имамом, а муфтием.

Узун-Хаджи, видя, что Нажмутдин не может взять на себя всю полноту имамской власти и не может ни убивать, ни даже арестовывать несогласных его признать имамом, отделился от него, (Узун-Хаджи сам стоял за то, чтобы поступить как выше указано: он открыто заявил, что надо убивать социалистов. Нажмутдин же, боясь последствий, не хотел этого).

Затем Узун-Хаджи, забрав своих людей, уехал из Шуры к себе в горы. За ним вернулось и все многочисленное войско. Многие из них раскаивались, что прибыли в Шуру, так как они не получили ничего из обещанного Узун-Хаджи и Нажмутдином денег и оружия. Они поняли, что их собрали для утверждения Нажмутдина имамом. Таким образом, Нажмутдин оставался в Шуре со свитой около 15-ти человек.

В те дни, когда Узун-Хаджи с войском уехал из Шуры, дагестанские социалисты, собрав из окрестных аулов алимов, и много другого народа, устроили в Шуре большое собрание . Целью этого собрания было избрание муфтием на место Нажмутдина шейха из сел. Акуша Даргинского округа Али-Хаджи. На это собрание прибыли и те, которые 3-4 дня тому назад признали Нажмутдина имамом. Когда Нажмутдин и Узун-Хаджи с многочисленным войском прибыли в Шуру, они примкнули к

В тексте «постановления».

Речь идет о 3-ем всеобщем съезде Дагестанских представителей, состоявшемся в январе 1918 г.

124

имаму с целью личных выгод. Теперь, когда Нажмутдин пал, решили лучше примкнуть к его противникам и прибыли на это собрание. Кроме того, Нажмутдин оттолкнул от себя массу тем, что он был окружен князьями, беками, богатыми и офицерами, а бедному народу к нему доступа не было... Это собрание протекало при большом радостном настроении и возбуждении. Народ распевал песни, стрелял в воздух из винтовок и кричал, что отныне имам Нажмутдин низвергнут. В это время сам Нажмутдин находился в Шуре. Никто на него не обращал внимания. Он имел вид пришибленного человека, жалкого и был грустен. Брат [Махача] Дахадаева, Джабраил, объявив, что свита Нажмутдина украла ящики с патронами Махача Дахадаева, начал их арестовывать. Но некоторые из народа отговорили от этих действий Джабраила. Видя такое свое положение, уехал Нижний Дженгутай, где были его родственники. Население этого села разделились на две [группы] партии и большая [группа] партия требовала ухода Нажмутдина из селения ввиду того, что между этими двумя [группами] партиями в пятницу перед мечетью произошло столкновение, в результате которого было четыре человека ранено, из них двое умерли... После этого столкновения в Дженгутае Нажмутдин опять вернулся в Шуру, где оставался несколько дней.

После этих событий Нажмутдин написал народу следующее обращение, которое он напечатал в газете:

Мусульманам, богатому из них, бедному, ученому, неученому, честному и прочему, обращение:

Вы знаете, да даст Вам Бог милость, я один из рабов Божьих. Я проучил некоторые науки. Я обучался насколько хватало моих сил светским и духовным наукам и многих алимов я обучал. В этом моя цель была принести пользу мусульманской нации и предохранить шариат от уничтожения. Вы знаете, я не брал денег, сделавшись кадием или учителем, когда я учился, я учил народ. Мое стремление было лишь направлено к Богу и его религии, но никак на богатство в жизни. Если я стремился к свету, то русские училища для меня не были не доступными и если бы я там обучался, то мог бы быть как другие инженером, доктором и им подобным и я бы нашел путь к богатствам света.

125

Я в возрасте между 50 и 60 годами. Я до этих лет жил будучи одним из тех людей, которые воздерживаются от соблазнов и излишеств, сохраняют свою честь на должной высоте.

Если сказать о том, как я боролся со всеми, что причиняло вред мусульманам, как я боролся с теми лицами, стоящими у власти, которые тиранили и насиловали народ, то я надеюсь, что это известно всякому человеку. Это «хакимы», стоящие у власти, за мной следили и называли меня охранником ислама. Кроме них так меня называли и другие мусульмане. В общем, я последние 20 лет жил в умственной борьбе. Наконец, когда на политическом горизонте взошло солнце свободы, люди в понятиях свободы разделились: одни из них захотели свободу, согласованную с шариатом (шар и хурият). Эта свобода освобождает последователей пророка Магомеда от тиранической власти, препятствовавшей им соблюдать большинство шариатских постановлений, но они (шар и хурият) не освобождает от Божьих рабов, от выполнения возложенных на них Божьим законом обязанностей. Нет такого человека, кто бы мог освободить народ от Божьих требований и сделать его независимым от Бога. Люди всегда останутся действительными Божьими рабами. Бог на страшный суд их воскресит и потребует отнять от них в их деяниях. Эта партия (партия шариатской свободы) все измеряет с точки зрения Корана, будь это лицо, стоящее у власти (хаким), будь это преступники, в никохских* ли делах (брачных), в имущественных ли делах и для обсуждения их деяний руководствуются Божьими повелениями, указанными в Коране.

Бог в своей книге (Коране) говорит: «всякий, кто не судит ниспосланного Богом Кораном, тот отверженный от меня». Еще он сказал: «тот, кто не судит ниспосланный Богом (Кораном), порочный». Еще есть одна партия среди народа, [которую] они свободу понимают как социалистическую свободу. Эта последняя свобода, освобождая народ от тирании царской власти, освобождает также и от Божьей власти и его требований. Она (социалистическая партия) не может определить в шариате, что согласуется со свободой, а что не согласуется. Этому причина не знание этой партией шариата. Но когда свобода расходится с ша-

* Так в тексте.

126

риатом, если эту партию спросить: «Как Ваша партия в этом случае наступает, идет ли за шариатом или за свободой?». Люди этой партии отвечают: «Мы пойдем за шариатом». При таком положении обстоятельств, я считаю большой глупостью сепарирование народа на две партии. Возможно, что эта партия говорит языком одно, а в душе другое, и говорит с целью подчинение себе народа. При таких обстоятельствах каждый умный человек должен поразмыслить, кто является отступником от шариата – алимы или социалисты. Кто из них идет по пути восстановления шариата. Возносящие шариат, являющиеся последователями Пророка, алимы ли или знающие, за исключением шариата другие науки и русскими светскими науки, изменившие свои натуры той другой партии.

Теперь я переходу к другому вопросу и довожу до сведения народа: Народные представители Дагестана, Чеченстана, Черкессии и из других областей Северного Кавказа, ученые, алимы, хорошие люди, умные люди, собравшись меня избрали главой шариата. Они мне дали разные названия. Тот, кому они дали эти названия, есть лишь раб Божий, ради введения и восстановления шариата, отдающий в жертву свою жизнь, семью и имущество.

Яслышу, что сплетники и враги шариата говорят будто бы

ясилой хочу взять на себя имамство. Это громадная ложь. Я человек, восстанавливающий шариат, отвечающим тем, которые произвели меня на предательство в шариатском деле, соблюдающий шариат, который, любя, присягнувшие мне народы.

И тот, который ищет того, что избранный народом на мое место, снимет с меня эту тяжелую ответственную службу шариату и народу. Всякому из алимов, кто достоин принять от меня эту обязанность, при принятии я ему даю 10 тысяч рублей в придачу и это сделать я на себя беру.

Кроме того, я слышу, что эти люди говорят о моих землях и кутанах. Верно, у меня есть земли, перешедшие ко мне согласно шариату от отца. Мой отец не взял ни у кого эти земли силой, он купил их у мусульман, имевших на руках законные документы. Если есть человек, желающий у меня оспаривать эти земли,

127

пусть придет, согласно шариата, с нужными документами и я ему их отдам.

Еще я слышу, что эти люди говорят, что я сторонник князей из-за своих земель. Как они могут так говорить, когда эти земельные вопросы я разбираю по шариату, как и вообще другие дела. Если найдется кто-то из князей, владеющий землями, противно шариату, то я первый обнажу свой клыч на него. Я противник тех людей, будь они из князей или узденов, которые идут против шариата. В земельные дела я не хочу и вмешиваться. Эти дела я передаю на рассмотрение съезда алимов, куда приглашаем еще алимов из Бухары, Казани, Крыма, Турции. Все мусульмане должны подчиняться постановлениям этого съезда. Не подчиняющийся является, вышедшим с истинного пути насильником, навлекающим на себя Божий гнев и наказание. Я прошу Исполнительный Комитет созвать в скорейшем будущем этот съезд алимов.

Еще я слышу, что некоторые глупцы меня обвиняют в том, что войска, прибывающего из гор нами были подкуплены Асельдером Казаналиповым5. Потом я разобрался в этом, и стало известно мне следующее обстоятельство: Асельдер Казаналипов, некоторая часть богатых мусульман и им подобных злодеев, думая, что наше войско останется в городе голодным и тогда начнутся грабежи, этому войску дали деньги. Видя это и евреи собрали 3 тысячи и принесли это мне. Я принял денег и сказал им, чтобы они отнесли эти деньги тем, кто собирает их для войска.

Кроме этого, я ничего об этом не знаю. Подпись: Нажмутдин.

После этого Нажмутдин вернулся к себе в сел. Гоцо и там успокоился. Но его уполномоченный Узун-Хаджи продолжал мутить народ. По возвращении из Темир-Хан-Шуры, он отправился в Гунибскую крепость и там отнял все оружие, а поставленная Исполнительным Комитетом для охраны крепости и оружия офицера с его милицией он прогнал.

Магомед-Кади Дибиров. История Дагестана в годы революции и гражданской войны. Махачкала, 1997. С. 44-53.

ЦГА РД. Ф. 8-п. Оп. 3. Д. 249. Л. 30-35. Копия.

128

№ 58 Начало гражданской войны в Дагестане.

(Из воспоминаний Магомед-Кади Дибирова)

1918 г.

...Как раз в это время (речь идет о марте 1918 г. – Ред.) Узун-Хаджи со своими приверженцами действовал в ХасавЮрте. К нему примкнуло много чеченцев, ищущих легкой наживы. Эта банда на глазах Узун-Хаджи разгромила, разграбила и подожгла Хасавюрт. Хасавюрт был красивый и богатый город. Однако же банды Узун-Хаджи стерли его с лица земли.

Опубл. в кн.: Магомед-Кади Дибиров. История революции и гражданской войны. Махачкала, 1997. С. 58.

№59

Особытиях в Темир-Хан-Шуре в апреле 1918 г. (Из воспоминаний Магомед-Кади Дибирова)

1918 г.

...30 апреля 1918 г. большевики вошли в г. Темир-Хан-Шуру и здесь организовали Дагестанский областной ВоенноРеволюционный комитет.

После боя под Петровском большинство аулов Темир-Хан- Шуринского округа, признав власть большевиков, стало воевать на стороне с большевиками против Нажмутдина. Близкие к железной дороге аулы Кайтаго-Табасаранского округа также признали власть большевиков. Даргинский округ, подчинившись шейху Али-Хаджи [Акушинскому], вошел в союз с большевиками. Хотя они не выступали в боях с Нажмутдином открыто, но во всем содействовали, а селения этого округа Ходжал-Махи и Куппа, подчинившись Нажмутдину и Узун-Хаджи, воевали с большевиками в их отрядах. В Казикумухском округе, где комиссаром был Саид Габиев, жители подчинялись большевикам. Но потом Узун-Хаджи, отправившись туда со своим отрядом, изгнал Саида Габиева и его приверженцев. Таким образом, народ подчинился Узун-Хаджи. Большинство аулов Аварского, Гунибского и Андийского округов, подчиняясь Нажмутдину и Узуну-Хаджи, воевали с большевиками. Однако же некоторые аулы Аварского

129

округа ни Нажмутдину, ни большевикам не подчинялись, они, поддерживая Кайтмаса Алиханова, держались нейтрально. Большая часть аулов Самурского и Кюринского округов, хотя и не подчинялись Нажмутдину, но стояли против большевиков...

Опубл. в кн.: Магомед-Кади Дибиров. История Дагестана в годы революции и гражданской войны. Махачкала, 1997. С. 60.

№ 60 Бои большевиков с Нажмутдином Гоцинским и Узун-Хаджи

(Из воспоминаний Магомед-Кади Дибирова)

1918 г.

После бегства их из Петровска (апрель 1918 г. Ред.) Нажмутдин и Узун-Хаджи, собрав отряды, вступили в бои с большевиками. Нажмутдин действовал в Салатавском и Хасавюртовском районах, а Узун-Хаджи – в границах Темир-Хан- Шуринского округа. Они воевали не только с большевиками, но и с теми аулами, которые не признавали их власть. Таким образом, произошли неоднократные бои между чиркейцами и Нажмутдином и между нижне-дженгутайцами и Узуном-Хаджи. Селение Верхний Дженгутай не признавало большевиков и им помощь не давало. Жители селения Нижнее Казанище, хотя и подчинялись большевикам, но не выходили в бои против горцев. Так энергично, как нижне-дженгутайцы, они вступали с ними в бой лишь в случае подхода их сил близко к селению.

Нажмутдин и Узун-Хаджи объявили богоугодным делом убивать и отбирать имущество всех мусульман, живущих в районах, принадлежащих большевистской власти. Вследствие этого много скота и баранов, принадлежащего этим районам, было угнано отрядами Нажмутдина и УзунХаджи. Так, из Чиркея1, Казанищей, Дженгутая и других аулов было ими угнано до 40 тыс. голов овец, до 3 тыс. крупного рогатого скота и свыше 1 тыс. лошадей. И все это не вернулось больше в аулы. Однако селение Чиркей потеряло до 13 тыс. [голов овец], до 2 тыс. голов крупного рогатого скота и несколько сот лошадей. Кроме этого, много овец погибло на плоскости за невозможностью предоставлять горные пастбища.

130