conflictsxxi-2015

элит внушали конкурирующим группам мысль о необходимости решительных действий в защиту своих интересов, тогда как внешние интервенции и локальные, но регулярные военные конфликты, а тем более войны, приучали массовое сознание к насилию. Довершили дело разрушительные военные операции внешних сил в регионе, которые развалили Ирак, создали в нем и вокруг него мощную зону турбулентности, раскололи население и вызвали настоящий разгул преступности и терроризма, в том числе и на религиозной почве.

В результате по истечении короткого времени в регионе оформились альтернативные власти движения, выросшие из отдельных религиозных групп, проповедовавших идеологию джихадизма. Взвинченные подстрекательством Запада и получившие финансовую подпитку от арабских спонсоров, они инициировали вооруженные действия против власти. Источником их мобилизационной готовности стал огромный контингент безработных и лиц с опытом боевых действий, которые слились в организованную массу, превратившись из толпы в сплоченную армию, террористическую по способам ведения войны и экстремистскую по форме.

Эта серьезная сила выросла не только из обстоятельств, которые были обозначены выше. Немалый, если не основной, вклад в дело ее взросления внесла экономическая политика государств, на территории которых формировались отряды джихадистов, и социальные последствия этой политики. При этом необходимо учитывать, что вклад этот был разным.

Он и не мог быть одинаковым, поскольку страны-источники возбуждения народного недовольства, имея сходные параметры по одним ситуациям (продовольственное обеспечение, демографический рост, соотношение количества рабочих мест и численности претендентов на них), расходились по другим – по степени зависимости от внешних ресурсов, масштабам потребления, по величине дисбалансов основных макроэкономических показателей и т. п.

Все это создавало объективную реальность, в русле которой копились множественные противоречия, вызванные несовершенством или ангажированностью избранных стратегий экономического роста, нераспорядительностью или излишней осторожностью властей, проведением реформ, которые, выправляя макроэкономиче-

131

ские показатели и стимулируя структурные подвижки в экономической сфере, не способствовали улучшению положения масс, а лишь приводили к значительному перераспределению национального богатства в пользу политического класса и госбюрократии.

По совокупности этих и иных обстоятельств последние несколько лет в арабском мире ознаменовались небывалым обострением внутриполитической обстановки. Проявления этого очевидны, и они носят масштабный характер. Однако в наиболее одиозном виде они проявились в группе известных арабских стран, которые подверглись масштабным разрушениям физических активов и понесли наибольшие потери в человеческом потенциале. Причинами этого стали переход быстро нагнетавшегося уличного противостояния в фазу активных вооруженных столкновений и образование крупных очагов ожесточенных боевых действий правительственных войск против экстремистских группировок на территории конфликтующих стран.

Острая борьба между противостоящими силами не оставляет сомнений в том, что возросшие социальные антагонизмы, усиленные враждой на религиозной и конфессиональной почве, несут в себе мощные деструктивные импульсы, которые не только надолго сокрушают политическую стабильность, но и наносят ущерб самим основам жизнеообеспечения арабского общества.

Экономический дисбаланс как фактор конфликтности

Речь, в первую очередь, идет об экономике. Использование воспроизводственных механизмов в качестве инструмента обслуживания потребностей очень незначительной части населения превратило основную его массу, особенно в молодежном спектре возрастных групп, в сторонних, по сути, свидетелей растаскивания общего достояния и потребителей примитивных услуг. Но перекосы в структуре экономики, снижение темпов роста в ряде стран региона и ухудшение социальной обстановки на фоне растущего отставания от более состоятельных в хозяйственном отношении соседей по региону уже давно ощущались и, как выяснилось в ходе

132

Арабской весны, осознавались разными группами населения. Однако до поры это считались естественным порядком вещей, против которого бессмысленно восставать. Тем не менее, незначительный инцидент в Тунисе взорвал обстановку в регионе и показал, что даже невооруженные выступления против правящих элит, монополизировавших право принимать экономические решения и направлять процессы развития в русло своих интересов, могут неожиданно привести к их падению. Пример Египта подтвердил справедливость этого вывода, показав, что бюрократические элиты держались у власти почти исключительно благодаря инертности масс, отсутствию возможностей для сплочения и уверенности в бесперспективности выступлений против власти.

Между тем, в начале второго десятилетия века хватило, по сути, одного активиста с планшетом, чтобы взорвать в Египте стагнировавшую среду и открыть новый этап в современной истории региона. Усилившиеся до крайности экономические и социальные контрасты буквально вырвались наружу. Они обусловили консолидацию протестных настроений и последовавший разгул народных страстей, подчинили логике конфликтов и войны буквально все сферы и отрасли человеческой деятельности в основных странах Машрика.

Нараставшая динамика спонтанных антиправительственных движений привела к развертыванию борьбы уже не столько под экономическими, сколько под политическими лозунгами. Уже вскоре после возникновения волнений в Сирии, например, можно было увидеть переход к ужесточению противостояния, которое повлекло крайне негативные последствия по всему спектру вопросов, но в экономическом плане вызвало методичное уничтожение материальных ценностей в ходе вооруженных столкновений в центрах размещения главных производительных сил. Таким образом, практика использования в предшествующий период экономических механизмов для обслуживания потребностей правящего класса привела не только к нарастанию губительных политических последствий для общества. Другой стороной медали стало создание почвы для ослабления его хозяйственной дееспособности в ходе разрушения материальных основ производства и уничтожения важных экономических активов. Итогом этих процессов, помимо названных,

133

было сужение и дробление внутренних рынков, резкое ухудшение возможностей для воспроизводства человеческого потенциала и другие не менее серьезные последствия.

Главным же было не просто уничтожение жилого фонда и объектов инфраструктуры. В большой степени пострадала собственно система общественного производства. По этому поводу можно сказать, что именно нерасчетливо (с точки зрения как бы неожиданно возникших последствий) насаждавшиеся методы хозяйствования обострили копившиеся противоречия и сдетонировали социальный взрыв. Неспособность государства поддерживать качество экономического роста и решать проблемы социально-экономического неравенства исподволь создала обширные зоны напряженности в обществе и довела до точки кипения терпение рядовых жителей, потерявших веру в справедливость и испытавших полную утрату перспектив на выход из беспросветного положения.

Экономика региона никогда не была одномерной. Сам регион изначально был заметно дифференцирован по уровням экономического развития и ресурсного обеспечения. Общим местом стал тот факт, что сосредоточение исключительно объемных и рентабельных с точки зрения их использования природных богатств в аравийских монархиях резко отграничило их от остальной части «арабской родины», превратив в недосягаемый для других пример безбедного существования. Обладание свободными финансовыми ресурсами позволило им фактически откупиться от «весенних» революций в своих пределах.

Другие же крупные нефтеэкспортеры (Ливия, Ирак) с менее гибкими политическими режимами, составлявшие до известных событий своего рода промежуточную прослойку между аравийской избыточностью и арабской дефицитностью, не смогли противостоять нахлынувшим обстоятельствам и потерпели поражение. Их падение в конечном итоге было предопределено внешним венным воздействием, а схемы политической мобилизации населения оказались недейственными как с точки зрения защиты элит, так и обережения государственности и суверенитета. По сути дела, эти видные обладатели углеводородных ресурсов оказались в положении не лучшем, чем то, в какое попали страны со значительно меньшими возможностями противостояния интересам международных

134

сырьевых корпораций и стоящих за ними индустриальных государств и их институтов.

И до событий Арабской весны хозяйственная ситуация даже в относительно благополучных странах со средним уровнем развития в общем балансировала на грани риска. Нестабильность внешних доходов, сохранявшаяся разбалансированность экономики как следствие недостаточно ответственной экономической политики, низкой эффективности воспроизводственных механизмов и инструментов финансового посредничества наряду с невысоким качеством институтов были причиной хронического хозяйственного недомогания. Именно неустойчивость источников внешних накоплений составляет особенность и в то же время слабое место арабских государств, не входящих в клуб нефтеэкспортеров.

В принципе, все экономики в той или иной степени стремятся привлечь иностранные инвестиции, внешнюю помощь, максимально мобилизовать трансферты из-за рубежа. Арабские государства указанной категории тем более заинтересованы в притоке средств по этим каналам, прежде всего потому, что не располагают в достатке конвертируемыми в валюту углеводородными ресурсами или обладают ими в ограниченной степени. Именно дефицит минерального сырья и слабая финансовая база развития определяют меру зависимости большой части арабского мира от внешних источников накопления, тогда как «избыточность» ресурсов у нефтеэкспортеров обусловливает их куда большую самодостаточность за счет свободы маневра капиталами.

Отсутствие природно-ресурсной базы подвигло дефицитные (каждое в своем духе) государства на принятие стратегий импортзамещения на основе индустриализации, в которой государству отводилась ведущая роль. Эффективность такой модели опробовалась в течение двух десятков лет, но результаты получились в целом ограниченными, а достижения на национальном уровне в силу объективных и субъективных причин варьировались. Но, в любом случае, общим стало разрастание госбюрократии, усиление этатизма и замедленная эволюция экономики по пути закрепления более гибких форм функционирования, которые обычно обеспечиваются адекватными управлением, распределением и регулированием хозяйственных процессов.

135

Врезультате возникала ситуация, в ходе которой накапливались свидетельства того, что основанные на администрировании технологии экономического развития переставали оправдывать себя. Застревание на уже доказавших малую эффективность методах хозяйственного руководства и растущая зависимость от внешних источников накопления становились нетерпимыми. Их постоянно не хватало для стимулирования национальной промышленности, несмотря на улучшившееся положение после известной революции цен на нефть в первой половине 70-х годов прошлого века, когда нефтеэкспортеры приступили к оказанию регулярной помощи нуждающимся в ней в арабском мире.

До середины 1980-х годов, времени падения мировых цен на нефть, ситуация представлялась терпимой. Но после кризиса дефицитные арабские страны особенно ощутили груз проблем, которые проявились в жестких хозяйственных диспропорциях и вынудили искать соответствующие моменту пути развития. Именно тогда наиболее проблемные страны региона (Египет, Тунис, Иордания) перешли к рыночным реформам. Поворот к структурным сдвигам в экономике был вдохновлен перспективами динамики экономического роста как следствия либеральных экономических преобразований, которые настойчиво пропагандировались западной экспертизой как спасительные для той части Арабского Востока, где активно использовались методы государственного вмешательства в управление хозяйственной сферой.

Расчет был на мощный поток изменений, которые должны были охватить самые разные аспекты – от модернизации экономических основ и интенсификации хозяйственных процессов до трансформации социальных систем. Эти же реформы должны были стать важным этапом в продвижении государств региона к интеграции в мировую экономику. Считалось, что масштабная коррекция стратегий роста приведет к обретению ими нового качества в развитии, определит переход к более совершенным методам воздействия на экономику.

Всвете этого действенность предпринимаемых шагов с целью повышения макроэкономической эффективности в большой мере варьируется в зависимости от хозяйственной ситуации в конкретных субъектах исследования. Но в любом случае реформы сплошь

136

ирядом только частично помогают преодолевать старые проблемы

инередко приводят к возникновению новых, способных резко ухудшать положение дел и в экономике, и за пределами экономического поля. Наложение одних на другие может создавать сложные сплетения тенденций и явлений, комбинирующихся в разных вариациях, что сильно усложняет условия функционирования хозяйственных организмов. Решение же масштабных задач реструктуризации и стабилизации национальных экономик происходит фактически в экстремальной обстановке. Она подпитывается из двух источников. С одной стороны, создается в ходе всеобщей мобилизации ресурсов в интересах модернизации, преодоления основных дисбалансов, более полного включения в систему международного разделения труда и других целей этого ряда, но по определению сопровождается перенапряжением сил общества и крушением ожиданий лучшей жизни. С другой стороны, экстремальность возникает как результат неминуемого углубления социального неравенства и сопутствующих ему острых противоречий. Общество по определению начинает втягиваться в пору разлада, где смешиваются экономическое недовольство, социальная неудовлетворенность и политический протест.

Соответствующие реформам инструменты инкорпорирования рыночных механизмов в традиционную среду нередко оказываются плохо адаптированными к особенностям текущих реалий и осуществляются методом проб и ошибок. К тому же невнимание к процессам, которые представляются властям второстепенными или отодвигаются на задний план при решении коренных вопросов финансовой стабилизации, является почти общим местом при проведении политики экономической либерализации, сопряженной с ущемлением интересов народных масс.

Порой создается впечатление, что правящие режимы пытались действовать в некоторых случаях как бы напролом, приближая желанный макроэкономический результат любой ценой. Следствием просчетов является неустойчивость экономических и социальных показателей, неудачи, а порой и прямые провалы на пути становления рыночных механизмов, что чревато угрозами жизнеспособности правящих режимов, вызовами для поддержания региональной и национальной безопасности. Другими словами, довольно отчетли-

137

во прорисовывались минимум два момента, способных необратимо повлиять на характер взаимодействия власти и общества.

Это игнорирование особенностей становления широких рыночных отношений в неподготовленной среде с развитым ожиданием патерналистских проявлений со стороны власти, а также излишняя поспешность при внедрении социальных схем, где каждый за себя. В первую очередь, именно они превратились в дестабилизирующие факторы для закрепившихся в прежние эпохи отношений и ослабили скрепы, и без того готовые порваться под влиянием накопившихся противоречий.

На практике следует отметить разную степень интенсивности преобразований и различия в реальных достижениях, определявших весомость полученных результатов. На самом деле, и это упоминалось, картина либеральной перестройки экономики в ряде арабских государств чрезвычайно мозаична. В своем сюжете она по определению несет множество мелких и крупных деталей, которые придают заметную специфику экономическим поступкам государств, двигающихся в одном русле, но по направляющим, которые выложены их собственными реалиями. И это заставляет акцентировать свои точки роста и расшивать свои узкие места, в пульсирующем режиме встраиваясь в процессы реформирования и модернизации.

Но либеральные экономические реформы в конкретных обстоятельствах разных стран фактически моделируют русло общего поворота арабского общества в сторону пересмотра прежних стратегий развития. Анализ предпосылок и сути перехода к рыночным механизмам роста, отличным от схем государственного регулирования, помогает вникнуть в реальное содержание процессов, развертывающихся на экономическом пространстве и в социальной сфере Арабского Востока. Во всяком случае, становится очевидным, что весь этот процесс, развивающийся в рамках одной модели, не может быть единообразным по исполнению, по достигнутым результатам и, как логично предположить, по своим последствиям для судеб воспринявших новую схему государств.

Например, по наблюдениям одного из российских востоковедов, Египет наиболее полно выполнил предписания МВФ, касающиеся либерализации экономики, сократил госпотребление, но ос-

138

тался при остром дефиците бюджета. Иордания, в свою очередь, в значительной степени оживила экспорт и нашла способы расширенного кредитования бизнеса, но также в условиях заметного платежного и торгового дефицита. Только Тунис в наибольшей степени продвинулся в реализации структурных реформ и смог уменьшить зависимость от внешних ресурсов, диверсифицировать экспорт и поддерживать частный сектор1.

В свою очередь, Сирия не пошла откровенно либеральным путем. Она приступила к переустройству экономики на основе концепции «социально ориентированного рынка», т.е. без шоковой терапии и с минимально возможными потерями для населения, но в ущерб скорости проведения соответствующих мероприятий при расширении социального законодательства.

Судьбы отмеченных государств в «поствесенний» период известны. Иордания пострадала меньше всего. Тунис и Египет отделались сменой режимов, хотя процесс протекал в непростом формате и перспективы переходного к демократии периода не вполне ясны. Сирия пострадала больше всех в результате санкций и боевых действий и существует ныне в состоянии абсолютной неопределенности перед лицом двух жестких противников – экстремистских групп и очередной американской коалиции, объединенных стремлением убрать режим под любым предлогом без какого-либо конкретного видения будущего собственно страны и народа.

По степени переносимых населением страданий и разрушения суверенитета с Сирией может сравниться только Ирак, который также переживает очередное, после экспериментов с ним со стороны западных коалиционных сил, нашествие, но теперь уже отмобилизованных в армию экстремистских сил ИГИЛ, пытающихся воспользоваться слабостью власти и утвердить халифат на «освобожденных» территориях.

Для этих двух стран процесс непредвиденного «реформирования» в указанном направлении еще далек от завершения. Но, тем не менее, уже сейчас вообще стоит вопрос о выживании не только

1 Салийчук А. В. Экономическая либерализация и макроэкономическая результативность Египта, Иордании и Туниса. М., 2012. С. 46–82.

139

экономики, но и о существовании самой их государственности. Тот факт, что процесс протекает в условиях чрезвычайной ситуации, лишь увеличивает неопределенность и чреват полной деградацией экономики и рынка.

Указанные государства в определенной мере типичны для группы стран со средним уровнем развития, хотя и явно не идентичны друг другу по многим параметрам. Но до событий они выглядели на фоне родственных экономик несколько выигрышнее за счет более разнообразного товарного производства и укреплявшегося значения обрабатывающей промышленности и считались более устойчивыми с точки зрения ряда макроэкономических показателей, в частности, ВВП на душу населения. В силу этих характеристик они могли до определенной поры претендовать на то, чтобы служить своего рода примером в поддержании темпов экономического роста. Особенно это касается их выживания в реалиях глобализированной экономики за счет достаточно тонкого тюнинга своих воспроизводственных механизмов. Естественно, сказанное относится к периоду более раннему, чем начало Арабского пробуждения, и не распространяется на события после 2011 г., которые высветили на Ближнем Востоке серьезнейшие экономические и социальные проблемы, а затем и конфессиональные антагонизмы и заложили деструктивные тенденции в работу воспроизводственных систем указанных государств.

Период относительной финансовой стабилизации и структурных реформ завершился неудачно для участвовавших в апробации заимствованных моделей роста стран, частью взорвавшихся изнутри, а частью – под воздействием извне. Но этот момент, как представляется, не скрывает того факта, что группа ненефтяных ресурснодефицитных арабских государств в принципе продемонстрировала на определенном отрезке времени способность добиваться в той или иной степени макроэкономической стабилизации, равно как и показала неспособность надежно удерживаться на занятых позициях. Это, конечно, дезавуирует опыт, накопленный в попытках интегрироваться с той или иной долей успеха в современное хозяйство (путем заимствования моделей, успешных в других условиях и в иной среде) за счет усилий, которые направлялись на импортзамещение и повышение конкурентоспособности и произ-

140