* * ♦

Если работы А.Воронского, В.Полонского, А.Лежнева в 1920-е годы, литераторов-новомирцев в 1960-е годы отличались отчетливой и последовательной тенденциозностью, а их литературная деятель­ность составляла в известном смысле целостную картину плотно при­мыкавших друг к другу, близких, родственных эстетических воззре­ний и оценок, то критические отклики второй половины 1970—1980-х годов не дают представления о едином литературно-критическом кон­тексте, об «общем знаменателе» разноголосых авторских концепций. Это прежде всего время ярких литературно-критических индивиду­альностей, стремившихся не растерять свое «я» в сгущавшейся атмо­сфере социально-политического безвременья и застоя.

В 1970—1980-е годы с литературно-критическими эссе и статьями выступают многие прозаики и поэты. Сборник «Статьи из романа» (1987) издает А. Битов, Евг. Евтушенко печатает критико-публицисти-ческие статьи, готовит радио- и телепрограммы о творчестве русских поэтов, предисловия к поэтическим сборникам, А. Вознесенский лите­ратурной критике предпочитает манифесты и литературные мемуа-ры,С. Наровчатов работает на стыке литературоведения и критики, публикуя работы о Лермонтове и советских поэтах — С.Орлове, Ю.Друниной, Е.Винокурове, Ю.Трифонов становится известен как автор глубоких философских эссе о Бунине, Толстом, Достоевском, о назначении литератора. Важны трифоновские признания «О критике и о чем-то другом», в которых писатель делится своими впечатления­ми от литературной критики: «Критика, по-моему, не влияет на твор­ческую работу, но влияет на состояние духа»¹. Литературно-критиче­ским даром был наделен С. Залыгин (эссе «Мой поэт» — о Чехове, статьи о Гоголе, Толстом, Ф.Абрамове, Б.Можаеве, В.Астафьеве, В. Распутине, А. Платонове). С критическими и публицистическими статьями выходят к читателю В.Шукшин и Ф.Искандер.

На протяжении нескольких десятилетий литературно-критиче­ским жанрам посвятил себя Вениамин Александрович Каверин (1902—1989). Его статьи и воспоминания, литературные портреты и интервью, дневники и заметки собраны в книгах «Вечерний день» (1978), «Письменный стол» (1985), «Литератор: Дневники и письма» (1988), «Эпилог» (1997). Центральной фигурой в литературных раз­мышлениях Каверина стал Ю. Н. Тынянов, с именем которого в книги

Трифонов Ю.«Как слово наше отзовется...» М., 1985. С. 116.

346

писателя входят темы учительства и дружбы, человеческого обаяния и благородства. Подвижническая работа Каверина по собиранию тыня­новских материалов, подготовке и публикации его статей и воспоми­наний о нем, организации (совместно с М. О. Чудаковой) специальных чтений с признательностью отмечена филологической общественно­стью.

Литературные портреты и заметки Каверина посвящены Маяков­скому, Чуковскому, Шварцу, Твардовскому, Шукшину. Верный при­вычке додумывать, дописывать собственные художественные произ­ведения, о чем Каверин не раз говорил как об одной из характерных черт своего творчества, писатель работал и над уже опубликованными критическими статьями. Он уточнял названия («Заметки о Булгакове» и «Сны наяву»), вводил новые образы и мотивы («Евгению Шварцу» и «Ланцелот»), развивал принципиальную для него мысль («Заметки о чтении» и «Признаки времени»).

Если в прозе Каверин славился прежде всего как мастер интриги и острого конфликта, то его литературно-критические работы окраше­ны иным — лирическим — колоритом. Лирическая интонация созда­ется с помощью эмоционального лейтмотива, неожиданного ассоциа­тивного ряда.

Особую роль в литературной критике 1970—80-х годов играли су­ждения о русской классике. В какой-то степени классическая литера­тура брала на себя функции текущей литературы. Некоторым крити­кам (например, Ю. Буртину) казалось, что обращение к классике у критиков 1970—80-х годов — своего рода оправдание конформиз­ма. Возможно, отчасти так это и было, поскольку браться за «острые темы» относительно современной литературы казалось небезопасно. В литературной критике разгорались споры о Гоголе, Достоевском, Островском, Гончарове — именно в произведениях этих писателей угадывались черты злободневности, истоки характеров современных людей. Литературная критика обращалась к произведениям классики зачастую опосредованно, через театральные постановки и киноверсии классических текстов. Критики писали о героях «Бесов» Достоевско­го, об этическомспоре Обломова и Штольца, об актуальности Глумо­ва. Именно в 1980-е годы начинается процесс так называемого «пере­осмысления» классики, когда социальные оценки уступают место оценкам внесоциальным, герои и сюжеты известных произведений воспринимаются с позиций общечеловеческой морали, христианской нравственности.

В сборниках литературно-критических работ один из разделов стало принято посвящать классическому писателю: у критиков появи­лись свои «фавориты». Так, В.Лакшин много писал об Островском,

347

Л. Аннинский —о Лескове, И.Золотусский — о Гоголе, Ю.Селез­нев — о Достоевском.

Если политическая ситуация в стране переменилась в 1985 г., то литературная ситуация становится принципиально иной с 1987 г. С этого времени и до 1992 г. страницы толстых литературно-художе­ственных журналов заполняются произведениями «возвращенной» или «задержанной» литературы. В связи с этим резко возрастает чита­тельский спрос на «толстые» журналы, начинается журнальный бум. Многие писатели, недавно являвшиеся кумирами публики, имевшие большую и всегда положительную рецензионную прессу, утрачивают свой прежний статус, не выдержав творческой конкуренции с М. Бул­гаковым, Е.Замятиным, В.Набоковым, Б.Пастернаком, И.Шмеле­вым, Б.Зайцевым.

Эта обстановка актуализировала литературную критику в самом напряженном и горячем ее выражении. Литераторы, еще недавно объ­единенные противостоянием политическому застою и литературной бездарности, резко размежевались. Произошедшая перегруппировка литературных сил из недавних единомышленников сделала оппонен­тов, со временем оказавшихся даже в разных писательских союзах.

В усложнившемся литературном процессе стремился разобраться Сергей Иванович Чупринин (родился в 1947 г.). Свою литератур­но-критическую деятельность он начал в 1980-е годы и стал известен как автор годовых литературных обзоров. Перу Чупринина принадле­жит книга о современных литературных критиках . В этой этапной ра­боте автор справедливо подчеркнул роль литературно-критической индивидуальности в развитии литературы. Портреты М.Щеглова и А.Макарова соседствуют здесь с портретами В.Кардина, В.Кожи-нова, Л.Аннинского, А.Бочарова. Литературно-критические работы более молодых рассматриваются в главе «Поколение».

Книга «Настающее настоящее: Три взгляда на современную лите­ратурную смуту» (М., 1989) стала результатом раздумий критика о ли­тературной жизни новой эпохи. В этой и других работах Чупринин ут­верждает, что новая литературная ситуация постоянно испытывает взаимопроникновение двух векторов: литература бедна, а литератур­ная жизнь богата. Чупринин стремился объяснить специфику проти­востояния разных литературных групп: кто против кого и почему вы­ступает на страницах газет и журналов. Критик спорил с теми автора­ми, которые видели главные конфликты времени в противостоянии сталинистов и антисталинистов, людей культуры и «детей Шарико-ва», честных и бессовестных, талантливых и бездарных. Ни одна из

Чупринин С.Критика — это критики: Проблемы и портреты. М., 1989.

348

_г

этих оппозиций, по мнению Чупринина, не отражала особенностей ли­тературного процесса на рубеже 1980—1990-х годов, поскольку каж­дый из «лагерей» включал в себя разные политические, психологиче­ские и творческие типажи. Чупринин справедливо отмечал, что «за­стойные» годы оказались комфортнее для литературы, чем новая эпо­ха гласности и свободы слова. Это связано с усилением обществен­ного интереса к СМИ, ставшими более притягательными для боль­шинства, чем художественная литература. Чупринин приходит к вы­воду, что литература должна звать не к консолидации на основе нена­висти к «инородцам», а к сотрудничеству людей, думающих по-разно­му. Именно такой подход удается осуществлять Чупринину на посту редактора журнала «Знамя» (с 1994 г.).

Поляризация взглядов в обществе отразилась и в журнальной борьбе. Интересно, что поистине бойцовским духом оказался пропи­тан не литературный, а публицистический журнал «Огонек», главным редактором которого являлся В.Коротич. В русле «огоньковской» эс­тетики, разоблачавшей последствия сталинизма и застоя в литератур­ном деле, оформилась позиция журналов «Знамя» (редактор Г. Бакла­нов) и «Октябрь» (редактор А.Ананьев).

Другую позицию, связанную с пропагандой русской патриотиче­ской идеи и патриархальной старины, заняли журналы «Молодая гвар­дия» (редактор А. Иванов), «Наш современник» (редактор С. Куняев) и «Москва» (редактор М.Алексеев). Публикации в этих журналах дали импульс многим дискуссиям и спорам, аргументами в которых служили оскорбительные аттестации оппонентов и передергивание цитат из статей противника. Эти споры многие критики определили как очередное противостояние «западников» и «славянофилов», назы­вавших друг друга «русофобами» и «русофилами». В идеалах так на­зываемых русофилов многое импонировало: они славили русскую старину, культивировали роль семьи и дома в обществе, призывали к восстановлению в своих правах христианской морали. Однако все эти достоинства сопрягались у части литературных критиков с прояв­лениями шовинизма, с обвинениями во всех смертных грехах людей с «нечистой» кровью, для которых было придумано ругательное слово «антипатриоты». Литераторы из противоположного стана — извест­ные писатели и критики — придерживались глубоко выстраданной мысли П. Чаадаева: «Я не научился любить свою Родину с закрытыми глазами, преклоненной головой, запертыми устами». Они позволяли себе признания, не всегда льстящие национальному самолюбию. Они напоминали, что В.Белов в повести «Привычное дело», высоко оце-

349

ненной в свое время «Новым миром» Твардовского, не только востор­гался своим героем, но писал о нем с болью и горечью.

Особенно остро эти споры проявились в организованных «Литера­турной газетой» «Диалогах недели» (1989). Два критика, представляв­ших, как правило, два противоположных мнения на литературно-об­щественную ситуацию, сходились в редакции, и начиналась словесная дуэль. Спорили А. Бочаров и М. Лобанов, А. Латынина и С. Чупринин, В.Гусев и А.Турков, Б.Сарнов и В.Кожинов.

Критики старались говорить о литературе, но выходили на темы, особенно волновавшие общественное сознание тех лет: Ленин, Троц­кий, Бухарин, марксизм и Россия, советская история, проблемы наро­ждающейся демократии, те смысловые глубины, которыми наполня­лось это новое для многих понятие. Остро стоял извечный вопрос о том, «кто виноват» в бедах и злоключениях современной жизни. Многие участники «диалогов» признавались, что чувствуют наступ­ление «гражданской войны» в литературе. Одна из самых спокойных пар, встретившихся на страницах газеты, — А. Латынина и С. Чупри­нин — попытались Говорить о литературе, однако Чупринин заметил, что рад бы говорить о литературе, но всех снедает «национальный во­прос».

Стоит заметить, что уже в 1990 г. рубрика «Диалог недели» исчез­ла в силу своей воинственности. Спор шел не по существу затронутых проблем, полемический пафос был реализован в оскорбительных реп­ликах участников по отношению друг к другу. Такой тип спора при­влекал к себе читателей, которые литературное противостояние при­вычно приравнивали к противостоянию политическому.

Во многом полемический дух конца 1980-х годов перекочевал в литературно-критические сборники тех лет. Так, например, книга «Неоконченные споры», выпущенная издательством «Молодая гвар­дия» в 1990 г., вышла под рубрикой «Литературная полемика». Знаме­нательно, что в ряду известных критиков, таких как Л.Аннинский, В. Бондаренко, А. Бочаров, Ю. Буртин, В. Бушин, В. Верин, Т. Глушко-ва, В.Гусев, А.Казинцев, В.Кожинов, В.Курбатов, В.Лакшин, А. Ланщиков, А. Латынина, В. Потапов, И. Роднянская, Е. Сидоров, Д. Урнов, С. Чупринин, Е. Шкловский, здесь выступили поэты А. Воз­несенский и Е. Евтушенко, а также известные филологи С. Аверинцев и Г. Гачев.

Сборник создавался на рубеже 1980—90-х годов. Вот почему он одновременно итожил прошедшее литературное десятилетие с его крайностями позиций, стремлением монологизировать любой диалог, запальчивым уходом из литературы в политику. Одновременно он от­крывал новые пути литературной жизни 1990-х с ее подчеркнутой 350

аполитичностью, желанием вернуться в лоно эстетических исканий, с ее «смешением языков».

Характерна в этом смысле венчающая книгу статья С. Аверинцева «Старый спор и новые спорщики». Ученый видит выход из бесконеч­ной полемики в том, чтобы люди почувствовали себя «объединенны­ми ситуацией спора, как занятия человеческого», «должен быть ка­кой-то минимум солидарности, объединяющей людей просто потому, что они люди».

Скорость обращения художественных и публицистических тек­стов, заново открытых и напечатанных документов и мемуаров, слов и действий оказалась настолько высока, что не оставалось времени и сил на серьезную литературно-критическую аналитику. Происходи­ло неслыханное смешение жанров. Экономист Г. Попов рецензировал роман А. Бека «Новое назначение» и естественным образом переходил к критике административно-командной системы. Обсуждался роман В. Дудинцева «Белые одежды», и в роли литературных критиков ока­зывались ученые-генетики, которых волновала драматическая исто­рия своей науки. О романе А. Рыбакова «Дети Арбата» писали истори­ки, получившие посредством художественного текста относительный «доступ» к прежде запретным историческим источникам сталинской эпохи. Иными словами, публицистическая проза вновь вызвала к жиз­ни реальную критику.

Собственно говоря, приверженцам эстетической критики тоже от­крывалось колоссальное поле деятельности. Необходимо было от­кликнуться на давние произведения, только что становившиеся явле­ниями современной литературной действительности — произведения «возвращенной» литературы. Важно было проследить за процессом «выхода» многих молодых литераторов из «андеграунда» и оценить их творчество уже в новом качестве — как авторов, пришедших из не­подцензурных изданий в солидные сборники и журналы. Интересно было констатировать новое «внутри» самих литературных текстов, и прежде всего окончательное вызревание отечественного соц-арта и постмодернистского художественного мышления.

И хотя литературно-критические дискуссии к 1990-м годам ушли на периферию общественного сознания, склонного питаться теперь из газетных и телевизионных источников, литературная критика жила активной и напряженной жизнью.