Глава 3. Издательская деятельность.

Свой путь в издательском деле начал с ноября 1963 г. во Всесоюзном объединении "Внешторгиздат" - изда­тельстве, специализировавшемся на выпуске экспорт­ной рекламы и технической и товаросопроводительной документации к экспортной продукции. Знание двух иностранных языков, полученное в стенах академии, — английского и китайского, что и теперь-то редкость, сыграло свою роль: «академик» Б.В, Ленский едет в дли­тельную загранкомандировку в Пекин. По­том он станет дважды академиком без всяких кавычек — действительным членом Международной академии информатиза­ции (1992-й год) и действительным членом Академии российской словесности (год 1997-й).

И вот, что интересно: именно в Китае понял Ленский, какую силу таит в себе книга. Это был 1960-й год, год девяностолетия В.И. Ленина, весь социалистический мир отмечал эту дату. Китайская Народная Ре­спублика — по-своему. Издательством ЦК Компартии КНР был выпущен цитатник Ле­нина. Выдержки из его сочинений были воспроизведены точно, дословно, но под­бор их был пропагандистски субъективен, так, как хотелось китайским товарищам. А им хотелось убедить весь мир в том, что вождь российского пролетариата и со­здатель компартии СССР всегда призывал к войне с капиталистическими странами. Это было время, когда «великий Мао» про­возгласил несколько принципов, главным из которых был следующий — только ядерная война с США и остальным буржу­азным миром приведет к победе социа­лизма во всем мире. «Пусть половина че­ловечества сгинет, зато оставшаяся нач­нет строить здание коммунизма». Начиналась эпоха печально знаменитого «большого скачка» и пресловутой «культурной революции»,

— Мы могли, — говорит Борис Влади­мирович Ленский, — поругивать Хрущева, вслух или на кухне, могли критиковать Брежнева, но предавать идеал мирного сосуществования никто из нас не держал в мыслях.

И это было, действительно, так. Де­сять тысяч советских специалистов рабо­тали в Китае, все они, не закончив дого­ворных обязательств, выехали на родину. Вернулся и Ленский, но не в Министерст­во внешней торговли, не в МИД, а во «Внешторгиздат», на должность редактора-ин­женера. Карьера во «Внешторгиздате» на этой должности не закончилась: позже Борис Ленский стал заведующим редакцией, затем главным ре­дактором отраслевой главной редакции, а с 1972 по 1985 г. - главным редактором - первым заместителем генерального директора В/О "Внешторгиздат". « Все складывалось случайно – мой товарищ по Академии работал в этом издательстве, он и предложил мне попробовать себя в новом деле. Начинал я редактором, затем стал заведующим редакцией, впоследствии – главным редактором отраслевого подразделения

Время было интересное, СССР активно вписывался в мировую политику и экономику. И чтобы люди в мире нас понимали, нужно было писать для них на их языке. Надо было издавать книги на иностранных языках, чтобы оформлять выставки, сопровождать оборудование... Мы их и издавали. Задерживаться в этой отрасли я и не думал. А вот – задержался на сорок с лишним лет. И лет через семь был уже главным редактором огромного монстра, в котором работало 1500 человек, который имел пять отделений по Союзу и несколько загранпредставительств.». ¹

В янва­ре 1986 г. был назначен заместителем директора Всесо­юзной книжной палаты, затем заместителем генераль­ного директора НПО "Всесоюзная книжная палата».Весной девяносто шестого года председатель Комитета по печати Рос­сийской Федерации И.Д. Лаптев пригла­сил всех заместителей директора Книж­ной палаты и представил им нового гене­рального директора. Оказалось, что он — среди замов, свой, Борис Владимиро­вич Ленский, Вопросов и возражений ни у кого не было.

Как судьба Бориса Владимировича занесла в книжную палату никто лучше, чем он не расскажет: «Подошла горбачевская реформа, все стали перестраиваться. Причем перестраивать надо было все: Если ты ничего не перестраивал – значит ты не в струе. Ускоряться тоже надо было, конечно. В книжном деле перестройка началась немного позднее, когда у Ненашева появилась идея опираться на науку. В один из первых дней пребывания на должности председателя Госкомиздата он приехал в Книжную палату. И уже через неделю, выступая на коллегии, сказал, что в Книжной палате знают о книгах всё. Директором Книжной палаты тогда стал Юрий Владимирович Торсуев, человек ледокольной энергии, который и пригласил меня к себе. Я был к тому времени кандидатом наук. За моими плечами был значительный опыт предыдущей издательской работы, который на новом месте мне предстояло использовать. И мы, весь коллектив, через год-полтора создали мощное научно-производственное объединение, внутри которого было свое издательство, институт книги, типография...»¹

Очевидно, что Борис Владимирович сыграл далеко не последнюю роль в книжной «перестройке». Как это было представить нам сложно, одно понятно- было очень нелегко.

«А перестройка – она везде была направлена на то, чтобы старыми способами как-то изменить ситуацию. В книжном деле ситуация была такой: книг издавалось два с половиной миллиарда экземпляров (примерно в четыре раза больше, чем сейчас), но при этом книг не было и был жуткий дефицит – потому что издавали не то, что люди хотели читать. Но перестраивать все это надо было в старой системе – при цензуре и ценах на книги, которые исходили не из качества книги, а из стоимости печати. А репертуар определялся так: ЦК знает, что должен читать советский человек. А советский человек хотел другого, не того, о чем знал ЦК. Мы делали все что можно, чтобы издавать книги стало свободнее. Помогли отменить утверждение тематических планов – но никто не отменил возможность того, что директору издательства позвонят из райкома и спросят, что же он, негодяй, делает. Помогли отменить крепостное право, при котором издательство приписывалось к конкретной типографии, и позволить заключать договоры с любыми типографиями. Но типографии этим пользовались и говорили: «Хорошо, подпишем с тобой договор. Но цена будет уже не та, которая в прейскуранте, а та, которую я сейчас тебе напишу. Только ты ее не произноси вслух, ты прочитай и кивни или головой покачай». То же самое началось с книготоргами, которые должны были лопать все, что выпускалось, а стали покупать только то, на что был спрос. И тогда мы сделали попытку создать мощную социологическую службу, которая определяла бы спрос населения и давала возможность издательствам и государству планировать выпуск книг. Но издательства были государственными, и все равно государство частенько говорило: «Вот этого печатать не надо. Вот “Ивана Денисовича” напечатаем, а “ГУЛАГ” не надо. И Шаламова не надо. Хватит нам лагерных ужасов, народ устал». Мы готовили по результатам исследований списки книг, публиковали их в «Книжном обозрении», приглашали читателей откликаться... В общем, это были попытки создать рыночную модель книгоиздания, не создавая ее на самом деле и не меняя социально-политическую систему. Потом появились договорные цены на книги – и это уже был огромный шаг вперед. Такая медленная позиционная война, которая тянулась до 1990 года, до принятия закона о СМИ. И первыми в этот закон вцепились издатели – он давал возможность создавать частные издательства. И все пошло по-другому. Началось разгосударствление».¹