Kolesnikova_A_V_Filosofy_novogo_vremeni

закона. Максима содержит практическое правило, которое разум определяет сообразно с условиями субъекта (чаще всего с его неведением или же его склонностями), и, следовательно, есть основоположение, согласно которому субъект действует; закон же есть объективный принцип, имеющий силу для каждого разумного существа, и основоположение, согласно которому такое существодолжнодействовать, т. е. императив.

[Принцип нравственности не может быть эмпирическим]

[…] Всё эмпирическое не только совершенно непригодно как приправа к принципу нравственности, но в высшей степени вредно для чистоты самих нравов; ведь в нравах подлинная и неизмеримо высокая ценность безусловно доброй воли как раз в том и состоит, что принцип [совершения] поступков свободен от всех влияний случайных причин, которые могут быть даны только опытом…

[Человек не средство, а цель сама по себе]

[…] Человек и вообще всякое разумное существо существует как цель сама по себе, а не только как средство для любого применения со стороны той или другой воли; во всех своих поступках, направленных как на самого себя, так и на другие разумные существа, он всегда должен рассматриваться также как цель.

[Никогда не относиться к человечеству как к средству]

[…]Практическимимперативом,такимобразом,будетследующий:

поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своём лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству.

Этот принцип человечества и каждого разумного естества вообще как цели самой по себе (которое составляет высшее ограничивающее условие свободы поступков каждого человека) взят не из опыта. […]

[Человек подчинен только своему собственному и тем не менее всеобщему законодательству]

Нас не удивит теперь, почему должны были оказаться неудачными решительно все предпринимавшиеся до сих пор попытки найти принцип нравственности. Все понимали, что человек своим долгом связан с законом, но не догадывались, что он подчинен только своему соб-

ственному и тем не менее всеобщему законодательству и что он обязан поступать, лишь сообразуясь со своей собственной волей, устанавливающей, однако, всеобщие законы согласно цели природы.

∙ 311 ∙

[«Вещи в себе» и явления]

[…] За явлениями мы должны допустить и признать ещё нечто другое, что не есть явление, а именно вещи в себе, хотя мы, конечно, знаем, что поскольку они могут стать нам известными только так, как они на нас воздействуют, то мы не можем приблизиться к ним и никогда не можем знать, что они такое сами по себе. Это должно привести нас к раз-

личению (хотя и грубому) чувственно воспринимаемого мира и мира умопостигаемого, из которых первый из-за различной чувственности у отдельных воспринимающих мир субъектов также может быть чрезвычайно различным, тогда как второй, лежащий в его основе, остаётся всегда одним и тем же.

[Разумное существо принадлежит и к чувственно воспринимаемому, и к умопостигаемому мирам]

Разумное существо должно поэтому рассматривать себя как мыслящее существо… (следовательно, не со стороны своих низших сил), как принадлежащее не к чувственно воспринимаемому, а к умопостигаемому миру; стало быть, у него две точки зрения, с которых оно может рассматривать себя и познавать приложения своих сил, т. е. законы всех своих действий: во первых, поскольку оно принадлежит к чувственно воспринимаемому миру, но может рассматривать себя как подчинённое законамприроды(гетерономия),во вторых,посколькуонопринадлежит к умопостигаемому миру, – как подчинённое законам, которые, будучи независимы от природы, основаны не эмпирически, а только в разуме.

[В основе всех действий разумных существ лежит принцип нравственности]

Как разумное, стало быть принадлежащее к умопостигаемому миру, существо человек может мыслить причинность своей собственной воли, только руководствуясь идеей свободы: ведь независимость от определяющих причин чувственно воспринимаемого мира (какую разум необходимо должен всегда приписывать самому себе) есть свобода. С идеей же свободы неразрывно связано понятие автономии, а с этим понятием – всеобщий принцип нравственности, который в идее точно так же лежит в основе всех действий разумных существ, как закон природы в основе всех явлений.

[Человекподчинённеобходимостиисвободенвразныхотношениях] […] Невозможно избежать […] противоречия, если субъект, мнящий себя свободным, будет мыслить себя в одном и том же смысле или в одном и том же отношении и тогда, когда он называет себя сво-

∙ 312 ∙

бодным, и тогда, когда в отношении того же поступка он признаёт себя подчинённым закону природы. Поэтому неотложная задача спекулятивной философии – показать по крайней мере, что её заблуждение относительно указанного противоречия объясняется тем, что мы мыслим человека в одном смысле и отношении, когда мы называем его свободным, и в другом, когда мы считаем его как часть природы подчинённым её законам, и что оба эти смысла и отношения не только очень хорошо могут существовать рядом друг с другом, но и должны мыслиться необходимо соединёнными в одном и том же субъекте; ведь иначе нельзя было бы указать, на каком основании мы должны были обременить разум идеей, которая, хотя её можно, не впадая в противоречие, соединить с другой достаточно обоснованной идеей, тем не менее впутывает нас в дело, из-за которого разум в своём теоретическом применении быстро заходит в тупик.

[Долг и личность]

Долг!Тывозвышенное,великоеслово,втебенетничегоприятного, что льстило бы людям, ты требуешь подчинения, хотя, чтобы побудить волю, и не угрожаешь тем, что внушало бы соответственное отвращение в душе и пугало бы; ты только устанавливаешь закон, который сам собой проникает в душу и даже против воли может снискать уважение к себе (хотя и не всегда исполнение); перед тобой замолкают все склонности, хотя бы они тебе втайне и противодействовали, – где же твой достойный тебя источник и где корни твоего благородного происхождения, гордо отвергающего всякое родство со склонностями, и откуда возникают необходимые условия того достоинства, которое только люди могут дать себе?

Это может быть только то, что возвышает человека над самим собой (как частью чувственно воспринимаемого мира), что связывает его с порядком вещей, единственно который рассудок может мыслить и которому вместе с тем подчинён весь чувственно воспринимаемый мир, а с ним эмпирически определяемое существование человека во времени и совокупность всех целей (что может соответствовать только такому безусловному практическому закону, как моральный). Это не что иное, как личность, т. е. свобода и независимость от механизма всей природы, рассматриваемая вместе с тем как способность существа, которое подчинено особым, а именно данным собственным разумом чистым практическим законам; следовательно, лицо как принадлежащее чувственно воспринимаемому миру подчинено собственной личности, поскольку оно принадлежит и к умопостигаемому миру; поэтому не следует удив-

∙ 313 ∙

ляться, если человек как принадлежащий к обоим мирам должен смотреть на собственное существо по отношению к своему второму и высшему назначению только с почтением, а на законы его – с величайшим уважением.

ЭСТЕТИКА

[СУЖДЕНИЯ ВКУСА] [Независимость эстетического суждения от интереса]

[…] Чтобы сказать, что предмет прекрасен, и доказать, что у меня есть вкус, важно не то, в чём я завишу от существования предмета, а то, что я делаю из этого представления в себе самом. Каждый должен согласиться, что то суждение о красоте, к которому примешивается малейший интерес, очень пристрастно и не есть чистое суждение вкуса. Поэтому для того, чтобы быть судьёй в вопросах вкуса, нельзя ни в малейшей степени быть заинтересованным в существовании вещи, в этом отношении надо быть совершенно безразличным.

[Прекрасное есть то, что без понятий представляется как объект всеобщего удовольствия]

[…] Суждению вкуса, когда осознана полная отрешённость его от всякого интереса, должно быть присуще притязание на значимость для каждого, но без всеобщности, направленной на объекты, т. е. с ним должно быть связано притязание на субъективную всеобщность.

[Изящное искусство есть искусство гения]

Гений – это талант (природное дарование), который даёт искусству правило. Поскольку талант как прирождённая продуктивная способность художника сам принадлежит к природе, то можно было бы сказать и так: гений – это прирождённые задатки души…, через которые природа даёт искусству правило.

[…]Согласнопринятомуздесьзначениюслова,изящныеискусства должно рассматривать как искусства гения.

[Свойства произведений гения]

[…] Гений 1) есть талант создавать то, для чего не может быть дано никакого определённого правила, он не представляет собой задатки ловкости [в создании] того, что можно изучить по какому-нибудь правилу; следовательно, оригинальность должна быть первым свойством гения. 2) Так как оригинальной может быть и бессмыслица, то

∙ 314 ∙

его произведения должны в то же время быть образцами, т. е. показательными, стало быть, сами должны возникнуть не посредством подражания, но другим должны служить для подражания, т. е. мерилом или правилом оценки. 3) Гений сам не может описать или научно показать, как он создаёт своё произведение; в качестве природы он даёт правило; ипоэтомуавторпроизведений,которымонобязансвоемугению,самне знает, каким образом у него осуществляются идеи для этого, и не в его власти произвольно или по плану придумать их и сообщить их другим в таких предписаниях, которые делали бы и других способными создавать подобные же произведения. […] 4) Природа предписывает через гения правило не науке, а искусству, и то лишь в том случае, если оно должно быть изящным искусством.

КВЕЧНОМУ МИРУ

Огарантии вечного мира

Эту гарантию даёт великая в своём искусстве природа…, в механическом процессе которой с очевидностью обнаруживается целесообразность, состоящая в том, чтобы осуществить согласие людей через разногласие даже против их воли; и поэтому, будучи как бы принуждающей причиной, законы действия которой нам неизвестны, она называется судьбой, а при рассмотрении её целесообразности в обычном ходе вещей она, как глубоко скрытая мудрость высшей причины, предопределяющей этот обычный ход вещей и направленной на объективную конечную цель человеческого рода, называется провидением.

[Республиканский строй – единственно соответствующий праву людей, но установить его трудно]

Республиканскоеустройство– единственное,вполнесоответствую- щее праву людей устройство, но установить, тем более сохранить его до такой степени трудно, что, по мнению многих, оно должно было бы быть государством ангелов, так как люди со своими эгоистическими склонностяминеспособныкстольвозвышенномупоформеустройству. Но здесь общей воле, имеющей свою основу в разуме, почитаемой, но на практике бессильной, природа оказывает поддержку с помощью как раз тех же эгоистических склонностей, так что лишь от хорошей организации государства (а это во всяком случае возможно для человека) зависитнаправитьсилыэтихсклонностейтакимобразом,чтобыкаждая из них или сдерживала разрушительное действие другой, или уничтожала его. Так что с точки зрения разума результат получается такой, как если бы этих склонностей не было совсем, и, таким образом, человек

∙ 315 ∙

ИОГАНН ГОТЛИБ ФИХТЕ

Выдержки из произведения И. Г. Фихте даны по изданию: Антология мировой философии. В 4-х т. Т. 3. М.: Мысль, 1971. С. 203–212, 220–227, 231–243.

СОЗЕРЦАНИЕ И ДЕЙСТВОВАНИЕ

[Обращение Я на самого себя есть постижение в понятиях и предполагает определение Я в противоположности не-Я]

Всмотримся прежде всего в наблюдаемое нами Я; что же такое это обращение Я на самого себя? К какому классу видоизменений сознания онодолжнобытьотнесено?Ононеестьпостижениевпонятиях…:оно становится таковым впервые через противоположение некоторого не-Я и через определение Я в этой противоположности. Следовательно, оно есть только созерцание. – Поэтому оно и не есть сознание и отнюдь не самосознание; и только потому, что через один только этот акт не возникает никакого сознания, заключают далее к другому акту, через который возникает для нас некоторое не-Я; только через это и становятся возможными успехи философского рассуждения и требуемое выведение системы опыта.

[Интеллектуальная интуиция дана в непосредственном самосознании каждому]

Это требуемое от философа созерцание самого себя при выполнении акта, благодаря которому у него возникает Я, я называю интеллектуальной интуицией… Оно есть непосредственное сознание того, что я действую, и того, что за действие я совершаю; оно есть то, чем я нечто познаю, ибо это нечто произвожу. Что такая способность интеллектуальной интуиции имеется, этого нельзя доказать посредством понятия, как нельзя вывести из понятий и того, что она такое. Каждый должен найти её непосредственно в самом себе, или же он не сможет познать её никогда. Требование, чтобы ему доказали её посредством рассуждений, гораздо более странно, чем было бы требование слепорождённого, чтобыемуобъяснили,чтотакоекраски,безтого,чтобыоннаучилсявидеть.

Однаковсякомуможнопоказатьвимсамимпризнанномопыте,что эта интеллектуальная интуиция встречается в каждом моменте его сознания. Я не могу сделать ни единого шага, не могу двинуть ни рукой, ни ногой без интеллектуальной интуиции моего самосознания в этих действиях; только через эту интуицию я знаю, что я это делаю, толь-

∙ 317 ∙

ко через неё я различаю своё действование и в нём – меня самого от преднаходимого объекта действования. Каждый, кто приписывает себе какую бы то ни было деятельность, ссылается на эту интеллектуальную интуицию. В ней – источник жизни, и без неё – смерть.

[Интеллектуальная интуиция всегда связана с чувственным созерцанием]

Но эта интуиция никогда не появляется одна как полный акт сознания,какичувственноесозерцаниенепоявляетсяодноинезаполняет сознания, но и то и другое должно быть опознано. Мало того, интеллектуальная интуиция связана также всегда с каким-нибудь чувственным созерцанием. Я не могу находить себя действующим, не находя в ка- ком-нибудь чувственном созерцании, которое опознаётся, объекта, на который я действую, не составляя образа того, что я хочу создать, который равным образом опознаётся. Ибо каким образом я знаю, что я хочу создать, и каким образом мог бы я это знать, если бы я не созерцал себя непосредственно в составлении понятия цели как некоего действования? – Только всё это состояние в соединении с данным многообразием заполняет сознание. Я осознаю только понятия, понятие объекта и понятие цели, но не лежащее в основе того и другого созерцание.

[Чувственное созерцание возможно лишь в связи с интеллектуальным]

Может быть, ревностные противники интеллектуальной интуиции только это и хотели бы подчеркнуть – именно, что она возможна лишь в соединении с чувственным созерцанием, – замечание, разумеется, важное, но поистине не оспариваемое наукоучением. Если же ввиду того считают себя вправе отвергать интеллектуальную интуицию, то с равным правом можно было бы отвергать и чувственное созерцание, ибо и оно возможно лишь в связи с интеллектуальным: ибо всё, что может составлять моё представление, должно быть относимо ко мне; сознание же (Я) возникает лишь из интеллектуальной интуиции.

[Вера в реальность интеллектуальной интуиции достигается только указанием нравственного закона в нас]

Совсем отличная от этого задача – объяснить эту интеллектуальную интуицию, которая предполагается здесь в качестве факта, со стороны её возможности и защитить её этим объяснением, исходящим из системы всего разума, против подозрения в иллюзорности и обмане, которое она навлекает на себя своим противоречием с также обоснованным в разуме догматическим образом мышления; укрепить чем-нибудь

∙ 318 ∙

ещё более высоким веру в её реальность, из коей, по нашему прямому признанию, в самом деле исходит трансцендентальный идеализм, и указать в разуме тот самый интерес, на котором она основывается. Это достигается исключительно указанием нравственного закона в нас, согласнокоторомуЯпредставляетсякакнечтовозвышающеесянадвсеми производимыми им видоизменениями, согласно которому ему приписывается абсолютное, только в нём и решительно ни в чём другом не обоснованное действование, и оно характеризуется поэтому как нечто абсолютно деятельное.

[Только понятие действования соединяет миры чувственный и умопостигаемый]

Понятие действования, которое становится возможным лишь через эту интеллектуальную интуицию самодеятельного Я, есть единственное понятие, соединяющее оба мира, существующие для нас в наличности, – чувственный и умопостигаемый. То, что противостоит моему действованию – противопоставлять ему что-нибудь я должен, но я конечен, – есть чувственный мир; то, что должен возникнуть через моё действование, есть умопостигаемый мир.

[Мыслимое действование становится объективным через мышление]

Через мышление мыслимое в нём действование становится для философа объективным, т. е. предносящимся ему, поскольку он мыслит его как нечто препятствующее свободе (неопределённости) его мышления. Таково истинное и первоначальное значение объективности. Раз

ямыслю, я мыслю что-нибудь определенное; ибо иначе я не мыслил бы вовсе и не мыслил бы ничего; или другими словами: свобода моего мышления, которая могла бы направляться на бесконечное многообразие объектов, как я полагаю, направляется теперь только на эту ограниченную сферу мышления моего наличного предмета; она ограничена им; я свободно удерживаю себя в этой сфере, когда смотрю на себя;

яудерживаемэтойсферойиограниченею,кактолькосмотрюнаобъект и в мышлении его забываю самое моё мышление, как это непременно случается в обыденном мышлении.

[В трансцендентальном идеализме понятие бытия рассматривается как выведенное через противоположение деятельности]

[…]Сущностьтрансцендентальногоидеализмавообщеисущность его изложения в наукоучении в особенности состоит в том, что понятие бытия рассматривается отнюдь не как первое ипервоначальноепонятие,

∙ 319 ∙

а исключительно как выведенное, и притом выведенное через противоположение деятельности, т. е. лишь как отрицательное понятие.

[Для идеалиста бытие – только отрицание отрицания свободы]

Единственное положительное для идеалиста – свобода; бытие есть для него только отрицание первой. Только при этом условии идеализм имеет твёрдое основание и остаётся в согласии с самим собой. Напротив, для догматизма, который рассчитывает надёжно покоиться на бытии, как на чём-то не подлежащем дальнейшему исследованию и обоснованию, это утверждение – глупость и гнусность; ибо только оно и становится ему поперёк дороги.

[Связь субъекта с объектом постигается в их первоначальном единстве, непосредственно]

Всякое возможное сознание как объективное некоторого субъекта предполагает непосредственное сознание, в котором субъективное

иобъективноесуть,безусловно,одноитоже,иначесознаниеабсолютно непостижимо. Беспрерывно будут искать связи между субъектом и объектом, и будут искать напрасно, если не постигнут их непосредственно в их первоначальном единстве. Поэтому всякая философия, исходящая не из той точки, в которой они объединены, необходимо поверхностна

инеполна и не может объяснить того, что она должна объяснить, а потому совсем и не есть философия.

[Сущность интеллигенции – в самосозерцании]

[…] Интеллигенция созерцает самоё себя исключительно… как интеллигенцию или как чистую интеллигенцию, и в этом самосозерцании именно и состоит её сущность. Это созерцание поэтому на случай, если должен существовать ещё какой-нибудь другой род созерцания, с полным правом в отличие от последнего называется интеллектуальным созерцанием. – Вместо слова интеллигенция я предпочитаю пользоваться наименованием: ясность…; ибо оно для каждого, кто способен хоть к малейшей наблюдательности, непосредственнее всего обозначает обращение деятельности на самое себя.

УЧЕНИЕ О ЧЕЛОВЕКЕ И ОБ ОБЩЕСТВЕ

НАЗНАЧЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА [Все силы природы детерминированы]

… В каждый момент своего существования природа есть связное целое; каждая отдельная часть ее должна быть в каждый момент та-

∙ 320 ∙