Kolesnikova_A_V_Filosofy_novogo_vremeni

[…] Дидро. Могли ли бы вы мне определить, в чём заключается бытие чувствующего существа в отношении к самому себе?

Даламбер. В том, что оно сознает самого себя, начиная с первого момента сознания до настоящего времени.

Дидро. А на что опирается это сознание? Даламбер. На память о своих действиях. Дидро. А что было бы без этой памяти?

Даламбер.Безэтойпамятичеловекнеобладалбысамимсобой,так как, испытывая своё бытие только в непосредственном восприятии, он неимелбыникакойисториисвоейжизни.Длянегожизньбылабылишь прорывной последовательностью ощущений, ничем не связанных.

Дидро.Превосходно.Ачтотакоепамять?Каковоеёпроисхождение? Даламбер. Она связана с известной организацией, возрастающей,

слабеющей и иногда полностью погибающей.

Дидро. Таким образом, существо чувствующее и обладающее этой организацией, пригодной для памяти, связывает получаемые впечатления, созидает этой связью историю, составляющую историю его жизни, идоходитдосамосознания;тогдаономожетотрицать,утверждать,умозаключать, мыслить.

Даламбер. Всё это так. Для меня остаётся лишь одно затруднение. Дидро. Вы ошибаетесь. Их остаётся гораздо больше.

Даламбер. Но одно затруднение главное, а именно: мне кажется, что одновременно мы можем думать только об одном каком-нибудь предмете, между тем, не говоря уже о бесконечной цепи рассуждений, охватывающей тысячи понятий, чтобы образовать простое суждение, мы сказали бы, что нужно иметь по меньшей мере два элемента: объект, который кажется неизменно пребывающим перед взором ума, в то время как ум занят свойством, им утверждаемым или отрицаемым.

Дидро. Я думаю, что это так. Это в иных случаях позволяло мне сравнивать нервные волокна наших органов с чувствительными, вибрирующими струнами. Чувствительная, вибрирующая струна приходит в колебание и звучит еще долго спустя после удара. Вот это-то дрожание, этот своеобразный и необходимый резонанс не позволяет объекту исчезать в то время, как ум занят соответствующим свойством. Но у дрожащих струн ещё одна особенность, заключающаяся в том, что струна заставляет дрожать соседние; таким образом, одно представление вызывает другое; эти оба представления – третье; все три представления – четвёртое и так далее без того, чтобы можно было определить границу идей, которые возникают и связываются у философа, погружённого в думы или занятого размышлениями в тиши и темноте.

∙ 291 ∙

Этому инструменту свойственны удивительные скачки, и порой возникшее представление вызывает созвучное представление, отделённое от первого непостижимым расстоянием. Если мы можем наблюдать это явление у звучащих струн, инертных и друг от друга отделённых, то это явление непременно встретится среди животных и связанных точек, среди непрерывных и чувствительных нервных волокон.

Даламбер. Если это и неверно, то во всяком случае очень остроумно.Нопришлосьбыпредположить,чтовынезаметновпадаетевзатруднение, которого хотели избежать.

Дидро. Какое же?

Даламбер. Вы против различения двух субстанций? Дидро. Я этого не скрываю.

Даламбер. Если присмотреться поближе, вы из разума философа создаёте существо, отличное от инструмента, создаёте своеобразного музыканта, прислушивающегося к звучащим струнам и высказывающегося по поводу их консонанса или диссонанса.

Дидро. Возможно, что я дал повод к этому возражению, которое, быть может, вы бы мне сделали, если бы вы учли разницу между инструментом в лице философа и между инструментом, представляющим собою фортепиано; инструмент-философ одарён чувствительностью, он одновременно и музыкант, и инструмент. Будучи чувствительным, он обладает мгновенным сознанием вызываемого звука; как животное существо, он обладает памятью. Эта органическая способность, связывая в нём звуки, созидает и сохраняет мелодию. Предположите, что фортепианообладаетспособностьюощущенияипамятью,искажите,развебы ононесталотогдасамоповторятьтехарий,которыевыисполнилибына его клавишах? Мы – инструменты, одарённые способностью ощущать

ипамятью. Наши чувства – клавиши, по которым ударяет окружающая нас природа и которые часто сами по себе ударяют; вот, по моему мнению, всё, что происходит в фортепиано, организованном подобно вам

имне. Пусть дано впечатление, причина которого находится внутри или вне инструмента; возникает ощущение, вызываемое этим впечатлением, ощущениедлительное:ведьнельзясебепредставить,чтобыоновызывалосьиисчезалобывомгновениеока;занимследуетдругоевпечатление, причина которого также находится внутри или вне такого животного существа; тогда возникает второе ощущение и голоса, обозначающие ощущения при помощи естественных или условных звуков.

Даламбер. Понимаю. Таким образом, если бы это ощущающее, одушевлённоефортепианобылонаделеноспособностьюпитанияивоспроизведения, оно бы жило и порождало самостоятельно или с своей самкой маленькие, одарённые жизнью и резонирующие фортепиано.

∙ 292 ∙

Дидро. Без сомнения. Что же другое, по вашему мнению, представляет зяблик, соловей, музыкант, человек? Какое другое отличие установите вы между чижиком и ручным органчиком? Но возьмите яйцо. Вот что ниспровергает все учения теологии и все храмы на земле. Что такое это яйцо? Масса неощущающая, пока в него не введён зародыш, а когда

внеговведёнзародыш,точтоэтотакое?Массанеощущающая,ибоэтот зародыш, в свою очередь, есть лишь инертная и грубая жидкость. Каким образом эта масса переходит к другой организации, к способности ощущать, к жизни? Посредством теплоты. А что производит теплоту? Движение. А каковы будут последовательные результаты движения? Не спешите ответить мне, присядьте, и будем в отдельности наблюдать последовательно этап за этапом. Сначала это будет колеблющаяся точка, потом ниточка, которая растягивается и окрашивается, далее формирующееся тело; появляется клюв, концы крыльев, глаза, лапки; жёлтое вещество, которое разматывается и производит внутренности, наконец, это животное. Это животное двигается, волнуется, кричит. Я слышу его крики через скорлупу, оно покрывается пухом, оно начинает видеть. От тяжести голова качается; оно непрестанно направляет свои клюв против внутренней стенки своей темницы. Вот она проломлена; животное выходит, оно двигается, летает, раздражается, убегает, приближается, жалуется, страдает, любит, желает, наслаждается; оно обладает всеми вашими эмоциями, проделывает все ваши действия. Станете ли вы утверждать вместе с Декартом, что это – простая машина подражания? Но над вами расхохочутся малые дети, а философы ответят вам, что если это машина, то вы – такая же машина. Если вы признаете, что между этими животными и вами разница только в организации, то вы обнаружите здравый смысл и рассудительность, вы будете правы; но отсюда будет вытекать заключение против вас, именно что из материи инертной, организованной известным образом, под воздействием другой инертной материи, затем теплоты и движения, получается способность ощущения, жизни, памяти, сознания, эмоций, мышления. Остаётся только одно из двух: представить себе в инертной массе яйца какой-то «скрытый элемент», который обнаруживает своё присутствие в определённой стадии развития, или же предположить, что этот незаметный элемент неизвестным образом проникает в яйцо через скорлупу в определённый момент развития. Но что это за элемент? Занимает ли он пространство или нет? Как он проникает туда или ускользает, не двигаясь? Где он находился? Что он там делал в другом месте? Был ли он создан

втот момент, когда он понадобился? Существовал ли он? Ждал ли он своего жилища? Если он был однородным, то он был чем-то материаль-

∙293 ∙

ным. Если он был разнородным, то непонятна ни его пассивность до его развития, ни его энергия в развившемся животном. Выслушайте самих себя, и вы себя пожалеете; вы поймёте, что, не допуская простого предположения, которое объясняет всё, именно что способность ощущения есть всеобщее свойство материи или продукт её организованности, вы изменяете здравому смыслу и ввергаете себя в пропасть, полную тайн, противоречий и абсурда.

Даламбер. Предположение! Легко сказать. Но что, если это качество по существу несовместимо с материей?

Дидро.Аоткудавызнаете,чтоспособностьощущенияпосуществу несовместима с материей, раз вы не знаете сущности вещей вообще, ни сущности материи, ни сущности ощущения? Разве вы лучше понимаете природу движения, его существование в каком-либо теле, его передачу от одного тела к другому?

Даламбер. Не зная природы ни ощущения, ни материи, я вижу, что способностьощущатьестькачествопростое,единое,неделимоеинесовместимое с субъектом или субстратом, который делим.

Дидро. Метафизико-теологическая галиматья! Как? Неужели вы не видите, что все качества материи, все её доступные нашему ощущению формы по существу своему неделимы? Не может быть большей или меньшей степени непроницаемости.

[…]Во Вселенной есть только одна субстанция, и в человеке,

ив животном. Ручной органчик – из дерева, человек – из мяса. Чижик – из мяса, музыкант – из мяса, иначе организованного; но и тот

идругой одинакового происхождения, одинаковой формации, имеют одни и те же функции, одну и ту же цель.

Даламбер. А каким образом устанавливается соответствие звуков

между вашими двумя фортепиано?

Дидро. Животное – чувствительный инструмент, абсолютно похожий на другой, – при одинаковой конструкции; если снабдить его теми же струнами, ударять по ним одинаковым образом радостью, страданием, голодом, жаждой, болью, восторгом, ужасом, то невозможно предположить, чтобы на полюсе и на экваторе он издавал бы различные звуки.Такжевовсехмертвыхиживыхязыкахвынаходитеприблизительно одинаковые междометия; происхождение условных звуков следует объяснять потребностями и сродством по происхождению. Инструмент, обладающий способностью ощущения, или животное убедилось на опыте, что за таким-то звуком следуют такие-то последствия вне его, что другиечувствующиеинструменты,подобныеему,илидругиеживотные приближаются или удаляются, требуют или предлагают, наносят рану или ласкают, и все эти следствия сопоставляются в его памяти и в па-

∙ 294 ∙

КЛОД АДРИАН ГЕЛЬВЕЦИЙ

ВыдержкиизпроизведенияК.– А.Гельвецияданыпоизданию:Ан- тология мировой философии. В 4-х т. Т. 2. М.: Мысль, 1969. С. 621–634.

ОБ УМЕ

[…]Ум рассматривается или как результат способности мыслить (и в этом смысле ум есть лишь совокупность мыслей человека), или он понимается как самая способность мыслить. […]

Если бы природа создала на конце нашей руки не кисть с гибкими пальцами, а лошадиное копыто, тогда, без сомнения, люди не знали бы ни ремесел, ни жилищ, не умели бы защищаться от животных и, озабоченные исключительно добыванием пищи и стремлением избежать диких зверей, всё ещё бродили бы в лесах пугливыми стадами. […]

Отдельный человек судит о вещах и о лицах по приятным или неприятным впечатлениям, которые он получил от них. Общество есть лишь собрание отдельных лиц и, следовательно, в своих суждениях может руководствоваться только своим интересом. […]

Идеи, как и поступки, можно распределить по трём различным группам.

Идеи полезные: я беру это выражение в самом широком смысле

иподразумеваю под этим словом всякую идею, способную поучить или позабавить.

Идеи вредные: те, которые производят на нас обратное действие. Идеи безразличные: именно все те, которые, будучи недостаточно приятными сами по себе или став привычными, не производят на нас

никакого впечатления…

[…]Если до сих пор этика мало способствовала счастью человечества, то не потому, чтобы многие моралисты не соединяли с удачными выражениями, изяществом и ясностью изложения также и глубину ума

ивозвышенность души, но потому, что, как ни были талантливы эти моралисты,они,надосознаться,недостаточночасторассматривалиразличные пороки народов как необходимые следствия различных форм их правления, а этика может стать действительно полезной людям только тогда, когда она будет рассмотрена с этой точки зрения. […]

… Только тогда можно надеяться изменить взгляды народа, когда будет изменено его законодательство, и что реформу нравов следует начать с реформы законов; при существующей форме правления громкие слова, громящие полезный порок, были бы вредны для государства, если бы они не были тщетны; но таковыми они останутся всегда, ибо народная масса двигается только силой закона. […]

∙296 ∙

[…]… Все люди стремятся только к счастью, что невозможно отклонить их от этого стремления, что было бы бесполезно пытаться это сделать и было бы опасно достигнуть этого и что, следовательно, сделать их добродетельными можно, только объединяя личную выгоду

собщей. Установив этот принцип, мы ясно видим, что этика есть пустая наука, если она не сливается с политикой и законодательством; из этого я заключаю, что, для того чтобы быть полезными для мира, философы должны рассматривать предметы с той точки зрения, с которой на них смотрят законодатели. И, не будучи вооружены той же властью, они должны быть воодушевлены тем же духом. Дело моралиста – указать законы, исполнение которых обеспечивает законодатель, налагая на них печать своей власти.

[…]Видя огромное умственное неравенство людей, приходится прежде всего признать, что умы столь же различны, как и тела, из которых одни слабые и нежные, другие сильные и крепкие. Что же, спросят, вызывает в этом отношении различия при единообразном способе действия природы? […]

Чтобы ответить на это соображение, следует прежде всего рассмотреть, могут ли различные люди получить в строгом смысле слова одинаковое воспитание, а для этого надо определить смысл, связываемый со словом воспитание.

Если под воспитанием подразумевать только то, которое получает-

ся в одном и том же месте от одних и тех же учителей, то в этом смысле бесчисленное множество людей получают одинаковое воспитание. Но если придать этому слову истинное и более обширное значение и если под ним подразумевать вообще всё, что служит для его наставления, то я утверждаю, что никто не получает одинакового воспитания, ибо наставниками каждого являются, если смею так выразиться, и форма правления, при которой он живёт, и его друзья, и его любовницы, и окружающие его люди, и прочитанные им книги, и, наконец, случай, т. е. бесконечное множество событий, причину и сцепление которых мы не можем указать вследствие незнания их. А случай гораздо больше участвует в нашем воспитании, чем обыкновенно думают…

Является ли большее или меньшее совершенство органов чувств, которое необходимо обнимает и совершенство внутренней организа- ции,– ибоотонкостичувствямогусудитьтолькопорезультатам,– при- чиной неравенства умственных способностей людей? […]

Большая или меньшая тонкость чувств нисколько не влияет на правильность суждений ума, раз люди всегда воспринимают одинаковые отношения между предметами, какие бы ощущения от этих предметов они ни получали. […]

∙ 297 ∙

Улюдей,которыхяназываюнормальноорганизованными,умственное превосходство не связано с большим или меньшим превосходством чувств, как внешних, так и внутренних, и […] большое неравенство в умственных способностях необходимо зависит от иной причины. […] Заключение, к которому мы пришли в последней главе, без сомнения,побудитнасискатьпричинунеравенстваумственныхспособностей людейинеравнойобширностиихпамяти.Памятьестькладовая,в которой складываются ощущения, факты и идеи, различные сочетания кото-

рых образуют то, что мы называем умом. […] Люди, в среднем нормально организованные, одарены памятью

в степени достаточной, чтобы подняться до самых высоких идей. Действительно, всякий человек в этом отношении достаточно наделён природой, если его память способна удержать столько фактов и идей, что, сравнивая их между собой, он может всегда заметить новые отношения, постоянноувеличиватьчислосвоихидейи,следовательно,непрестанно расширять свой ум. […]

Все люди, которых я называю нормально организованными, способны к вниманию, так как все научаются читать, знают свой язык и могут усвоить первые теоремы Евклида. […]

[…]Мы, будучи добродетельными или преступными в зависимости от того, соответствуют или не соответствуют наши личные страсти

ивкусы общему интересу, с такой необходимостью стремимся к нашему личному добру, что даже божественный законодатель счёл нужным дляпобуждениялюдейкдобродетельнымпоступкамобещатьимвечное блаженство взамен временного счастья, которым им иногда приходится жертвовать.

[…]Люди желают быть достойными уважения только для того, чтобы быть уважаемыми, а быть уважаемыми они желают только для того, чтобы пользоваться удовольствиями, связанными с этим уважением;следовательно,жаждауваженияестьтолькозамаскированнаяжажда наслаждений.Асуществуюттолькодвароданаслаждений:чувственные удовольствия и средства для приобретения этих удовольствий; эти средства мы помещаем в разряд удовольствий только потому, что надежда на удовольствие есть уже начало удовольствия, существующего, впрочем, только тогда, когда эта надежда может быть осуществлена. Следовательно, физическая чувствительность есть зародыш, оплодотворяющий гордость и все другие страсти, к которым я причисляю и дружбу, которая на первый взгляд кажется более независимой от чувственных удовольствий и поэтому заслуживает рассмотрения, чтобы на этом последнем примере подтвердить всё сказанное мною о страстях.

∙298 ∙

[…]В государствах, где власть карать и награждать принадлежит только закону, где повинуются только ему, добродетельный человек, всегда чувствующий себя под его защитой, усваивает ту смелость

итвёрдость души, которая неизбежно ослабевает в странах деспотических, где жизнь, имущество и свобода зависят от прихоти и произвола одного человека. […]

[…]Все люди […] способны к степени страсти более чем достаточной для преодоления лени и для создания в себе той непрерывности внимания, с которой связано умственное превосходство.

Наблюдаемое в людях значительное умственное неравенство зависит исключительно от различия в их воспитании и от скрытого от нас

имногообразногосплетенияобстоятельств,вкоторыхонинаходятся.[…]

[…]По-видимому,толькопричинамдуховногопорядкаможнопри- писать превосходство некоторых народов над другими в области наук

иискусств; и можно заключить, что нет народов, особенно одарённых добродетелью, умом и мужеством. Природа в этом отношении делила поровну свои дары. Действительно, если бы большая или меньшая сила ума зависела от различия температуры в разных странах, то, принимая во внимание древность мира, должна была бы найтись народность, которая, будучи поставлена в наиболее благоприятные условия, достигла бы путём постоянных успехов большего превосходства над другими народами. Но уважение, которое поочерёдно воздавалось за их ум разным народам, и презрение, которому они, один за другим, подвергались, показывают, как ничтожно влияние климата на ум. Я прибавлю даже, что если бы место рождения определяло силу нашего ума, то причины духовного порядка не могли бы дать нам столь простого и естественного объяснения явлений, зависящих от физических причин. Относительно этого я замечу, что так как до сих пор не было ни одного народа, которому бы климатические особенности его страны и вытекающие отсюда небольшие различия в организации давали постоянное преимущество над другими народами, то мы вправе думать, что возможные небольшие различия в организации отдельных лиц, образующих какой-нибудь народ, не имеют заметного влияния на их ум.

Словом, умственное неравенство людей зависит и от формы правления в их стране, и от более или менее счастливой эпохи, в которую они родились, и от полученного ими воспитания, и от большего или меньшего желания выдвинуться, и, наконец, от степени высоты и плодотворноститехидей,которыеонисделалипредметомсвоегоизучения.

[…]Вся задача совершенного воспитания сводится к тому, чтобы,. во первых,установить,какиеидеиипредметыследуетвкладыватьвпа-

∙299 ∙

мять молодых людей в зависимости от различных положений, в которое ставит их судьба, и, во вторых, определить наиболее верные средства, чтобы зажечь в них стремление к славе и к общественному уважению.

Когда обе эти задачи будут разрешены, тогда великие люди, бывшие до сих пор результатом слепого стечения обстоятельств, станут результатом деятельности законодателя; тогда, оставив меньше места случаю, совершенное воспитание сумеет бесконечно увеличить в больших государствах число талантливых добродетельных людей.

ЖЮЛЬЕН ОФРЕ ЛАМЕТРИ

Выдержки из произведения Ж. – О. Ламетри даны по изданию: Антология мировой философии. В 4-х т. Т. 2. М.: Мысль, 1969. С. 609–618.

ЧЕЛОВЕК-МАШИНА

Все философские системы, рассматривающие человеческую душу, могут быть сведены к двум основным: первая, более древнего происхождения, есть система материализма, вторая – система спиритуализма.

Итак, в данной работе нами должны руководить только опыт и наблюдение. […]

Человек– настолькосложнаямашина,чтосовершенноневозможно составить себе о ней яркое представление, а затем дать точное определение.

[…] Человеческое тело – это самостоятельно заводящаяся машина, живое олицетворение беспрерывного движения. Пища восстанавливает

внёмто,чтопожираетсялихорадкой.Безпищидушаизнемогает,впадает в неистовство и, наконец, изнурённая, умирает. […]

Пища имеет над нами огромную власть! […] Сырое мясо развивает у животных свирепость; у людей при по-

добной же пище развивалось бы это же качество; насколько это верно, можно судить по тому, что английская нация, которая ест мясо не столь прожаренным, как мы, но полусырым и кровавым, по-видимому, отличается в большей или меньшей степени жестокостью, проистекающей от пищи такого рода наряду с другими причинами, влияние которых может быть парализовано только воспитанием. Эта жестокость вызывает

вдуше надменность, ненависть и презрение к другим нациям, упрямство и другие чувства, портящие характер, подобно тому как грубая пищасоздаеттяжёлыйинеповоротливыйум,характернымисвойствами которого являются леность и бесстрастность. […]

∙300 ∙