2247

Вы наше солнышко, Мадам!

Образ обретения счастья оформляется в рамки контрастного противопоставления образов внутреннего и внешнего миров, посредством пространственных метафор при этом представляются два уровня бытия: человеческая жизнь в ее физическом проявлении и жизнь души. «В русском языке к душе прилагаются все пространственные параметры, составляющие четкие оппозиции: широкая – узкая, глубокая – мелкая, высокая – низкая» (О.П. Ермакова 2000,290). Не случайно Н.Бердяев писал: «Эти необъятные русские пространства находятся и внутри русской души и имеют над ней огромную власть» (Судьба России). Семантика пространственных метафор показывает, что в наивном русском сознании душа – это с одной стороны некое закрытое пространство, вместилище, а, с другой, бесплотное существо, пребывающее в этом пространстве.

Внешний пространственный образ передается через звук, то есть представляется опосредованно относительно наблюдателя, воспринимающего внешние проявления состояния окружающего мира, образ наблюдателя эксплицируется и в адвербиальных показателях (еще и до конца) протяженности на шкале времени, крайними точками которой выступает начало и конец. Онтологические категории объекта, события, процесса и состояния передаются метафорически. Сердце и душа выступают в роли локализатора внутреннего эмоционального состояния человека. «Время организует события, пространство – предметы. Между событиями существуют отношения последовательности, между предметами – взаимного расположения» (Н.Д.

Арутюнова 2000,369).

Время 1 – зима; Пространство 1 – внешний мир (через звуковой образ); Время 2 – 8 Марта;

Пространство 2 – внутренний мир (через температурный график).

С одной стороны, человек вписан в мир и живет по его законам, с другой стороны - мир внутренний может быть шире мира внешнего и тем самым может детерминировать аспекты восприятия последнего (вопреки законам природы у человека в душе – весна). Это становится возможным засчет подмены референта:

Ведь в женский день 8 Марта Вы наше солнышко, Мадам!

Образ женщины контаминирует первые два пространственных образа и представляется как некий локус – сосредоточие и источник света и тепла.

«Значения, связанные с отображением круговых и вращательных движений, образуют пеструю область многочисленных представлений, которые давно и с полной естественностью укоренились во всех тематических областях обыденного сознания». Существенно также, что с участием концептов круговорота формировались опорные мифолого-поэтические, философские и космологические представления человечества. В древнейшей картине мира круг

– это образ Солнца: суточное и годовое движение Земли осознаются как движения по кругу: происходят круговороты дня и ночи, времен года, лунных, круговорот веществ в природе: имеют место биологические и космические

141

циклы. К образу движения по кругу восходит древнейшая модель времени и истории. Циклическая концепция времени отразилась и в праславянском корне, к которому восходит заимствованное из старорусского языка русское слово «время»: праслав * VERTMEN буквально то, что вращается, возвращается. В образно – мифологическом сознании образы круга и кольца нередко содержат идею единства, бесконечности и замкнутости, цельности и высшего совершенства. (Н.Б. Мечковская 2000,300)

Образ счастья может выстраиваться как эмоциональный круговорот, возвратность положительной эмоции:

Желаем счастья и добра, Желаем жизни полной, Желаем радости с утра До самой ночи поздней.

При этом временной фактор длительности аксиологизируется и временная детерминация начинает выступать в роли качественной характеристики, показателя длительности и интенсивности состояния. Возрастные характеристики в рамках образа счастья метафоризируются и выступают в роли маркера определенного рода эмоционального состояния человека. Это становится возможным за счет актуализации оценочно-экспрессивных коннотаций слов, относящихся к факультативным компонентам в прагматической зоне их семантики:

Желаем в жизни все успеть,

Ине стареть, а молодеть, Здоровье, бодрость сохранить

Имного, много лет прожить.

Целевой направленностью включения предиката «успеть» является показание роли степени активности субъекта в его жизненном пространстве. Объем понятия счастья будет при этом прямопропорционально зависим от степени этой активности.

Контаминация бытийных и локативных конструкций говорит о совмещении в образе счастья разных фрагментов содержания: пространственная область бытия посредством характеризующей предикации имеет разные аспекты освоения – присвоение и сохранение. Линейная пространственная концептуализация образа счастья при этом оказывается детерминированной с точки зрения времени, образ которого имеет двухчастную референционную отнесенность – с одной стороны, отражает реальный ход времени, а с другой – выступает средством интенсификации не временных аспектов содержания. Временные параметры используются для передачи смысла « много» и «очень много», что позволяет представить содержание высказывания «опредмеченным», при этом интенсифицированным оказывается не только описываемое явление, но и отношение к нему, высказывание получает дополнительную эмоциональную, аффективную и стилистическую окраску:

Хочешь быть счастливым один день – напейся. один месяц – женись. один год – купи машину,

всю жизнь – будь здоров.

142

Посредством временной детерминации достигается раскрытие понятийного содержания образа счастья и распределение его компонентов на оценочной шкале. Единицей измерения при этом выступает календарная градация, соотносимая с длительностью периода жизни человека с одной стороны и с другой – с протяженностью состояния счастья, а, следовательно, с его качественной характеристикой. В рамках образа счастья время носит антропоцентрический характер, оно привлекается для передачи значимости разных факторов в рамках человеческого бытия как то: эпикурейства, социального положения, финансового положения, состояния здоровья. Локализация образа счастья тем самым оказывается переданной не в пространственных, а во временных параметрах. Императивная форма предикатов используется для привнесения в высказывание большей степени убедительности и представления его как истинного в реальном мире.

В рамках фатумного подхода противопоставляться могут не только внутренний и внешний мир человека, но и мир Бога миру смертных:

Храни тебя на свете Бог, Живи подольше.

Прости, родная, что не смог Сказать тебе побольше. Живи для счастья, для души...

«В условиях современной языковой ситуации дуализм материального и идеального – это важный аспект картины мира, представленный на уровне сознания, - благодаря наличию в языке двух стихий, русской и церковнославянской, получает достаточно последовательное выражение. За церковнославянизмами в современном языке закрепляется так называемая «книжность» – выражение абстрактного, возвышенного, поэтического содержания» (Б.А. Успенский 1994). При этом абстрактность понимается не как переход от частного к общему – от гипонима к гиперониму – а как отвлечение от физически конкретного, выход за пределы физической пространственности в умозрительные сферы. «Умозрение – это не просто умственная деятельность (дедукция, обобщение), но мысленное, умственное зрение, видение, необходимой посылкой которого является противопоставление объектов и ситуаций по линии материальное – идеальное, физическое – духовное, внешнее

– внутреннее. Такое противопоставление материального и идеального, конкретно-физического и умозрительного характеризует именно современные языковые представления. Ранее оно существовало на уровне сознания и не имело специального языкового выражения. Так, древнерусское слово «животъ» называло и жизнь, органическое существование и жизнь блаженную, вечную» (Е.С. Яковлева Пространство умозрения и его отражение в языке). Свободное переключение из одного плана на другой в рамках образа счастья свидетельствует о присутствии в сознании носителей языка представления об окружающем человека мире как о двойном бытии – с параллелизмом материального и идеального. Включение в высказывание лексем религиозного характера свидетельствует об апелляции «библейскому источнику», который представляет собой нечто большее, чем просто словесный текст: все события, ситуации этого текстового мотиванта, реализующиеся в пространстве

143

умозрения, и трактуются в рамках обыденного сознания как альтернативная область существования. При этом адресат женщина в рамках своего жизненного пути выступает и как активный действующий субъект и как пассивный. С одной стороны она бессильна перед лицом фатума, с другой – она свободна в плане этической организации жизненного пути – праведной или неправедной.

Наиболее актуальным семантическим компонентом в рамках образа счастья в рамках жанра поздравления и тостов является «овремененность» жизненного пространства индивида, с последующей аксиологизацией продолжительности, формально выраженной:

-посредством сравнительных конструкций: живи подольше;

-посредством лексем, передающих значение большого количества: многих лет жизни; эта конструкция может дополнительно усиливаться за счет повтора: много, много лет прожить.

-посредством лексем, передающих значение большой протяженности: долгих лет жизни, долголетия.

-Интенсификация описания или выражения отношения часто сопровождается гиперболизацией: значение протяженности (множественности) может передаваться метафорически через образ «вечности»: Желаем вечно жить беспечно в окружении друзей.

Психологически выделенными могут быть не только множества, но и единичные предметы. «Количественные отношения осваиваются практическим сознанием через их психологизацию, формирование отношения к нему, и основывается на процедурах сравнения предметов между собой, через соотнесение с собственными рамками измерений с последующим выделением особо значимых точек, которые оказываются наиболее эмоционально окрашенными, ведь они обозначают пределы – особо выделенные точки пространства» (Н.К. Рябцева

2000, 110).

Один отец значит больше, чем сто учителей. Я благодарен ему за то, что он Настойчиво ориентировал нас на саморазвитие, Достижение высокого профессионализма и Добродушное отношение к людям –

А это необходимый фундамент для счастья общества И каждого человека.

Желаю ему долголетия, крепкого здоровья и счастья.

Внутренний мир человека параметризуется посредством параметров внешнего мира. «Вещные свойства» предметов и явлений используются для описания человека и его мира: высокий профессионализм, фундамент для счастья – при этом они начинают обозначать количество, качество или интенсивность.

Передаваемый тип пространства при этом имеет трехчастную структуру: сфера человека заключена в более широкую сферу семьи и далее общества. При этом устанавливается аксиологизация социальной роли отца в рамках формирования личности ребенка и успешности его дальнейшего функционирования в рамках общества. Фактором достижения счастья при этом выступает воспитание. Для ориентирования в рамках умозрительного пространства используются внешние

144

ориентиры: ориентировал на (что) и к (чему). Оценка деятельности человека при этом осуществляется через определение роли другого человека в его жизненном пространстве.

«Механизм опредмечивания непредметных сущностей и превращение их описания во фразеологические единицы характерен для здравого смысла на любом языке – именно потому, что он «здрав»: рационален, понятен, нагляден и выразителен. Но в каждой культуре он имеет свои особенности, отражающие наиболее типичные и привычные всем понятные явления» (Н.К. Рябцева 2000, 110).

Для жанра поздравления и тоста в роли такого явления будет выступать ритуал застолья:

Бокалы наполняются, в них отблеск янтаря, И лица разгораются как вешняя заря, С вином тоска проносится, оно волнует кровь,

И в сердце снова просится и счастье и любовь.

Структурный тип представленного пространства – сфера человека, парцеллированная во внутреннем образе сердца. Счастье в рамках данного образа есть особого рода эмоциональное состояние преходящего характера, представленное в виде антиномий: тоска-счастье. Мобильность в тексте передается посредством семантико-пропозитивной категории вида. Фон физической активности внешнего мира (субъект формально выключен из действия) интенсифицирует образ внутреннего мира и образ счастья. Организация пространства в тексте имеет сложную структуру - первая строфа: переход от внешнего образа (бокалы) через предикативную конструкцию,. отсылающую ко внутреннему содержанию (наполняются) и далее от образа внутреннего содержания внешнего образа, формально переданного посредством предложной конструкции (в них) к реализации во второй строфе смены ракурса: от ракурса объекта к ракурсу субъекта: при сохранении апелляции к внешнему образу (вешняя заря). В третьей строфе реализуется контаминация двух сфер: внутренней и внешней путем парцеляции конкретного объекта и состояния в рамках одного образа (с вином тоска проносится). Значение движение при этом передается не только предикативно, но и номинативно через семантику лексемы «кровь», которая на периферии своей когнитивной области значения содержит семы движения. В четвертой строфе осуществляется возвращение к образу внутренней сферы с сохранением семантики движения, но модифицированной дополнительным со-значением «возвратности», привносимым адвербумом «снова».

Таким образом, линейное представление логики раверстки образов на пути реконструкции образа счастья (в данном примере) будет иметь вид:

Образ внешнего мира (через образ объекта) ------ Образ внутреннего мира (через внешний образ субъекта)-------контаминация внешнего и внутреннего образов----образ внутреннего мира.

Формальное построение образа счастья может открываться риторическим вопросом о смысле бытия:

Что наша жизнь. В ней счастья – миг. Лови, сей миг и, как вино,

145

Пей полной чашею его.

Риторический вопрос о смысле бытия детерминирует появление в тексте временного образа протяженности с последующей категоризацией и аксиологизацией его составляющих. Образ счастья представлен через небольшой по своему объему образ времени, но этот объем аксиологизирован не только с точки зрения содержания, но и сточки зрения активности субъекта на пути его освоения. Императивная форма предикатов свидетельствует об актуализации фактора активности путем имплицитного включения семы «немедленности» (Лови сей миг). Следующий оперционный шаг субъекта передан метафорически через образы внешнего мира, обеспечивающие реализацию смысла присвоения: интериоризацию внешнего содержания. Организация образа счастья при этом имеет линейную форму:

Длительность-------Краткость-------Длительность краткости

Организация пространственных образов счастья осуществляется посредством внешних образов, образов предметов внешнего мира, наиболее близких и понятных для менталитета русского человека. Соотнесение в рамках наивного сознания понятия счастья с понятием праздника, регулярные метонимические переносы типа: счастье – праздник, праздник – застолье, застолье – атрибуты застолья – объясняет столь частое и продуктивное использование лексем тематической области «гуляние» при организации пространственных образов счастья. «Вообще слово «гулять» и его производные: разгуляться, загулять, гульнуть, гуляка, гулянка, прогулять – чрезвычайно важны для русского языка. Все эти слова имеют характерный гедонистический привкус, хотя каждое из них окрашено по-своему. Интересно сравнить слова прогулка и гуляние. Первое вполне космополитично, оно предполагает умеренное приятное времяпрепровождение, второе предполагает безудержную дикую радость жизни..... На первый взгляд кажется, что весь широкий спектор значений слов с корнем –гул- развивается на основе значения пешего передвижения. Это совсем не так. Хотя этимология слова гулять не вполне ясна, во всех версиях первичным является не значение передвижения, а идея игры. Не удивительно, что ассоциативное поле русского глагола гулять так сильно отличается, например, от английского WALK.

Когда человек гуляет, его ничего не сдерживает, и он проявляет такие качества, как размах и удаль. Широкие просторы определяют и широту души» (И.Б. Левонтина, А.Д. Шмелев 2000, 340).

Размах передается в семантике предикатов, связанных с параметрами минимуммаксимум, с темой предела, актуальной в практической и духовной жизни: « это критические точки, сопряженные с особой экспрессивностью и внутренней напряженностью, с драматичностью и выразительностью» (Т.В. Топорова 1994). Они подразумевают начало и конец; границы хаоса и порядка; рубеж и его достижение или переход; край, грань, некий поворотный пункт. Количественные определения и предикаты типа: наполняются, полной чашей, которые изначально значат «все количество» и психологически связываются с достижением предела в контексте образа счастья, начинают выражать идею интенсивности и максимальности. Интенсивность состояния также может

146

передаваться посредством глаголов горения и предикатов, содержащих семы « очень быстрого перемещения» (лица разгораются, тоска проносится):

Налей бокал! В нем нет вина. Коль нет вина – так нет и счастья. В вине и страсти глубина, С ним не тоскуешь и в ненастье. Но коли в жизни все вино Давно испито, Разбей бокал – ведь все равно

Вся жизнь твоя разбита.

« Словосочетание «широта русской души» стало почти клишированным, но смысл в него может вкладываться самый разный. Прежде всего, широта – это само по себе название некоторого душевного качества, приписываемого русскому национальному характеру и родственного таким качествам, как хлебосольство и щедрость. Широкий человек – это человек, любящий широкие жесты, действующий с размахом и, может быть, даже живущий на широкую ногу. Иногда также употребляют выражение «человек широкой души». Это щедрый и великодушный человек, не склонный мелочиться, готовый простить другим людям их мелкие проступки и прегрешения. Его щедрость и хлебосольство иногда даже могут переходить в нерасчетливость и расточительство. Но существенно, что в системе этических оценок, свойственных русской языковой картине мира, широта в таком понимании – в целом положительное качество. Однако выражение широта души может интерпретироваться и иначе, обозначая тягу к крайностям, к экстремальным проявлениям какого-то ни было качества. Эта тяга к крайностям (все или ничего), максимализм, отсутствие ограничителей или сдерживающих тенденций часто признается одной из самых характерных черт, традиционно приписываемых русским» (А.Д. Шмелев2000,359):

Бодрости, радости – море безбрежное. Муж и жена пожелаем мы вам. Ежели счастья, то самого нежного. Первенец если – на шесть килограмм.

В практическом сознании большое и максимальное количество оценивается как несчетное и опредмечивается в природных образах (море, река, поток), то есть в тех, что человек не может охватить взглядом целиком, которые недискретны и многократно превышают его собственные размеры. Такие единицы увеличивают иллокутивную силу высказываний и позволяют практическому сознанию оценивать заведомо не имеющие количества сущности. Семантика выделения и отношения к пределу максимума может осуществляться посредством адвербумов: самый, наиболее и др. Образ счастья в данном примере - это образ эмоционального состояния, переданный через горизонтальный пространственный образ с учетом параметров глубины, объема и ширины. По этим параметрам представляются и оцениваются не только эмоции, но и их локализаторы – душа и сердце. Русские люди очень часто характеризуются как люди широкой души. О широте русской души чаще всего говорят в связи с вопросом о возможности влияния широких русских

147

пространств на русский национальный характер. Роль русских пространств в формировании русского видения мира отмечали многие авторы. Известно высказывание Чаадаева: « мы лишь геологический продукт обширных пространств». У Н.А.Бердяева есть эссе, которое так и озаглавлено: «О власти пространств над русской душой». «Широк русский человек, широк как русская земля, как русские поля. В русском человеке нет узости европейского человека, концентрирующего свою энергию на небольшом пространстве души, нет этой расчетливости, экономии пространства и времени. Власть шири над русской душой порождает целый ряд русских качеств и русских недостатков. В этом отрывке из Бердяева заметен отзвук известного высказывания Свидригайлова из «Преступления и наказания»: «Русские люди вообще широкие люди, Авдотья Романовна, широкие, как их земля, и чрезвычайно склонны к фантастическому, к беспорядочному» О власти пространств над русской душой говорили и многие другие, например: В Европе есть только одна страна, где можно понять понастоящему, что такое пространство, это Россия (Гайто Газматов). Целый ряд высказываний такого рода собран в хрестоматии Д.Н. и А.Н. Замятиных «Хрестоматия по географии России. Образ страны: пространства России» М., 1994.

Все названные выше факторы сплелись воедино и определяют «причудливую географию русской души» (выражение Н.А. Бердяева). Механизм влияния широких русских пространств на широту русского характера раскрывает Валерии Подорога: «Так, широта русских равнин, низин и возвышенностей образует устойчивый психоэквивалент, аффект широты, и в нем как уже в моральной форме располагаются определения русского характера: открытость, доброта, самопожертвование, удаль, склонность к крайностям и т.п.» И не удивительно, что эта широта русской души интересным образом отражается в русском языке. В рамках построения образов счастья в жарах поздравления и тостов это отражается во вступительных и заключительных конструкциях: желаем мы всегда от всей души и от всего сердца всего самого наилучшего в максимальном количестве и навсегда:

В день свадебного торжества Примите пожеланья счастья: Пусть крепнет брачный Ваш союз, Растет любовь – души награда, Нелегкий долг семейных уз Пусть будет вам всегда отрада.

Пусть Ваша жизнь всегда искрится Как лучезарность этих дней.....

«Многие из слов, ярко отражающих специфику «русской ментальности» и соответствующих уникальным русским понятиям, - такие, как тоска или удаль, - как бы несут в себе отпечаток русских пространств. Недаром переход от сердечной тоски к разгулью удалому – это постоянная тема русского фольклора и русской литературы, и не случайно во всем этом слышится «что-то родное». (А.Д. Шмелев Широта русской души):

Человек имеет два противоположных типа восприятия жизни: Приятное – это радость, счастье,

148

Инеприятное, когда присутствует в душе печаль, страх, тоска, гнев.

Имы то радуемся, возносимся к небесам,

То печалимся, горюем и страдаем. Все это неизбежно.

Так выпьем же за то, что бы река нашей памяти стала широкой и полной для времени счастья, а время наших страданий оросилось росой забвенья.

Подобная двойственность восприятия и как следствие этого разные типы поведений характерны для русского менталитета и в восприятии русского простора: он манит и пугает. Об этом писал в свое время русский историк И. Забелин: « Путник проезжая вдоль и поперек эту равнину, в безлесной степи или бесконечном лесу, повсюду неизменно чувствует, что этот великий простор, в сущности, есть великая пустыня. Вот почему рядом с чувством простора и широты русскому человеку так знакомо и чувство пустынности, которое яснее всего изображается в заунывных звуках наших песен (И.Е. Забелин 1876).

В этом коренятся многие, подчас противоречивые черты русской картины мира и корни двух эмоциональных образов счастья: мажорная гедонистическая и минорная:

Нить времени легла с комфортом рассеянно и благодушно,

Иупоенная душа в ней растворяется послушно,

Ив напряженное пространство льют тихий плеск бокалы,

Ине скрывает слой золы пылающих углей кораллы.

Ивсе цветет вокруг и в нас: Минуты счастья пью за ВАС!

«Неприкаянность, странничество – вот выражения еще одних свойств «русской души», которые часто повторяются в хрестоматийных свидетельствах. Вокруг простор, слишком много места, но нет твоего и моего места, обжитого места», - пишет Валерий Подорога. «Неприкаянность – это такое состояние человека, когда он испытывает внутренний дискомфорт и растерянность, это состояние концептуализируется как безуспешные поиски такого места, где бы человеку было хорошо и спокойно» (И.Б. Левонтина, А.Д. Шмелев 2000,341).

Неприкаянность – душевная бесприютность, она может сопровождать отсутствие у человека приюта в собственном смысле слова и исчезать, когда человек находит приют и домашний очаг:

Пускай души не меркнет огонек! Желаю Вам не призрачного счастья!

Ина путях не пройденных дорог Храни Вас Бог от всякого напастья!

Чтоб Вам жилось под сенью милых глаз,

Ивсе мечты сбывались понемногу.

Ичтоб огонь желаний не угас,

Идобрую вам спутницу в дорогу.

«Склонность воспринимать и оценивать мир в пространственных категориях – явление универсальное, но представляется возможным предположить, что это особенно характерно для русского менталитета» (О.П. Ермакова 2000,292). При этом нередко пространственная семантика передается метафорически. «В русском языке метафоризируются едва ли не все названия пространственных объектов. Известно, что источником метафор, как правило, являются понятия наиболее актуальные для общества в определенный период времени. С этой

149

точки зрения пространственные категории, их параметры относятся к вечно актуальным для человека любого общества. В пространственных метафорах отражаются в русском языке важнейшие фрагменты картины мира: жизнь, смерть, счастье, судьба, общество с его социальной иерархией, нравственные понятия, качественные и количественные характеристики. Пространственной метафорой представляют два уровня бытия: человеческую жизнь в ее физическом проявлении и жизнь души (там же). Понятийное содержание феномена счастья в рамках жанра пожелания зачастую оказывается связанным с

пространственного прототипа и используется для выражения состояния субъекта, причем в охвате оказываются шесть значений, основанных на трех оппозициях: действие – состояние, начало – прекращение действия, активное – среднее действие. При этом сопрягаются два представления о душе – как о вместилище и как о неком бесплотном существе. Данная оппозиция пересекается с вводимой во второй строфе аксиологической дихотомией понятийного содержания феномена счастья реальность – призрачность (истинностьложность). Учтенным оказывается и фактор присутствия (наличия) во временной парадигме человеческого бытия, представленной в виде схемы: НАСТОЯЩЕЕ ----- БУДУЩЕЕ. Настоящее при этом референционно соотнесено с прошлым и включает его, в то время как будущее в жанре поздравлении соотнесено не с реальными жизненными событиями, а с идеальной проформой, образцом бытия. Заполнение этого образца осуществляется как при помощи включения образов конкретно физических объектов, так и через абстрактные понятийные категории. Особенностью образа счастья в рамках жанра пожелания

образа счастья в жанре поздравления объектов оценки и оценочных шкал. Неэкспрессивные оценочные значения образуют основу ценностной картины мира, которая представляет собой ценностную проекцию наивной картины мира... В своих существенных чертах ценностная картина счастья носит общечеловеческий характер и основывается на универсальной оценочной маркированности концептов в парах: жизнь – смерть, правда – ложь, любить – ненавидеть, друг – враг, здоровый – больной и т.п. Оппозиция узуальной и окказиональной оценочной экспрессии существенна для понимания генезиса коннотативной семантики в жанре поздравления. Узуальная (общепринятая и воспроизводимая) коннотация есть результат принятия коллективом говорящих коннотации окказиональной (индивидуальноавторской) создаваемой в поисках выразительности конкретным человеком в конкретном речевом акте. Распространенным приемом увеличения перлокутивного эффекта при этом выступает метафоризация пространства и понятий, переданных посредством пространственных категорий, в частности понятия счастья. Нередко образ счастья представляется в образе жизни, а образ жизни передается через образ движения по дороге. В этой метафоре передается не только идея движения, но и

150