2. Влияние латышского языка на местную русскую речь

В недружественном иноязычном окружении русский язык становится предметом заботы не только специалистов, но и русскоязычного общества в целом, точкой приложения усилий к сохранению своей культуры. В то же время влияние на местную русскую речь латышского языка возрастает.

Еще лет пятнадцать назад в местной русской речи можно было наблюдать множество латышских инкрустаций, вводимых осознанно, как элемент языковой игры [10]. В настоящее время количество таких вкраплений стало минимальным, зато появились кальки и леттонизмы, употребляемые бессознательно.

Влияние латышского языка наиболее заметно на лексическом уровне. Например:

Я не успеваю выбрать [izņemt – забрать] ребенка из детского сада (из разговорной речи); Они вчера приходили ко мне оба два [abi divi] (из разговорной речи); У нас вводится должность студийного методика [studiju metodiķis – методист по учебной работе] (из речи коллег); Сегодня в Национальной опере состоится премьера Шестой симфонии И. Калниньша. Интересно, что она была написана в Лиепае, как и другие парные [pāra – четный] симфонии композитора (Латвийское радио-4, новости на русском языке); Но пока так нет [tā nav – это не так] (русский телеведущий в интервью Латвийскому радио-4); У нас имеются даты [dati – данные] (Латвийское радио-4); Ассоциация военных врачей Латвии организует благотворительную акцию для создания центра рехабилитации [rehabilitācija – реабилитация] подростков-наркоманов (рекламное объявление).

Прямые заимствования из латышского языка появляются не как средство языковой игры, а как более привычное для данной ситуации обозначение:

Вчера целый день просидела в ласитáве [lasītava – читальный зал] (из речи студентов); Аплицúбы [apliecība – свидетельство, табель] нам выдадут в пятницу (из речи школьников); Студию даля [studiju daļa – учебная часть] требует сдать отчеты (из речи коллег).

В местной русской речи наблюдаются также семантические и словообразовательные кальки:

По традиции будут чествовать и четырех новых [jauns – новый и молодой] ученых (Латвийское радио-4, новости); Я не буду так мелко [sīki – мелко и подробно] об этом говорить (Латвийское радио-4, интервью); Мое финансиальное [finansiāls – финансовый] положение не разрешает никакой там роскоши (Латвийское радио-4, интервью); Вас приятно удивит широкий выбор книг и канцелярных [kancelejas – канцелярский] товаров (Латвийское радио-4, объявление); Что касается работобрателей [darbaņēmējs – работник, дословно: берущий работу, ср. darbadevējs – работодатель] …по-русски не очень хорошее слово, но так оно звучит… (Латвийское радио-4, из речи ведущей).

Реже всего заимствование наблюдается на морфологическом уровне, в основном это категориальное оформление интернационализмов:

В цирке – рождественский карусель [karuselis – мужской род] (Латвийское радио-4, объявление); Банка [banka – женский род] сегодня не работает (из разговорной речи).

Синтаксическое влияние латышского языка проявляется в глагольном управлении:

Наши предположения базируются на прежний опыт [balstīties uz ko + внутренняя интерференция «опираться на что»] (из доклада); Мы приехали с автобусом [braukt ar ko], а они на машине (из разговорной речи); Ответственным за надзор этого проекта [projekta pārraudzība] будет Х (Латвийское радио-4, новости).

В русской речи частотна специфическая латышская конструкция с дательным падежом в значении «у кого, для кого»:

«Мне болят уши» (из разговорной речи); «Мне многие знакомые так и делают» (Латвийское радио-4); Надо кому-нибудь спросить (из разговорной речи); Педагогам, в свою очередь, есть повод для небольшой радости (Латвийское радио-4).

Наблюдается употребление союзов в сложном предложении по образцу латышского языка:

Что сейчас важнее, как демократия, человечность, наше общее существование (Латвийское радио-4, из речи ведущей).

Особую область неустойчивости представляет порядок слов:

У нас представлены социального риска семьи [sociālā riska ģimenes] (Латвийское радио-4, интервью с социальным работником); Это будет только препятствовать преодолению в советское время образовавшегося языкового барьера (из реферата студентки русской филологии).

В последнем примере употреблен характерный для латышского языка необособленный причастный оборот перед определяемым словом вместо русского обособленного оборота.

Интерференционные явления в русской и латышской фонетике и просодии представляют собой специальную область исследования, которой до сих пор не уделялось внимания. Одна из сложностей в изучении этого явления состоит в том, что может быть выделен целый корпус фактов, которые сложно однозначно квалифицировать как собственно латышское влияние. Иногда здесь может наблюдаться влияние соседнего белорусского или польского языка, а также русского просторечия и старожильческих говоров Латгалии. В качестве таких явлений можно назвать дзеканье, отвердение ч и щ, дифтонгическое произношение о в отдельных словах – [шкуола], [вуот], отсутствие удвоения согласных в произношении [каса], [гама].

Часто приходится слышать о специфическом «акценте», особой мелодике местной русской речи. Очевидно, это объясняется некоторым удлинением и повышением тона в ударных гласных. Достаточно высокая степень «интериоризации» близкоконтактирующего языка проявляется и в частотных случаях смешения интонационных конструкций. В последние годы в русской речи под влиянием латышского языка распространились такие явления, как повышение тона в конце повествовательного предложения, интонация незавершенности при переспросе, перенос ударения на первый слог в иноязычных словах, особенно именах собственных (Сегодня в столице Словении Любляне начинается конкурс – Латвийское радио-4, новости).

Помимо прямого влияния интенсивное воздействие латышского языка приводит к расшатыванию норм в местной русской речи. Это проявляется в затруднениях при выборе паронимических и псевдопаронимических форм:

Оказалось, что авокадо влияет на организм благотворительно [вместо благотворно] (Латвийское радио-4); Тебе надо обратиться в Агентуру [вместо агентство] приватизации (из разговорной речи); Представители традициональных / традиционных религий собрались вчера в министерстве (заминка при переводе с латышского).

Разумеется, представленный материал, в силу его недостаточной изученности, динамизма происходящих изменений, а также темы и объема данной статьи, далеко не полон. Имеющийся материал не позволяет говорить о том, что существует или складывается особый вариант русского языка в Латвии, но безусловно свидетельствует о наличии существенных изменений по сравнению с языком метрополии и появлении определенных участков речевой неустойчивости.

Несмотря на то что латышский язык приобрел статус государственного, в Латвии до сих пор говорят об угрозе его исчезновения, что воспринимается как национальная трагедия. Русскому, мировому языку с глубокими культурными традициями, языку огромного государства, исчезновение грозить не может. Вместе с тем в условиях диаспоры, функциональной ограниченности и давления государственного языка позиции русского языка в Латвии ослабляются, и вопрос о его возможной утрате приобретает в русскоязычном обществе чрезвычайную остроту.