Русина Ю.А. История и теория источниковедения: Курс лекций. Екатеринбург, 2001.

Курс может быть условно разделен на две части. Первая (лек­ции 1-4) посвящена формированию и развитию источниковедения как научной дисциплины в ХУШ-ХХ вв. в контексте исследова­тельской деятельности отечественных историков. Показано, как постепенно вырабатывались приемы и методы изучения истори­ческих источников, складывалось понимание их природы, вовле­кались в научную практику новые их виды. Особое место отведе­но выдающемуся русскому ученому А. С. Лаппо-Данилевскому, с именем которого связано появление целостной концепции источни­коведения. Отмечены основные направления развития науки в совет­ский и современный периоды.

Вторая часть курса (лекции 5-9) включает в себя разделы, где рассматриваются взгляды ученых на ключевое понятие источни­коведения «исторический источник» и проблему их классифика­ции в историографии XX в., анализируется классификационная сис­тема Л. Н. Пушкарева, которому принадлежит единственная монография по данному вопросу. Самостоятельный раздел посвя­щен методологическим проблемам массовых исторических источ­ников (определение, характерные признаки, классификация, методы изучения), активно внедряемых в исследовательскую практику во второй половине прошлого столетия. Подробно рассмотрены современная трактовка метода источниковедения и основные этапы источниковедческого исследования - источниковедческий анализ и синтез.

Каждый раздел курса сопровождается списком источников и литературы, идеи и выдержки из которых использованы в пособии.

Лекция 1

ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ

ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ

В XVIII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В.

Формирование источниковедения как научной дисциплины свя­зано с процессом выработки принципов работы с источниками и скла­дыванием отдельных приемов и методов в стройную систему. Начало этого процесса относится ко второй четверти XVIII в. и свя­зано с именами В. Н. Татищева, М. В. Ломоносова, Г. Ф. Миллера, А. И. Шлецера. Говорить же о научной дисциплине можно в том случае, когда имеется четко определенный предмет исследований, разработана методология и развит категориальный аппарат. Поэтому превращение источниковедения в самостоятельную научную дис­циплину происходит гораздо позже - в последней трети XIX в.

Интерес к отражению исторических событий возник в глубокой древности и связан с устной народной традицией, а затем с летопи­санием. Летописцы в ходе своей работы привлекали довольно широкий круг источников: произведения устного народного твор­чества, погодные записи, жития, международные договоры и др. События обычно освещались в рамках хронологической канвы. В период русского Средневековья сама форма летописного погод­ного изложения не позволяла развиться критическому отношению к источникам. Лишь иногда летописцы проверяли точность дат или согласовывали встречающиеся в источниках противоречия. Чаще они сами редактировали текст, исходя из современной им полити­ческой ситуации, отдавали приоритет одним источникам перед дру­гими, прибегали к прямым фальсификациям. Конечно, еще рано говорить о выявлении причинно-следственных связей на этом этапе работы с источниками. Преобладающее значение имело теологи­ческое объяснение событий.

Более критичное отношение к источникам проявилось в истори­ческих сочинениях, которые появляются со второй половины XVI в. Это новая форма освещения исторических событий. Нет стремле­ния к сведению всего известного материала, как это было в летописях. Создаются произведения, посвященные конкретной теме: «Синоп­сис» и «Скифская история»Л. И. Лызлова (XVII в.), «Ядро Россий­ской истории»/! И. Манкиева (XVIII в.). Делаются первые попытки

5

выявления отдельных связей между явлениями. Авторы стремятся к увеличению и расширению круга используемых источников. Однако о принципах критического анализа источников говорить еще рано. Авторы исторических сочинений допускали компилятивность в изложении, произвольный отбор фактов. Лишь некоторые из них приходили к выводу, что следует больше доверять источникам древ­него времени, чем позднейшим.

Навыки работы с источниками накапливались и в ходе практи­ческой работы по собиранию и хранению документов в великокня­жеских канцеляриях в Древнерусском государстве и позже в архивах приказов, местных органов управления, монастырей, отдельных фе­одалов. Их собирание и хранение требовало определенных навыков.

В эпоху раннего феодализма и в последующий период создава­лось немало поддельных и подложных документов. В связи с этим постепенно развивались методы по установлению подлинности и достоверности свидетельств источников. Вырабатывались при­емы обнаружения подчисток и подправок, анализа почерка, печатей. Но данного рода работа касалась так называемых внешних призна­ков источников. Анализ содержания документов для установления их подлинности и достоверности не производился. Примером работы такого рода может служить разборе. Денисовым «Деяния соборного» и «Требника».

Таким образом, можно отметить, что в ХУП-ХУШ вв. был на­коплен определенный опыт, который сыграл важную роль в фор­мировании научного источниковедения.

В XVIII - первой половине XIX в. в России происходили заметные перемены во всех сферах общественной жизни. Возникли новые задачи и перед исторической наукой, развитие которой было невоз­можно без наличия надежной источниковедческой базы. Историки стали уделять особое внимание выявлению и собиранию истори­ческих источников.

А. П. Пронштейн в своем исследовании «Источниковедение в России: период феодализма» выделяет пять основных этапов в развитии отечественного научного источниковедения в рамках феодальной эпохи.

Первый этап связан с именем В. Н. Татищева.

Второй этап представлен трудами историков середины XVIII в., прежде всего М. В. Ломоносова и Г. Ф. Миллера.

На третьем этапе выделяются труды историков конца XVIII— начала XIX в.: М. М. Щербатова, И. Н. Болтина, А. Л. Шлецера, Н. М. Карамзина.

Четвертый этап - 20-30-е гг. XIX в. связан с работами представи­телей скептической школы, во главе которой стоял М. Т. Каченов-ский, и охранительного направления во главе с М. П. Погодиным.

Пятый этап представлен исследовательской деятельностью Я. В. Калачова и Н. И. Надеждина в 40-50-е гг. XIX в.

Василий Никитич Татищев (1686-1750)¹ впервые поставил задачу создать обобщающий труд по истории. Для этого, по его мнению, необходимо иметь солидную источниковую базу. Можно сказать, что В. Н. Татищев положил начало собиранию источников в научных целях. Он выявил более 300 источников, открыв целый ряд документов.

В. Н. Татищев первым из русских историков понял, что ученый должен не просто пересказывать собранный материал, но и владеть «наукой критики». Под этим он имел в виду не только проверку достоверности фактов, что уже делали его предшественники, но прежде всего выяснение надежности источника в целом. Критерием надежности источников, по его мнению, являлась достоверность сообщаемых фактов, откуда эти факты взяты, их происхождение.

В. Н. Татищеву принадлежит первый в отечественной науке опыт классификации источников. Его классификация просущество­вала в течение всего XVIII в. Были выделены следующие группы источников:

1. Общие, или генеральные (летопись Нестора, «Степенная кни­га», хронографы, «Синопсис»).

2. Топографии, или местные летописи (Московская, Новгород­ская, Псковская, Сборник муромский о Петре и Февронии).

3. Дипломатические грамоты из казанских, сибирских, астра­ханских и других архивов.

' Родился в семье псковского помещика, окончил в Москве инженерную и артиллерийскую школу. Участвовал в Северной войне (1700-1721), выполнял раз­личные военно-дипломатические поручения Петра I. В 1720-1722 гг. управлял казенными заводами на Урале, основал г. Екатеринбург. В 1741-1745 гг. - астра­ханский губернатор (см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1973. Т. 14. С. 146).

6

7

4. Частные («Хождение митрополита Пимена в Константи­нополь», «Жизнь царя Ивана Грозного», «Временник Ивана Тимо­феева», «Сказание Авраамия Палицина», «Скифская история» А. Лызлова).

Всю массу проклассифицированных источников В. Н. Татищев делил по степени достоверности содержащихся в них сведений на следующие категории:

1. Автор - участник описываемого события;

2. Создатель документа - современник события;

3. Историк писал позже, но на основе документов современни­ков или участников;

4. Автор - соотечественник, хорошо знающий язык, а не ино­странец.

Подходя к источникам с точки зрения их достоверности, В. Н. Та­тищев отдавал предпочтение более древним из них. С меньшим доверием, чем к источникам отечественного происхождения, исто­рик относился к сочинениям иностранных авторов. Совсем не до­верял В. Н. Татищев встречавшимся в древнерусских письменных памятниках «суевериям» и «баснословиям», противоречившим здравому смыслу. Таким образом, можно отметить, что он первым из отечественных историков высказал свое отношение к произве­дениям устного народного творчества, хотя признавал возможность их использования для освещения ранних периодов истории.

Изучая источники, В. Н. Татищев обратил внимание на необ­ходимость перевода дат и мер на современные системы счета, уточнения по современной ему карте географических пунктов, знания родословий, понимания древних терминов. Кроме того, он впервые использовал в работе данные лингвистики. Так, отмечает А. П. Пронштейн, трудами В. Н. Татищева было положено начало хронологии, метрологии, исторической географии и генеалогии.

В. Н. Татищев подготовил к печати такие важные законодатель­ные источники, как «Русская Правда», Судебник 1550 г. и др. Инте­ресны его комментарии к источникам. Однако анализ законодатель­ных актов В. Н. Татищев вел в отрыве от общего хода истории.

Создавая свой основной труд - «Историю Российскую», В. Н. Та­тищев стремился объединить всю массу бывших в его распоряжении источников. Он связывал отдельные сообщения источников в соот­ветствии с понимаемой им логикой исторических событий.

8

По мнению А. П. Пронштейна, В. Н. Татищев разработал основы научного источниковедения в России.

Основы критического отношения к историческим источникам, заложенные В. Н. Татищевым, получили дальнейшее развитие в середине XVIII в. в трудах Михаила Васильевича Ломоносова /]711-1765)² и Герарда Фридриха Миллера(1705—1783)³.

Как и В. Н. Татищев, М. В. Ломоносов считал, что историчес­кие труды должны базироваться прежде всего на исторических до­кументах и сочинениях авторов, живших в описываемое время. Главным источником по истории Древней Руси он считал летописи, и прежде всего труд Нестора. В связи с тем, что источников от древ­нейших периодов истории в распоряжении ученых середины XVIII в. было сравнительно немного, М. В. Ломоносов, как и другие совре­менные ему авторы, привлекал данные языка. Лингвистические данные были им использованы, например, для критики норманн­ской теории происхождения русского народа.

Главным критерием в определении достоверности сведений у него было рационалистическое объяснение, т. е. «здравый смысл». Используя летописи, сочинения древних и позднейших авторов, данные устного народного творчества, языка, М. В. Ломоносов счи­тал факт доказанным, если известия о нем совпадали в нескольких источниках. При наличии же расхождений в источнике он не выяс­нял их причины, которые могли быть связаны с социальным зака­зом, стремлением авторов представить события в определенном свете, а отбирал те, которые казались ему достоверными с точки зрения здравого смысла.

² Сын крепостного крестьянина Архангельской губернии. Учился в Московс­ кой Славяно-греко-латинской академии (1731-1735) и учебных заведениях Герма­ нии (1736-1741). Адъюнкт физики в Петербургской Академии наук (с 1742 г.), профессор химии (с 1745 г.). Инициатор создания Московского университета (1755; см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1965. Т. 8. С. 767).

³ Историк, археограф, член Петербургской Академии наук с 1731 г. Немец. Приехал в Россию в 1725 г. С 1725 г. - адъюнкт, с 1731 г. - профессор истории, в 1728-1730 и 1754-1765 гг. - конференц-секретарь Академии наук. В 1733-1743 гг. участвовал в экспедиции по изучению Сибири, обследовал и описал архивы более 20 городов. Собрал огромную коллекцию документов (см.: Советская историчес­ кая энциклопедия. М., 1966. Т. 9. С. 442).

9

Современник М. В. Ломоносова Г. Ф. Миллер, как и В. Н. Тати­щев, был одним из первых историков России, которые считали, что историю следует писать лишь на основе источников, возникших в древнее время. При этом историк обязательно должен на них ссылаться.

Вслед за В. Н. Татищевым Г. Ф. Миллер полагал, что для напи­сания истории необходимо иметь как можно больше источников. Огромный труд был им вложен в собирание документального материала, в том числе по истории Сибири. Он был участником Сибирской экспедиции 1733-1743 гг. Итогом этой работы стали его знаменитые «портфели».

На основе изучения сибирских летописей Г. Ф. Миллер соста­вил схему сибирского летописания, главные положения которой длительное время сохраняли свое научное значение. Г. Ф. Миллеру принадлежит заслуга в издании ряда ценных исторических ис­точников: «Степенной книги», Судебника Ивана IV, писем Петра I к Шереметьеву, «Описания земли Камчатки» С. П. Крашенинникова и других источников. Им был выдвинут принцип издания «по луч­шему списку», который получил признание в археографии XIX в.

Создавая свои исторические сочинения, Г. Ф. Миллер опирался на летописи. Он считал наиболее достоверными те из них, которые были созданы в древности и с недоверием относился к текстам, вписанным позже, например, на вклеенных листах. Ученый пер­вым пришел к выводу о более позднем, чем основной текст, про­исхождении вклеек. К преданиям и легендам Г. Ф. Миллер, как и М. В. Ломоносов, относился с позиций здравого смысла, старался дать им рационалистическое толкование.

При написании «Истории Сибири» Г. Ф. Миллер использовал актовые документы как иллюстрацию к летописным известиям, а также для уточнения и дополнения летописных сообщений. Актовый материал он считал вполне достоверным источником и лишь в отдельных случаях подвергал его критике. Основным критерием при этом была вероятность отраженного в них события. Г. Ф. Миллер привлекал в качеств источника также данные линг­вистики и археологические памятники.

Во второй половине XVIII в. интерес к отечественной истории значительно возрос. Заметно выделяется среди историков этого

10

периода Михаил Михайлович Щербатов (1733-1790)⁴. Ученый на протяжении всей жизни твердо стоял на рационалистических и прагматических позициях, решительно отвергая стремление историков-предшественников толковать исторические события во­лей божественного провидения. Ход истории он объяснял действи­ями людей (князей, бояр, представителей боярской аристократии), вызванными ближайшими по времени причинами. Задачу историка М. М. Щербатов видел в том, чтобы описать действия людей и вскрыть психологические побуждения, руководившие ими.

Как и историки первой половины XVIII в., основным источни­ком по истории России М. М. Щербатов считал летописи, ценность и преимущество которых перед другими источниками заключались в том, что они написаны современниками или очевидцами описы­ваемых событий. Помимо летописей М. М. Щербатов привлекал и другие повествовательные источники, как русские, так и иност­ранные. Из источников иноязычного происхождения ученый более всего ценил сочинения древних авторов, содержащие отсутствую­щие в летописях сведения. Что же касается произведений иност­ранцев более позднего времени, то, как и М. В. Ломоносов, исто­рик считал их менее достоверными, чем русские источники. Ученый значительно шире и полнее, чем его предшественники, привлекал актовый материал, но, как и они, считал, что акты и грамоты могут использоваться главным образом в качестве иллюстрации фактов и событий, указанных в летописях. Определенное место среди источников в исследованиях М. М. Щербатова принадлежало произведениям фольклора. Их он считал наиболее ранней формой освещения событий прошлого и признавал возможным использовать их, особенно при освещении древнейших периодов, от которых других источников не осталось. Но, как рационалист, Щербатов

⁴ Происходил из древнего и богатого княжеского рода. Получил глубокое и разностороннее домашнее образование. В раннем детстве был записан в гвар­дейский Семеновский полк. Хорошо знал французский, немецкий, итальянский языки. В его библиотеке было собрано около 15 тыс. книг. В 1762 г. вышел в от­ставку в чине капитана. В конце 60-х Тг XVIII в. поступил на государственную службу. Работал в комиссии по составлению Нового Уложения. В 1779 г. стал се­натором. В 1788 г. вышел в отставку в чине действительного статского советника (см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1976. Т. 16. С. 386).

11

Современник М. В. Ломоносова Г. Ф. Миллер, как и В. Н. Тати­щев, был одним из первых историков России, которые считали, что историю следует писать лишь на основе источников, возникших в древнее врем*я. При этом историк обязательно должен на них

ссылаться.

Вслед за В. И- Татищевым Г. Ф. Миллер полагал, что для напи­сания истории необходимо иметь как можно больше источников. Огромный труд* был им вложен в собирание документального материала, в тот числе по истории Сибири. Он был участником Сибирской экспедиции 1733-1743 гг. Итогом этой работы стали его знаменитые «по-ртфели».

На основе изучения сибирских летописей Г. Ф. Миллер соста­вил схему сибирского летописания, главные положения которой длительное время сохраняли свое научное значение. Г. Ф. Миллеру принадлежит заслуга в издании ряда ценных исторических ис­точников: «Степенной книги», Судебника Ивана IV, писем Петра I к Шереметьеву, -«Описания земли Камчатки» С. П. Крашенинникова и других источников. Им был выдвинут принцип издания «по луч­шему списку», жоторый получил признание в археографии XIX в. Создавая свои исторические сочинения, Г. Ф. Миллер опирался на летописи. Ой считал наиболее достоверными те из них, которые были созданы в древности и с недоверием относился к текстам, вписанным позже, например, на вклеенных листах. Ученый пер­вым пришел к выводу о более позднем, чем основной текст, про­исхождении вклеек. К преданиям и легендам Г. Ф. Миллер, как и М. В. Ломоно-сов, относился с позиций здравого смысла, старался дать им рацион-алистическое толкование.

При написании «Истории Сибири» Г. Ф. Миллер использовал актовые документы как иллюстрацию к летописным известиям, а также для уточнения и дополнения летописных сообщений. Актовый материал он считал вполне достоверным источником и лишь в отдельных случаях подвергал его критике. Основным критерием при этом была вероятность отраженного в них события. Г. Ф. Миллер привлекал в качестве источника также данные линг­вистики и археологические памятники.

Во второй половине XVIII в. интерес к отечественной истории значительно возрос. Заметно выделяется среди историков этого

периода Михаил Михайлович Щербатов (1733-1790)⁴. Ученый на протяжении всей жизни твердо стоял на рационалистических и прагматических позициях, решительно отвергая стремление историков-предшественников толковать исторические события во­лей божественного провидения. Ход истории он объяснял действи­ями людей (князей, бояр, представителей боярской аристократии), вызванными ближайшими по времени причинами. Задачу историка М- М. Щербатов видел в том, чтобы описать действия людей и вскрыть психологические побуждения, руководившие ими.

Как и историки первой половины XVIII в., основным источни­ком по истории России М. М. Щербатов считал летописи, ценность и преимущество которых перед другими источниками заключались в том, что они написаны современниками или очевидцами описы­ваемых событий. Помимо летописей М. М. Щербатов привлекал и другие повествовательные источники, как русские, так и иност­ранные. Из источников иноязычного происхождения ученый более всего ценил сочинения древних авторов, содержащие отсутствую­щие в летописях сведения. Что же касается произведений иност­ранцев более позднего времени, то, как и М. В. Ломоносов, исто­рик считал их менее достоверными, чем русские источники. Ученый значительно шире и полнее, чем его предшественники, привлекал актовый материал, но, как и они, считал, что акты и грамоты могут использоваться главным образом в качестве иллюстрации фактов и событий, указанных в летописях. Определенное место среди источников в исследованиях М. М. Щербатова принадлежало произведениям фольклора. Их он считал наиболее ранней формой освещения событий прошлого и признавал возможным использовать их, особенно при освещении древнейших периодов, от которых других источников не осталось. Но, как рационалист, Щербатов

⁴ Происходил из древнего и богатого княжеского рода. Получил глубокое и разностороннее домашнее образование. В раннем детстве был записан в гвар­дейский Семеновский полк. Хорошо знал французский, немецкий, итальянский языки. В его библиотеке было собрано около 15 тыс. книг. В 1762 г. вышел в от­ставку в чине капитана. В конце 60-х гт: XVIII в. поступил на государственную службу. Работал в комиссии по составлению Нового Уложения. В 1779 г. стал се­натором. В 1788 г. вышел в отставку в чине действительного статского советника (см.: Советская историческая энциклопедия. М, 1976. Т. 16. С. 386).

11

10

решительно отвергал явные выдумки одних и стремился найти рациональное зерно в других преданиях.

М. М. Щербатов не только использует широкий круг источни­ков, но и более глубоко, чем его предшественники, подходит к ним. Ученого интересовала не только древность источника, главным признаком достоверности М. М. Щербатов считал древность про­исхождения источников. Поэтому он стремился установить время, место, обстоятельства возникновения каждого из источников, от­куда почерпнул сведения автор. Благодаря такому подходу историк уточнил время происхождения многих источников (например, Иоакимовской летописи). Однако при объединении известий раз­ных источников он отвергал право историка на домыслы и догадки, требуя отделять размышления исследователя от свидетельств источника.

Много внимания уделял М. М. Щербатов истолкованию текста источника, стремясь сделать его возможно более понятным для читателя. Но эти этимологические изыскания были еще очень несовершенны.

При работе с источниками историк привлекал данные так назы­ваемых вспомогательных дисциплин: палеографии, дипломатики, генеалогии.

Подход Ивана Никитича Болтина (1735-1792)⁵, одного из круп­нейших историков второй половины XVIII в. к задачам изучения исторического материала во многом определялся его общим взглядом на ход истории. Последний, по его мнению, являлся результатом влияния различных факторов, в том числе природы человека и ес­тественных условий его жизни. Отсюда следовала необходимость отличать в источниках вероятное от невероятного и находить в ис­тории общее и особенное. Для этого, по мнению И. Н. Болтина,

³ Дворянин, крупный помещик, государственный деятель. Родился в Нижего­родской губернии. Получил домашнее образование. С 1779 г. проживал в Петер­бурге. Был близок с Г. А. Потемкиным. Научные интересы сформировались в свя­зи с его практической деятельностью и на основе широкого знакомство с научной литературой, в том числе трудами В. Н. Татищева и французских просветителей. Входил в кружок «Любителей отечественной истории», сгруппировавшихся вок­руг А. И. Мусина-Пушкина (см.: Советская историческая энциклопедия. М, 1962. Т. 2. С. 598).

12

надо прежде всего уметь отбирать необходимые источники и тща­тельно их изучать.

Ученый собрал значительное число источников и распределил их на группы, показав достоинства и недостатки каждой из них.

На первое место он ставил летописи, особенно древнейшую из них - летопись Нестора, не исключая, однако, что ей предшество­вали и более древние летописные записи, которые не сохранились.

Ценной группой источников И. Н. Болтин признавал законы. Появление их он связывал с состоянием нравов и выделил несколько этапов в развитии русского законодательства (древний период, «Русская Правда», период становления в стране единодержавия, Уложение 1649 г.). Историк дал характеристику многих законов до конца XVIII в. и в издании некоторых из них принимал участие.

Пользовался И. Н. Болтин и картографическими материалами, считая географические данные очень важными для исследователя, так как история и география, по его утверждению, тесно связаны.

Ученый считал, что историк должен привлекать в качестве ис­торического источника сочинения иностранных писателей, но про­верять их русскими источниками.

К произведениям фольклора И. Н. Болтин обращался лишь в редких случаях - только тогда, когда они говорили о народных поверьях и преданиях. В целом же он, будучи рационалистом, решительно исключал их из ряда исторических источников.

И. Н. Болтин определил основные задачи изучения источников.

Первая задача при изучении источников - отбор материалов, заслуживающих доверия на основе палеографических и прагмати­ческих данных. Главным критерием ценности источника он называл древность происхождения.

Вторая задача историка, по мнению И. Н. Болтина, состояла в том, чтобы правильно понять текст источника и перевести его на современный автору язык, раскрыв точный смысл сказанного. Главным при этом являлось установление первоначального текста путем сравнения списков.

Третьей задачей при изучении источников И. Н. Болтин называл истолкование текста. В соответствии с уровнем филологической науки конца XVIII в. ученый разъяснял непонятные слова и термины.

13

Последняя задача историка в работе с источниками состояла в правильном отборе и оценке свидетельств, важных для воссозда­ния прошлого. Главными критериями при этом И. Н. Болтин считал их вероятность с точки зрения «здравого рассудка» и совпадение с известиями других источников, а также иногда старался учесть и «пристрастия» авторов источников. Кроме того, И. Н. Болтин пред­лагал даже к данным в целом достоверного источника относиться дифференцированно. Поэтому он делил известия источников на «истинные», «сумнительные», «вероподобные», «невероятные» и «ложные». Так постепенно от критики свидетельств самих по себе, взятых в отрыве от источника, происходило приближение к осозна­нию необходимости критики самого источника.

Немецкий ученый Август Людвиг Шлецер (1735-1809)⁶, проживший в России несколько лет (1761-1767), большую часть жизни посвятил изучению русских летописей как главного источ­ника по истории Древней Руси. Он сформулировал задачи их кри­тического изучения:

1. Восстановление по имевшимся спискам первоначального текста, который не дошел до исследователя (критика слов, или малая критика);

2. Правильное его прочтение и истолкование (грамматическое и историческое толкование);

3. Выяснение достоверности сведений (критика дел, или выс­шая критика).

Ученый исходил из того, что древнейшая русская летопись была создана в начале XII в. монахом Нестором, однако сохранилась она лишь в позднейших списках (не ранее XIV в.), сильно искаженных переписчиками. Поэтому при изучении ее он предлагал прежде всего восстановить первоначальный текст (идея создать «очищенного» Нестора), а затем истолковать непонятные по причине их древности

⁶ Историк, публицист, статистик. Член Петербургской Академии наук с 1765 г. Почетный член Общества истории и древностей российских с 1804 г. Учился в Виттенбергском и Геттенгенском университетах. По приглашению Г. Ф. Миллера в 1761-1767 гг. работал в России, изучал древнерусские летописи. По возвраще­нии в Германию преподавал историю и статистику в Геттенгенском университете (см.: Советская историческая энциклопедия. Т. 16. С. 293).

14

или искажений при переписке слова и термины, и путем проверки убедиться в достоверности приводимых фактов.

При решении первой задачи А. Л. Шлецер переписывал текст летописи по списку, который, с его точки зрения, точнее передавал оригинал, разбив на сегменты (отрывки), а рядом приводил вари­анты из других списков. Он не проявлял интереса к выявлению обстоятельств происхождения каждой отдельной рукописи и срав­нивал не сами списки, а отрывки текста, содержащиеся в разных списках. Потом историк выбирал, по его мнению, первоначальный вариант. Главным критерием при этом у него был «здравый смысл». Он учитывал также противоречия в самом тексте и расхождения с известиями иностранных авторов. Ученый пробовал не только «очистить» текст летописи от искажений, описок, легенд, но и объяс­нить, почему они возникли. Так ученый пытался восстановить под­линный текст древнейшей русской летописи.

Таким путем, не видя связи между отдельными частями, выби­рая из них «лучшие», руководствуясь соображениями «здравого рассудка», А. Л. Шлецер воспроизводил мозаичный текст древней русской летописи, составленный из разных летописных списков. Некоторые его методы были осмыслены и развиты историками пос­ледующих поколений.

При решении второй задачи - истолкования текстов - историк опирался на данные языка. За основу сопоставления он брал корне­вой строй языка. Этот метод предвосхитил некоторые приемы срав­нительного языкознания, утвердившиеся в первой половине XIX в.

Решая третью задачу, А. Л. Шлецер исключал из изложения все известия, не заслуживающие доверия, и проверял те, которые, на первый взгляд, кажутся правдивыми. Как рационалист и праг­матик, он ко всем летописным известиям подходил прежде всего с позиций «здравого смысла», используя также метод сопоставле­ния сообщений летописца с показаниями других источников. При установлении достоверности факта ученый сопоставлял его с эпо­хой в целом, а если не находил связи, то ставил факт под сомнение. В этом отношении его можно считать предшественником скепти­ческой школы. В тех случаях, когда путем исторической критики удавалось отбросить сомнения и доказать достоверность повество­вания, историк включал его в текст «очищенного» Нестора.

15

В целом разработанные А. Л. Шлецером приемы критики были шагом вперед в развитии источниковедения.

В 1816-1818 гг. вышли в свет 12 томов «Истории государ­ства Российского» Николая Михайловича Карамзина (1766-1826)⁷, которые вызвали шумный успех у публики и серьезный резонанс в научных кругах.

Н. М. Карамзин был убежден, что при написании истории сле­дует опираться на возможно более полную источниковую базу. В этом отношении он находился в гораздо более благоприятных условиях, чем его предшественники. К началу XIX в. многие доку­менты были опубликованы, российские архивы приведены в опре­деленный порядок, историка снабжали документами археографы и коллекционеры (П. М. Строев, К. Ф. Калайдович, П. М. Румян­цев, А. И. Мусин-Пушкин и др.). В итоге при создании «Истории государства Российского» Н. М. Карамзин располагал значительно большим числом документов, чем его предшественники.

Чтобы создать историю, основанную на достоверных фактах, ученый, по убеждению Н. М. Карамзина, должен быть уверен в том, что источники, которыми он пользуется, заслуживают полного доверия. Поэтому, как и историки XVIII в., главной задачей ис­торической критики он считал установление по источникам досто­верных и точных фактов. Писатель проверял и уточнял каждый факт, упоминаемый в источниках. Его методы проверки достовер­ности были традиционными, идущими из XVIII в. - критика содер­жания источника с позиций «здравого смысла». Но рассуждениям Н. М. Карамзина свойственны психологизм и глубина, более тонкие и верные, чем у предшественников. Ученый нередко опирался при этом на знание древних обычаев. Устанавливая достоверность документов, он также применял метод сопоставления известий разных источников.

В понятие критики источников ученый вслед за А. Л. Щлеце-ром, который был для него авторитетом, включал две задачи -

⁷ Родился в Симбирской губернии. Дворянин. С 1784 г. жил в Москве. В 1789-1790 гг. путешествовал за границей. Член Российской Академии наук с 1818 г. (см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1965. Т. 7. С. 17).

16

восстановление первоначального текста («очищение» источника) и истолкование текста. Однако при решении второй из указанных задач в работах Н. М. Карамзина уже нет простой интерпретации терминов на основе словотворчества, которыми были заполнены сочинения историков XVIII в. Его понимание содержания источни­ков основано на более глубоком, чем у предшественников, знании реальной жизни изучаемой эпохи. При истолковании отдельных терминов он нередко прибегал к сравнению употребления их в раз­ных документах, пользовался данными лингвистики, хронологии, исторической географии.

Как и исследователи предыдущего столетия, ученый считал ле­тописи важнейшим источником для изучения древней истории Руси. Он сформулировал принципы научного издания летописей: груп­пировать сходные списки и издавать каждую группу по лучшему списку, снабжая его вариантами и разночтениями из остальных. Этим принципом наука пользуется и в настоящее время.

В летописях и сочинения древних авторов Н. М. Карамзин на­ходил много легенд и преданий, но, в отличие от А. Л. Шлецера, считал возможным использовать их в научных изысканиях и вклю­чал в свою «Историю», стараясь установить степень достоверности.

Н. М. Карамзин придавал важное значение законам как истори­ческому источнику, считая, что они дополняют летописи. Разбор им «Русской Правды» представляет собой целое источниковедчес­кое исследование.

Много внимания при написании своего многотомного труда историк уделял актовому материалу: документам московского великокняжеского архива (договорным и духовным грамотам). Используя актовые документы, Н. М. Карамзин стремился установить или уточнить время и место их появления и скептически относился к документам, дошедшим в позднейших списках и не упоминав­шимся в других источниках.

В целом сочинения Н. М. Карамзина способствовали дальней­шему развитию источниковедения в русской исторической науке, им была создана основа для установления нового этапа в развитии исторической критики и возникновения источниковедения как самостоятельной отрасли научных знаний.

Н«уч«»я библиотека |у

Уралмкого ■ииювйпепмяаго

В 20-х гг. XIX в. в русской исторической науке появилось новое направление. Оно было представлено трудами Михаила Трофимо­вича Каченовского (1775-1842)⁸ и его учеников и получило назва­ние скептической школы. Под влиянием новых философских идей начинает складываться представление о развитии народов по опре­деленным законам и ведется поиск этих законов. Исходя из пред­ставления об «органическом развитии общества», скептики отказа­лись от взгляда на историю как на набор мало связанных друг с другом фактов. Они считали, что историки должны прослеживать место каждого явления в цепи исторических событий, сравнивая его со сходными процессами в других странах, особенно славянских, и критически оценивая существующие известия.

По этой причине представители скептической школы призывали покончить с доверительным отношением к источникам, присущим их предшественникам, в том числе Н. М. Карамзину, который, как историк-мыслитель, уже не удовлетворял требованиям науки начала XIX в. Признавая понятия о высшей и низшей критике, разрабо­танные А. Л. Шлецером, крупнейшим достижением предшествующей исторической науки, они критиковали немецкого ученого, который не ставил задачи сопоставления свидетельств источников с ходом исторических событий и обстоятельствами места и времени.

Скептики значительно расширили задачи высшей критики по сравнению со старыми представлениями. Она должна была от­разить конкретные общественные условия той определенной эпохи,

⁸ Из небогатой греческой семьи Качони, переселившейся из Балаклавы в Харь­ков. Учился в Харьковском коллегиуме, где получил фамилию Каченовский. В 1788 г. поступил в Екатеринославское казачье ополчение урядником. С 1793 г. - канце­лярист в Харьковском губернском магистрате, с 1795 г. - сержант Таврического гренадерского полка. В 1801 г. вышел в отставку и поступил библиотекарем к А. К. Разумовскому. С 1804 г. сотрудничал в «Вестнике Европы». С 1805 г. - ма­гистр философии и преподаватель риторики и русского языка в Московском уни­верситете, с 1806 г. - доктор философии и изящных наук, с 1808 г. - адъюнкт и правитель канцелярии Разумовского. С 1811 г. - профессор теории изящных ис­кусств и археологии, с 1821 г. - профессор истории, статистики и географии, с 1835 г. - профессор истории и литературы славянских народов, с 1837 г. - ректор Московского университета (см.: История России с древнейших времен до 1917 г.: Энциклопедия. М., 1996. Т. 2. С. 539).

в условиях которой стало возможно появление самого историчес­кого памятника, а также определить, насколько содержание его со­ответствует исторической действительности («духу времени»).

Новые задачи исторической науки и новое понимание назначе­ния исторической критики, по мнению скептиков, требовали со­здания и новой методики исторических исследований, и выделения исторической критики в самостоятельную отрасль научной деятель­ности историка. Анализ исторических источников они предлагали проводить с точки зрения трех видов критики: дипломатической, исторической, археологической.

Дипломатика должна была служить для отличия подложных документов от достоверных на основе анализа официальных при­знаков достоверности (подписей, печатей и т. п.). В качестве глав­ного средства проверки достоверности документа М. Т. Каченов­ский называл его графическую экспертизу. Но когда с помощью дипломатики установить подделку не удается, следует прибегать к исторической критике, к помощи фактов, которые связаны между собой причинами и следствиями. В силу этого историк предлагал не принимать на веру известия тех источников, которые не соответ­ствовали общему представлению о связи событий. Историческая критика, по мнению М. Т. Каченовского, должна основываться не только на установлении достоверности фактов, но и на отборе их в соответствии с требованиями исторической науки. Третьей задачей, стоящей перед исследователем исторических источников, ученый считал критику археологическую, к которой он относил объяснения отдельных слов, терминов, имен, народных званий, дол­жностей, денежных законов, обычаев, поверий, обрядов, этапов судебной процедуры и т. д.

Таким образом, если А. Л. Шлецер с помощью низшей и выс­шей критики стремился решить вопрос, какие части источника воз­никли позже, чем сам памятник, т. е. были кем-то дописаны, а по­том исключить их, то М. Т. Каченовский с помощью названных трех видов критики пытался прояснить вопрос о подлинности и дос­товерности источника в целом. Скептики свой взгляд на историю и пути ее познания старались основывать на методе критического изучения исторических источников.

18

19

Разработанные ими методы скептики применили к изучению важнейших источников истории Древней Руси. Так, изучая летописи, они пришли к выводу о существовании особого, «баснословного» периода древней русской истории, основанного на устных преда­ниях. Народные предания они определили при этом самым древ­ним и самым недостоверным источником, а поскольку в летописях много легенд и сказаний, то и древняя история недостоверна.

М. Т. Каченовский и его ученики подвергли дипломатическому, историческому и археологическому анализу текст «Русской Прав­ды», стараясь связать его с общими условиями жизни Новгорода и окружающих его земель. Но на оценке этого памятника сказалась неверная посылка - представление о низком уровне хозяйственной, политической и культурной жизни Новгорода в начале XI в., когда Русь только приняла христианство и обрела письменность. Это пред­ставление не позволило историку объективно оценить все факты и привело к ошибочному выводу, что «Русская Правда» не могла возникнуть в начале XI в., а была заимствована из германского права не ранее середины XII в.

Помимо летописей и «Русской Правды» М. Т. Каченовский и его последователи обращали внимание и на другие важные для историка источники: грамоты, церковно-поучительную литературу.

Однако метод проверки свидетельств источников с точки зре­ния соответствия их «духу времени» вступал в противоречие с не­верным представлением скептиков об исторической эпохе, к кото­рой относились изучаемые источники. По их представлениям, в XI -начале XII в. Русь только вышла из варварского состояния и поэтому не могла иметь таких литературных шедевров, как летописи или «Слово о полку Игореве», детально разработанные юридические документы и др. Вместе с тем подвергалась сомнению и достовер­ность всей древней русской истории, какой она изображалась в этих источниках, возникших через 2-3 столетия после тех событий, которые в них описаны.

Несмотря на ошибочность и наивность многих суждений, скеп­тическая школа имела определенные достоинства. Она предложила ряд оригинальных методов исторического исследования, заставила историков искать в источниках и сообщаемых ими фактах связь с общими явлениями.

Формирование исторических воззрений и научного метода Ми­хаила Петровича Погодина (1800-1875)⁹ происходило в середине 20-х гг. XIX в. В это время он разделял взгляды представителей скептической школы. Однако уже в начале 30-х гг., отмежевавшись от них, он объявил себя последователем А. Л. Шлецера и Н. М. Ка­рамзина и противником философского метода в исторической науке.

Философскому методу в изучении источников М. П. Погодин противопоставил свой научный математический метод, который считал универсальным для работы со всеми видами источников. Данный метод состоял в выявлении всех источников, относящихся к теме исследования, установлении их подлинности, происхождения и достоверности, суммировании их свидетельств, а на основе этого -в выделении лишь самых общих закономерностей. Такой подход исключал возможность широких историко-философских обобщений, направляя внимание ученого на разработку частных проблем.

На практике М. П. Погодин использовал свой математический метод при выяснении различных исторических проблем. Так, на­пример, ученый ставит перед собой задачу выяснить роль великого князя как представителя верховной власти. Для этого прежде всего он выбирает из летописи все упоминания по этому вопросу. Их ока­зывается 37. Затем распределяет их по конкретным случаям и уста­навливает, что князь владел племенами (3 случая), брал с них дань (10 случаев), также и с Новгорода (1), раздавал города (2), сажал в них своих «мужей» (2), строил крепости (2), собирал войско (2), управлял (1), судил и наказывал (2) и т. д. На основе этого перечня ученый пытался «чисто математически» ответить на поставленный вопрос. Но так как приведенные им свидетельства он не связывал с общим процессом исторического развития, то они, как правило, давали мало материала для научных заключений.

Тот же математический способ историк использовал при рас­смотрении положения бояр, вопроса о значении денег на Руси, роли языческих верований в Древней Руси.

⁹ Русский историк, писатель, журналист и публицист. Академик с 1841 г. Сын крепостного крестьянина. В 1821 г. окончил Московский университет. В 1826— 1844 гг. - профессор Московского университета. В 1827-1830 гг. издавал журнал «Московский вестник», в 1841-1856 гг. -«Москвитянин» (см.: Советская истори­ческая энциклопедия. М., 1968. Т. 11. С. 321).

20

21

Под влиянием критики со стороны К. Д. Кавелина, И. Е. Забе­лина и И. В. Киреевского М. П. Погодин внес коррективы в пони­мание своего метода и признал его исключительным, применимым лишь на стадии первых, предварительных работ.

Отмечая как порок отсутствие у М. П. Погодина историзма в подходе к источникам и содержащимся в них фактам, современ­ники видели и положительные стороны в его методе скрупулезного исследования источников. С особенной похвалой они отзывались о разработанных им методах текстологического анализа источни­ков с целью установления их подлинности, времени и места воз­никновения, имени автора, достоверности содержащихся в них све­дений. Однако это нашло свое выражение не столько в теоретической разработке указанных вопросов, сколько в конкретной работе с от­дельными источниками.

Свой метод М. П. Погодин пытался применить к изучению Древ­ней Руси. Важнейшим источником при этом он считал летописи. Возражая скептикам, историк пытался доказать достоверность древней русской истории, а следовательно, и летописи. В отличие от А. Л. Шлецера, старавшегося воссоздать «очищенного» Нестора, М. П. Погодин выдвинул задачу поиска источников, которыми пользовался каждый летописец, и добился определенных результатов в ее решении. После осуществления такого рода работы ученый считал возможным с доверием относиться к летописям, ограничивая их критику суммированием содержащихся в них свидетельств.

В отличие от многих своих предшественников историк пола­гал, что включенные в летописи сказки и легенды могут и должны быть использованы как источник и что они важны не для уточнения дат, хода событий и пр., а для выяснения общих черт, обычаев и нравов эпохи. Однако, указывая на необходимость подвергать такого рода источники строгой критике, он свел последнюю к выяв­лению в каждой легенде конкретного факта, лежащего в ее основе.

Наиболее значительным после летописей источником по ис­тории Древней Руси М. П. Погодин считал «Русскую Правду». На основе изучения Краткой и Пространной Правды М. П. Пого­дин предложил схему развития древнерусского законодательства Х-ХШ вв. - от Правды Ярослава к Правде Ярославичей и затем к Пространной Правде, долго сохранявшей свое научное, значение. Это был важный вклад в источниковедение «Русской Правды».

К числу важных источников исторических знаний М. П. Пого­дин причислял данные лингвистики. К древнейшим памятникам языка он относил названия рек, озер, мест. При использовании дан­ных лингвистики как источника историк следовал за Н. М. Карам­зиным и далеко опередил в этом отношении ученых XVIII в. Однако полученные данные он часто использовал в соответствии со своими политическими устремлениями, например в защиту норманнской теории.

Последний (пятый) этап в развитии источниковедения в России эпохи феодализма отмечен появлением значительного числа тру­дов, где специально разрабатывались вопросы работы с историчес­кими источниками.

Образцом источниковедческого исследования такого рода яв­ляется опубликованный в 1846 г. труд Николая Васильевича Кала­чова (1819-1885)'° о «Русской Правде», которую он рассматривал в связи с развитием права в стране в целом. Ему принадлежит одна из первых попыток дать периодизацию русского законодательства, в основе которой лежит учет различий в характере русских юриди­ческих документов.

Программа изучения «Русской Правды», сформулированная историком, включала в себя следующие разделы:

1. Полное издание текста памятника по важнейшим спискам с вариантами прочих;

2. Филологический анализ, дающий объяснение отдельных слов, выражений и оборотов речи;

3. Юридическое объяснение текста, т. е. раскрытие его содер­жания и сравнение с другими юридическими и неюридическими памятниками;

4. Публикация «критически очищенного текста»;

¹⁰ Русский историк, юрист, археограф, архивист. Академик с 1883 г. Работал в Петербургской археографической комиссии, был профессором кафедры истории русского законодательства Московского университета в 1848-1952 гг., участвовал в подготовке реформы 19 февраля 1961 г. и судебной реформы 1864 г. В 1865-1885 гг. возглавлял Московский архив министерства юстиции. Положил начало ежемесячному журналу «Юридический вестник», который редактировал в 1860-1864 гг. Организатор Петербургского археологического института в 1877 г. (см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1965. Т. 6. С. 838).

22

23

5. Выводы о достоинствах источника с исторической, филоло­гической и философской точек зрения.

Однако не все пункты программы ему удалось осветить в равной степени, хотя уже сама постановка такой программы была выдаю­щимся явлением для своего времени, поскольку открывала перс­пективы изучения документов историко-правового характера.

Николай Иванович Надеждин (1804-1856)" выступил как исто­рик в период усилившегося интереса к исторической науке и острой борьбы между прагматиками и скептикам о принципах, приемах и методах исторической критики.

Он значительно расширил круг исторических источников, осо­бенно древнейшего периода. Благодаря этому более полно, чем прежде, были раскрыты информативные возможности историчес­ких источников. Вместе с тем ученый отмечал, что ни один источ­ник не может быть использован историком без предварительного критического рассмотрения.

Историк показал, что характер русского летописания не был всегда одинаков, а менялся с развитием общества: от начального периода, связанного с Древней Русью, через раздробленность к еди­нодержавию и централизации.

Н. И. Надеждин по-новому раскрыл значение произведений ус­тного народного творчества. К фольклору он причислял сказания, сказки, пословицы и песни и утверждал, что от употребления этих источников историческая наука только выиграет, так как это хотя и не важное историческое повествование, но и не чистый вымысел.

Таким образом в подходе к устному народному творчеству и к летописям проявился историзм Н. И. Надеждина.

" Родился в семье дьякона. Окончил Московский университет по кафедре те­ории изящных искусств и археологии. В 1831 г. издавал журнал «Телескоп» с при­ложением газеты «Молва», в которых сотрудничал В. Г. Белинский. В 1836 г. «Те­лескоп» был закрыт за опубликование «Философического письма» П. Я. Чаадаева. Надеждин сослан в Усть-Сысольск, затем Вологду (1836-1838), где стал занимать­ся историко-географическими и историко-этнографическими исследованиями. Как ученый-теоретик Надеждин активно работал в Отделении этнографии Русского географического общества. С 1848 г. - председатель Отделения (см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1966. Т. 9. С. 872).

Помимо сказаний и летописей историк признавал важным ис­точником документы, которые он называет дипломатическими, т. е. акты, грамоты и другие бумаги. Он ценил их потому, что они достоверны, но достоверность их, по его мнению, относительна и безусловна лишь в отношении самого факта, а не смысла и духа документа.

К числу источников Н. И. Надеждин относил и частные свиде­тельства - рассказы очевидцев о событиях. В них ученого привле­кает непосредственная связь рассказчика с происходящим.

Помимо истории Н. И. Надеждин уделял большое внимание изучению исторической географии и исторической этнографии. Эти занятия привели его к заключению о важном значении как истори­ческих источников историко-географического и топонимического материала. Специальное внимание он уделил раскрытию значения топонимики для историко-географического изучения России и ис­следования проблем расселения.

Высказал Н. И. Надеждин и свое отношение к запискам иност­ранцев как историческому источнику. Особенно высоко он ценил иностранные источники, созданные древними писателями, а более поздние считал менее достоверными. Хотя и те и другие, по его мнению, требуют к себе критического подхода.

Крупной заслугой Н. И. Надеждина является тот факт, что он сформулировал новые, по сравнению со своими предшественниками, принципы исторической критики.

По мнению ученого, в естественных науках существуют два вида познания: опытное (чувственное) и умозрительное. Но совсем иначе вырабатывается истина в такой науке, как история. Опытное знание здесь достигается путем изучения исторических источников и до­полняется «умозрением».

В связи с этим необходимо упомянуть классификацию Н. И. На­деждина. Он делит источники на безгласные (вещественные и архе­ологические) и гласные (словесные отголоски минувшего).

Но такая классификация не имеет существенного значения для исторической критики. По мнению историка, для нее важнее про­исхождение свидетельств, т. е. вопрос о том, имеет ли дело иссле­дователь с источниками намеренными или безнамеренными. В пер-

24

25

вом случае критике открывается большее поле деятельности, не­жели во втором, поскольку на эти сообщения может влиять целый ряд причин, искажающих истину. Во втором же случае нет основа­ний предполагать умышленный обман со стороны информатора.

Принимая традиционное, идущее из XVIII в. деление истори­ческой критики на низшую и высшую, Н. И. Надеждин не ограни­чивался этим. Традиционная критика, по его мнению, не решает всех стоящих перед историком задач, так как лишь воспроизводит достоверные факты на основе достоверности свидетельств. Задачи же исторической критики должны состоять не только в отрицании всего неистинного, но и в утверждении истины. В определенной степени это обеспечивается с помощью низшей и высшей критики источников, которую ученый предложил называть формальной кри­тикой. Но ее следует дополнить критикой факта - реальной крити­кой. Последняя, по представлению Н. И. Надеждина, предполагает знание и учет:

1. общей природы человеческой личности;

2. этнографических черт каждого народа;

3. влияния времени, когда происходит событие;

4. условий внешнего общения.

Установить истину можно лишь при совокупном использова­нии формальной и реальной критики.

Такой подход к задачам исторической критики свидетельство­вал о том, что в трудах Н. И. Надеждина научное источниковедение в своем развитии становится на новый, более высокий уровень.

На протяжении полутора веков историки стремились разработать научный подход к изучению исторических источников с целью вы­явления из них достоверных фактов для своих конкретно-истори­ческих построений. Это выразилось прежде всего в собирании источников, определении принципов и критериев оценки их досто­верности, этапов научной критики и характеристике основных разновидностей.

Источники

Болтин И. Н. Критические примечания генерал-майора Болтина на второй том «Истории князя Щербатова». СПб., 1794.

Калачов Н. В. Предварительные юридические сведения для полного объяснения Русской Правды. СПб., 1846.

Каченовский М. Т. О баснословном времени в российской истории // Учен. зап. Моск. ун-та. 1833. Ч. 1.

Каченовский М. Т. Об источниках русской истории // Вести. Европы. 1809. Т. 43.

Каченовский М. Т. Параллельные места в русской летописи // Вести. Европы. 1809. Т. 47.

Миллер Г. Ф. История Сибири. М.; Л., 1937.

Миллер Г. Ф. Объявление предложения до исправления российской истории касающегося. СПб., 1732.

Надеждин Н. И. Об исторических трудах в России // Библиотека для чтения. СПб., 1837. Т. 20.

Надеждин Н. И. Об исторической истине и достоверности // Там же.

Погодин М. П. Исследования, замечания и лекции о русской истории. М„ 1846.

Погодин М. П. Историко-критические отрывки. М., 1846.

Погодин М. П. Нечто о методах исторических исследований // Атеней. М., 1858. №26.

Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1962-1968. Т. 1-7.

Шлецер А. Л. Нестор. Русские летописи на древнеславянском языке. СПб., 1809-1819.

ЩербатовМ. М. История российская от древнейших времен. СПб., 1901.

Литература

Древнерусские письменные источники Х-ХШ вв. М., 1991.

Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значе­ние. М; Л., 1947.

Приселков М. Д. История русского летописания Х1-ХУ вв. Л., 1940.

Пронштейн А. П. Источниковедение в России. Период феодализма. Ростов н/Д, 1989.

Советское источниковедение Киевской Руси: Историогр. очерк. Л., 1976.

Фарсобин В. В. Источниковедение и его метод. М., 1983.

Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы Х1У-ХУ веков. М.; Л., 1948-1950. Ч. 1-2.

Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в Х1-ХШ вв. М, 1978.

Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения: Средневековый Новгород. М., 1977.

26

27

Лекция 2

СТАНОВЛЕНИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ КАК НАУЧНОЙ ДИСЦИПЛИНЫ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В.

Труды историков второй половины XIX в. С. М. Соловьева, К. Н. Бестужева-Рюмина, В. О. Ключевского, Д. Я. Самоквасова, С. Ф. Платонова и других способствовали становлению источни­коведения как самостоятельной отрасли научного знания.

Сергей Михайлович Соловьев (1820-1879)' стремился просле­дить развитие различных сторон жизни России с позиций историзма. В известиях каждого источника он искал отражение закономерного хода истории, стремился к установлению происхождения и подроб­ному изложению содержания изучаемых источников.

Первые труды историка появились в печати на рубеже 40-50-х гг. XIX в. Это было время, когда официальная дворянская историогра­фия завершила свою борьбу со скептической школой, но на смену ей приходит либерально-буржуазное направление, которое находит свою теоретическую основу в философии Ф. Г. Гегеля, концепции всемирно-исторического процесса и диалектического принципа развития. К этому направлению, которое впоследствии получило название «государственной школы», примкнул С. М. Соловьев.

Главный труд С. М. Соловьева - «История России с древней­ших времен». Уже в предисловии к 1 -му тому ученый сформулиро­вал принцип, которым должна руководствоваться современная ему историческая наука: «...Не делить, не дробить русскую историю на отдельные части, периоды, но соединять их, следить преимуще­ственно за связью явлений ... не разделять начал, но рассматривать их во взаимодействии, стараясь объяснить каждое явление из внут­ренних причин».

¹ Родился в Москве в семье священника. Учился в Московском университете в 1837-1842 гг., где испытал влияние Т. Н. Грановского и философии Г. Гегеля. 1842-1844 гг. провел за границей домашним учителем детей графа А. П. Строга­нова. Слушал лекции Ф. Гизо и Ж. Мишле в Париже, Л. Ранке в Берлине, Ф. Шлос-сера в Гайдельберге. В 1845 г. приступил к чтению университетского курса по русской истории и закончил магистерскую диссертацию, в 1847 г. - докторскую, с 1847 г. - профессор Московского университета, с 1872 г. - академик (см.: Совет­ская историческая энциклопедия. М., 1971. Т. 13. С. 328).

28

С. М. Соловьев неоднократно отмечал, что в основе всякого исторического сочинения должны лежать источники. При этом уче­ный подчеркивал, что историк должен со вниманием относиться буквально ко всем источникам: анекдотам о государях, о дворах, известиям о том, что было сказано одним министром, что думал другой. Обилие использованных источников - отличительная черта его трудов.

Для СМ. Соловьева характерна иная, чем у его предшествен­ников, методика изучения источников. Историк обобщил опыт ра­боты с историческими источниками, накопленный учеными XVII -первой половины XIX в. Его не удовлетворяли рационализм и праг­матизм историков XVIII в., а попытки исторического подхода к ма­териалу М. Т. Каченовского и его приверженцев вызывали одобре­ние, но ученый искал новые пути в работе с источниками.

Историк стремился в известиях каждого источника найти отра­жение закономерного хода истории. Это определило его твердую установку на проверку в каждом случае подлинности источника, времени и места его возникновения, имени автора или составите­ля, а также достоверности содержащихся в них сведений. Таких строгих требований к источникам еще до включения в историчес­кий труд содержащихся в них сведений до С. М. Соловьева никто не предъявлял. В «Истории России» и в ряде других трудов ученый стремился раскрыть значение отдельных видов источников и мето­дов работы с ними.

Наиболее широко в качестве исторических источников С. М. Со­ловьев использовал летописи. По его характеристике, летописи пред­ставляют собой первые на Руси «памятники собственно историчес­кого содержания». Возникновение летописей историк относил примерно к XI в. Вопреки общепризнанному мнению М. П. Пого­дина о том, что летописи писались при княжеских дворах, С. М. Со­ловьев доказывает, что они создавались монахами в монастырях.

В целом С. М. Соловьев доверчиво относился к летописям. По его мнению, установление точных и достоверных данных об ис­торических фактах обеспечивает тщательный текстологический ана­лиз летописных списков. Сталкиваясь с противоречиями, историк пытался либо выбрать одно из двух, либо согласовать их. Однако, выбирая наиболее достоверное, по его мнению, свидетельство, уче-

29

ный не объяснял подробно причин своего выбора, хотя без видимой критики С. М. Соловьев принимал те известия, в достоверности которых у него не возникало сомнения. Сообщения сомнительные, на его взгляд, он старался проверять.

С. М. Соловьев использовал разные приемы, с помощью кото­рых стремился установить достоверность или недостоверность ле­тописных сообщений, в том числе подход к известиям с позиций «здравого рассудка», определение достоверности летописных из­вестий, исходя из конкретных знаний о событиях или отношений между людьми, объяснения фактов на основе собственного взгляда на исторический процесс. В отдельных случаях ученый старался понять личные, религиозные и политические мотивы, которыми руководствовался летописец.

Замечая в летописях сшивы, вставки и пропуски, историк делал вывод о сводном характере летописных списков и о том, что древней­шие из них представляли собой летопись сокращенную, а полный ее текст сохранился в позднейших списках. Однако увидеть напласто­вания различных сводов в летописях СМ. Соловьев еще не мог.

Ученый обращал внимание не только на необходимость учета фактического материала, содержащегося в летописях, но и на тен­денциозность, с которой он подавался. Но когда С. М. Соловьев переходил к практическому использованию летописей как источ­ника, он чаще всего не раскрывал их идейного смысла, а включал летописный рассказ в свою схему исторического процесса, подробно пересказывая его содержание.

Народные предания, включенные в летописи, С. М. Соловьев считал, как правило, достоверным источником, если они не проти­воречили «здравому рассудку». Он анализировал произведения ус­тного народного творчества, чтобы найти отражение быта и нравов Древней Руси. Историк считал важным также учитывать мотивы, которыми руководствовался летописец, включая в свой текст опре­деленное предание. Можно сказать, что С. М. Соловьев использо­вал произведения устного народного творчества как исторический источник гораздо шире, чем его предшественники.

Наряду с летописями, сказаниями и легендами С. М. Соловьев неоднократно обращался как к источнику к законодательству. В поле его внимания оказались уставные и судные грамоты, судебники

30

Ивана III и Ивана IV и другие законодательные документы второй половины XVI - первой половины XVIII в.

Особенно подробно он рассмотрел «Русскую Правду», харак­теристика которой представляет собой самостоятельное научное ис­следование. Прежде всего ученый сделал вывод о ее славянском происхождении и слабом влиянии на содержание документа скан­динавского элемента. Текст «Русской Правды» историк использо­вал при выяснении положения представителей разных групп древ­нерусского общества, а также при изучении правовых отношений -судоустройства и судопроизводства. В целом можно отметить, что С. М. Соловьев использовал данный памятник как исторический источник значительно шире, нежели предшественники. Подойдя к этому источнику исторически, он увидел в нем отражение пере­мен в жизни русского общества, возникновение в условиях ро­дового строя отдельных элементов государственных отношений. В то же время текстологическому анализу списков «Русской Правды» С. М. Соловьев уделил немного внимания.

Более широко, чем предшественники, привлекал С. М. Соловьев и актовый материал. Он внимательно изучает акты Древней Руси: договоры Руси с Византией X в., Ярославовы и духовные грамоты. Если его предшественники искали в актах лишь иллюстрацию к по­ложениям, установленным по иным документам, то С. М. Соловьев использовал их как основной источник для решения важнейших проблем отечественной истории. Так, по духовным и договорным грамотам Дмитрия Донского, Ивана III, Ивана IV он прослеживает этапы процесса складывания государственных отношений.

С. М. Соловьеву принадлежит заслуга в значительном расши­рении источниковой базы исторической науки за счет впервые вво­димых в научный оборот документов текущего делопроизводства ХУП-ХУШ вв. С середины 40-х гг. XIX в. историк почти ежедневно работал в архивах. Он тщательно изучил материалы Московского архива министерства иностранных дел, архив министерства юсти­ции, документы разрядного приказа, приказа тайных дел, фонды Сената, Верховного тайного совета, тайной канцелярии и др.

Введение в научный оборот такого нового для середины XIX в. вида исторических источников, как делопроизводственные доку­менты, потребовало разработки соответствующих методов их изу-

31

чения. С. М. Соловьев предложил некоторые способы установления датировок, сопоставления редакций, отбора из их числа наиболее достоверных, определил приемы исследования источников с уче­том особенностей эпохи, учреждений и лиц, с которыми связано их появление.

Внимание ученого привлекали также и литературные памятники. Он ввел в научный оборот, тщательно проанализировал и определил научное значение как источников большого числа литературных произведений XI - первой половины XVIII в.

Неразвитость методики источниковедческого исследования в середине XIX в. проявилась в использовании С. М. Соловьевым приема пересказа или передачи содержания документа в виде под­робных выдержек из него. Подробно и точно пересказывая источ­ник, ученый стремился создать впечатление объективности в под­ходе к историческим фактам. Однако на самом деле этого не было, так как он применял метод выборочного подхода к материалу и не отказывался от введения в научный оборот так называемых мутных источников.

Константин Николаевич Бестужев-Рюмин (1829-1897)² в 60-70-е гг. XIX в., когда во главе московских историков стоял С. М. Соловьев, возглавлял петербургскую историческую школу.

Исторические взгляды К. Н. Бестужева-Рюмина складывались в переломный период истории России, когда шла борьба между представителями либерально-буржуазного (гегельянцами и пози­тивистами) и официально-охранительного (прагматики) направле­ний. В итоге он встал на путь эклектического соединения этих на­правлений, объявив себя приверженцем «объективного знания», основанного на тщательном изучении источников.

Особое внимание к изучению и критике исторических источ­ников нашло отражение в ряде работ ученого, прежде всего в мо-

² Родился в Нижегородской губернии в дворянской семье. В 1851 г. окончил юридический факультет Московского университета. С 1865 г. - профессор кафед­ры русской истории Петербургского университета, с 1890 г. - академик. В 1878— 1882 гг. возглавлял Высшие женские курсы в Петербурге. Член Археографической комиссии, Русского географического общества, Петербургского славянского ко­митета (см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1962. Т. 2. С. 384).

нографии «О составе русских летописей до конца XIV века», кото­рая посвящена возникновению и развитию древнего русского лето­писания. В 1872 г. К. Н. Бестужев-Рюмин, уже будучи профессором Петербургского университета, опубликовал 1-й том «Русской исто­рии», во введении к которому изложены взгляды автора на истори­ческие источники и методы их изучения.

Под источниками ученый понимал «все то, откуда черпается сообщаемое сведение об историческом прошлом», но из этого по­нятия он исключал литературные пособия, т. е. исторические труды. К. Н. Бестужев-Рюмин считал, что собранные и систематизирован­ные сведения об исторических фактах, содержащихся в источни­ках, если последние надежны, вполне могут отразить ход истори­ческого процесса. Поэтому первая задача историка состоит в том, чтобы установить надежность источника, а вслед за этим - степень полноты, достоверности и точности известий, содержащихся в нем. К этому он сводил суть всей предварительной работы с историчес­ким материалом, называя ее исторической критикой.

Отвечая на вопрос, от чего зависят характер и направление исто­рической критики, ученый называл, во-первых, род источника и, во-вторых, наличие необходимости устанавливать внутреннюю и вне­шнюю достоверность источника. При этом ценность выводов историка тем выше, чем меньше он допускает собственных домыслов.

В этой связи К. Н. Бестужев-Рюмин дал подробную характе­ристику отдельных видов и групп источников, обращая внимание на особенности их изучения.

На первое место он ставил летописи, отмечая, что самые ран­ние из них (до конца XV в.) представляют собой своеобразный ар­хив, в котором до нас дошли произведения древней русской лите­ратуры. Эти летописи, по его мнению, заслуживают большего доверия, чем позднейшие.

Далее К. Н. Бестужев-Рюмин называл сказания, повести и жи­тия святых. Особую ценность имели те, которые были написаны современниками, участниками и очевидцами событий, так как пе­редавали воззрения эпохи, подробности и фон, на котором высту­пали события.

32

33

В следующую группу источников ученый включал записки (ме­муары) и письма. В качестве положительной их черты он отмечал непосредственность в отражении прошлого, в освещении событий, в которых сам автор принимал участие или которые известны ему от очевидцев. Ценность их увеличивается и тем, что в них содер­жатся факты, не нашедшие отражения в официальных документах. Вместе с тем К. Н. Бестужев-Рюмин указывал на необходимость учитывать возможную пристрастность авторов.

В особый разряд источников историк включал памятники юри­дические и акты государственные, так как «право того или иного народа соответствует его гражданскому и умственному развитию».

Особую категорию памятников старины составляют, по мнению ученого, произведения словесности - устной и письменной. Они позволяют изучить народный быт, народные воззрения, развитие сознания, которое является одной из важных сторон истории.

К числу памятников словесности К. Н. Бестужев-Рюмин отно­сил произведения богословия, «изящной», научной и публицисти­ческой литературы, хотя специфика отражения в них исторического прошлого требует особых подходов к их изучению: умения отде­лить личные воззрения автора от общих воззрений, действительные события от авторского вымысла.

К. Н. Бестужев-Рюмин не ограничивался характеристикой отдельных групп исторических источников и особенностей их изу­чения. Он сформулировал и общие задачи, принципы и методы научной критики источников. С его точки зрения, ценность исто­рического труда зависит от того, насколько исследователь владеет источниками.

Прежде всего историк должен установить внешнюю достовер­ность источника. С этой целью следует определить, оригинал или копия имеется в его распоряжении. В числе источников могут быть переводы, записанные позже поверья, предания. В этом случае надо выяснить, к какой эпохе они относятся. В решении задач внешней критики необходимо опираться на данные филологической критики, из которой и зародилась собственно историческая критика. Затем исследователь должен перейти к установлению внутренней досто­верности. К. Н. Бестужев-Рюмин ставил четкую грань между этими этапами работы, не видя их тесной взаимосвязи. Для установления

34

внутренней достоверности источника следует изучить личность автора, его социальное положение, обстоятельства, в которых он находился, и на основе этого определить, имел ли он возможность передать достоверные сведения, какую цель преследовал при этом.

Ученый отмечал, что для успешного решения задач научной критики источников историк должен обладать обширными позна­ниями в области филологических, юридических, естественных наук, а также археологии, палеографии, дипломатики, сфрагистики и других вспомогательных наук.

В 1870-1890-е гг. господствующее положение в методологии ис­тории занимали идеи позитивизма. Они оказали заметное влияние на научное творчество Василия Осиповича Ключевского (1841-1911 )³.

В. О. Ключевскому принадлежала выдающаяся роль в разра­ботке многих конкретных исторических проблем и создании науч­ного метода в истории. Ученому принадлежит первый в русской исторической науке специальный курс источниковедения (истори­ческой критики).

Разработкой методов исторического исследования ученый за­нимался на протяжении всей своей научной деятельности. На ос­нове многолетнего исследовательского опыта он пришел к выводу, что к 80-м гг. XIX в. русская историческая наука еще не выработала подлинного научного метода.

Способы, с помощью которых ведется историческое иссле­дование, В. О. Ключевский называл исторической критикой и видел в ней несколько этапов: критика источников, критика прагматичес­кая и критика высшая, устанавливающая связь между историчес­кими событиями.

³ Родился в семье сельского священника в Пензенской губернии. Отказался от духовной карьеры. В 1865 г. окончил историко-филологический факультет Московского университета. С 1867 г. начал преподавательскую деятельность (Александровское военное училище, Московская духовная академия, Высшие жен­ские курсы). В 1872 г. защитил магистерскую диссертацию, в 1882 г. - доктор­скую, с 1879 г. - доцент, с 1882 г. - профессор русской истории Московского уни­верситета, с 1889 г. - член-корреспондент Академии наук, с 1900 г. - академик, с 1880-х гг. - член Московского археологического общества, Общества любителей российской словесности, Общества истории и древностей российских (см.: Со­ветская историческая энциклопедия. М, 1965. Т. 7. С. 433).

35

Методологические позиции и сформулированные В. О. Клю­чевским задачи и методы исторического исследования легли в ос­нову его подходов к некоторым теоретическим вопросам истори­ческой науки, в том числе к определению понятия «исторический факт». В отличие от своих предшественников и современников, толковавших исторический факт только как конкретное событие, историк видит в нем более широкую категорию - идеи, взгляды, чувства, определенные состояния материальной и духовной жизни общества.

В. О. Ключевский придавал важнейшее значение разработке методов изучения источников. Историческую критику он опреде­лял как «общую методику предварительной обработки историчес­ких источников», а ее задачу видел в «очистке исторического источника от портящих его примесей с целью сделать его годным к научному употреблению».

Сформулированные таким образом задачи исторической кри­тики определили и построение курса, вошедшего в историографию как первый курс лекций по источниковедению. Во вводной лекции курса В. О. Ключевский рассматривал вопросы, связанные с общей характеристикой источников, задач и приемов исторической кри­тики. Во второй лекции говорится об особенностях русских источ­ников. Далее формулируются задачи критики источников на мате­риале летописей и актов. Затем дается обзор важнейших источников по истории России.

Начиная курс, В. О. Ключевский дает традиционное определе­ние источников исторических знаний как письменных и веществен­ных памятников, в которых «отразилась угасшая жизнь отдельных лиц и целых обществ». В соответствии со взглядами на источники, сложившимися в то время, историк не включил в их число памят­ники языка, устного народного творчества и т. п.

Исходя из указанного определения источников, ученый дал их классификацию. Прежде всего он разделил источники на два главных разряда:

• остатки жизни и деятельности людей (памятники);

• наблюдения современников (воспоминания).

Каждый вид он делил на группы: акты, деловые бумаги отно­сил к памятникам, а летописи, сказания - к воспоминаниям.

36

Достижением В. О. Ключевского как источниковеда является его мнение о том, что каждая разновидность исторических источни­ков требует специфических приемов их изучения и особых знаний.

По мнению В. О. Ключевского, историческая критика источни­ков проходит два этапа.

Во-первых, это «предварительная расчистка и разборка истори­ческого источника», «критика текстов», в задачу которой ученый включал интерпретацию и реставрацию текста. Интерпретация тек­ста достигается при помощи филологической критики и состоит из правильной разбивки древнего текста на слова и фразы, а также изучения лексики той эпохи, к которой принадлежит изучаемый источник. Реставрация - это решение текстологических проблем с целью восстановления первоначального варианта текста, например, выяснение источников летописи, восстановление хронологической и внутренней исторической связи событий, выявление искажений, внесенных переписчиками. Кроме того, на первом этапе должны решаться и другие вопросы: установление времени возникновения источника, выяснение имени его автора, определение круга источ­ников, которыми он пользовался.

Второй этап исторической критики источников, согласно В. О. Клю­чевскому, - «критика фактов». Собрав все источники по интересую­щему его вопросу, исследователь должен прежде всего оценить, насколько они богаты или бедны сведениями. Затем он обращается к анализу содержания источников. При этом ученый исходит из того, что все остатки исторических фактов, если установлена их подлин­ность, в критике достоверности содержащихся в них сведений не нуждаются. К числу таких источников он относит все вещественные памятники, а из письменных - юридические документы и акты, пис­цовые книги. Иной подход необходим, по мнению ученого, при изу­чении повествовательных источников. Историк должен прежде все­го выявить все содержащиеся в них сведения, а затем установить, как позиция автора влияет на достоверность изложенных в источни­ке фактов. В. О. Ключевский применял этот метод к изучению жи­тий святых и летописей, но пришел к выводу, что авторская позиция в них выражена слабо, в отличие от повестей и сказаний о Смуте.

37

Центральное место в курсе источниковедения занимали вопро­сы выяснения научной ценности повествовательных источников -летописей, хронографов, житий святых.

После трудов С. М. Соловьева, К. Н. Бестужева-Рюмина и В. О. Клю­чевского интерес к источникам как к объекту специального изучения в связи с усложнением задач, стоящих перед исторической наукой, значительно возрос. А. П. Пронштейн отмечает два варианта про­явления интереса к историческим источникам: во-первых, появля­ются историки, в сочинениях которых содержится подробная ха­рактеристика отдельных источников, их групп и видов; во-вторых, работы, посвященные рассмотрению методов работы с историчес­кими источниками.

К историкам первого типа можно отнести Михаила Осипови­ча Кояловича (1828-1891)⁴. Его научные взгляды формировались в 50-е гг. XIX в., когда шла борьба между западниками и славяно­филами. Он встал на сторону последних. В своем основном труде «История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям» (1884) М. О. Коялович поставил перед собой задачу проследить историю развития русского самосознания. Первую часть своей книги ученый посвятил тщательному разбору источников, которые он делит на пять групп: летописи; акты госу­дарственные, общественные и частные; сочинения иностранных писателей; опыты прагматического изложения истории (народная поэзия, легенды, былины); документы текущего делопроизводства и канцелярий.

Подробный и систематический обзор важнейших источников по русской истории сделал и другой ученый - профессор Харьков­ского университета Дмитрий Иванович Багалей (1857-1932)⁵. Его

⁴ Сын священника Гродненской губернии. С 1862 г. профессор Петербург­ ской духовной академии (см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1965. Т. 8. С. 17).

⁵ Сын ремесленника. Получил образование в Киевском и Харьковском уни­ верситетах. С 1883 г. приват-доцент Харьковского университета, после защиты докторской диссертации - профессор. С 1883 г. заведовал Харьковским истори­ ческим архивом. Ректор Харьковского университета в 1906-1910 гг. Член Госу­ дарственного совета в 1906 и 1910-1914 гг. Академик АН УССР (см.: Советская историческая энциклопедия. М, 1962. Т. 2. С. 27).

научная деятельность началась в 80-е гг. XIX в., а основные инте­ресы сосредоточились вокруг истории слободской и степной Укра­ины. Наряду с этим с конца 80-х гг. он читал в Харьковском универ­ситете спецкурс по русской историографии, который впоследствии опубликовал. Эта книга называлась «Русская историография» и включала материал, который, по современным представлениям, входит в собственно историографический, а также тот, который мы сегодня относим к источниковедению. В соответствии с этим книга распадается на две части: источниковедческую и историографичес­кую. Источниковедческой части автор отводит вводную роль. Здесь историк подробно освещает историю собирания и издания истори­ческих материалов, начиная с периода Киевской Руси, а также дает характеристику важнейших источников и их групп. Наиболее под­робно в книге Д. И. Багалея рассмотрены летописи, а также изучены хронографы, житийная литература, актовые документы, сказания иностранцев, записки и мемуары русских людей.

Наряду с систематической характеристикой источников по оте­чественной истории ученые 80-90-х гг. XIX в. уделяли внимание проблемам их научной критики. Содержательную работу, посвящен­ную этому вопросу, опубликовал в 1884 г. профессор Киевского университета Федор Яковлевич Фортинский (1846—1902)⁶. Работа называлась «Опыт систематической обработки исторической кри­тики». Ученый отмечал, что критическое отношение к истории, как в Западной Европе, так и в России, утвердилось лишь во второй половине XIX в. Задача исторической критики, по мнению Ф. Я. Фор-тинского, заключалась в том, чтобы уметь выделить из источника

⁶ Родился в Рязанской губернии, сын сельского священника. Среднее образо­вание получил в Рязанском духовном училище и Рязанской семинарии. Обучался на историко-филологическом факультете Петербургского университета в 1865-1869 гг. Оставлен в университете по кафедре всеобщей истории. Выезжал для работы с источниками в Дрезден. В 1872 г. защитил магистерскую диссертацию, в 1977 г. -докторскую. Доцент Киевского университета с 1872 г. В 1874-1876 гг. занимал­ся в Геттенгенском университете. В 1877 г. - экстраординарный профессор Киев­ского университета, в 1878 г. - ординарный профессор, в 1887-1890 гг. - декан историко-филологического факультета, в 1890-1902 гг. - ректор Киевского уни­верситета. Преподавал на Киевских женских курсах в 1878-1888 гг. (см.: Славяно­ведение в дореволюционной России: Библиогр. словарь. М., 1979. С. 344).

38

39

достоверные факты и на их основе воспроизвести события прошлого.

Все исторические источники историк делил на три группы: пи­санные (письменные), устные (предания) и вещественные. О кри­тике вещественных памятников ученый говорил кратко. По его мнению, археолог должен определить, подлинный ли это предмет, что он означает и для чего используется.

Столь же кратко Ф. Я. Фортинский писал о критике преданий. Он полагал, что безусловного внимания заслуживают те из них, которые сообщали о крупных событиях и к тому же не опроверга­лись письменными источниками. При этом он считал, что даже вполне достоверные предания могут содержать детали, которые являются вымыслом и фантазией.

К числу письменных источников Ф. Я. Фортинский относил официальные документы прошлого и свидетельства о нем, остав­ленные людьми. Содержание документов, по его мнению, как пря­мых остатков прошлой жизни людей, не нуждается в критическом анализе, а достоверность свидетельств современников подлежит проверке.

Историческая критика, по характеристике ученого, состоит из двух этапов: критики текстов (установление их подлинности) и кри­тики фактов (определение достоверности). Как позитивист, он про­водил четкую грань между этими этапами.

С 1873 г. стали выходить в свет научные труды профессора Дмитрия Яковлевича Самоквасова (1843-1911)⁷. Основные его интересы сосредоточились на исследовании общей истории Рос­сии и истории русского права.

Первой работой Д. Я. Самоквасова, посвященной источникам, была статья «О методе ученой разработки исторических источников». В ней на основе изучения главным образом русских летописей ре­шались некоторые проблемы исторического источниковедения. Так, первой задачей при изучении источников сводного характера историк считал восстановление первоначального текста на основе сопос-

⁷ Русский археолог и историк права. С 1877 г. - профессор русского права в Варшавском университете, с 1894 г. - в Московском университете. Управляющий Московским архивом министерства юстиции с 1892 г. (см.: Советская историчес­кая энциклопедия. М., 1969. Т. 12. С. 517).

тавления различных списков. Затем необходимо восстановить пер­воначальный смысл текста каждого источника, т. е. провести его истолкование. Эта задача выдвигалась еще историками XVIII в., но Д. Я. Самоквасов дал ей развернутое обоснование. Он отмечал, что древние понятия резко отличаются от современных и поэтому часто толкуются неправильно - старинным словам и выражениям прида­ется смысл нового языка, а вследствие этого искажается подлин­ное значение исторического свидетельства. Чтобы восстановить понятие, выявить соответствие древних и современных слов, необ­ходимо сопоставление различных свидетельств как одного, так и нескольких источников, где эти слова используются.

Свои взгляды на методы разработки исторических источников Д. Я. Самоквасов пытался применить к изучению законодательных документов. Итоги многолетних занятий ученого в этой области были подведены им в опубликованных в 1896 г. трех выпусках «Ис­следований по истории русского права». В этой работе историк прежде всего ставил вопрос о том, что следует считать источником права. Он значительно шире, чем многие современные ему юристы, истолковывал понятие источника права как средства познания. Уче­ный делил эти источники на общие (летописные указания на нравы, общественный строй и политические события, вещественные памятники, архаические следы в современном быте и т. п.) и спе­циальные (акты и сборники обычных и законодательных правил или норм, где бы они не сохранились - в летописях, литературных сборниках или официальных кодексах).

Д. Я. Самоквасов высказал свои соображения о задачах и методах изучения русского права и его источников. Как и современные ему законоведы, он делил историю права на историю внешнего и внут­реннего права. К внешней истории он относил историю источни­ков и памятников права. Внешняя история права, по мнению исто­рика, должна предшествовать внутренней, и ее главная задача состоит в выяснении происхождения, достоверности и точного смысла памятников права.

Ученый также разработал этапы изучения источников права. Первый этап - догматическое изучение источников права всех исто­рических эпох с целью определения их содержания. Второй - кри-

К)

41

тическое изучение содержания сохранившихся памятников с целью определения исторической достоверности (подлинности) каждого памятника в целом и в отдельных его частях. Третий - хронологи­ческое распределение достоверных памятников по историческим эпохам. Четвертый - экзегетическое изучение содержания памятни­ков русского права с целью определения взаимной связи между ними, истинного смысла текстов и значения каждого из них как средства познания права данной исторической эпохи или данных эпох.

Кроме того, решая задачи каждого этапа, исследователь дол­жен руководствоваться определенным методом. Как и другие уче­ные-позитивисты, свой метод Д. Я. Самоквасов называл «методом положительной науки», такая наука «ищет истины посредством опыта и наблюдения конкретных фактов, тел и явлений, окружаю­щих человека и составляющих вещественную и духовную при­роду... опыт и наблюдение являются единственными средствами научного познания».

Сергей Федорович Платонов (1860-1933)⁸ принадлежал к чис­лу наиболее крупных русских ученых конца XIX - начала XX в. Его труды в области отечественной истории имели широкое рас­пространение. Свою научную деятельность он продолжал и в пер­вые годы советской власти.

Чисто источниковедческим исследованием является его труд «Древнерусские сказания и повести о «Смутном времени» XVII в. как исторический источник», представленный им в качестве маги­стерской диссертации, а затем дважды изданный в 1888 и 1913 гг. Источниковедческий характер имеет работа «Обзор источников русской истории летописного типа» (1905). Подробную характери­стику многих источников содержат «Лекции по русской истории», выдержавшие за 1894-1917 гг. десять изданий.

⁸ Окончил Петербургский университет в 1882 г., профессор этого университета с 1899 г., член-корреспондент Академии наук с 1908 г., академик АН СССР с 1920 г. Председатель Археографической комиссии в 1918-1929 гг., с 1928 г. - Комиссии по изданию сочинений А. С. Пушкина, в 1925-1929 гг. директор Пушкинского Дома и Института русской литературы АН СССР, в 1925-1929 гг. -директор Биб­лиотеки АН СССР. Арестован и выслан в Самару, где умер в 1933 г. (см.: Советская историческая энциклопедия. М, 1969. Т. II. С. 204).

42

Изучая Смутное время по сказаниям и повестям, С. Ф. Плато­нов применил к ним методы исторической критики, часть которых разработал самостоятельно. Для науки представляют большой ин­терес использованные им в ходе исследования способы датировки источников по косвенным данным, методы их идентификации (установление имени и социальной принадлежности автора), выяснение подлинности или поддельности их, а также установле­ние источников сведений, содержащихся в изучаемых им сказаниях и повестях. Поскольку многие из сказаний и повестей имели свод­ный характер, он стремился определить состав каждого списка, происхождение отдельных его частей, отношение сохранившихся редакций друг к другу и другие текстологические вопросы.

Вопросов работы с источниками С. Ф. Платонов касался в своих учебных курсах: «Лекциях по русской истории» и «Обзоре источ­ников русской истории летописного типа». Эти труды ученый на­чинает с определения понятия истории как науки, ее задач и мето­дов: «История есть наука, изучающая конкретные факты... главной целью ее признается систематическое изображение развития и из­менений жизни отдельных исторических обществ и всего челове­чества... Чтобы дать научную, точную и художественно цельную картину какой-либо эпохи... или полной истории народа, необхо­димо: 1) собрать исторические материалы, 2) исследовать их дос­товерность, 3) восстановить точно отдельные исторические фак­ты, 4), указать между ними прагматическую связь и 5) свести их в общий научный обзор или в художественную картину. Те способы, которыми историки достигают указанных частных целей, называ­ются научными критическими приемами...» «История каждого народа складывается из трех основных частей: 1) из суммы прове­ренных фактов, относящихся к быту и процессу народной жизни, 2) из суммы приемов, при помощи которых мы добываем эти факты, и 3) из суммы источников, откуда добываем эти факты знанием».

К числу источников С. Ф. Платонов относил «всякий остаток старины, будет ли это сооружение, предмет искусства, вещь жи­тейского обихода, печатная книга, рукопись или, наконец, устное предание». Предметом своего внимания он делал источник «в узком смысле», т. е. «печатный или письменный остаток старины».

43

Всю массу источников ученый делил на две основные категории: памятники литературного типа и документы юридического харак­тера. К первой группе он относил летописи, хронографы, сказания и повести литературного и публицистического характера, жития свя­тых и повествования о чудесах, сочинения иностранных авторов о России; ко второй - все документы законодательного и админист­ративного характера. Из первой группы источников С. Ф. Платонов особенно подробно останавливался на летописях. Он дает определе­ние летописей, их классификацию по разрядам и изводам. Все юри­дические документы ученый делил на шесть основных групп:

1. Государственные акты (договорные грамоты, духовные гра­моты великих и удельных князей, «Русская Правда», Судебники, Кормчая книга - церковное законодательство);

2. Административные грамоты;

3. Челобитные;

4. Памятники народного быта;

5. Документы судопроизводства;

6. Приказные, писцовые, переписные, кормленные, разрядные книги.

С. Ф. Платонов сформулировал свои взгляды на задачи и приемы критики исторических источников. Как и другие историки-позити­висты, он делил ее на внешнюю и внутреннюю. При этом он считал, что между этими этапами критики должна быть четкая грань: сна­чала надо изучить все внешние данные об источнике, а затем ана­лизировать его содержание. Главная задача внешней критики ис­точника, по мнению ученого, состоит в установлении его подлинности. Внутренняя критика необходима, на его взгляд, по­тому, что на достоверность сообщаемых фактов может влиять лич­ность автора. В связи с этим к важным задачам и приемам критики исторического источника относится выяснение личности составите­ля, его целей, обстоятельств, при которых он составлял источник.

Основные научные интересы Владимира Степановича Икон­никова (1841-1923)^,были связаны с проблемами историографии

⁹ Окончил Киевский университет в 1865 г. Профессор Киевского университета с 1870 г., академик с 1914 г. (см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1964. Т. 5. С. 782).

44

и источниковедения. В 1891-1892 гг. опубликован первый том его сочинения «Опыт русской историографии», где рассматриваются проблемы методологии истории, освещается история собирания, хранения, издания материалов по русской истории и состояние архивного дела в стране, дается подробная характеристика важней­ших, по мнению автора, источников.

Одно из центральных мест в труде В. С. Иконникова занимает проблема исторической критики. Рассматривая ее значение и задачи, историк ставит вопрос: стоит ли ученому пересказывать все мате­риалы, находящиеся в его распоряжении и дает на него отрицатель­ный ответ. В. С. Иконников полагал, что исследователь должен ограничить свою деятельность отбором материала, отражающего господствующие линии.

Далее В. С. Иконников сформулировал свои взгляды на методы исторической науки. Он полагал, что историк должен прежде всего собрать и описать факты. (Этот этап он назвал анатомией истории.) Затем исследователь связывает факты в определенную систему (физиология истории). И наконец, опираясь на установленные связи, историк должен изображать прошлое как живую деятель­ность общества.

Историческим источником, или историческим материалом, уче­ный называет «отражение впечатлений, произведенных на очевидцев и ближайших свидетелей событий». Он также отмечает, что исто­рические источники чрезвычайно разнообразны и многочисленны и делит их на определенные категории. Все источники по форме подразделяются им на письменные, устные и вещественные; затем письменные он делит на прямые свидетельства (произведения пись­менности, изображения искусства, официальные документы, хро­ники, летописи и т. п.); косвенные свидетельства (произведения искусства и литературы). По существу, такой подход соответство­вал распространенному в конце XX в. в исторической науке деле­нию источников на остатки исторических фактов и предания о них. В своем труде В. С. Иконников дает также характеристику пись­менных источников, установив очередность по степени их важности: актовый материал, документы официального характера (летописи, записки современников, донесения тайных агентов), повествова­тельные источники (мемуары, письма, жития святых).

45

Поскольку каждый исторический источник по разным причинам дает не всегда достоверные и полные сведения об историческом факте, В. С. Иконников ставит вопрос о том, как должны относиться к ним историки. По его характеристике, научная историческая кри­тика состоит из двух самостоятельных частей.

Первая - это критика низшая, критика текстов. В ее задачи входит выяснение подлинности источника, установление времени и места его появления, имени автора. Последнее необходимо для того, чтобы разобраться в психологии автора и собрать о нем сведе­ния, которые могли повлиять на достоверность источника. К первой части критики относится также истолкование содержания источ­ника, неясных или древних слов и выражений.

Решив все задачи внешней критики источников, исследователь переходит ко второй части - критике внутренней, или высшей, ко­торая ставит своей задачей определить достоверность и точность сообщаемых исторических фактов. С этой целью необходимо прежде всего установить, мог ли автор источника знать факты, о которых говорит. Для этого надо использовать данные внешней критики и определить, был ли автор очевидцем описываемых событий. Затем необходимо проверить точность сообщаемых в документе фактов, сопоставив их с данными других источников, далее, выяс­нить, насколько искренен автор в своих показаниях, и если он при­страстен, то почему и какими способами пытается склонить на свою сторону читателя.

Такой подход к задачам исторической критики в целом можно оценить как позитивистский.

Важным условием развития исторической науки В. С. Иконников считал овладение возможно большим количеством исторических материалов. Значительную часть своего труда он посвятил истории собирания, переписки и публикации исторических источников, а также охарактеризовал состав и содержание документов, храня­щихся в архивах, музеях и библиотеках страны. До середины XIX в. историки такой задачи перед собой не ставили.

Весомый вклад в разработку вопросов исследования древнерус­ских летописей внес Алексей Александрович Шахматов (1864—

46

1920)¹⁰, хотя специально вопросами теории источниковедения и методики изучения источников он не занимался.

В отличие от своих предшественников историк рассматривал каждую летопись не как механическое соединение ее отдельных частей, а как литературно-историческое произведение, памятник общественно-политической борьбы того времени, когда она созда­валась. Каждая летопись, по его мнению, была результатом созна­тельной переработки предшествующего летописного материала, звеном в системе текстов, развивавшейся на протяжении всей ис­тории русского летописания 1Х-ХУ1 вв. Поэтому, чтобы раскрыть идейное содержание каждой сохранившейся летописи, следует выяснить ее состав и источники, воссоздать историю всего русского летописания, установить генетические связи между дошедшими летописными списками, сохранившимися и утраченными текстами и определить их место в историческом развитии русского летопи­сания в целом.

На материале конкретных исследований А. А. Шахматов показал, что решение этих задач требовало применения ряда методических приемов: анализа датировок, топографических данных, имен лето­писцев и упоминающихся в летописях исторических лиц, логичес­ки-смыслового и сравнительного анализа текстов, аналогии, учета сознательного редактирования летописцами под влиянием полити­ческих, религиозных и личных устремлений, анализа внешних при­знаков рукописей, данных языка и стиля, пометок на полях и т. д. Многими из этих приемов исследования летописей ученые пользо­вались и до А. А. Шахматова, но он использовал их в комплексе, значительно смелее, чем его предшественники, прибегал к гипотезе как средству познания.

¹⁰ Родился в Нарве в семье судебного чиновника. С 9 лет проявил глубокий интерес к истории. В 1883-1887 гг. учился на историко-филологическом факуль­тете Московского университета. В 1890 г. был утвержден приват-доцентом уни­верситета, в 1894 г. получил степень доктора. С 1898 г. - ординарный академик Петербургской Академии наук, с 1904 г. - действительный член Сербской акаде­мии философских наук, с 1910 г. -член-корреспондентКраковской Академии наук, почетный доктор философии Пражского и Берлинского университетов. С 1908 г. преподавал в Петербургском университете (см.: Советская историческая энцикло­педия. М., 1976. Т. 16. С. 140).

47

Методы, разработанные А. А. Шахматовым, получили распро­странение при изучении других источников, особенно тех, которые сохранились в различных редакциях и списках.

Среди русских историков последней трети XIX - начала XX в. заметную роль играет Николай Иванович Кареев (1850-1931)" -автор многочисленных работ по истории Западной Европы в Сред­ние века и Новое время, а также проблемам методологии, теории и методики исторических исследований.

В 1916 г. выходит его работа «Историка», в которой ученый выразил свой взгляд на историю как науку, ее предмет и задачи, материал исторической науки - источники, их классификацию и методы изучения.

Исторический процесс, по мнению Н. И. Кареева, представлял собой сложное «взаимодействие между прагматическими и куль­турными факторами». С этой точки зрения он критиковал вместе с другими противниками марксизма его «экономический материа­лизм». В противовес марксизму историк считал, что исторический процесс является результатом «взаимоотношения между различными категориями общественных явлений, т. е. явлениями политическими, юридическими, экономическими и духовно-культурного характера». На взгляд ученого, все эти факторы можно разбить на две катего­рии: факторы развития культуры и конкретные явления. При этом культурные факторы, которые поддаются обобщению, должны быть предметом социологии как науки номологической, устанавливаю­щей законы развития. Напротив, конкретные, прагматические факты должна изучать история как наука феноменологическая (идеогра­фическая). Н. И. Кареев считал, что суть исторического процесса состоит в его индивидуальности и неповторимости.

" Из небогатой дворянской семьи. В 1873 г. окончил Московский универси­тет, где под руководством В. И. Герье изучал историю Французской буржуазной революции конца XVIII в. В 1879-1885 гг. - профессор Варшавского, а затем Пе­тербургского университетов. Был уволен из Петербургского университета в связи со студенческими волнениями, вернулся в 1906 г. В годы первой русской револю­ции вошел в ряды кадетской партии и был избран членом Первой Государствен­ной думы. С 1910 г. член-корреспондент Российской Академии наук. С 1929 г. -почетный член АН СССР (см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1965. Т. 7. С. 27).

Стремясь разобраться в движущих силах исторического про­цесса, Н. И. Кареев признавал его многофакторность, дуализм, од­нако на первое место ставил роль личности в истории, идеи и воз­зрения. В связи с этим он большое значение придавал психологии человека как силе, управляющей его поступками, а также роли пси­хологии как основе исторической науки.

Из взгляда на историю как на науку конкретную, науку о фактах сформировалось представление ученого о предмете, задачах и ме­тодах ее изучения. Предметом истории, с точки зрения Н. И. Каре­ева, было реальное прошлое человеческого общества, которое со­стоит из цепи конкретных фактов, и поэтому первая задача историка сводится к тому, чтобы их восстановить. Что касается методов, то ученый отмечал, что в основе метода всех наук лежат общие законы логики, но в каждой отдельной науке они трансформиру­ются в зависимости от задач, стоящих перед ней, материала, кото­рым она пользуется.

Роль отдельных методов Н. И. Кареев устанавливал на основе их сравнения между собой. Например, такой признанный научный метод, как логический, абстрактно-дедуктивный, лежит в основе математики, но к нему историк может в отдельных случаях обра­щаться как к вспомогательному. Экспериментальному методу нет места в истории, хотя своеобразной формой эксперимента в исто­рической науке можно считать мысленное представление о том, что могло бы быть в истории при определенных условиях. Н. И. Кареев также называет такой метод, как планомерное наблюдение. Исто­рик может непосредственно наблюдать вещественные памятники, однако действительным наблюдением для него являются чужие свидетельства. Эти свидетельства заключены в источниках, а на­ука, разрабатывающая методы их изучения, называется источнико­ведением.

К задачам источниковедения как особого отдела исторической науки Н. И. Кареев причислял упорядочение и характеристику каж­дой разновидности источников. Заключенные в источниках свиде­тельства о прошлой жизни людей, по словам ученого, не всегда точны и полны, но познание прошлого по ним возможно, хотя для этого необходимо овладеть необходимыми техническими приемами. Исто-

48

49

рик также дал определение понятию «источник»: «всякие свидетель­ства, заключающиеся в вещественных или словесных памятниках, то есть в остатках и следах, которые в том или другом виде дошли до нас от прошлого».

Позднее Н. И. Кареев несколько уточнил свое определение. Он отметил, что изучение вещественных источников является пред­метом археологии, а словесных - филологии. А главным материа­лом для историка являются не всякие остатки прошлой жизни, а те, которые могут передать мысль, внутреннее содержание событий, психику людей. К числу источников ученый не относил историчес­кие труды.

В соответствии с указанным определением понятия «историчес­кий источник» Н. И. Кареев проводил их классификацию. Он делил источники на две большие категории. Первая - источники, которые дошли до нас непосредственно из самого прошлого и сохранили частицу, остаток; вторые - те, что донесли воспоминание о нем.

Н. И. Кареев указывал, что работа с конкретными категориями источников требует специальных сведений и навыков, поэтому вспо­могательное значение для исторической науки могут иметь психо­логия, социология, политическая экономия, юриспруденция, палео­графия, дипломатика, геральдика, нумизматика и др. К числу самостоятельных наук, которые также помогают понять источники, он относил археологию и филологию.

Что касается приемов и задач научного анализа источников, то ученый считал, что они едины для всех категорий источников. Таким образом, научную критику он делил на внешнюю, т. е. кри­тику подлинности, и внутреннюю - критику достоверности и со­держания. Смысл исторической критики Н. И. Кареев видел в по­лучении точных и достоверных знаний.

Труды ученых второй половины XIX в. сыграли важную роль в рождении источниковедения как особой научной дисциплины. Пока еще не был определен ее предмет, но уже обозначены объект, задачи и методы его критики. Также принципиальное значение имеют выводы о том, что исследование исторических источников имеет самостоятельное значение, а не является лишь вспомогатель­ным этапом исторических изысканий.

50

Источники

БагалейД. И. Русская историография. Харьков, 1911.

Бестужев-Рюмин К. Н. О методах исторических занятий // Журнал министерства народного просвещения. 1887. Февр.

Бестужев-Рюмин К. Н. Русская история. СПб., 1872.

Иконников В. С. Опыт русской историографии. Киев, 1891.

Кареев Н. И. Историка (теория исторического знания). Пг., 1916.

Ключевский В. О. Источниковедение: Источники русской истории // Сочинения. М., 1989. Т. 7.

Коялович М. О. История русского самосознания по историческим па­мятникам и научным сочинениям. СПб., 1884.

Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1959-1966.

Фортинский Ф. Я. Опыт систематической обработки исторической критики // Киевские университетские известия. 1884. № 8.

Литература

Андреев А. И. Работа С. М. Соловьева над «Историей России» //Тр. МГИАИ. М., 1947. Т. 3.

Зимин А .А. Формирование исторических взглядов В. О. Ключевского в 60-е годы XIX в. // Ист. зап. М., 1961. Т. 69.

Илперицкий В. Е. Сергей Михайлович Соловьев. М., 1980.

Киреева Р. А. В. О. Ключевский как историк русской исторической науки. М, 1966.

Киреева Р. А. Изучение отечественной историографии в дореволюци­онной России с середины XIX в. до 1917 г. М., 1983.

Нечкина М. В. Василий Осипович Ключевский. История жизни и твор­чества. М., 1974.

Пронштейн А. П. Источниковедение в России. Эпоха капитализма.

М., 1991.

Фарсобин В. В. Источниковедение и его метод. М., 1983.

Цамутали А. Н. Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX в. Л., 1977.

Черепнин Л. В. В. О. Ключевский // Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1960. Т. 2.

Черепнин Л. В. В. О. Ключевский как источниковед // Археографичес­кий ежегодник за 1980 год. М., 1981.

Черепнин Л. В. СМ. Соловьев как историк // Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1960. Кн. 1.

Чумаченко Э. Г. В. О. Ключевский - источниковед. М., 1970.

51

V Лекция 3 ВКЛАД А. С. ЛАППО-ДАНИЛЕВСКОГО В РАЗВИТИЕ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ

Вопрос об источниковедении как «целостном систематическом учении об источниках» впервые поставлен в трудах Александра Сергеевича Лаппо-Данилевского (1863-1919), профессора высшей школы, академика. Постановка этого вопроса имела важное теоре­тическое значение, явилась решающим этапом на пути превращения источниковедения в науку об источниках.

Основной труд А. С. Лаппо-Данилевского - «Методология исто­рии» (1910-1913). В книге рассмотрены понятие об историческом источнике, главнейшие виды исторических источников, принципы их классификации, характеризуется сущность методов интерпре­тации и критики и обосновывается значение исторических источ­ников. Постановка вопроса о методологии источниковедения выводила данную область знания об источниках на качественно иной уровень. Методология истории, согласно его концепции, рассматривает общие принципы исторического познания и зани­мается преимущественно рассмотрением главнейших методов исторического изучения.

Рассмотрев отечественную и западную литературу по вопросу методологии источниковедения, А. С. Лаппо-Данилевский составил представление о степени ее изученности. «Методология источни­коведения до сих пор еще не представляет цельного и системати­чески развитого учения», - констатировал он. «Одни предлагают взамен такого учения только обозрение конкретно данных источ­ников, другие отождествляют методологию источниковедения с «критикой», понимая ее в широком смысле, третьи изучают исто­рические источники в их генезисе, например, в зависимости от тех условий и форм общественной жизни, благодаря которым они воз­никли и т. п. Но все они едины в том отношении, что не представляют его целостным учением, а, напротив, лишь одной из частей метода историка - аналитическим процессом, приобретавшим смысл лишь при условии его продолжения и завершения процессом исторического

52

синтеза». «После того, как факты получены, проверены, отделены от источников, последние теряют в глазах исследователя всякий интерес, и он обращается к их систематизации». А. С. Лаппо-Дани­левский, напротив, строит методологию источниковедения как «учения об объективно данных источниках исторического знания».

А. С. Лаппо-Данилевский отмечал, что учение о методах исто­рического исследования состоит из двух частей: методологии ис­точниковедения и методологии исторического построения. Мето­дология источниковедения*устанавливает тс принципы и методы, на основании которых историк определяет достоверность фактов, сообщаемых источником и раскрывает познавательные возможности последнего. Методология исторического построения использует уже проверенные и истолкованные факты, а также разрабатывает те методы и принципы, которыми историк пользуется, чтобы научно конструировать изучаемую действительность. Эти различия между методологиями, подчеркивал ученый, проводятся с аналитической точки зрения, а на практике изучение исторических источников идет рука об руку с изучением исторических процессов, но в то же время задача и предмет методологии источниковедения и методологии исторического построения различны.

Определения исторического источника существовали и до А. С. Лаппо-Данилевского. Так, Э. Бернгейм, составитель одного из лучших, по мнению А. С. Лаппо-Данилевского, руководств по методологии истории, определял источники как «результаты человеческой деятельности или непосредственно служащие, или же через посредство собственного существования, возникновения и в других отношениях преимущественно пригодные для познания или для доказатепьства исторических фактов». Российский ученый справедливо заметил по этому поводу, что, во-первых, результаты человеческой деятельности, как проявления душевной жизни чело­века, могут быть и недоступны историку. Чтобы стать источником,

о

они должны быть доступны его чувственному восприятию, т. е. быть реализованы. Кроме того, попытка Э. Бернгейма ввести в это опре­деление еще и различия разновидностей источника и даже методов их исследования утяжеляет определение, делает его неясным.

53

Более ясным и кратким, по мнению ученого, является опре­деление, разработанное французской школой в лице Ш. Ланглуа и Ш. Сеньобоса, которые определяют источники как «следы, кото­рые мысли и действия людей прошлого оставили по себе». Но само понятие «след», как отмечает А. С. Лаппо-Данилевский, не раскрыто авторами.

В свою очередь А. С. Лаппо-Данилевский выводит следующее определение источника: «Исторический источник есть всякий реа­лизованный продукт человеческой психики, пригодный для изучения фактов с историческим значением». Нетрудно видеть, что опреде­ление ученого также оставляет много неясного. И прежде всего непонятно, чем будет руководствоваться историк, придавая исто­рическое значение фактам, содержащимся в источнике. Для прояс­нения этого вопроса ученый далее выдвигает некоторые критерии научной «пригодности» источника: он отличает «с теоретико-позна­вательной точки зрения» основные источники (ближе остальных сто­ящие к изучаемому факту) от производных (сообщающих факт уже через несколько передаточных инстанций). Он говорит далее о том, что критерий «пригодности» - это критерий подбора материала в зависимости от познавательной цели историка. Историк, познаю­щий субъект, выступает при этом как создатель определенной сис­темы оценки источника в зависимости от познавательной (субъек­тивной) цели. При смене познавательной цели уже другой источник будет более ценен, а источник, только что расцененный как прямой, окажется косвенным. В этой позиции А. С. Лаппо-Данилевского прослеживается влияние философского воззрения неокантианства Согласно учению И. Канта явления и вещи существуют объектив­но, «в себе», познание же начинается с их воздействия на познаю­щего субъекта. В неокантианстве (направление философии конца XIX - начала XX в.) акцент был сделан не на объективности объекта познания, вещи в себе, как у И. Канта, а на активности мышления познающего субъекта.

Трактовка концепции А. С. Лаппо-Данилевского как неокан­тианской широко распространена в литературе. Однако важно об­ратить внимание на другое - в его концепции есть выходы за пре­делы этой концепции, прежде всего в обращении к объективным

54

свойствам источника. Это, в частности, заметно в определении источника как продукта человеческой психики (речь идет о пси­хике его создателя, а не историка), а значит об объективном, не зависящем от историка комплексе свойств. Далее ученый еще рас­ширяет этот подход, он говорит о том, что «источник в качестве продукта человеческой психики есть результат человеческого творчества в широком смысле». Это результат творчества опреде­ленного коллективного лица: народа, города, кружка и т. п. И в то же время источник несет и отпечаток индивидуальности автора, в этом смысле можно сказать, что «каждый источник есть инди­видуализированный результат творчества данной общественной группы или данного лица». Это положение ученого представляет собой важный момент понимания источника как результата чело­веческой деятельности.

Источник, по мнению А. С. Лаппо-Данилевского, способен отразить жизнь:

• во-первых, ее духовную сторону;

• во-вторых, лишь субъективно, сквозь призму своей психологии.

В отличие от позитивистов он считал, что «реализованный про­дукт человеческой психики» может быть историческим источником только после того, как историк докажет его пригодность для вос­создания исторического прошлого.

Из представлений А. С. Лаппо-Данилевского о сущности исто­рического источника вытекал его взгляд на их классификацию.

В главе «Главнейшие виды исторических источников» рассмат­ривается проблема классификации источников. Отмечено главное назначение классификации -разобраться в большом разнообразии источников, которое, в свою очередь, обусловливает «довольно существенные отличия в методах их изучения». Главную цель классификации А. С. Лаппо-Данилевский видел не в упорядоче­нии источников, а в том, чтобы с помощью классификации раскрыть эвристические возможности источников, их познавательную цен­ность. Историки-позитивисты выделяли две группы - остатки исторических фактов и предания о них. Историк не отказывался от такого принципа деления источников, но пришел к выводу, что нельзя ограничиваться делением источников по одному признаку,

55

что этих признаков может быть несколько: по происхождению, материальной форме, степени близости к объекту изучения.

А. С. Лаппо-Данилевский подчеркивал, что можно делить ис­точники с самых различных точек зрения, в зависимости от целей исследования. Самой общей такой целью он считает оценку исто­рических памятников с позиции их источниковедческой ценности. Такая их ценность, по мнению А. С. Лаппо-Данилевского, зависит оттого, изображает источник исторический факт, т. е. рассказывает о нем, описывает его или же обозначает его, т. е. сам является час­тью исторического события или факта, остатком от него. Поэтому автор и делит все источники на две большие группы: изображаю­щие источники и источники, обозначающие факт. Это деление, как отмечает сам А. С. Лаппо-Данилевский, совпадает с делением источников на вещественные и письменные, хотя имеет совсем иное теоретическое обоснование. Устанавливая это общее деление, историк отмечает, что бывают, конечно, источники, которые одно­временно и обозначают исторический факт и изображают его.

И остатки культуры, и исторические предания могут содержать в себе разное количество данных для характеристики исторического факта. Поэтому все остатки культуры А. С. Лаппо-Данилевский делит на:

1. Воспроизведения, например, язык, нравы, обычаи, учреж­дения, т. е. все то, что было раньше и может в известной степени повториться, воспроизводиться вновь;

2. Пережитки, например, некоторые элементы языка, разные об­ряды, нравы, учреждения, т. е. все то, что может жить в настоящем;

3. Произведения культуры, например, предметы древности, про­изведения литературы, документы и т. д.

Исторические предания ученый распределяет на две группы:

1. Чистые, т. е. основанные на личном восприятии, - рисунки и рассказы очевидцев, мемуары, надписи, отчасти былины и сказа­ния, и т. д.; а они в свою очередь делятся на описательные (анналы, дневники) и оценочные (мемуары, сказания);

2. Смешанные, т. е. основанные на опосредованном восприя­тии, - жития, биографии, сказания, легенды, летописи, в свою оче­редь делятся на производные и составные.

56

А. С. Лаппо-Данилевский предлагает и другую возможную сис­тему деления источников - по содержанию - и делит источники, ис­ходя из этого принципа, на источники с фактическим и с норматив­ным содержанием. Первая группа состоит из источников с идейным содержанием (предметы культа, произведения прозаической и по­этической литературы) и с бытовым содержанием (предметы житей­ской техники, деловые бумаги и т. д.) Последние в свою очередь делятся на источники частного быта и государственного быта.

Источники с нормативным содержанием состоят из чисто норма­тивных (трактаты по логике, система законодательства, моральное учение) и утилитарно нормативных (правила техники, правила стихосложения, памятники обрядового характера, обычного права, юридические акты, памятники законодательства и т. д.)

А. С. Лаппо-Данилевским впервые было полно разработано учение об интерпретации источника - ее значение, методы, соот ноше­ние с критикой источника. Он показывает и обосновывает значение интерпретации как целого комплекса методов, имеющих общую и очень важную цель:установить то значение источника, которое его автор придавал ему, «что именно автор хотел выразить».

Ученый назвал следующие методы интерпретации:

1. Психологический. Суть его добиться совпадения мыслитель­ного образа, возникающего у историка при изучении источника с мыслительным образом, отраженным в источнике. Историк дол­жен как бы воспроизвести в себе чужое сознание. Этот метод лежит в основе всех остальных методов, так как источник - это результат психической деятельности человека;

2. Технический метод основан на том, что форма источника тесно связана с его назначением и по форме можно судить о его содержании;

3. Типизирующий метод интерпретации принадлежит, по мнению ученого, к историческим методам, он должен был помочь историку определить место источника в той среде, в которой он возник;

4. Индивидуализирующий также относится к числу исторических методов; при данном подходе «исследователь точнее устанавливает тот смысл, в каком автор сам хотел, чтобы воспринимали его произ­ведение».

57

А. С. Лаппо-Данилевский подчеркивал взаимную зависимость этих методов и необходимость (для достижения успеха) применять их в самых разных комбинациях или в совокупности.

Определяя задачи интерпретации, ученый обращал внимание:

• во-первых, на необходимость внимательного истолкования смысла источника как необходимого условия его последующего изучения и использования;

• во-вторых, на соотношение интерпретации и критики источ­никоведения.

Историк показал, что нельзя смешивать понятия «методология» и «критика» и не следует объединять интерпретацию с критикой. В то же время ученый считал, что содержание критики источников не есть свод технических правил для различения ценного от нецен­ного, годного от негодного. По определению А. С. Лаппо-Данилев-ского, «историческая критика устанавливает научно-историчес­кую ценность источников», причем разновидности исторической критики определяются в зависимости от познавательных целей. Исходя из того, что источник может иметь научно-историческую ценность либо в качестве исторического факта, либо в качестве показания (свидетельства) об историческом факте, историк разли­чает критику, выясняющую ценность источника как факта и критику, устанавливающую ценность его свидетельств о факте. Говоря в общей форме, первая занимается проблемой подлинности источ­ника, вторая - проблемой его достоверности.

В свою очередь понятие достоверности или недостоверности источника формулируется А. С. Лаппо-Данилевским с теоретико-познавательной точки зрения. «Историк признает источник досто­верным, если он на основании показаний о факте может научно судить о том же факте, как если бы сам испытал или не испытал его в своем чувственном восприятии».

Главный вопрос: каков критерий достоверности свидетельств (или показаний) источника? У Лаппо-Данилевского этим критерием служит суждение историка. Именно историк проводит анализ пока­заний, используя всю полноту исследовательских приемов, ему и решать этот вопрос, соотнося свидетельства со своим личным, общечеловеческим и профессиональным опытом. Но в целом раздел

о достоверности заканчивается в книге суждением о том, что воп­рос о достоверности - это вопрос конкретного исследования, и он решается в каждом конкретном случае отдельного исследования.

Итак, А. С. Лаппо-Данилевский различал два вида критики, устанавливающей:

1. Научно-историческую ценность источника как факта;

2. Научно-историческую ценность показаний источника о факте.

Задача критики первого рода - определить подлинность источ­ника. При решении этой задачи важная роль принадлежит выясне­нию времени, места возникновения источника, личности его автора и т. д. Здесь же ученый сформулировал этапы деятельности исто­рика по восстановлению достоверности:

1. Восстановить архетип, т.е. оригинал первоначального ис­точника;

2. Выяснить взаимосвязь архетипа и источников, возникших позже (составить генеалогическую схему).

В связи с этим он также разработал вопросы о соотношении оригинала и копии, о плагиате и подделках.

Вторая задача научной критики - более сложная. Ученый счи­тал, что свидетельство источника заслуживает внимания, если оно позволяет историку научно судить о каком-либо факте. Он разрабо­тал критерии этих суждений:

1. Критерий абсолютной истины, или степень соответствия показаний источника «законам сознания или законам природы»;

2. Критерий фактической истины (главный у А. С. Лаппо-Дани­левского), или совпадение представлений, которые возникают при изучении источника с представлениями о том же факте тех, кто ис­пытал его в собственном чувственном восприятии. Этот критерий дает основание утверждать о наличии данного факта. Здесь исполь­зовались такие методы, как изучение личности автора, сравнение с другими источниками и др.

В заключении своего труда А. С. Лаппо-Данилевский определил общее значение исторических источников. Оно состоит прежде всего в их теоретической значимости для познания прошлого. Но знание, которое получает историк из источников, «оказывается лишь более или менее вероятным» из-за того, что «материал, которым он рас-

58

59

полагает, довольно случайного происхождения», а потому истори­ку «редко удается достигнуть полного понимания и надежн ки». Чтобы избежать этого, требуются дополнение сведен! источников другими и реконструкция недостающего источ его частей. «Каждый источник получает полное свое значс ным образом благодаря интерпретации и критике. Но в< отношениях интерпретация и критика не могут достигн; не точных результатов».

Близка современному пониманию и мысль ученого о практи­ческом значении источников в деле преемственного развития культуры. А. С. Лаппо-Данилевский завершает свою книгу словами: «Без постоянного пользования историческими источниками человек не может соучаствовать в полноте культурной жизни человечества».

Таким образом, А. С. Лаппо-Данилевский определил предмет и задачи источниковедения, сформулировал понятие исторического источника и соотнес с ним другие теоретические основы науки и методы источниковедческого исследования - классификацию, учения о критике и интерпретации, определение значения истори­ческих источников. Основные вопросы методологии источникове­дения он рассматривал в системе исторического познания.

Источники

Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории. СПб., 1911-1913. Лаппо-Данилевский А. С. Очерк русской дипломатики частных актов. Пг., 1920.

Литература

Медушевская О. М. История источниковедения: Конец XIX - XX в. М., 1988.

Пронштейн А. П. Теория и методика исторического источниковеде­ния в труде А. С. Лаппо-Данилевского «Методология истории»// Источни­коведение отечественной истории, 1989. М., 1989.

Лекция 4 ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ В РОССИИ В XX В.

1920-1930-е гг. называли периодом утверждения в российском источниковедении марксистской теории.

Некоторые принципиальные источниковедческие положения •;ашли свое выражение в 1921 г. на страницах журнала «Пролетар­ская революция» в статье М. П. Покровского «От Истпарта», где рассматривались следующие вопросы:

• о значении исторических источников, без которых невозможна исследовательская работа;

• о принципиальной важности обеспечения историко-революци­онных исследований возможно более полной источниковой базой;

• о значении документов РКП(б) и других политических партий и революционных движений для изучения революционной борьбы;

• о значении мемуаров как источников, отражающих психоло­гический фон событий.

Под влиянием статьи В. И. Ленина «О значении воинствующего материализма» в 20-е гг. в работах М. Н. Покровского, В. В. Адо­ратского, Н. М. Лукина началась борьба с так называемой буржу­азной методологией истории, раскрывалась суть кризиса «буржу­азного историзма». Большой вклад в это дело внесли выступления М. Н. Покровского и В. И. Невского в связи с переизданием в 1923 г. книги А. С. Лаппо-Данилевского «Методология истории». Крити­куя последнего за отрыв источников от общественных условий, в которых они созданы, М. Н. Покровский выдвигает положение об историческом источнике как продукте классовой борьбы. Впослед­ствии, в начале 60-х гг., М. Н. Покровского критиковали В. П. Дани­лов и С. И. Якубовская за узкое определение исторического источ­ника, который «не только отражает классовую борьбу, но содержит конкретные исторические сведения». Но в период становления советской исторической науки формула М. Н. Покровского возникла скорее не как определение исторического источника, а в связи с критикой подходов к источнику в буржуазной историографии.

Принципиальные положения складывающейся новой теории :~:точниковедения формулировались в основном на страницах учеб-■ ых пособий, статей, лекций. Ряд лекций был прочитан в 1918-

61

1919 гг. слушателям Архивных курсов при Петроградском архео­логическом институте А. С. Лаппо-Данилевским, А. Е. Пресняко­вым, И. Л. Маяковским, О. А. Добиаш-Рождественской.

В 1922 г. было опубликовано учебное пособие В. И. Пичеты «Введение в русскую историю», где автор:

• определяет исторический источник как «все те материалы, которые остались от прошлой жизни и в которых отражается ка­кой-либо след старины»;

• выдвигает принцип исчерпывающей полноты источниковой базы;

• формулируя понятие о внутренней и внешней критике, указы­вает на важность выяснения вопросов происхождения источников, обстановки их появления, в особенности авторства (условия жизни автора, социально-экономическая, политическая и идеологическая принадлежность).

• дает обзор источников по территориальному признаку, а за­тем - по видам, но без обоснования видового принципа деления.

Учебные пособия этого периода опирались в основном на ис­точники феодального периода.

В 1923 г. в журнале «Красная летопись» появляется статья//. А. Рож-кова «К методологии истории революционного движения», где, во-первых, автор призывает критически усваивать не только запас исторических знаний, но и приемы и методы исторического иссле­дования, оставшиеся в наследие от буржуазных историков, и, во-вторых, останавливается на вопросах методики исследований историко-революционного материала на примере анализа воспоми­наний революционеров.

В 1924 г. на Всесоюзном совещании Комиссии по собиранию и изу­чению материалов по истории Октябрьской революции и истории Коммунистической партии (Истпарт) с докладом «О научной обра­ботке источников по истории РКП(б) и Октябрьской революции» выступил известный историк партииЯ. И. Авдеев. В своем выступ­лении он также говорил о критическом освоении того полезного в области методики, что могла дать предшествующая источнико­ведческая историография, подчеркнул обязательность применения всего аппарата источниковедческой критики ко всем историчес-

ким источникам, в том числе и к историко-партийным докумен­там. Эту необходимость Авдеев доказывал ссылками на историко-партийные мемуары, в которых возможны ошибки памяти и кото­рые требуют сопоставления с другими источниками.

Вопросы происхождения и авторства, критики и интерпретации источников, которые ставились и буржуазным источниковедением, Н. И. Авдеев дополнил классовым анализом. Он требовал выяснять не только особенности языка, характер интересов и взглядов автора, уровень его образования, но и классовые интересы эпохи, к кото­рым принадлежат данные источника.

Н. И. Авдеев критиковал немецкого ученогоЭ. Бернгейма, который делил исторические источники на остатки и предания, считал, что остатки требуют только проверки на подлинность без проверки на достоверность. Советский историк возражал против такого подхо­да, приводя в пример документы охранки, недостоверные, по его мне­нию, хотя и являющиеся остатками, по классификации Э. Бернгейма.

В первой половине 20-х гг. наметились контуры некоторых других направлений исследования теоретико-источниковедческих проблем. В статьях С. В. Рождественского, С. Н. Валка, Ю. М. Бо­чарова обращается внимание на видовую характеристику источ­ников. Так, Ю. М. Бочаров дал характеристику основных видов источников по истории Октябрьской революции: мемуаров, стати­стики, законодательства, устной традиции, газетной и брошюрной литературы.

Основным содержанием этого периода (20-е гг.) является ста­новление истории партии как науки и подготовка историков-марк­систов, но решаются и другие вопросы. Так, на конференции в 1928 г. говорилось о важности статистико-математических методов при ана­лизе исторических явлений, о применении методов точных наук при датировке памятников (фото, рентгеновский, химический анализ).

Конец 20-х гг. отмечен борьбой против деления наук на номоте-теческие и идиографические. Это деление названо «риккертианством» и проявлением кризиса буржуазного историзма. Таким образом, происходит отмежевание советской науки от мирового опыта, формируется марксистско-ленинский подход к анализу обществен­ных явлений.

62

63

Работы конца 20-х - начала 30-х гг. ставили перед собой в пер­вую очередь учебные задачи.

Г. П. Саару принадлежат обзор и критика теоретико-методически: работ буржуазных ученых: Э. Бернгейлш, Ш. Ланглуа, Ш. Сенъобоса. Г. П. Саар критикует их схемы классификации источников, опреде­ления исторического источника как «результата человеческой дея­тельности», «продукта индивидуальной человеческой психики», «следа мысли и действий людей прошлого».

В 1931 г. выходит книга С. И. Быковского «Методика истори­ческого исследования». В предисловии автор отмечает, что «на книжном рынке почти нет специальных работ и систематических учебников по вопросам техники исторического исследования». Из опубликованных работ дореволюционного периода наибольшего внимания, по его мнению, заслуживает труд Ш. Ланглуа и Ш. Се-ньобоса, «на худой конец заслуживает внимания и работа Э. Берн-гейма», «обширный курс лекций Лаппо-Данилевского чрезвычайно засорен не идущими к делу, бесполезными в практическом отно­шении и, более того, вредными рассуждениями, идеалистическая основа которых очевидна», названы также труды В. С. Иконникова, В. Н. Перетца, Е. Щепкина и «решительно ничего не дающая работа Л. П. Карсавина "Введение в историю"» (1920). Все эти произведе­ния, по мнению С. И. Быковского, объединяет антимарксистская сущность в части методологии истории. Он также отмечает, что вопросы техники исторического исследования тесно связаны с мето­дологией истории. «Но марксистски продуманной и проработанной методики исторического исследования еще не создано... и крити­чески марксистски не проработан итог достижений буржуазной исторической науки... такая работа только началась трудами В. И. Пи-четы, А. М. Большакова, А. Шестакова, Г. П. Саара».

С. И. Быковский отмечает, что методологией исторической науки является теория исторического материализма. А наука, которая имеет дело с памятниками, в которых отражен исторический про­цесс - это техническая методология исторического исследования -вспомогательная историческая дисциплина.

Автор также дает определение понятию «исторический источ­ник». В широком смысле - это «всякий памятник прошлой жизг

I узком - «памятник прошлой жизни, отражающий тот или иной исторический факт, событие, явление или деталь исторического факта, события, явления».

С. И. Быковский проводит черту между историческим источни­ком и историческим пособием. Последнее не является, на его взгляд, историческим источником в узком смысле, в отличие от Г. П. Саара, который относил исторические пособия к историческим источникам.

Схемы классификации исследователь считал условными и при­держивался, как и Г. П. Саар, видовой классификации. Он предло­жил деление исторических источников на 4 группы: 1) устная тра­диция; 2) письменная и печатная традиция; 3) вещественные памятники и традиции в изображениях; 4) пережитки (след про­шлой жизни в языке, нравах и т. п.). Внутри каждая группа дели­лась на виды.

Говоря об обязательной полноте источниковой базы, С. И. Бы­ковский отмечает, что «прочные выводы историка могут быть ос­нованы только на доброкачественных источниках». В связи с этим он предлагает дополнить приемы внешней и внутренней критики и вводит понятия «аналитическая» и «синтетическая критика» ис­точников. Первая проводится при анализе отдельных памятников, изучаемых независимо друг от друга, и ее главная задача состоит в проверке подлинности памятников, вторая - при совместном изу­чении группы исторических источников, а главная задача опреде­лена как выяснение степени достоверности сообщаемых истори­ческим источником фактов.

Книга С. И. Быковского вызвала ряд негативных рецензий. В частности, С. Г. Томсинский сводит проблему принципиального отличия марксистского источниковедения от буржуазного лишь к умышленной фальсификации источников и фактов. В своем ответе последнему С. И. Быковский подчеркивал «необходимость преем­ственности в науке», отвергал упрощенное понимание классовости каждого отдельного приема техники источниковедческого ис­следования. Отличительной чертой марксистско-ленинского источниковедения С. И. Быковский считал требование «полно-I всестороннего охвата всех видов источников каждым частным пс разделением исторической науки».

64

65

Решение проблемы соотношения марксистско-ленинского ис­точниковедения с предшествующим опытом практической работы историков над историческим источником было положено С. Н. Вал­ком в его исследовании «Исторический источник в русской ис­ториографии XVIII в.». Он говорит о зависимости методики источ­никоведения «от характера руководящей историографической теории и методологии».

В 1940 г. вышли учебники по источниковедению М. Н. Тихоми­рова «Источниковедение истории СССР с древнейших времен до конца XVIII в.» и С. А. Никитина «Источниковедение истории СССР XIX в.». В них на практике применен основной принцип нового ис­точниковедения - источники рассматривались в связи с теми кон­кретно-историческими условиями, в которых они возникли. Учеб­ники характеризуют основной состав источников по истории страны феодального периода и эпохи капитализма и основные виды источ­ников этих периодов. В учебнике М. Н. Тихомирова давалась также характеристика важнейших источников по истории народов России.

В 30-е гг. происходит серьезная деформация в развитии теоре­тических проблем, в частности утверждается положение о необя­зательности документального обоснования выводов историка; уче­ные отказываются от принципа привлечения всей совокупности документов как условия объективной интерпретации и научной критики исторических источников; утрачивается академический профессионализм.

Разгром и приведение к абсолютному идейному послушанию Академии наук начались в 1929-1931 гг. с «академического дела», когда под суровый большевистский суд попали археография, источниковедение и другие специальные дисциплины, препятству­ющие искажению истины. Еще в 1927 г. И. В. Сталин в статье «Об оппозиции» сказал об архиве Истпарта, что «там есть такие документы, с которыми партия не может мириться».

Но даже в таких экстремальных условиях источниковедение продолжает функционировать самостоятельно на одном островке. В 1930 г. происходит открытие Московского государственного исто-рико-архивного института - МГИАИ (этот факт О. М. Медушевская назвала «феноменом»), так как источниковедческий профессио­нализм оказался необходимым в одной сфере - в сфере государ-

ственнои архивной службы. Дисциплины источниковедческого на­правления в институте читались С. Б. Веселовским, П. Г. Любо ми­ровым, М. Н. Тихомировым, В. К. Яцунским, Л. В. Черепниныи Н. П. Чуйковым.

Таким образом, в 20-50-е гг. определились главные черты новой концепции источниковедения. Принципиальное значение имело при этом рассмотрение источника в качестве социально-исторического явления, продукта определенной общественной борьбы. На этой основе реализовались основные задачи источниковедения - вопросы классификации источников, методы изучения происхождения и ав­торства, проверки достоверности и оценки значения.

К разработке серьезных теоретических проблем источниковеды вернулись лишь в конце 50-х - начале 60-х гг.

Что касается западной и мировой науки в целом, то здесь можно отметить, что после Первой мировой войны общественный престиж исторической науки и социальный статус историка претерпели резкие изменения, что было связано с разочарованием в прогнозирующих возможностях исторической науки и социальных наук в целом. На этом фоне негативизма массового сознания по отношению к ду­ховным ценностям прошлого историки-профессионалы обратились к критическому переосмыслению концепции исторического пост­роения. В 20-50-е гг. концепции событийности, по преимуществу политической истории, истории европоцентристской, была проти­вопоставлена новая концепция объемной, «тотальной» истории, охватывающей область общественных настроений, менталитет, образ жизни народов. Эта концепция по-новому ставила вопрос об исторических источниках, о качественном изменении источ-никовой базы. «Новая историческая наука», или школа Анналов во Франции в лице М. Блока и Л. Февра, подвергла переосмыслению традиционные представления об историческом документе, о путях достижения исторической истины, о соотношении исторического источника и факта социальной действительности. Конец 50-х - нача­ло 60-х гг. - новый этап в развитии гуманитарных наук. Западные историки определили его как «ренессанс эрудиции». Общественные симпатии от технических и естественных наук (что связано с их успехами в первой половине XX в.) повернулись к истории.

66

67

В нашей стране с_ж>нца 50-х гг. растет интерес к теоретическим проблемам"ттсто^тптиковедения (предмет, его структура, задачи и мес­то в системе научных исторических знаний). Эти вопросы находятся в фокусе дискуссий на страницах журналов и всесоюзных конфе­ренциях. Только за 1972-1983 гг. было проведено 4 конференции.

-В эти годы начинается разработка источниковедения советской эпохи. До того существовало мнение, что источники по истории современности не подлежат источниковедческому изучению, а сразу используются как база конкретно-исторического исследования. Лишь в 1955 г. руководитель кафедры источниковедения истори­ческого факультета МГУ академик М. Н. Тихомиров сумел доказать начальству, что пора приступить к изданию общего курса источни­коведения советской истории. Он включил источники советского времени в сферу научных изысканий Археографической комиссии АН СССР, неоднократно выступал за разработку проблем источни­коведения советской документалистики.

Особое внимание привлекают к себе вопросы типологии и клас­сификации источников, выявления их социальной природы, струк­туры, закономерностей образования, эволюции типов.и видов;

Первостепенное внимание уделяется в этот период совершен­ствованию методов, обеспечивающих повышение уровня инфор­мативной отдачи источников, эффективности их научного исполь­зования, в теоретическом и прикладном аспекте разрабатываются возможности применения в источниковедении методов других наук -математики, социальной психологии, экономической статистики и др. Формируется как источниковедческая дисциплина источнико­ведение массовых источников.

Создаются учебные пособия по всему курсу источниковедения истории СССР - М. Н. Черноморского (1965), И. Д. Ковалъчвнко (1973, Ш\)М. А. Варшавчика (197\).

Критикуются концепции буржуазной исторической науки с по­зиций партийности и историзма.

Одним из важнейших условий конституирования научной дис­циплины в самостоятельную отрасль знания является определение ее объекта, предмета, задач и методов изучения.

Объектом изучения источниковедения были определены исто­рические источники. Что касается предмета, то в 20-е гг. большин-

68

ство историков удовлетворяло общее определение источниковеде­ния как научной дисциплины, посвященной изучению исторических источников, а так как этим же занимались многие вспомогатель­ные исторические дисциплины, то источниковедение рассматрива­лось как их совокупность. Историки 30-х гг. тоже характеризовали источниковедение как «совокупность научно-вспомогательных дисциплин, относящихся к изучению и обработке исторических ис­точников» (БСЭ. 1-е изд. М, 1937. Т. 30. С. 96). С. Н. Валк в 1940 г. отделил источниковедение от других научных дисциплин, изучаю­щих источники, и определил его как «общее учение о документе». В том же году впервые в нашей стране были опубликованы уни­верситетские курсы М. Н. Тихомирова и С. А. Никитина, где источниковедение рассматривалось как самостоятельная наука, ставящая своей задачей «дать обзор и критику важнейших пись­менных источников по истории СССР». В 1960-е гг.У7. В. Черепнин и А. И. Гуковский отмечали множественность определений источ­никоведения: в одних случаях - как совокупность вспомогатель­ных дисциплин, в других - как одну из них. Ряд исследователей, в частности В. В. Фарсобин, отмечают, что задачей источниковеде­ния является разработка методов изучения источников и в этом от­личие источниковеда от историка. Однако стремление ограничить предмет источниковедения методикой исследования источников не встречает поддержки у большинства ученых (М. А. Варшавчик, С. О. Шмидт, В. И. Стрельский). Они подчеркивают, что источ­никоведение должно не только разрабатывать методику, принципы и приемы исследования исторических источников, но и вести прак­тическую работу по их изучению. Эта же точка зрения развивается в учебнике под редакцией И. Д. Ковальченко (1973, 1981).

Другой вопрос - установление границ между источниковедчес­ким и историческим исследованиями. В 1962 г. С. М. Каштанов и А. А. Курносое, утверждая, что история - «.. .это теория и методика осмысления исторических фактов в их взаимосвязи и взаимообус­ловленности», а источниковедение «может рассматриваться как теория и методика исторических фактов», тем не менее пришли к выводу, что большой разницы тут нет и «источниковедение прак­тически сливается с историческим исследованием». Через Шлет

69

этот же вопрос поднял М. А. Варшавчик. Он заявил, что в задачи источниковедения входит не только аналитическая, но и синтети­ческая критика. Последняя представляет собой особый этап иссле­довательской работы, на котором прослеживаются, устанавливаются связи между фактами, создается всестороннее фактологическое по­строение об изучаемом предмете, необходимая совокупность фак­тов. Рассматривая отличие труда историка от труда источниковеда, А. И. Уваров и О. М. Медушевская отмечали, что историк создает источниковедческую модель источника, выделяя из источника ту информацию, которая непосредственно связана с темой его иссле­дования, но за пределами внимания историка остаются сведения, которые могут быть значительными для изучения другого вопроса. В задачу источниковеда входит выявление всей информации, содержащейся в источнике, с последующей оценкой ее полноты, достоверности, научной ценности и т. д.

К середине 80-х гг. точно разработан предмет источниковедения: «Источниковедение есть специальная отрасль научных истори­ческих знаний, наука об исторических источниках, теория и прак­тика их использования в исторических исследованиях. Источни­коведение органически входит в систему исторической науки» (М. А. Варшавчик).

Источниковедческие исследования ведутся как в теоретико-ме­тодологическом, так и в конкретно-прикладном аспектах. В центре внимания первого находятся вопросы о сущности и природе источ­ников как носителей сведений о прошлом; типах и видах источников, закономерностях их возникновения и эволюции, информативных возможностях; об основных принципах, путях и методах научной критики источников, обработки и анализа содержащихся в них сведений и др.

Таким образом, исследования по общим теоретико-методоло­гическим проблемам источниковедения касаются широкого круга гносеологических вопросов, связанных с характеристикой ис­точников в системе отношений «действительность - источник» и «источник - историк».

Конкретно-прикладной аспект источниковедческих исследований связан с анализом той или иной совокупности источников, исполь­зуемых для изучения определенных исторических явлений и про-

70

цессов. Такое направление научных изысканий наиболее широко распространено в источниковедении и тесно связано с практикой конкретно-исторических исследований.

В к"ни^8^д гг у 1-гт"чннк"врт*нич появились новые задачи в связи с пересмотром ряда концепций исторического развития, что породило спрос на новую информацию. Среди актуальных проблем отечественного источниковедения этого периода можнсГ назвать следующие:

""Г? Прг одоление неравномерности в уровне, характере и масшта­бах изучения и использования различных групп и видов источников;

2. Введение в научную практику массовых источников;

3. Разработка задач источниковедческой критики по отношению к документам советского времени (в наибольшей степени эти приемы были разработаны применительно к источникам истории дорево­люционной России, элементарные источниковедческие процедуры вообще не применялись к партийным документам);

4. Развитие специальных источниковедческих исследований по периоду Нового и Новейшего времени (источниковедение исто­рии СССР феодального периода находилось в этом отношении на более высоком уровне);

5. Восстановление пробелов в источниковой базе Новейшего времени - сбор и фиксация воспоминаний, «воссоздание» источ­ников, развитие «устной истории»;

6. Организация на новом уровне публикаторской работы мате­риалов по истории советского общества (до этого преобладали сбор­ники, имеющие апологетический характер, конъюнктурное назна­чение); пересмотр и переиздание статистических публикаций;

7. Совершенствование методов исследования источников, привлечение современных технических средств (в первую очередь это касается массовых источников).

В настоящее время, в начале XXI в., когда ученые получили дос­туп ко многим ранее засекреченным документам и ввели их в науч­ную практику, некоторые историки-корифеи (Н. Н. Покровский и др.) обращают внимание на качественный научный анализ этих документов, как в процессе их изучения, так и в ходе их публика­ции. Внимание акцентируется на комплексном подходе, так как из­влечь достоверные сведения из документа можно только используя

71

достижения различных наук: источниковедения, текстологии, археографии, дипломатики, палеографии, сфрагистики. Подчерки­вается также, что назрела необходимость углубленного научного анализа советских документов: определения авторства, дат, подлин­ности, полноты, канонического (первоначального) текста, тенден­циозности и достоверности. Таким образом, пришла пора не про­сто вовлекать в научную практику'новые источники и~спёшнО~их публиковать, а предварительно подвергать их тщательному и каче­ственному анализу, источниковедческому исследованию. Только в этом случае возможны истинно научные выводы.

В новом учебнике по источниковедению, изданном Российским государственным гуманитарным университетом (РГГУ) в 1998 г., говорится, что к концу XX в. определился новый статус источнико­ведения в системе гуманитарных наук. Суть его заключается в том, что исторический источник выступает как единый объект исследо­вания различных гуманитарных наук при разнообразии предметов их изучения. Тем самым он (источник) создает единую основу

• - для междисциплинарных исследований и интеграции наук. Таким

* ббразом подчеркивается междисциплинарный характер источникове­ дения, которое разрабатывает проблемы, рассматриваемые не только в исторической науке, но в других вспомогательных исторических дисциплинах (палеография, сфрагистика, дипломатика и др.). Источниковедение определяется как метод изучения прошлой ре­ альности через посредство человеческого восприятия, зафиксирован­ ного в источнике. А так как без обращения к источникам познание реальности вообще невозможно, то метод источниковедения необ­ ходим для гуманитарного познания в целом. Источниковедение рассматривается как одна из фундаментальных дисциплин в образо­ вании специалиста-гуманитария, а метод источниковедения - источ­ никоведческий анализ и синтез - как тот исследовательский метод, которым должен владеть профессионал-гуманитарий. Таким образом, источниковедение - это учение об источнике, которое имеет прин­ ципиальное значение для гуманитарного знания в целом.

Главная задача источниковедения - изучение объектов культуры как источников информации о человеке и обществе. Перед источ­никоведением-также стоят две задачи: эвристическая и аналити­ческая. Первая - это ориентирование в многообразии исторических

источников, их классификация, изучение совокупности источников, отложившихся в ходе исторического процесса. Вторая - это разра­ботка методов анализа исторических источников, получения из них достоверной и, возможно, более полной информации и методов оценки источников с данных позиций.

По мнению ученых - представителей школы МГИАИ, - для источниковедения ключевым является определение культуры в самом широком смысле, т. е. все созданное людьми в отличие от создан­ного природой без их участия. Поэтому следует обращаться ко всему объему произведений культуры, созданных в процессе человеческой деятельности и отразивших в себе социальные, психологические, эколого-географические, коммуникационно-информационные, управленческие и другие аспекты развития общества и личности, власти и права, нравственности, мотивов и стереотипов человечес­кого поведения. В современной концепции источниковедения активно проводятся идеи исторического источника как средства общения личности с мировой культурой. В основе этой концепции лежит фундаментальная человеческая потребность в преодолении рамок пространства и времени и взаимодействия с людьми, с куль­турой других эпох при посредстве исторических источников, выступающих как явление культуры.

Источниковедение изучает не просто исторический источник, а систему отношений: человек - произведение - человек, когда через посредство созданного произведения человек дает знать о себе другим людям.

Итак, отечественное источниковедение прошло определенные этапы в своем развитии. В 1920-1980-е гг. была оформлена и полу­чила развитие материалистическая концепция науки об источниках, сформировался ее предмет как самостоятельной отрасли научных исторических знаний. Новые задачи, возникшие перед источнико­ведением в конце 1980-х гг., дали весьма ощутимый импульс в его развитии. Прежде всего это проявилось в освоении и введении в научную практику ранее неизученных источниковых комплексов, а также в совершенствовании методов исследования источников. Углубление теоретико-методологических изысканий способствовало определению нового статуса источниковедения в системе гумани­тарных наук, основанного на его междисциплинарном характере.

72

73