3. Периодизация истории Церкви

1. Древняя Церковь: начало I в. (деятельность Иисуса) – 313 г. (Миланский эдикт);

2. Вселенская Церковь (313-1054 гг.). Можно подразбить на ещё несколько периодов:

– 313 г. – 451 г. (Халкидонский собор);

– 451 г. – 787 г. (Никейский собор);

– 787 г. – 1054 г. (Великая Схизма);

3. Разделённая Церковь: 1054 г. – 1453 г. (падение Константинополя) на Востоке, 1054 г. – 1517 (выступление Лютера) на Западе;

4. Церковь в Новое Время (1517 – нач. ХХ в.);

5. Церковь в эпоху глобализации. Попытка секулярного общества ассимилировать Церковь (в условиях доминирующего секулярного мировоззрения).

4. Исторические и историко-философские предпосылки возникновения христианства

Подавляющая сила Рима, охватившего уже весь «круг земной», обратившего в свои провинции Сирию и Египет, который евреям представлялись великими державами, была очевидна; ждать победы над этой силой можно было лишь от помощи свыше. Насчёт той формы, в какой должна была явиться помощь, сомнений не было: это была форма Мессии и мессианского царства. На Мессии и его пришествии и сосредоточились все национальные, политические и даже личные упования евреев, а единственным средством, так сказать, низвести Мессию на землю вожди народа, фарисеи, провозгласили опять-таки ревностное исполнение Закона. Главным делом Мессии было свержение римской власти, а затем установление политического мировладычества Израиля. Он должен был явиться в награду за праведность Израиля и быть, конечно, сам идеальным представителем этой праведности.

Отсюда ясно, что новозаветная проповедь должна была представляться фарисейству пагубной ложью. По евангелиям, Иисус вместо призыва к освободительной войне и к завоеванию Израилем мира учит, что царство Его не от мира сего; что Он царь в том лишь смысле, что всякий, кто от истины, слушает гласа Его; что царствие Божие не приходит видимым образом, а находится в душах людей. Он признает законность подати императору, открыто объявляет себя Мессией во входе в Иерусалим, тут же, понятным всякому еврею символическим действием, заявляет, что Он царь исключительно мира, а не войны, и с негодованием отвергает предложение мировладычества как искушение дьявола.

Было бы несправедливостью думать, что самодовольство фарисея, выведенного в притче, было повальным в палестинском еврействе. Живой идеал истинной нравственности, требуемый Законом и пророками, жил в народе и не умирал и в раввинских школах, как ни глушили его предписания законнической внешности. Сознание того, что эти предписания иссушают душу и ведут к лицемерию, прорывается в самом Талмуде («в мире десять частей лицемерия, и из них девять находится в Иерусалиме»). Самое понятие о первостепенной важности обрядового закона должно было слабеть по мере отдаления от Иерусалима уже потому, что участие в одном из важнейших элементов этого закона – в жертвенном культе – было возможно только в Иерусалиме. Таким образом, по мере удаления от Иерусалима поневоле понижались законнические требования.