Д) Традиция формализма

И наконец, следует упомянуть еще об одном свойстве немец­кой политической жизни, которое продолжает почти нерушимо существовать и в Федеративной республике. Это тенденция облекать политические проблемы в одежду формальных правовых проблем и обсуждать их с юридических точек зрения. Данную тенденцию можно отнести прежде всего на счет юристов, обра­зующих становой хребет германской бюрократии и организаций интересов, налагающих свой сильный отпечаток на обществен­ную жизнь.

Юридический формализм зачастую копируется неюристами и даже превосходится ими, к примеру, в дебатах о порядке веде­ния дел. С этим связано то, что в Германии, будь то на Западе или Востоке, решение политических вопросов нередко ставится в за­висимость от правовых предпосылок. Так, юридические фикции многие годы обременяли политику Федеративной республики по германскому вопросу. Правовые споры сегодня, как и вчера, тормозят развитие сбалансированного федерализма, а сами по­литики имеют склонность передавать выяснение политических вопросов судебным органам. Формальное, установленное право часто мешает немцам правильно взглянуть на действительные проблемы.

Однако в общем и целом вес негативных политических тради­ций уже не столь велик, чтобы он мог привести сознание немцев в прямое противоречие с принципами демократического строя. С другой же стороны, нынешнее политическое сознание все еще не является гарантом обеспечения демократического конститу­ционного строя и в условиях кризисов. Поворот вправо после воссоединения Германии об этом свидетельствует.

Изменения в политическом сознании

Под политическим сознанием мы понимаем действующие в обществе представления о ценностях, а также связанные с ними формы и содержание аргументации и интерпретации экономиче­ских, социальных и политических отношений. В то время как по­литическая, социальная и экономическая структура в основном оставалась прежней (т.е. продолжала развиваться так же, как не­посредственно после войны и как она. выкристаллизовалась в первые годы формирования Федеративной республики), поли­тическое сознание в ней пережило несколько примечательных изменений прежде всего в период между 1965 и 1975 годом.

Если первые после войны годы характеризовались концент­рацией сил на восстановлении, а также интересом ликвидация нужды и обеспечения частной жизни, то в эру Аденауэра стала _все сильнее проявляться тенденция к идентификации западно­германского населения с основными ценностями того политиче­ского и экономического строя, который Федеративная респуб­лика для себя создавала. Это была идентификация с политиче­ской системой, которая очевидно была в состоянии удовлетво­рить самые насущные материальные потребности и сверх того постоянно предоставлять новые, расширенные возможности формирования личности и улучшения ее материального статуса.

В 60-е годы это сознание идентичности попало в некую кри­зисную ситуацию, причем как внутри страны, так и во внешне­политическом отношении. С точки зрения внутриполитической, оказалось, что новообретенное общество благосостояния при­несло с собой не только преимущества, но и многообразные про­блемы нового рода, на которые еще не было удовлетворитель­ного ответа. Тогда все более настойчиво стали проявляться стре­мления сильнее планировать формирование общества и коррек­тировать посредством сознательной политики охраны окружаю­щей среды и создания гуманных условий жизни господствовав­ший до той поры интерес к необузданному росту экономики. И наконец, в качестве особенно весомой проблемы выдвинулась реформа учреждений образования и их приспособления как к техническому прогрессу, так и к растущим потребностям боль­шего равенства шансов.

Все эти факторы приводили к неуверенности, к зачаткам но­вых, отчасти слишком поспешных, стремлений к реформирова­нию и усиливали в общем чувство необходимости новой ориен­тации и изменения внутриполитических приоритетов. Стал про­кладывать себе путь интерес к продолжению изменения общест­ва, что особенно бурно проявилось в студенческом движении протеста с его сильной эффективностью против любых автори­тетов. Это нашло выражение и в обеспечившем успех лозунге социал-демократической избирательной кампании 1969 г.: «Мы стоим за современную Германию!»

Казалось, словно после восстановления хозяйства в обществе впервые возникла потребность в коренных преобразованиях, во внутренних реформах, с помощью которых Федеративная республика должна будет превратиться в особенно прогрессив­ное и социально справедливое демократическое государство. Этот духовный климат определил весь период 1966—1974 годов.

В студенческих волнениях, исходной точкой которых в 1966—1967 годах был Берлин, стало особенно заразительным неприятие молодым поколением общественного строя и полити­ки, которые оно считало закосневшими, иммобильными и авто­ритарными. Студенческое движение протеста послужило пуско­вым механизмом для того изменения политического сознания в Федеративной республике, которое хотя и не смогло серьезно поколебать действовавший до тех пор ценностный консенсус на­селения, вместе с тем вызвало в ведущих, определяющих духов­ную ситуацию слоях общества такие последствия, которые еще долго не исчезали и после констатированного в 1974 г. поворо­та тенденции.

Речь шла об изменении политического сознания Федератив­ной республики, а также и носителей этого сознания, которые (как, к примеру, политические партии и ведущие органы обще­ственного мнения) сами по себе не проявляли особого интереса к преобразованию общества и его ценностных критериев. Но они во все возрастающей мере оказывались под давлением того критического течения, которое заставляло их вступать в спор с исходящим от этого интеллектуального движения тре­бованием критической инвентаризации Федеративной республи­ки, а также включать в свои программы и в политическую рито­рику определенные темы и основные идеи начавшихся теорети­ческих дебатов.

Под влиянием левого теоретического движения, развязанно­го студенческим бунтом, как политическая и экономическая, так и социальная структура Федеративной республики была впер­вые поставлена под вопрос значительной частью интеллиген­ции, притом настолько сильно, что требование преодоления су­ществующей системы временами находило восторженных при­верженцев среди многих представителей образованной части мо­лодого поколения.

Здесь проявился явный конфликт поколений: между тем пер­вым поколением, которое после разрушений 1945 г. двигало впе­ред дело восстановления, и его преемниками, которые в качест­ве второго поколения стали обустраиваться в новых условиях. Третье же, критическое поколение, которое свою критику об­щества идеологически обосновывало прежде всего заимствован­ными у левых, в значительной мере марксистскими теориями, больше не проявляло готовности считать восстановление пози­тивной заслугой. Оно, не обладая достаточным историческим опытом, не желало даже сравнить проделанное за послевоенные годы с условиями национал-социалистической диктатуры или первой республики. Напротив, оно подходило к существующим условиям с очень высокими, частично утопическими мерками, взятыми из идеалистической традиции или же замкнутой на себя теории. Одним из следствий такой идеологизации стала с 1969 г. поляризация, произошедшая между правительственными парти­ями и оппозицией, хотя почти во всех вопросах практической по­литики расхождения между крупными партиями были скорее не­значительными.

В атмосфере порожденной правительством Брандта в 1969 г. реформаторской эйфории, связанной с ожиданиями изменений политической системы, новые идеи хотя и смогли развиться, но воздействовали в первую очередь на форму интеллектуаль­ных политических споров, не обладая преобразующей силой, достаточной для перестройки действительности.

Если проштудировать итоги многочисленных демоскопических опросов, проводившихся в течение ряда лет для выяснения политической культуры Федеративной республики, становится ясно видно отступление на задний план авторитарных и автокра­тических установок и типов поведения, притом наиболее отчетливо — у молодого поколения. У него уже заметна сильная ори­ентация на ценности так называемого постиндустриального общества, в качестве руководящих идей которого на первый план выступают свободное самоопределение человека и отключен-1ая от процесса индустриального роста идея качества жизни.

Таким образом, политическая позиция молодого поколения западных немцев, хотя и стала по традиционным критериям болee демократической, но все же продолжает часто находиться конфликте с определявшими в восстановительный период ценностями производительного общества. В новых установках про­шляются антиавторитарные и романтические тенденции, на поверхности которых стоит фирменный знак демократичности. Но эти установки, в своей экстремистской части оправдываю­щие терроризм, могут в высшей степени деструктивно воздействовать на политическую культуру.

Политические учреждения и политическая культура взаимообусловлены и соответствуют друг другу. Их взаимообусловлен­ность выражается в том, что они воздействуют друг на друга. Политические учреждения (в первую очередь политические пар­тии как решающие при демократии организации сотрудничества между государством и гражданами) стремятся добиться под­держки граждан и побудить их к позитивной идентификации с ними и с политической системой. И наоборот, активные граж­дане стремятся к тому, чтобы их ожидания и претензии к поли­тической системе были выполнены.

В плюралистской демократии, когда различные политиче­ские партии, группы, интересы и взгляды соревнуются друг с другом, совершенно единой политической культуры, характе­ризующейся идентичными убеждениями, манерой поведения и чувствами, не может быть. Напротив, возможна только плюралистски разветвленная политическая культура. Она наилуч­шим образом соответствует политической системе и становится тогда также стабилизирующим резервом на случай возможных кризисных ситуаций, поскольку плюралистская политическая культура государственных и общественных учреждений в значи­тельной мере совпадает с политической культурой населения. Несмотря на ее обусловленное свободой плюралистское много­образие, принципиальное признание плюралистской системы и ее основополагающих ценностей придает силу демократиче­ской политической культуре.

Это оптимальное соответствие не может затем просто исчез­нуть, если отдельные части политической культуры (будь то на институциональной или социальной арене) поставят принципи­ально под вопрос данный характер строя и соответствующую ему политическую культуру, а также если одна ее часть ради­кально, антагонистически противопоставит себя другой и при этом, вопреки правилам, прибегнет к таким методам, которые взорвут рамки плюралистски разветвленной политической куль­туры, применят, скажем, в качестве средств политики насилие и нетерпимость.

Политическая культура Федеративной республики (которая, несмотря на реликты авторитаризма, достигла в 60-е годы срав­нительно высокой степени консенсуса по-отношению к полити­ческому строю) стала, с точки зрения демократического уча­стия, ощутимо «лучше», однако много потеряла с точки зрения консенсуса и плюралистски дифференцированного единства,

В процессе студенческого движения и последовавших за ним социальных движений вплоть до действенного массового движе­ния в защиту мира в 1983 г. проявлялись элементы антагонисти­ческой новой политической культуры, агрессивно наседавшей на господствующую политическую культуру. Эта сознательно альтернативная политическая культура считала себя вызовом господствующей политической культуре и устоявшимся учреж­дениям системы с ее политикой.

Поэтому дело доходило и доходит до более или менее перма­нентного конфликта между двумя противоположными полити­ческими культурами внутри одной политической системы. При этом стало заметно, что мы (притом как со стороны учреж­дений, так и со стороны стихийного потенциала протеста) еще не владеем пригодной «политической культурой конфликта» (фон Кроков). Поэтому в настоящее время политическая куль­тура Федеративной республики лишь ограниченно способна под­держивать и стабилизировать ее политическую систему.

Консервативному политическому повороту 1982 г. предшест­вовал идейный «поворот тенденции», направленный против того антиавторитарного, утопического критического потенциала, ко­торый вырос со времени студенческого движения и прежде все­го проявился в политической культуре и ее учреждениях. Этот поворот привел к утрате значения альтернативной политиче­ской культуры, которая становилась все более индивидуалисти­ческой и все более теряла свою политическую ударную силу.

В 80-е годы в политической культуре Федеративной респуб­лики господствовал все более дифференцирующийся плюра­лизм, между тем как новая правительственная коалиция во гла­ве с Гельмутом Колем прилагала усилия, чтобы вновь повысить значение тех ценностей политической культуры, которые пре­обладали до студенческого бунта 68-го года.

Внезапное воссоединение Германии создало для политиче­ской культуры совершенно новое положение. Теперь герман­ская политика, а также ее культура встала перед неожиданной и трудной задачей найти пути к сращиванию двух политических культур, разошедшихся в разные стороны в результате 40-лет­него отделения друг от друга, — эксперимент, который в данное время находится в полном разгаре, но, очевидно, займет еще го­раздо больше времени, чем нынешнее выравнивание условий Жизни в Восточной и Западной Германии.

Политическая культура демократии не должна просто расти, как дичок; она нуждается в уходе, особенно со стороны ответст­венных политиков и тех, кто определяет идейно-политические Установки и оказывает на них влияние своей критикой, т.е. ин­теллектуалов. В конечном же счете политическая культура де­мократии зиждется на ответственной деятельности всех граждан.