История пограничных областей в проблемном поле новой локальной истории

Специфика современного исторического знания обусловлена постепенным переходом от линейных стадиальных теорий исторического процесса, воплощенных по преимуществу в метанарративах национально-государственного уровня к культурологически ориентированному историческому знанию, в рамках которого произошло формирование принципиально новых проблемных полей1. Сегодня одним из актуальных проблемных полей исторической науки является новая локальная история. Исследователи, работающие в этом направлении, концентрируют внимание на том, что некогда считалось маргинальным и/или периферийным в профессиональной гуманитарной и социальной сферах знания - региональные и локальные объекты2. В наши дни, усиливающаяся глобализация сопровождается усилением локализации, поэтому человеческие сообщества и их культуры можно изучать не по единой, выработанной модернистской наукой модели, а в рамках локальной истории.

Одним из кросс - исторических исследовательских полей новой локальной истории является история пограничных областей. Операционные возможности данного направления помогают изучать историю структур этнических и полиэтнических областей, их демографическое, культурное и хозяйственное развитие. В частности, изучение истории пограничных областей, предполагает рассмотрение не состояния конфликтов пограничья, а, прежде всего, условия их преодоления и опыт совместного проживания социумов и культур в контактных зонах. Обращение исследовательского внимания на мультисоциальные контактные зоны, а не на истории отдельных этносов дает возможность историкам отслеживать культурное взаимовлияние народов друг на друга, обратить особое внимание на многослойные зоны контактов, на различия и континуитет во внешности и привычках людей, в их воззрениях в отношении к истории формирования пограничных областей. Исследователи, работающие в рамках данного направления, обязаны выявлять не столько типичные, сколько индивидуальные и уникальные черты, своеобразие исторических феноменов в истории многослойных контактных зон.

Принципы истории пограничных областей демонстрируют отказ от "заданности" исторического процесса и генерализаторства в его объяснении, преодоление бытующей до сих пор в историографии евроцентристской традиции. Данное направление, основывается, прежде всего, на историко-культурном подходе, который переносит акцент с анализа процессов на анализ структур, с линейного исторического метанарратива на локальные социокультурные пространства. Таким образом, делается акцент на исследование не столько исторического развития, сколько пространств культуры.

Специфичность и многоаспектность проблематики данного направления обусловили применение междисциплинарного подхода. Новое поле исследований требует синтетического понимания через применение инновационных методов, применяемых сегодня субдисциплинами новой исторической науки, а также лингвистикой, исторической психологией, исторической демографией культурологией, социологией, политологией, исторической экологией. Но необходимо отметить, что речь идет, прежде всего, не об упразднении или о "размывании" различных профилей этих дисциплин, а об открытии их взаимной дополнительности. Контакты со смежными гуманитарными науками не только, таким образом, расширяют возможности исторического исследования, но и модифицируют сам облик истории. Несомненную помощь в исследовании полиэтничных регионов оказывает компаративный подход.

Следует помнить, что компаративистика есть важнейший способ преодоления евроцентризма в историческом мышлении, который доминирует в нашей дисциплинарной историографии. Однако его нельзя путать с позитивистской компаративистикой "влияний" и "заимствований", а также не следует его представлять простым сравнением. Здесь разговор ведется, прежде всего о современном межкультурном компаративном исследовании, где объект исследования изучается в контексте других объектов, имеющих определенные типические характеристики.

Таким образом, история пограничных областей, развивающаяся в русле новой историографической культуры не приемлет, как метанарративных стилей, свойственных макроисторическому построению, так и антикварных или эрудитских подходов к описанию локальных историй. Требованиям новой исторической науки, обращающейся к изучению истории пограничных областей, уже не могут удовлетворять работы, написанные в рамках "модного" направления, но выполненные по традиционной схеме.

Примечания

1. Румянцева М.Ф. Новая локальная история и современное гуманитарное знание // Новая локальная история. Ставрополь; М., 2006. Вып.3. С.273.

2. Булыгина Т.А. Маловичко С.И. Культура берегов и некоторые тенденции современной исторической культуры // Новая локальная история. Ставрополь, 2004. Вып.2. С.18.

Шумакова Е.В., ассистент Российского государственного аграрного университета - МСХА им. К.А. Тимирязева

С.И. Добренький

Ответ М.Е.Колесниковой и С.И.Маловичко на: Историческое краеведение это добротный сбор материала, бережное отношение к "фактам" и неприятие теории истории, а потому хроническая боязнь анализа. Последнее обстоятельство имеет и оборотную поиску "уникальности" сторону, - зависимость от уже существующего национального исторического метанарратива, а отсюда следует унификаторство и типичность многих исторических явлений и процессов.

Уважаемые Сергей Иванович и Марина Евгеньевна! Не могу согласиться с Вашим тезисом, что историческое краеведение по своей природе в конечном счете тяготеет к унификаторству и типизации. На мой взгляд, напротив - историко-краеведческие исследования нацелены на выявление своебразия местной (локальной) истории и культуры, ибо в своем большинстве они интересны прежде всего для местного сообщества. Для краеведа и его аудитории казалось бы ничем не выдающиеся (в общероссийском масштабе) памятники архитектуры, топонимы,некрополи, природные объекты и т.д. являются составной частью их среды "обитания" (так сказать, локального культурного и природного наследия) и, в конечном счете, формируют их самоидентификацию. Типизация в большей степени проявляется в работах тех профессиональных историков, которые чаще всего далеки от исторического краеведения (точнее говоря, - "высоки" для него) и потому рассматривают историю края, исходя из установок "национального исторического метанарратива", лишь иллюстрируя его местными примерами.

 

Л.В. Митрошенкова

Ответ М.Е. Колесниковой, С.И. Маловичко на: "В отличие от традиционного подхода к изучению местной истории, новая локальная история сама определяет объект своего изучения, он не задан ей заранее территориальными рамками".

Кто задавал территориальные рамки исследователям Малоярославецкого края в 19 и 20 вв.? Когда они описывали территориальные связи Малоярославца с Боровском, Калугой, Медынью, территорию Малоярославецкого уезда 16-17 вв.? Это тоже было "поперек" существовавших на тот момент границ. Позднее в историю Малоярославецкого края стали включать историю всех территорий, когда-либо входивших в уезд или район, а также пограничных с ним. То же происходит сейчас с иторией Лопасненского края. Никто не задает определенных границ краеведам, ее изучающим.

Наверх