6. Православные церкви в Украине в контексте межцерковного конфликта.

Высшие формы религии неизбежно ведут к конфликтам внутри каждой человеческой личности, внутри каждой церкви, между церковью и государством. Ибо христианство не есть религия уютного бытового уклада, это религия свободы, а следовательно, и высочайшей ответственности, естественно, затрудняющей реализацию евангельского благовествования в повседневной человеческой жизни. К таким выводам независимо друг от друга пришли выдающиеся православный и католический культурологи и мыслители Н. Бердяев и Т. Элиот.

В конце 30-х и в начале 90-х годов XX в. межцерковный конфликт в Украине в значительной мере определял характер религиозной жизни в стране. В Западной Украине вышла из “катакомб” Украинская греко-католическая церковь и потребовала официального признания и возвращения былого статуса. Уверенности ей придавала мощная народная поддержка: западные украинцы всех возрастов открыто и охотно возвращались к традиционному обряду. В частности, массовое празднование Рождества в январе 1990 г. наглядно показало степень влиятельности УГКЦ. Вскоре, 26 января, греко-католическая иерархия во главе с епископом Володимиром Стернюком созвала синод, который аннулировал принудительное решение 1946 г. о роспуске этой церкви. Иерархи начали борьбу за возвращение УГКЦ ее прав и имущества. Тем временем около 2 тыс. парафий в западных областях заявили о своем возврате в греко-католичество, а демократический Львовский облсовет, невзирая на протесты православных, вернул греко-католикам знаменитый собор Св. Юра. В марте 1991 г. высший греко-католический иерарх кардинал М. Любачивский возвратился из Рима во Львов, дабы возглавить свою пятимиллионную паству. Впечатляющим свидетельством возрождения УГКЦ стало перенесение во Львов в августе 1992 г. останков преподобного патриарха Йосипа Слипого. В этом грандиозном акте участвовало около миллиона верующих.

Напуганная перспективой утраты паствы, Русская православная церковь в Украине в январе 1990 г. переименовалась в Украинскую православную церковь. Однако весной у нее появился новый соперник – Украинская автокефальная православная церковь, которая после запрета 1930 г. действовала на Западе и теперь возрождалась на родине. Активизация религиозной жизни имела и негативные черты – в виде вспышки давней вражды между греко-католиками и православными. Их столкновения приобрели особо ожесточенный характер в западных областях, где церковные общины часто раскалывались в зависимости от ответа на вопрос, оставаться ли православными или возвращаться в католичество. Проблема раздела церковного имущества также не способствовала примирению. Несогласия разобщали и 35 млн. православных: если одни желали остаться в контролируемой Москвой Украинской православной церкви, то другие выбирали автокефальную. Весной 1992 г. Киевский митрополит Филарет порвал с Москвой и провозгласил себя главой Киевского патриархата УПЦ. Невзирая на поддержку властей, его верховенство признали лишь 350 парафий. Большинство же православных украинцев – 30 епископов и 5 тыс. парафий – перешли к новоизбранному митрополиту Володимиру, который возглавил Украинскую автономную церковь (бывшая РПЦ в Украине).

Плюрализм стал явью и в духовных долах. В этой связи следует отметить, что руководству Русской православной церкви пришлось-таки пересмотреть свое отношение к унии. Архиепископ (ныне митрополит) Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев) после назначения на должность председателя Отдела инешних церковных сношений Московской патриархии выступил на страницах православного печатного органа с комплексной оценкой унии. Православный иерарх обозначил три среза унийных проблем: богословский, гуманитарный и политический.

“Стремление к объединению всегда жило в разделенной христианской церкви, – писал он. – Оно выражало себя языком своей эпохи. В прошлом католическая доктрина утверждала, что православные церкви являются “схизматичными” и их присоединение к Риму будет благом прежде всего для них самих. Решение проблемы единства через унию, т. е. через присоединение части православных к Католической Церкви, считалось лучшим, однако после II Ватиканского Собора уния, даже с католической точки зрения, перестает быть способом достижения единства” [5, с. 3]. По мнению архиепископа Кирилла, богословский и экуменический аспекты унии полностью не исчерпывают ее проблемы. “Имеется и другая сторона этого вопроса, – замечает он. – Это права человека и религиозная свобода. Я глубоко убежден, что каждый человек имеет право молиться Богу так, как он желает, и законы страны должны это право уважать. Поэтому, не принимая унию с богословской точки зрения, я убежден в необходимости дать украинским католикам восточного обряда возможность молиться в соответствии с их традицией. И тут возникает главный вопрос: каким образом надо реализовать этот процесс, чтобы он не повредил православно-католическим отношениям и не вызвал новых конфессииных разделов, что способно привести к новым страданиям людей?” [5, с. 3]. Понятно, что на фоне недавнего общего отрицания православным церковным руководством самой возможности возрождения УГКЦ такое заявление было сенсационным. Однако оно заметно не повлияло на ситуацию, которая сложилась в православии Украины. Видный украинский ученый В. Бондаренко подчеркивает, что Украинская греко-католическая церковь возрождалась параллельно бурному процессу национального возрождения. Греко-католическая газета “Bipa батьків” (цель которой — сохранить национальную идентичность) украинцев писала: “Никто не в состоянии возражать, что уникальную красоту украинского обряда, иконописи, чистоту веры, а вместе с тем язык, культуру, образование, высокое национальное сознание народ в Западной Украине сохранил благодаря Украинской греко-католической Церкви... Греко-католическая Церковь выстояла в борьбе с ополячиванием, латинизацией, не дала переделать украинский храм ни на костел, ни на русскую церковь, сохранила традиционный обряд причащения вином и хлебом, как и другие наши традиции, в том числе и народные: колядки, щедривки и др.” [3, с. 274]. В. Бондаренко считает, что в отношениях между православными церквями проблемы несколько иные. Конфликт будет считаться исчерпанным лишь тогда, когда все церковные структуры сольются в единую Украинскую православную церковь, которая будет признаваться всеми другими поместными православными церквями.

Стоит привести и мнение доктора философских наук П. Яроцкого, который, в частности, отметил, что Украинская православная церковь Киевского патриархата провозгласила себя автокефальной, стремится активно действовать на внешней арене, но это невозможно в виду ее непризнания православными и римско-католическими церквями. Именно поэтому в лоне УПЦ Киевского патриархата возникла идея “киевоцентризма”, которая является богословским выражением концепции “великой славянской империи с центром в Киеве”. Эта идея, однако, считает П. Яроцкий, вызывает больше вопросов, чем дает на них ответы. Хотя покойный патриарх Владимир предлагал и другое понимание “киевоцентризма”: как “стремление возродить первоначальную духовность нашей веры, нашего христианства, которое было принято именно в Киеве во времена Владимира Великого” [3, с. 293].