Историография

Высшим достижением римской прозы эпохи Августа явились 142 книги обширного исторического труда Тита Ливия, вместившие в себя почти восемь веков истории Рима «от основания города» (так обычно и называют это сочинение) до 9 г. н. Дидактическую и морализаторскую цель своего труда исторг, определяет в предисловии к 1-й книге: «В том и состоит главная польза и лучший плод знакомства с событиями минувшего, что видишь всякого рода поучительные примеры в обрамлении величественного целого; здесь и для себя, и для государства ты найден чему подражать, здесь же — чего избегать...» По мнению Ливия в древней истории Рима можно было найти немало примеров, достойных подражания. Историк всей душой устремляется в глубь прошлого, дабы «хоть на время» отвлечься «от зрелища бедствии свидетелем которых столько лет было наше поколение». Славя величественно-суровое минувшее Рима он противопоставлял его «той недавней поре, когда силы народа, давно уже могущественного, истребляли сами себя».

Задача Ливия, как он ее понимал, состояла не в отыскании новых фактов и не в более углубленном, чем прежде, анализе источников, а в воссоздании великолепной идеализированной картины патриархальной жизни древних римлян, исполненной гражданских и воинских доблестей, законности и чувства долга nepед государством. Славное прошлое, которым, по мысли историк современные ему римляне могли бы гордиться, черпая в деяниях предков мужество и силу, представало в кричащем контраст с позднейшими временами нравственного вырождения римского общества. К сожалению, от этого грандиозного труда сохранилась всего лишь четвертая часть — 35 книг из 142; книги, описывающие историю Рима со 167 г. до н.э. до эпохи, когда жил сам Ливий, до нас не дошли. Но и немногие уцелевшие книги показывают, что автор последовательно реализовывал свой замысел. Герой eго труда — идеализированный «популюс романус», римский народ, создавший великое государство. Еще Цицерон жаловался, 4i никто в его время не мог талантливо, с силой, достоинство и полнотой написать историю Рима. Вскоре такой историк явило литературные дарования Тита Ливия, риторическое совершенств повествования, драматизм в описании исторических событий н, всегда отодвинули в тень анналистов прежних столетий. Влюбленность историка в «нравы предков», в древнейшие институты и обычаи римского общества нашла благодарный отклик в круга близких к самому принцепсу, где царили подобные же настроения. Не удивительно, что Ливий входил в число друзей Августа, а е, «История Рима от основания города» отразила многие полигические тенденции эпохи принципата. В то время Рим привлекал к себе многих образованных людей из других краев, особенно греков. Живя в Риме, некоторые из них стремились познакомить греческий мир с римской историей. Xарактерна в этом отношении фигура учителя риторики Дионисия из Галикарнаса, написавшего 20 книг «Римских древностей», восхваляя героическое прошлое римлян. Знал латынь и использовал сочинения римских авторов даже Диодор Сицилийский, составивший обширную, в 40 книгах, греческую компиляцию по всеобщей истории с древнейших времен до галльской войны Цезаря под названием «Историческая библиотека».

поэзия

«Сэкулюм Августум» — век Августа — был золотым веком рим­ской поэзии. Выразителями и идеологами новой эпохи суждено ало стать Публию Вергилию Марону и Квинту Горацию Флакку. Глубоко и искренне разделял Вергилий веру в то, что возвраще­ние к доблести и могуществу предков, к старым римским обы-аям и нравам, еще отчасти сохранявшимся в италийской деревне, приведет к возрождению римского народа. Еще в «Буколиках» устами поэта жаловался на свою судьбу крестьянин Северной [Италии, разоряемый войнами и конфискациями. Установление принципата дало италийскому земледельцу надежду на мирный, [спокойный труд, на укрепление слоя мелкого и среднего крестьян­ства. Мысль о возрождении земледелия в Италии и о создании [тем самым широкой социальной опоры новому политическому [строю была важнейшим элементом государственной идеологии ■.правящей элиты, сплотившейся вокруг Октавиана Августа. Именно 1по прямому заказу советника принцепса и одновременно про­свещенного покровителя поэтов Гая Цильния Мецената Вергилий [ написал «Георгики» — дидактическую поэму в 4-х книгах, воспева­ющую крестьянский труд и всю добрую сельскую жизнь древней I Италии.

Образцом для «Георгию» послужили александрийские дидак­тические поэмы, но в отличие от них, сухих по тону, излагающих в стихах руководства по земледелию и астрономии, в «Георгиках» Вергилию удалось избежать схематизма, картины труда и всей жизни крестьян даны кратко, сжато, с большой силой выразитель­ности. Почти половину поэмы составляют прекрасные философ­ские отступления — размышления поэта о гармонии природы, об устройстве мироздания, об истинном блаженстве и счастье земле­дельцев, живущих в ладу с мировым порядком, разумно, добро­детельно и справедливо.

Подобно тому как «Георгики» далеко превзошли александрий­скую дидактическую поэзию, римская «национальная эпопея» «Энеида» оказалась несравнима с поэмой Аполлония Родосского об аргонавтах и заняла достойное место рядом с творениями Гомера. Нелегким делом было выразить самосознание народа, его историческое чувство общности в героическом эпосе во време­на, столь далеко отстоявшие от легендарной эпохи древних го­меровских героев. Вергилий отказался от первоначальной идеи о прославлении современности, деяний самого Октавиана и обратился мыслью к мифу о троянце Энее, бежавшем из сожженно; города и попавшем после долгих скитаний в Италию, где i в конце концов завладел всем Латием.

Эней у Вергилия — благочестивый и мужественный истиннь римлянин. Во всех своих действиях он следует предначертание богов, предопределившим будущее величие Рима, который сами провидением призван осуществить мечты людей о вечном мир В этой поэме о божественной предопределенности блестящей суд бы родного города Вергилий воспевает «римский дух». Октави;. Август так же воплощает в себе этот дух, как и древние Сципион и Камиллы. Деятельность нового правителя Вечного города, обесп чивающая мир на земле, восстановление законов и возрожден! староримских добродетелей, как бы дает смысл и оправдан: странствиям и страданиям Энея. Патриотизм, гражданский паф< «Энеиды» ставят ее неизмеримо выше поэм александрийцев, m савших «для себя и для Муз». Вдохновлявшееся лучшими обра цами греческой литературы, идиллиями Феокрита в «Буколиках дидактическими поэмами Гесиода и Арата из Сол в «Георгиках эпопеями Гомера и Аполлония Родосского в «Энеиде», творчеств Вергилия представляет собой глубоко оригинальное явление, теск связанное с породившей его землей Италии.

От произведений его предшественников-александрийцев твор₄ ния Вергилия заметно отличаются также по форме и композици! В них нет прихотливой изысканности александрийских учены стихов и некоторых поэм Катулла. Они построены гармоничт в соответствии с классическими стилевыми принципами, написан: классическим же языком. «Георгики» и «Энеида» — такие ж памятники нового, августовского классицизма, как и «Оды» Гор;¹ ция или современная им скульптура.

Немало испытал и вынес в грозную пору гражданских войн переворотов и другой великий поэт «века Августа». Как и Вер гилий, Гораций восторженно приветствовал новую эпоху, принес, шую его согражданам мир, стабильность и надежды на возрожде ние «старых добрых нравов» и былого могущества государстве Обретя дружбу и покровительство богатого и влиятельного Меце ната, поэт с радостью откликался на победы Августа, прославля новые законы, восхвалял официально возрождавшуюся старую римскую мораль.

Гораций начал свой путь с «Сатир» и «Эподов», где рисуе широкую картину общественных пороков, но не обобщая, ограни чиваясь язвительными нападками на отдельных неприятных ем людей и не задевая особ могущественных и высокопоставленных Поэт здесь — не грозный судья, он смеется над людскими недо статками и, не мысля их исправить, призывает всех быть строж к себе самим и не впадать в пороки. Стихи исполнены фило софских размышлений в эпикурейском духе о необходимое"!; нравственного самовоспитания, и этим, а также тщательной от делкой формы «Сатиры» молодого Горация отличаются от напи санных столетием раньше «Сатур» Гая Луцилия.

- Вершина творчества поэта — 4 книги «Од». Подобно тому как )неида» Вергилия заняла в сознании образованного римлянина есто рядом с эпопеями Гомера, «Оды» Горация были законным аследником древней греческой лирики. Поэт поставил перед со-эй нелегкую задачу: сравняться с Алкеем и Сапфо, не уступить 1индару и Анакреонту. Здесь господствуют темы, разрабатывав-Пиеся эллинистическими поэтами в элегиях и эпиграммах: любовь, ружеские пиры, прелести уединенной жизни, победа разума над лертью и одновременно — успехи римского оружия, величие гвних религиозных культов, бессмертие самой поэзии. Вспомним знаменитый «Памятник»:

Создал памятник я, меди нетленнее: Высоты пирамид выше он царственных, Едкий дождь или ветр, тщетно бушующий, Ввек не сломят его, и нл бесчисленный Ряд кругов годовых, или бег времени.

ллософские размышления о судьбе поэта и о природе поэзии Пронизывают последний цикл стихов Горация — «Послания». Во эрой их книге помещено известное европейским поэтам всех |ремен «Послание к Пизонам», за которым закрепилось также азвание «Наука поэзии». Знание жизни, всесторонняя образован­ность и неустанный труд над каждым словом, каждой строкой — ез этого совершенная, гармоничная поэзия невозможна. Таков пассический завет Горация всем поэтам последующих поколений, 1вет, которому сам великий римский лирик стремился следовать сю жизнь.

Осваивая богатое наследие многовековой греческой поэзии, 1римские стихотворцы обратились во второй половине I в. до н. э. |и к жанру любовной элегии. Одним из основоположников его был | за 600 лет до этого Мимнерм Колофонский. В эллинистической (литературе подражателей ему не нашлось, ибо любовная элегия [требовала непосредственного выражения чувств, а не эрудиции, [ не знания мифологии. Возродился этот жанр уже в римской i поэзии, в творчестве Гнея Корнелия Галла, друга Вергилия, изве-Iстного тогда оратора и поэта. Галл оставил 4 книги элегий, по-| священных актрисе Кифериде, воспетой им под именем Ликориды. У поэта-элегика нашлось немало учеников и последователей, и жанр любовной элегии очень скоро вошел в моду. Поэт про­славляет свою возлюбленную, наделяя ее условным греческим ■ именем, выбранным так, чтобы вместо него в стих, не нарушая размера, можно было вставить и настоящее имя. Сентименталь­ный, нежный, меланхоличный Альбий Тибулл воспевает в своих элегиях Планию под именем Делии, а страстный, патетический, склонный к драматизму, Секст Проперций — свою возлюбленную Гостию, называя ее Кинфией.

Вершиной римской эротической поэзии стало творчество Пуб­лия Овидия Назона. Младший современник Вергилия и Горация, поэт утонченный и изощренный, наделенный большим ритори­ческим даром, он самый талантливый из римских элегиков. В сво-их «Любовных элегиях» он пространно, с пафосом и ярким риторическими фигурами, говорит о своей страсти к некоей Кл ринне, хотя искусства в этих стихах быть может, больше, че непосредственного чувства. В сборнике любовных посланий «Fepi ини» о своей любви и боли разлуки повествуют мифологически героини, обращаясь к оставившим их героям (Пенелопа к Одиссек Ариадна к Тесею и т. д.)- Овидий в полной мере взял на себя рол учителя любви, в которой выступали уже Тибулл и Проперцш В одной из своих дидактических поэм, в «Науке любви», Овиди учит молодежь завоевывать сердца женщин, и это направление ei творчества не могло не прийти в противоречие с официальным морализаторскими тенденциями политики Августа. За «безнраь ственность» и некий не известный нам «проступок» поэт поплатилс жестоко: попал в опалу и был сослан по приказу принцепс в 8 г. н. э. на берега Черного моря, в Томы (нынешняя Констанц в Румынии).

Размышляя в ссылке о своем творчестве, Овидий разделил en на два периода. Вслед за «легкими» стихами о любви («Любовньь элегии», «Героини», «Наука любви», «Лекарство от любви») при шли зрелые, «серьезные» произведения, прежде всего большие поз мы «Метаморфозы», где описаны превращения мифических герое в животных или растения, и «Фасты» — о происхождении и смысл* старых римских праздников. Но и здесь поэт не оставляет любовно! тематики: среди мифов, собранных в «Метаморфозах», немало эро тических, в «Фастах» Овидий устами бога Януса замечает: «Mi хвалим прошлое, но живем современностью», а приведенные там ж< рассказы о боге Приапе или об Анне Перенне пронизаны тем ж* фривольным юмором, что и некоторые части «Науки люб^и». Совсе:\ другие ноты звучат в его стихах, созданных в ссылке («Скорбньи элегии» и «Послания с Понта»). Со всем своим риторически искусством поэт на разные лады выражает то сильное чувстве которое словно вытеснило в нем все иные: скорбь изгнанника В дни молодости он, как и его старшие современники Вергили» и Гораций, радостно приветствовал новую эпоху — эпоху Авгус та: «Я поздравляю себя с тем, что родился лишь теперь», — пишет он в «Науке любви». Но младшему из трех великих поэтов дове­лось уже узнать и разочарование, и горькую изнанку единовла стия.