Краткая история экономической мысли
Часть II
Неоклассическое направление. Сущность маржинализма, его три школы.
Как уже было сказано в первой части данного материала, во второй половине XIX века единый поток экономической теории как бы разделился на два самостоятельных потока. С одной стороны, выделилось такое направление экономического анализа, которое впоследствии получило обобщенное название марксизма. С другой стороны, появляется так называемая маржинальная теория, которая затем превращается в крупнейшую неоклассическую школу.
Рассмотрим развитие идей маржинализма.
Во второй половине XIX века центр тяжести в экономическом развитии постепенно переносится с государственного уровня на уровень фабрики, предприятия. Это находит отражение и в общем изменении направления экономических взглядов. В то время, когда в Европе экономическая профессура в большинстве своем занималась историко-хозяйственными проблемами и увлекалась социалистическими идеями, в области теории произошли знаменательные события. Впоследствии они привели к подлинному перевороту в методах экономического анализа и даже в понимании закономерностей экономического поведения людей и фирм. Этот переворот сегодня называют маржиналистской революцией
(от англ. marginal – находящийся на самом краю, крайний, граничный), что означает изучение в экономической науке предельных величин; психологии хозяйствующего субъекта, его поведения, потребностей и мотивации.
Сказанное было осознано и понято учеными гораздо позже, уже в XX в. Да и замечено было далеко не сразу. Это была поистине тихая, незаметная и вовсе не обвальная, но тем не менее революция. Потому что ряд событий, которые составили названный процесс, действительно изменил лицо науки, характер научно-экономического мышления.
И прежде чем перейти непосредственно к изучению исторического развития маржинализма, попробуем уяснить себе, что такое вообще предельная величина.
Понять это можно на очень интересном и занимательном примере, приведенном в книге Е.Майбурда «История экономических учений»:
«...Что означает предельная полезность данного блага:
Ну ты запасся водой! — заметил мой друг, прикладывая ладони к печке, которую я только что растопил. — Решил натаскать сразу на неделю?
Замерзает в колодце вода, — отвечаю, — каждый раз добывать ее — морока.
Там в сенях у тебя темновато, но мне показалось, что ведра пронумерованы. Это зачем?
Люблю порядок, — говорю. — №1 — для питья и чая, №2 — для приготовления еды, №3 — для умывания, №4 — для поливки цветов, №5 — для хозяйственных нужд. На неделю хватит.
Извини, — говорит друг. — Но пока ты разводил огонь, я вылил воду из ведра №1, потому что оттуда успела напиться моя Каштанка. Теперь опять возиться с колодцем?
Не стоит, — говорю, — на питье пойдет вода из №5.
Все понял, — говорит мой друг, — ты готов сидеть в грязи, лишь бы твои цветочки не засохли.
Действительно, я, как и любой, пожертвовал бы ведром, которое для меня наименее ценно. Ведь нумерация моих ведер соответствует их убывающей субъективной ценности для меня. Важнее всего утоление жажды, затем приготовление еды. Этим потребностям уступает потребность в умывании. Следующей по важности идет необходимость поливать цветы, и на последнем месте — чистота посуды, пола и прочего».
Здесь мы подошли к самому интересному. Теория предельной полезности утверждает, что желаемость (полезность) воды в любом из ведер для меня (в данном примере) равна желаемости последнего ведра. Наименее ценная — последняя — порция воды способна заменить любую из предшествующих. Крайняя потребность моя в воде равна потребности в последнем ведре. Но ведь вода во всех ведрах одинакова, и все ведра взаимозаменяемы. Поэтому полезность всех ведер одинакова. И равна она субъективной ценности последнего ведра. Только так и следует понимать утверждение: предельная полезность воды равна полезности последней порции ее — последней, на какую я согласен тратить усилия, чтобы ее заполучить.
В приведенном примере последняя порция воды предназначалась для самых незначительных нужд. Ее субъективная ценность для меня весьма мала. В то же время, если задаться вопросом о ценности всех ведер вместе, мы придем к выводу, что она в совокупности своей равна сумме тех оценок, которые я приписываю каждому ведру, — от максимальной до незначительной. Известно, что вода жизненно важна для людей. В то же время она — самое дешевое из благ, не считая воздуха.
Этот парадокс был сформулирован еще в XVII в., если не раньше. Противники мнения, что ценность вещей определяется их полезностью, любили ссылаться на этот парадокс В ответ им слышались слова о таком факторе, как редкость благ. "А тогда при чем полезность? — отвечали эти. — Так и говорите: спрос и предложение". Разрешить указанный парадокс смогла только теория предельной полезности. Ценность всей воды очень велика, потому что она есть сумма ценностей всех ее порций. Но ценность каждой отдельной порции очень низка, потому что она определяется субъективной ценностью последней (наименее полезной) порции воды...»
Невозможно не отметить, что в первых маржиналистских взглядах бесспорен авторитет еще физиократа Тюрго. Идеи убывающей полезности и цены как равновесия предельных полезностей у Тюрго можно увидеть без особого труда. Намного опередившие свое время, эти идеи не были замечены еще несколькими поколениями!
Маржинализм стал формировать свою школу, да не одну. Развитие нового направления шло быстрее, чем мог осуществляться обмен идеями между различными странами. К тому же не забудем, в каждой стране ученые писали на своем языке и пользовались различной терминологией. Унификация терминов состоялась значительно позже
Новая теория возникла в трех местах сразу, одновременно на английском, немецком и французском языках, и так развивалась, в общем, до первой мировой войны.
Сложно объяснить, как три человека (Джевонс, Менгер и Вальрас), работавших примерно в одно и то же время в столь различной интеллектуальной атмосфере Манчестера, Вены и Лозанны – при этом и уровни экономического развития Англии, Австрии и Швейцарии в 60-х годах XIX века были совершенно различными – могли случайно напасть на одну и ту же идею.
И тем не менее попробуем назвать хотя бы несколько причин подобного явления.
1. Как мы уже знаем, классическая политическая экономия провозглашала принцип экономического либерализма – невмешательства государства в экономику. Логическим завершением этого принципа была провозглашенная Англией политика фритредерства (англ. free trade – свободная торговля). Это политика, прямо противоположная протекционизму. Новая политика для Англии себя оправдывала, потому что в XIX в. эта «кузница мира» производила самые лучшие и уж во всяком случае самые дешевые товары. А что делать другим странам: относительно молодая промышленность, неконкурентоспособная с точки зрения цен? Для них фритредерство подобно самоубийству. Возникла парадоксальная ситуация. Классическая политическая экономия переживает вроде бы расцвет, распространена по миру, но выводы из нее мало кого устраивали.
2. Возникла профессиональная группа преподавателей-профессоров, которые получали высокие доходы за счет более или менее удачного толкования наследия классиков. Молодым исследователям становилось все труднее пробиться к вершинам профессиональной карьеры, и потому они должны были реализовать свои профессиональные и научные амбиции, выходя за пределы распространенных идей.
Но, конечно, этого было недостаточно для переоценки классической теории. Это все экзогенные (привнесенные извне) факторы. Необходимы были эндогенные (возникшие внутри) факторы, которые привели бы к рассмотрению проблем хозяйственной жизни на новом уровне.
3. И это третья и главная причина. Сама классическая политическая экономия, развиваясь, ставила много новых вопросов, но в рамках своего предмета и метода исследования не могла ответить на эти вопросы, разрешать возникающие проблемы. И если наиболее острые в то время умы экономистов размышляли об одной и той же проблеме и независимо друг от друга с разных сторон пришли в одну и ту же точку, то все это, безусловно, объяснялось тогдашним состоянием экономической науки. Новая экономическая теория возникла как бы на пустом месте. До этого мы могли проследить преемственность задач и идей. Где останавливался или что-то упускал один, там начинал другой – так продолжалась и наращивалась цепь эволюции экономической мысли. Новая теория выглядит как бы разрывом в этой цепи. Однако мы знаем, что революции не происходят из ничего. Любой взрыв – это высвобождение накопленной энергии. Ее меру физики называют критической массой. Она постепенно накапливалась
4. И немаловажное для того времени. Возникшая школа уводила теоретиков от решения назревших социальных проблем экономической жизни. Они сами признавали, что их школа относится к чистой теории.
Сформировалось сразу три школы, которые принято называть так: австрийская, лозаннская, и английская (она же – кембриджская). Слово «школа» здесь уместно как никогда: почти все ведущие ученые этого направления были профессорами в университетах. Каждая из этих школ дала науке своих корифеев и своих блестящих продолжателей.
АВСТРИЙСКАЯ школа, основатель Карл Менгер – (1840-1921) – впервые дал развернутую теорию субъективной ценности – и его ученики Фридрих Визер – (1851-1926) – увязал теорию субъективной ценности с теорией издержек производства, ввел термин, который закрепился и остался в науке навсегда – предельная полезность; Ойген (Евгений) Бем-Баверк – (1851-1919) – дал законченное и последовательное изложение всех основных идей австрийской школы.
Австрийцы с подозрением относились к математическим методам анализа, предпочитая логическое рассуждение в словесной форме. Характерным для этой школы был безусловный акцент на экономический либерализм. Они отвергали любое государственное начало в экономике. Это качество особенно ярко проявилось в позиции ее третьего поколения, представителем которого был необыкновенный Фридрих фон Хайек (о нем - ниже).
ЛОЗАННСКАЯ школа, представлена была поначалу одним громким именем – Леон Вальрас (1834-1910). Далее в этом русле работали другой лозаннский профессор – Парето, итальянец Бароне, швед Кассель и многие другие вплоть до американца Леонтьева. Здесь, напротив, на вооружение был взят могучий арсенал математики. Для них характерно виртуозное владение математическим аппаратом, но корифеи всегда умели за математическими формулами видеть экономическое существо дела.
В АНГЛИИ Стенли Джевонс (1835-1882) в своей книге «Теория политической экономии» сформулировал, обосновал и развил в наиболее существенных моментах все основы новой теории. Кстати, в том же 1871 году, когда вышла книга Джевонса, в Австрии вышла книга Карла Менгера «Основания политической экономии», где независимо от Джевонса была изложена та же самая теория. Независимо от Джевонса в том же русле Английской школы работал Альфред Маршалл. Продолжателем его идей был его лучший ученик – Артур Пигу (1877-1959). В следующем поколении из этой школы вышел Джон Мейнард Кейнс. Для английской школы характерен прагматизм в методе. Математику они знали, пользовались ею по мере надобности, но могли обходиться и без нее, часто употребляя экономические понятия как термины в словесном выражении. Прагматизм отличал англичан и в идеологии. Если для «австрийцев» был характерен безусловный экономический либерализм, они отвергали любое государственное начало в экономике, то «англичане» меньше стесняли себя в отношении государства и так во всех вопросах. Все рассматривалось с позиций экономической пользы.
И тем не менее для всех трех школ характерна действительная революционность. Иначе ее еще называют (правда, не очень точно) революцией предельной полезности (второе слово от англ. “utility” – полезность, однако это слово употребляется не в смысле неких свойств вещей, способных удовлетворять какие-либо потребности, фактически имеется в виду потребность, и потому «предельную полезность» как было уже сказано, надо понимать как последнюю потребность, желаемость последней порции данного блага).
Фундаментальным же принципом маржинализма стал «закон убывающей предельной полезности».
Следует отметить, что этот «закон» маржиналисты применяли к анализу широкого круга экономических проблем. В теоретическом плане он был довольно продуктивным, но с практической точки зрения был малопродуктивен.
В самом деле, если из классической теории делался вывод о необходимости снятия всяческих ограничений на хозяйственную деятельность со стороны государства, а из марксизма – вывод о необходимости революции, то из маржинальной теории никаких рекомендаций для практики сделать нельзя. Представители этой школы и сами признавали, что их школа относится к «чистой теории».
В то же время следует отметить, что маржинализм внес большой вклад в развитие науки, стимулировав интерес к анализу психологии потребителей, разработав и применив при этом ряд неповторимых математических построений.
Классическая наука обычно имела в виду средние величины: средняя цена, средняя производительность труда, средняя зарплата, средняя прибыль. Тот новый вид экономического исследования, который стал формироваться в последней трети XIX века, перенес центр тяжести со средних величин на предельные, поставив в фокус внимания класс задач на поиск оптимальных результатов при ограниченных ресурсах.
Новая формула, в которую начала перетекать экономическая наука из своей классической оболочки, впоследствии (уже в XX столетии) была названа неоклассической экономической наукой. В ее основе – три кита: задачи на условный экстремум, использование предельных величин, применение математических методов анализа.
Буквально, два слова насчет математики: впечатляет тот факт, что среди великих экономистов второй половины XIX в. только Кларк и Бем-Баверк сумели внести фундаментальный вклад в экономическую теорию без использования или знания математики.