- •Мифотворчество в модернистском романе (Андрей Белый «Петербург»).
- •2. Личное и народное в поэме а. Ахматовой «Реквием».
- •1. «Преодолевшие символизм». Становление художественной системы акмеизма.
- •2. Композиция и стиль романа ю. Олеши «Зависть».
- •1. Городской текст в лирике а.Блока.
- •2. Роман б. Пильняка «Голый год». Концепция истории. Поэтика.
- •1. «Громада любовь, громада ненависть» в дооктябрьской лирике
- •2. Фантастическое в романе е. Замятина «Мы».
- •1. Образ Солнца в лирике к. Бальмонта.
- •2. Реминисценции из русской классики в романе м. Булгакова «Белая гвардия».
- •1. Гротеск и абсурд в романе ф.К. Сологуба «Мелкий бес».
- •«Серапионовы братья» и «Перевал»: программы, печатные органы
- •1. «Двенадцать» а. Блока – революционная поэма?
- •Драматургическое новаторство м. Горького («Дети Солнца»).
- •1. Библейские мотивы и образы в прозе л. Андреева.
- •Борьба литературных группировок в 1920-х годах.
- •1. «Старшие» символисты: эстетические принципы и художественная практика.
- •1. Лирическое и эпическое в поэме с. Есенина «Анна Снегина».
- •2Роман е. Замятина «Мы» как антиутопия.
- •1. Поэтический диалог а. Ахматовой и н. Гумилева («Вечер» – «Романтические цветы»).
- •2. Повествователь и герой в повести м. Горького «Детство».
- •1. Черты экспрессионизма в рассказах л. Андреева 1900-х годов.
- •2Сатира в. Маяковского.
- •1. Эволюция лирического героя в поэзии а. Блока.
- •2. Человек и история в романе м. Булгакова «Белая гвардия».
- •Мотивы и образы в ранней лирике с. Есенина.
- •Особенности художественного мира а. Платонова (анализ одного их рассказов).
- •Футуризм как явление русского авангарда.
- •Раннее творчество м. Горького – романтическая героика или гимн сверхчеловеку?
- •1. В. Маяковский «Облако в штанах»: «четыре крика четырех частей».
- •2. Деревня как архетип в повестях и. Бунина 1900-х годов.
- •1. Лирическая героиня первых книг а. Ахматовой.
- •2. Утопическое и антиутопическое в драматургии в. Маяковского и м. Булгакова.
- •1. Тема любви в рассказах и. Бунина.
- •2. Средства выражения авторской позиции в «Конармии» и. Бабеля.
- •1. Лирическая героиня м. Цветаевой.
- •2. Смысл названия повести а. Куприна «Поединок».
- •1. Проблематика и поэтика стихов о. Мандельштама 1930-х годов.
- •2. Мир детства в творчестве а. Платонова.
- •2Повествователь и герой в рассказах м. Зощенко.
1. Проблематика и поэтика стихов о. Мандельштама 1930-х годов.
В стихах 30-х годов со всей резкостью и трагизмом обнажается конфликт поэта со своим временем, с духом тоталитарного режима. Стихотворение «Ленинград» (1930) продолжает тему Петербурга, города-символа умирающей цивилизации. Волнующий лиризм встречи поэта с родным городом соединяется с трагическим чувством боли от смерти друзей, предчувствием собственной гибели, ожиданием ареста и иронией.
В стихах этого времени (первой половины 30-х годов) трагического напряжения достигают мотивы изгойства, страха, тупика - ощущения, что «некуда бежать»: «Колют ресницы. В груди прикипела слеза...» (1931)
«Запихай меня лучше, как шапку, в рукав / Жаркой шубы сибирских степей...» Так поэт пророчит будущую свою судьбу, накликая на себя (поэтически и реально) сибирскую ссылку. Сибирь грезится поэту миром, где сохранилась первозданная природная гармония, где сияют «голубые песцы» в «первобытной красе» и «сосна до звезды достает». В этой образной связи - «сосны... до звезды» - в качестве носителя главного поэтического смысла можно усмотреть не только образ могучей сибирской природы, но и образ согласия земли (корней) и неба (звезд), мечту поэта о желанной гармонии бытия, относимой, скорее всего, к «грядущим векам».
В 1933 г. Мандельштам пишет (и читает в небольшом кругу) стихотворение-памфлет о Сталине - «Мы живем, под собою не чуя страны...», которое и стало поводом для ареста (1934) и первой ссылки поэта. В стихотворении дан уничтожающий саркастический портрет «кремлевского горца», выдержанный отчасти в духе гротескно-фольклорных образов идолищ поганых - с «тараканьими глазищами», словами - «пудовыми гирями», жирными, «как черви», пальцами.
В лирике Мандельштама начала 30-х годов, как и в его творчестве в целом, существенное место принадлежит поэзии о поэзии - это два стихотворения под названием «Ариост», «Стихи о русской поэзии», обращенные к поэтам трех веков: Державину, Языкову и современнику - С.А. Клычкову, а также стихотворения памяти А. Белого («Голубые глаза и горячая лобная кость...») и др.
Стихотворение «Батюшков» (1932). Образность стихотворения связана с ситуацией воображаемой встречи лирического героя с поэтом прошлого, представленной как реальная встреча с приятелем-петербуржцем на улицах города. Перед нами возникает живой облик Батюшкова, «гуляки с волшебной тростью», с выразительными портретными деталями (холодная рука, светлая перчатка, роза), и завязывающийся диалог поэта с поэтом. Это диалог-признанье, даже «величанье»:
«Он усмехнулся. Я молвил: спасибо.
И не нашел от смущения слов:
- Ни у кого - этих звуков изгибы...
- И никогда - этот говор валов...
Наше мученье и наше богатство,
Косноязычный, с собой он принес -
Шум стихотворства и колокол братства
И гармонический проливень слез».
В диалоге Мандельштамом замечательно передана естественность устной, разговорной речи, с ее сбивчивостью и отрывочностью (например, три разрыва в одной строке: «Он усмехнулся. Я молвил: спасибо»). Прерывиста и прямая речь лирического «я» (в третьей строфе): «Ни у кого - этих звуков изгибы...» и т.д. Замечательна здесь и звуковая игра, которая в поэтике Мандельштама этого времени приобретает необычайно весомую роль. Шум стихотворства, поэтическое «косноязычие» (см. четвертую и пятую строфу) подчеркивается насыщением текста свистящими и шипящими звуками с - з, ш - ж, а гармония стиха - согласными поющими, сонорными в сочетании с гласными -оло, -оли, -ле, -ели (колокол, проливень слез, величаньем, случайно). Концовка стихотворения:
«Вечные сны, как образчики крови,
Переливай из стакана в стакан».
Переливай, проливень - в этих созвучных между собой словах скрывается образ-символ «обращаемости» вещей и явлений друг в друга, программный для Мандельштама данного периода. Сопрягая противоположности, поэт склонен давать их не просто в оппозициях, противостоянии, но в процессе перехода, превращения друг в друга - в «переливах».
Стихи о поэтах и поэзии были важны для Мандельштама лично, субъективно: ведь поэзия в его понимании есть «сознание своей правоты», потому стихи о поэтах разных времен и должны были укрепить Мандельштама в таком сознании, поддержать художника в его героическом стоицизме, ставшем его гражданской, личностной позицией.
Структура стихотворений в это время прежде всего настроена на волну «слуха», «сна» или «бреда» - тех зон чувств и подсознания, что «слитны», чутки и не способны лгать. «Сон был больше, чем слух, слух был старше, чем сон, - слитен, чуток...» - это строка из стихотворения «День стоял о пяти головах...» (1935), которое возникло из воспоминаний поэта о том, как его под конвоем везли на Урал.
За всем этим - мучительные усилия поэта понять и принять происходящее вокруг, жизнь страны, которой живут миллионы. В воронежских стихах различимы две тенденции, два полюса умонастроений Мандельштама: негодование человека, отринувшего кошмарный сон реальности с ее насилием, несвободой и ложью («Куда мне деться в этом январе...» и др.) и попытка примирения с режимом («Стансы»). «Я должен жить, дыша и большевея...» - такой императив обращает к себе Мандельштам в «Стансах» (1935). В названии «Стансы» скрыта попытка самооправдания поэта ссылкой на пушкинские «Стансы», которые были, как известно, выражением компромисса Пушкина с властью.
Стихотворение, известное под условным названием «Ода Сталину» или просто «Ода» («Когда б я уголь взял для высшей похвалы...», 1937), было неудавшейся «попыткой насилия над собой», свидетельством колебаний и сомнений Мандельштама как человека 30-х годов.