30. Натурфилософские и духовные оды Ломоносова

Ломоносов вступил в литературу в тот момент, когда древняя русская письменность, связанная с церковнославянским языком, с устоявшейся системой жанров, уходила в прошлое, а на смену ей шла новая светская культура. В связи с обмирщением сознания основой литературного языка становился русский язык.

Стиль од Ломоносова, величественно-торжественный, приподнятый, пышный, соответствовал не столько  духу  классицизма, сколько "тому чувству национального подъёма, гордости,  тому ощущению величия и победы русской государственности, которые явились законным результатом петровского времени в сознании  лучших людей в середине ХVIII столетия"

Духовная   поэзия Ломоносова тоже  тяготеет к этому  возвышенному  поэтическому стилю  эпохи классицизма, но вместе с  тем в переложениях псалмов  ощущается и  тяга к простоте  языка. Условно  духовную поэзию Ломоносова и можно  рассмотреть   в двух разделах:  оды-размышления  о Божием величестве и  стихотворные переложения псалмов.

Величие природы  Ломоносов видит с  двух  позиций:  как   философ-богослов  и  как  учёный-естествоиспытатель. Под  таким  углом  зрения написаны его "Утреннее  размышление о Божием величестве"(1751)  и "Вечернее  размышление  о Божием величестве при случае великого северного сияния"( 1743).

Власть от Бога, Бог   - Творец мира,  истории, Защитник  и Спаситель человеческой  души - вот   что явствует  из  духовных  стихов  Ломоносова. 

31. Тема «Человек и время» у Державина

Главные оппозиции стихотворения «На смерть Мещерского»: жизнь и смерть, время и вечность. Державин находит предметные образы для выражения философских выражений. Например, время, неумолимо приближающее человека к смерти, изображено в виде часов. Смерть — старуха с косой.

Державин вводит в свое стихотворение идеи современной ему науки о множественности миров, бог приобретает у него черты, свойственные материи: "бесконечное пространство, беспрерывную жизнь в движении вещества и нескончаемое течение времени". По существу, эти положения противоречат религиозным представлениям: церковь учила, что Земля была центром мироздания и Солнце создано богом только одно; христианская религия отрицала беспрерывное движение как основное свойство материи, ибо пространство и время якобы имели "начало" и будут иметь "конец".

Неудивительно поэтому, что ода Державина вызвала решительный протест со стороны ревнителей православия и церковников. Зато стихотворение стало первым произведением русской литературы, получившим поистине всемирную славу...

32. «Фелица» приемы обновления жанра, судьба темы

Это эксперимент в одах, соединяющих в себе прямо противоположные начала: похвальное и сатирическое. Соединение в ней "высокого" и "низкого" получилось вполне естественным именно потому, что уже прежде поэтом был найден верный художественный ход. На первый план в произведении выдвигалась не отвлеченно-высокая государственная идея, а живая мысль конкретного человека. Человека, хорошо понимающего реальность, наблюдательного, ироничного, демократичного в своих взглядах, суждениях и оценках.

«Фелица» является глубоко новаторским произведением. На первый взгляд это обычная хвалебная ода, посвященная императрице. Здесь под именем «Киргиз-Кайсацкой царевны Фелицы» (от латинского слова «felicitas» — счастье) поэт вывел Екатерину II. Первоначальное название стихотворения — «Ода к премудрой Киргиз-Кайсацкой царевне Фелице, написанная некоторым мурзою, издавна проживающим в Москве, а живущим по делам своим в Санкт-Петербурге. Переведена с арабского языка 1782 года» — было подсказано Державину «Сказкой о царевиче Хлоре», написанной самой императрицей для ее маленького внука, будущего императора Александра I.       Тот «восточный» колорит, в который облек эту сказку Державин, никого, конечно, не мог обмануть. В Фелице современники без труда узнали Екатерину II, в ее «мурзах» — конкретных придворных вельмож из окружения императрицы. Вместе с тем собирательный образ «мурзы» наделен и автобиографическими чертами самого поэта.

В искренности этих стихов мы не имеем оснований сомневаться.Последующая судьба темы Екатерины-Фелицы в творчестве Державина лучше всего доказывает это. Когда в результате тесного личного общения с Екатериной, приблизившей к себе своего певца, Державин начал разочаровываться в том идеализованном образе, который он себе создал, и стал убеждаться, что отнюдь не все ее дела «суть красоты», — тема Фелицы в его творчестве замирает. Присяжный «певец Фелицы», несмотря на прямые и недвусмысленно заявленные Екатериной ожидания от него новых хвалебных стихов, не мог принудить себя писать в прежнем роде: «Несколько раз принимался, запираясь по неделе дома», — рассказывает он сам, — но ничегоне мог написать, — и тут же поясняет: «Не мог воспламенить так своего духа, чтобы поддерживать прежний идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями». А личному секретарю Екатерины, призывавшему его продолжать писать хвалебные оды последней, он резко отвечал: «Богов певец не будет никогда подлец». Правда, это новое отношение Державина к Екатерине проявилось в его поэзии лишь отрицательным образом: Державин перестал писать ей хвалебные оды, но это не помешало ему придавать исключительно важное значение его прежним «дифирамбам» Фелице. В воспевании Екатерины сам Державин, — и здесь, конечно, сказывается его историческая ограниченность, — склонен был, опять-таки совершенно искренно, усматривать чуть ли не свою главную литературную заслугу, во всяком случае свое наиболее верное право на бессмертие.