Классовость литературы

Различия в содержании и уровне партийности, свой­ственные творчеству писателей разных стран и эпох, возникают не сами по себе. Они определяются прежде всего разным состоянием национального общества в те или иные исторические эпохи, затем — вытекающими отсюда различиями в политической борьбе классов за те или иные пути национального развития и, наконец, — особен­ностями социального положения и участия в полити­ческой борьбе тех классов, общественными стремлениями которых вдохновляются писатели в своем мировоззрении и творчестве. Значит, партийность творчества писателя заключает в себе общественный смысл идейной направ­ленности его произведений. Классовость же творчества — это та позиция писателя в противоречивом соотношении социальных сил, из которой вытекает идейная направ­ленность его произведений.

Существенные различия в партийности мировоззрения и творчества писателей разных стран и эпох возникают не сами по себе. Они определяются разным состоянием всего национального общества в ту или иную историческую эпоху и разным положением социальных классов, идейные взгляды которых выражают в своем творчестве эти пи­сатели.

Классовость литературы — это очень сложная методо­логическая проблема, которую литературоведение не сразу научилось правильно разрешать. И в русском литерату-

154

роведении, которое в этом отношении идет впереди других, в первый период усвоения и разработки истори-ко-материалистической методологии преобладало непра­вильное понимание этого вопроса. Оно получило в даль­нейшем критическое название «вульгарной социологии». В 1910—1920-х годах это научное направление было осо­бенно ярко представлено работами В. М. Фриче, П. С. Когана, В. Ф. Переверзева и многих других литера­туроведов.

Представители этого направления неправильно полага­ли, что художественная литература, как и другие виды искусства, является выражением социальной психологии отдельных классов или прослоек того или иного класса — классовых групп. Изучая особенности социальной психо­логии различных классов, чтобы объяснить этим особен­ности их художественного творчества, они рассматривали жизнь каждого класса, его общественное «бытие» изоли­рованно от жизни других классов и тем самым — от жизни всего общества в целом. А в самом общественном бытии отдельных классов они сосредоточивали свое внима­ние, преимущественно или всецело, на их экономическом положении и стремились «вывести» из экономики класса его психологию, а из психологии — его художественную литературу. Если даже они и учитывали политическое положение класса, то все же рассматривали класс в его обособленном существовании и в его собственных, узких общественных интересах. Такое понимание не соответст­вует реальным отношениям социальной жизни.

Во-первых, классы не живут изолированно друг от дру­га, но занимают определенное место и играют определен­ную роль в жизни всего национального общества, в раз­личных ее сторонах. Экономическое положение класса определяется его имущественными и производственными отношениями с другими классами, и такие отношения все­гда заключают в себе те или иные противоречия, часто очень сильные и глубокие. Эти противоречия про­являются в правовой и политической борьбе классов, в организации господствующим классом государственной власти для защиты своих социальных интересов. Всем этим определяется не только психология класса, но и его идеология — его мировоззрение, общественные стрем­ления и идеалы в их столкновении с мировоззрением и идеалами других классов.

Во-вторых, политическая и идейная борьба не только разъединяет классы, но и объединяет их в определенные

155

общественные движения и идейные течения. Политиче­ская деятельность и идеи каждого общественного движе­ния, а также деятельность и идеи государственной власти всегда или способствуют, или препятствуют развитию всего общества, его переходу на новую, более высокую ступень исторического развития. Бывают эпохи, когда государственная власть того или иного господствую­щего класса стоит во главе национального развития, вдохновляет его. В другие эпохи она оказывается силой, задерживающей развитие общества. Политическая и идей­ная борьба общественных движений и государственной власти имеет всегда, таким образом, или национал ь-н о-п рогрессивное, или национальн о-к о н-сервативное, а часто и реакционное значение. В каждую эпоху особенно большое, ведущее значение для всего общества получают прогрессивные идеи того или иного общественного движения.

В-третьих, художественная литература, как и другие виды искусства, всегда является выражением не просто психологии различных классов, но их психологии, про­низанной идеологическими взглядами и стремлениями определенных общественных движе­ний, имеющими обобщающее значение. Отсюда и возникает у писателей интерес к определенным социаль­ным характерам, их идейно-эмоциональное осмысление, представляющее собой тенденцию отдельных произведе­ний, в которой и проявляется партийность миропонима­ния писателей.

Из всего этого следует, что для выяснения классовости творчества отдельных писателей и вытекающей отсюда его партийности историку литературы недостаточно учитывать только экономическое положение классов в ту или иную эпоху национального развития. Литературовед должен при этом исходить из понимания всего сложного переплета политической и идейной борьбы между различными общественными движениями, существующими в ту эпоху, и национально-прогрессивного или реакционного значения их общественных взглядов и идеалов. Особенности этих взглядов и идеалов всегда создаются не экономическим положением отдельных классов, как полагали представи­тели «вульгарной социологии», а всем экономическим, политическим, идеологическим соотношением классовых сил, существующим в такой-то стране в такую-то эпоху.

Сторонники «вульгарной социологии» неубедительно разрешали вопрос о классовости творчества поэтов-декаб-

156

ристов и других литературных представителей дворянской революционности — Пушкина, Грибоедова, Лермонтова, раннего Герцена. Враждебность этих писателей к деспотизму самодержавия и крепостничества, стремление к освобождению крестьян объяснялось ими экономически­ми и политическими интересами тех слоев дворянства, которые перешли в своих поместьях к капиталистическому предпринимательству и которых стесняли поэтому отноше­ния крепостного права и защищавшая эти отношения самодержавная власть. Только поэтому будто бы все эти писатели и выступали против самодержавия и его при­спешников.

На самом деле дворянское предпринимательство во времена Пушкина, Грибоедова, Рылеева было еще очень слабо развито. Протест этих писателей, против Фамусовых и скалозубов, против «аракчеевщины» и «светской черни» имел другое, более общее основание. Это было все расту­щее сознание того, что самодержавно-крепостнический строй уже стал преградой развития всего русского обще­ства, что он невыносимо угнетает передовые слои страны, жаждущие ее освобождения, и ее закрепощенные на­родные массы. Такое сознание особенно усилилось после победоносной Отечественной войны 1812 г. Тогда и стали возникать тайные общества.

Но в России тогда еще не было и не могло быть сознательного и последовательного антидворянского, д е-мократического движения. А представители дво­рянской революционности сами были выходцами из раз­личных слоев дворянства и не могли пренебрегать интересами своего сословия, его земельной собствен­ностью и государственной властью. Поэтому они коле­бались между идеалом либеральных реформ, освобождаю­щих крестьян, но сохраняющих власть дворянства, и демократическим идеалом полной свободы народа. Они с сочувствием изображали передовую дворянскую молодежь (Чацкий, Онегин, Печорин) в конфликте с реакционным «обществом», ее романтические стремления к идеальной свободе (Алеко среди цыган, Мцыри в его мечтах о сво­бодной и воинственной жизни среди горцев). Все это по­рождало, с одной стороны, ограниченность партийности мировоззрения и творчества писателей, связанных с движением дворянской революционности, а с другой сто­роны, удивительное богатство и разнообразие содержания и формы их творчества, особенно творчества Пушкина.

Выясняя классовость творчества писателей револю-

157

ционной демократии — Некрасова, Чернышевского, Сал­тыкова-Щедрина, Помяловского, Успенского, Короленко и других — сторонники «вульгарно-социологической» мето­дологии «выводили» особенности этого творчества из психологии разночинцев. В условиях начавшегося в Рос­сии капиталистического развития разночинцы были новой культурной силой, идущей на смену дворянской интелли­генции. Выходцы из неимущих социальных низов, они будто бы только поэтому были враждебны всем основам жизни дворянского класса, всему его идеалистическому миропониманию. Благодаря своему демократизму, трезво­сти мысли и силе воли они стремились будто бы только к тому, чтобы проложить себе дорогу в жизни в борьбе с привилегированными слоями общества.

Такое объяснение также было односторонним и упро­щенным. Среди разночинцев были люди с разными взглядами. Разночинцем был и Достоевский, но он, в зрелый период своего творчества, был враждебен револю­ционной демократии с ее материалистическими убежде­ниями и идеалами крестьянских восстаний и прогрессив­ного общинного социализма. Некрасов, Чернышевский, Салтыков-Щедрин и другие были не просто разночинцами, но революционными демократами, сознававшими насту­пающий общий кризис всего самодержавно-помещичьего строя, вставшими на защиту народных масс и сумевшими взглянуть на всю общественную жизнь своего времени с точки зрения народных интересов.

Враждебность этих писателей к дворянству и царскому чиновничеству была не только узкоклассовой и психоло­гической, но и национально-прогрессивной и идейной. Они видели в этих слоях общества угнетателей народа и по­казывали в своих произведениях паразитизм их жизни, нравственное вырождение, жестокость и тиранство по от­ношению к закабаленному крестьянству. Во всем этом у них не было колебаний, свойственных дворянским рево­люционерам. Будущее России они представляли себе как полное освобождение крестьянства силой его револю­ционных восстаний, что было тогда недостижимо из-за i политической и идейной незрелости народных масс. И их идеал всеобщего благосостояния народа, его коллективного, общинного свободного труда был утопией. Революционные демократы еще не умели разглядеть и до конца понять, к чему ведет начавшееся капиталистическое развитие России и какую новую социальную силу скоро проявит в себе рабочий класс, возникающий в результате такого

158

развития. Из всего этого и вытекала, с одной стороны, своя, особенная ограниченность и отвлеченность партий­ности мировоззрения и творчества писателей революцион­ной демократии, а с другой стороны, сила разоблачения всего существующего правопорядка, которые они выра­жали в своих произведениях.

Таким образом, классовость творчества отдельного пи­сателя или целой группы писателей необходимо объяс­нять не изолированным бытием какого-то отдельного клас­са или классовой группы и не вытекающей из него психо­логией, а всем взаимоотношением классов, существующим в определенную эпоху — их политической и идейной борь­бой не только за свои узкоклассовые экономические инте­ресы, но и за те или иные перспективы всего нацио­нального развития. Такое объяснение должно быть не исторически абстрактным, а конкретно-ис-торическим.

Без разрешения такой задачи нельзя понять ни партий­ности мировоззрения и творчества писателей, по-разному выражающейся в идейной направленности (тенденции) их произведений, ни содержания этих произведений как един­ства их тематики, проблематики и пафоса, а отсюда и особенностей их формы.

Путем конкретно-исторического выяснения классово­сти и партийности творчества всех более или менее значи­тельных писателей различных эпох и национальных лите­ратур можно ответить на важнейший для литературове­дения научный вопрос. Это вопрос о закономерно­стях развития каждой национальной литературы в каждую историческую эпоху. Без этого невозможно по­нять национальное, а нередко и мировое зна­чение крупнейших произведений разных национальных литератур.

ПАРТИЙНОСТЬ И КЛАССОВОСТЬ ЛИТЕРАТУРЫ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ СТРАН

Выше шла речь о партийности и классовости литера­туры, которая издавна создавалась и до сих пор создается в разных странах в условиях разделения общества на антагонистические классы, с их глубоким имущественным, правовым, политическим неравенством.

В 1917 г. в России произошла социалистическая ре­волюция, положившая начало строительству общества нового типа, в котором нет экономической эксплуатации и

159

политического угнетения одних классов другими. После второй мировой войны и разгрома фашизма строитель­ство нового общества, не разделенного на антагонистиче­ские классы, началось в ряде стран Европы и Азии, а позд­нее — Африки и Америки. Во всех этих странах стала постепенно создаваться новая литература, вдохновленная конкретно-историческими идеалами построения и защиты общества нового, социалистического типа. Ее можно на­зывать поэтому социалистической литературой в отличие от литературы буржуазного и феодального обще­ства. Произведения этой литературы также рассматривают­ся с точки зрения их партийности и классовости. Почему это так?

Потому, с одной стороны, что процесс подавления и переформирования всех антагонистических классов в об­ ществе, строящем социализм, происходит не сразу, а по- степенно и растягивается на целые десятилетия. Даже

перестройка крупной буржуазной собственности на социа-

листический лад происходит в некоторых социалистиче­ских странах по отдельным этапам, путем последователь­ного сращения ее с общенациональной промышленностью. Мелкая частная промышленность и торговля в городах и мелкая земельная собственность в деревне нередко продол­жают существовать еще длительное время. Даже в Совет­ском Союзе, первой социалистической стране, которая дол­гое время находилась во враждебном окружении и в которой национализация земли и буржуазной собственности прохо­дила быстро и резко, сельское буржуазное и единоличное крестьянское хозяйство существовало еще полтора десяти­летия после начала революции.

Значит, каждая социалистическая страна по-своему проходит период развития, когда антагонистические классы еще отчасти существуют. Поэтому идеология общества не может быть единой. И в художественной литературе могут проявляться различные, иногда, даже противореча­щие друг другу идейные тенденции,

В литературе социалистических стран напряженная политическая борьба старых собственнических классов и их партий с новой властью и стоящими на ее стороне трудящимися массами, организованными рабочими, ком­мунистическими партиями нередко осмысляется и оцени­вается по-разному. Так, например, в романе Фадеева «Разгром» выражается идейное утверждение борьбы пар­тизанского отряда, возглавленного сучанскими рабочими-шахтерами и руководимого интеллигентом-коммунистом

160

Левинсоном, и отрицание враждебных белогвардейских сил, а также колеблющейся, слабой в своей революцион­ности мелкобуржуазной интеллигенции в лице Мечика. В повести Фурманова «Чапаев» показан процесс идейного роста партизанского вожака Чапаева под влиянием большевика-комиссара Клычкова. Но в «Тихом Доне» Шо­лохова идейный акцент уже другой. Здесь наибольшее значение для писателя имеет не столько руководство коммунистов идейно колеблющейся массой казачества в борьбе с белогвардейскими отрядами, сколько самый про­цесс колебаний середняцкой прослойки казачества в лице Григория Мелехова, приводящий его к идейному тупику. А в ранней повести Вс. Иванова «Партизаны» первый план повествования занимают сибирские крестьяне-партизаны и подчеркивается стихийность и неорганизованность их уча­стия в гражданской войне.

Такие различия в идейном содержании художественной литературы народов, строящих социализм, усложнялись и другим обстоятельством. В создании этой литературы принимали и принимают участие и такие писатели, кото­рые получили идейное воспитание и начали творить еще в среде старой буржуазно-дворянской интеллигенции, в условиях старого, классового, буржуазного общества. Не­которые из них смогли довольно быстро идейно пере­строиться и внести свой вклад в развитие социалистиче­ской литературы наряду с писателями, вышедшими из пролетарских и прогрессивно-демократических низов. В русской литературе такими были Федин, Леонов, А. Тол­стой и др.

Но были писатели, которые гораздо медленнее изжи­вали свое дореволюционное, несоциалистическое мировоз­зрение, а иногда и не могли всецело его изжить. Таким был, в частности, один из талантливейших русских поэтов Сергей Есенин. За короткий (пятнадцатилетний) период своего творчества он прошел сложный путь идей­ного и творческого развития. Но основу его идеологиче­ского «миросозерцания», сложившегося еще до Великой Октябрьской социалистической революции, составляют мотивы любования старым, патриархальным укладом рус­ской крестьянской жизни и связанной с ним русской природой, а также мотивы горького, подчас трагического осознания безвозвратности исчезновения этого бытового и нравственного уклада. Есенина на какое-то время вдохно­вила происходившая в стране революционная борьба — он и себя готов был назвать большевиком. Но, по сути дела,

161

его вдохновляла не пролетарская революционность, а борьба широких слоев крестьянства за землю и волю про­тив самодержавно-помещичьего строя. Его увлечение рево­люцией было поэтому недолгим. Поэзия Есенина в послед­ние годы его жизни все больше проникалась мотивами элегической грусти по уходящей старой крестьянской Руси и связанными с этим мотивами личной идейной и нравст­венной «неприкаянности» и тупика, хотя в некоторых про­изведениях (поэме «Анна Снегина» и др.) поэт приходил, отчасти, к осознанию закономерностей социалистической революции. Значит, при отчетливости исходных классовых корней творчества Есенина идейная направленность и партийность его произведений была очень сложной и изменчивой.

Но, рассматривая проблему классовости и партий­ности литературы социалистического общества, необходи­мо ставить вопрос гораздо шире. Дело в том, что с о-ц и а л ь н о-п олитическая, а отсюда и идейная жизнь всех социалистических стран и каждой из них в отдельности антагонистически противостоит социально-политической и идейной жизни окружающих их стран буржуазных.

В наибольшей мере такой антагонизм обращен к стра­нам, капиталистическое развитие в которых находится на очень высоком уровне и приводит поэтому к особенно глубоким и обостренным классовым конфликтам, а отсюда и к особенно сильной и глубокой враждебности их правя­щих классов к социалистическим странам, ко всем принци­пам их социальной и идеологической жизни. Чем в большей мере страны социализма изживают классовые антагонизмы в своей собственной жизни и через это внутренне консо­лидируются, тем сильнее они классово-антагонистически противостоят развитым капиталистическим государствам с их враждебной социализму империалистической поли­тикой и идеологией.

Из всего этого вытекает классовость и порождаемая ею партийность всей идеологии, в частности художествен­ной литературы, в международном масштабе. Особенно прямо и активно она выражается в творчестве представи­телей социалистической литературы разных стран тогда, когда они непосредственно изображают реакционные, антидемократические черты в общественной жизни, идео­логии и быте капиталистических стран. Таковы, например, еще в дореволюционной социалистической литературе очерки М. Горького «Город Желтого Дьявола», или,

162

позднее, лирический цикл «Стихи об Америке» В. Мая­ковского, или роман И. Эренбурга «Трест Д. Е.», или, отчасти, роман К. Федина «Города и годы» и т. п.

Еще сильнее международная антагонистическая клас­совость и вытекающая из нее партийность социалистиче­ских литератур проявляются тогд;. когда в произведе­ниях изображается империалистическая, позднее — фа­шистская военная агрессия против социалистических стран. Таковы, например, многочисленные стихотворения Демья­на Бедного или стихотворения Маяковского из «Окон РОСТА», направленные против буржуазной интервенции 1919—1922 гг., «Молодая гвардия» Фадеева, «Непокорен­ные» Горбатова, военные повести и романы Симонова, Казакевича и других писателей, направленные против фашистских захватчиков.