к семинару_7_унитарное государство

Глава 2

ФОРМИРОВАНИЕ УНИТАРНОГО СУВЕРЕННОГО ГОСУДАРСТВА

Ликвидация Иваном III Новгородской республики. — Свержение ор­дынского ига и ускорение объединительного процесса. «Государь всея Руси». — Геополитические приоритеты русского великого князя. — «Вывод» из Новгорода бояр и купцов и начало создания поместного вой­ска. — Организация власти при Иване III и его внутренняя полити­ка. — Идея политического суверенитета Русского государства 'и вели­кого князя. — Факторы интеграционных процессов.

Старший сын Василия II Иван III стал великим князем Москов­ским после смерти отца в 1462 г. и правил до 1505 г. Завещание фактически утверждало всевластие Ивана III: он получил 16 горо­дов, а все его братья — 12. Кроме того, новые уделы по территори­альной структуре отличались от прежних — они создавались не в результате прямого наследования удельных земель, а в качестве вла­дений великого князя. Владельцами уделов становились члены его семьи. Тем самым определялась большая степень зависимости новых удельных князей от великого, чем прежде¹.

Все это позволило Ивану III после вступления на великокняже­ский престол начать еще более динамичную политику, чем при его отце. Ближайшая стратегическая цель заключалась в окончательной ликвидации ордынского ига. Но этот курс входил в противоречие с раздробленностью даже на такие уделы, которые принадлежали его ближайшим родичам, с существованием формально независимых княжеств, двух великих княжеств (Рязанского и Тверского) и двух республик (Новгорода и Пскова). Поэтому Иван III, едва вступив на великокняжеский престол, начал борьбу за ликвидацию их самосто­ятельности и подчинение Москве.

В 1463—1468 гг. утратило независимость Ярославское княжество, в 1474 г. у князей Ростовского княжества были выкуплены их кня­жеские права. В 70-е годы Иван III продолжил начатое его отцом наступление на независимый Великий Новгород. В 1471 г. он дви­нул свое огромное войско, в составе которого находился и татарский отряд, на Новгород, нарушив тем самым Яжелбицкий мир, и одер­жал победу у р. Шелонь, после чего, войдя в город, жестоко распра­вился с его жителями. Существует устойчивая историографическая традиция, основанная на интерпретации великокняжеского летопи­сания, согласно которой причиной похода была пролитовская пози­ция новгородских властей и «латинство» новгородской церкви. Од­нако Я. С. Лурье, подвергший критическому анализу летописные известия, пришел к выводу об источниковедческой несостоятельно­сти этой концепции и показал, что никакого сговора и заключен­ного соглашения между Литвой и Новгородом не было, как не было и связей с униатскими церковными иерархами².

Согласно докончанию между московским великим князем и Нов­городом (так называемому Коростенскому договору), Новгород ли­шался Вологды и брал обязательство «не отдатися» «за короля и за великого князя литовского», не призывать оттуда князей и «нигде не ставить» владык, «опроче московского митрополита». Вместе с тем договор отличался крайней противоречивостью, поскольку в нем сочеталось признание суверенитета Новгорода с принадлежностью к Московскому великому княжеству: «...ваша (московских князей. — Авт.) вотчина, мужи вольные»³.

Эта противоречивость правового положения Новгорода стала пред­посылкой новой войны⁴. По существу, данная коллизия и не могла быть преодолена иначе, как полным подчинением Новгорода велико­княжеской власти, взявшей курс на его окончательную инкорпорацию в состав Московского великого княжества. Так называемый поход миром 1475—1476 гг. с большой ратью и арестом ряда новгородских бояр закончился провалом. Оставался один выход — война. Поводом (а не причиной) для ее развязывания стала известная история о ве­ликокняжеском титуле: сообщение новгородских послов в Москве о даровании Ивану III новгородцами титула «государь» (вместо обыч­ного «господин»); дезавуирование их деятельности в Москве новго­родским вечем; поход на Новгород «войною» снова при участии та­тарского войска; капитуляция новгородцев; согласие их на уничтоже­ние вече и посадничества, поста тысяцкого, отправка в Москву вечевого колокола, «поимание» и ссылка бояр⁵. Новгородская респуб­лика, таким образом, прекратила свое государственное существование в 1478—1479 гг. С присоединением огромной территории Новгород­ской земли территория Московского великого княжества удвоилась. В его состав вошли коми, корелы и другие финно-угорские народы.

Иван III форсировал объединительную политику еще до оконча­тельного освобождения от ордынского ига, когда он не обладал еще формальными суверенными правами в русских землях. Принципи­ально положение, как известно, изменилось после 1480 г., в резуль­тате так называемого стояния на р. Угре, или «угорщины». Как бы ни оценивать поведение и военные таланты Ивана III, роль его вто­рой жены Софьи Палеолог, Вассиана Рыло и других политических фигур того времени⁶, ясно одно — московский великий князь по­лучил полные суверенные права на подчиненные ему земли. Власть его не зависела теперь от ордынских ханов.

Это событие имело принципиальное значение для судеб Русского государства и русского народа. Освободившись от иноземных за­хватчиков и угнетателей, государство и народ могли распорядиться приобретенной волей сами. Но в какой мере 250-летний период всеоб­щей несвободы и методы борьбы за единодержавие могли повлиять на дальнейшую эволюцию государственности и социума в целом?

Ближайшие последствия показали, что объединительный процесс после этой победы ускорился. В 1485 г. к Москве в результате воен­ного похода было присоединено Тверское великое княжество — ос­новной соперник Москвы в борьбе за единодержавие. Сын Ивана III Иван Иванович, родной внук по матери тверского великого князя, стал тверским великим князем, а само княжество фактически полу­чило статус удела. В 1489 г. в результате похода большой рати пол­ностью была подчинена Вятская земля.

Формально самостоятельность сохраняли Псков и Рязань (хотя князь Иван Васильевич Рязанский в 1483 г. признал себя «молод-шим» по отношению к своему дяде Ивану III)⁷. Эти города окон­чательно ее утратили при сыне Ивана III Василии III: Псков в 1510 г., Рязань в 1521 г.

Ликвидация уделов была не менее сложной задачей, чем присое­динение к Москве самостоятельных княжеств. Иван III, как и его предшественники и преемники, опираясь на военное превосходство, постепенно преодолевал древнюю традицию постоянного воссоздания удельной системы, хотя имели место и новые попытки ее реставра­ции. По-прежнему докончания, регулировавшие отношения между московским великим князем и князьями удельными, часто наруша­лись обеими сторонами, что вело к перераспределению земель.

Так, хотя сразу после падения ордынского ига, в 1481 г., Иван III вынужден был пожаловать за участие в походе к р. Угре своих бра­тьев — углицкого князя Андрея Большого и волоцкого князя Бори­са — дополнительными, принадлежавшими их умершему в 1472 г. брату Юрию, землями, князь Андрей Большой уже в 1491 г. был вместе с детьми посажен Иваном III в тюрьму по обвинению в на­рушении докончания с ним, где и умер через два года.

Еще раньше, по завещанию князя Андрея Меньшого (которому, как и князю Юрию, великий князь запретил жениться, т. е. иметь наследников по прямой линии), к Ивану III переходит Вологда.

В 1481—1482 гг. был разработан новый формуляр докончаний, ущем­лявший права удельных князей. Согласно договору 1482 г. Ивана III с князем Михаилом Андреевичем Верейским, после смерти последнего Белоозеро, в нарушение традиционных прав его сына Василия, перехо­дило к великому князю⁸. После бегства Василия в Литву в последнее докончание между Иваном III и Михаилом Андреевичем (1485 г.) был включен пункт о передаче великому князю по смерти Михаила его уде­ла⁹. Отныне в договорные грамоты великих князей с князьями удельны­ми включалась формула об Иване III как душеприказчике, что создава­ло «основу для подчинения последних»¹⁰ (то есть удельных князей).

Помимо вхождения в состав Руси северных финно-угорских на­родов, была присоединена мордва. Таким образом, Россия постепен­но становилась полиэтническим государством.

Насильственное присоединение к Московскому великому княже­ству Новгорода и Твери, освобождение от татаро-монгольского ига — все это в совокупности привело к тому, что Иван III стал с 1485 г. в своих официальных внешнеполитических документах употреблять титул «государь всея Руси»¹¹ (первоначально, еще до завоевания Нов­города, эпизодически применявшийся только в отношениях с ним)¹². В этом проявлялись притязания московского великого князя на власть над всеми русскими землями, входившими до ордынских завоеваний в состав Древней Руси, в том числе и теми, которые оказались в со­ставе Великого княжества Литовского и Польши. Последнее обстоя­тельство вызвало естественное противодействие Польского королев­ства и Литвы, поскольку великий князь Литовский и король польский Казимир IV считал именно себя великим князем русским. Но, кроме того, титул означал провозглашение всевластия великого князя на тех землях (в судебной, военной и финансовых сферах), которые реаль­но входили в государственную территорию Руси.

Порубежные войны с Великим княжеством Литовским 1487— 1494 гг. (в течение которых походы русских войск перемежались пе­реговорами, что дало основание А. А. Зимину назвать войну 90-х годов «странной»)¹³ и война 1500—1503 гг. привели к завоеванию Вязьмы, восточной части Смоленской земли, Стародубского и Нов-город-Северского княжеств, Чернигова, Гомеля, Брянска, Торопца и др., а также к переходу на службу московскому великому князю ряда западнорусских князей, которых Иван III сумел привлечь на свою сторону, выдавая себя за покровителя удельной «старины»¹⁴.

Наличие такого сильного соседа, каким было выделившееся из состава Золотой Орды во второй четверти XV в. Казанское ханство, определило направление внешней политики Ивана III на востоке. После многолетних военных столкновений в 1469 г. русские войска одержали победу. Ее результатом стало заключение мира на выгод­ных Москве условиях. Однако мир оказался непрочным, и потребо­вался ряд новых военных акций. Наконец в 1487 г. Иван III послал на Казань большое войско, которое свергло враждебного Москве Али-хана и посадило на престол Мухаммеда-Эмина. Это на длитель­ный срок предопределило фактическое вассальное положение Казан­ского ханства в отношениях с великим московским князем и стало предпосылкой к его окончательному завоеванию, а также завоеванию других народов Поволжья и Заволжья.

Что касается угрозы,с юга, со стороны отделившегося от Золо­той Орды в 30-е годы XV в. Крымского ханства, эта проблема была на некоторое время решена заключением с его ханом Менгли дого­вора, продлевавшегося несколько раз. Другая опасность, исходившая с юга, исчезла в связи с гибелью остатков Большой Орды в 1502 г.

Итак, опираясь на военное могущество, Иван III не только решил историческую задачу — освобождение от ордынского ига, но и сумел объединить под своей властью разрозненные северо-восточные и се­веро-западные земли, а также присоединить ряд западнорусских зе­мель, находившихся до того под властью Литвы. Однако ни военные, ни дипломатические успехи не могли обеспечить быстрого решения геополитической задачи, провозглашенной Иваном III, — завоевания в борьбе с Литвой обширных земель на юге и юго-западе, входивших некогда в состав Древнерусского государства, население которых ис­поведовало православную веру. Полностью она была решена лишь в XVIII в., но и до этого никогда не снималась с повестки дня.

Другая геополитическая задача была при Иване III лишь обозна­чена: результатом похода на Чердынь в 1472 г. стало завоевание се­веро-западного Приуралья (Пермская земля), а в 1483 г. был осуще­ствлен поход из Вологды через Урал в Сибирь — вплоть до Ирты­ша и Оби. В 1499 г. русская рать из. северных земель совершила большой поход в югорскую землю — на реку Сосьву и низовья Оби. Тем самым земли манси, югры (остяков — хантов) оказались завое­ванными и был намечен исходный рубеж экспансии на восток — завоевания Сибири и ее колонизации¹⁵.

Если проанализировать правления Василия II и Ивана III с точки зрения того, были ли в ведении военных действий мирные передыш­ки, то обнаружится, что их войска участвовали в походах по три или по два раза в год — будь то отражение набегов, или войны с целью территориальных приобретений, или борьба за единодержавие. Конеч­но, преобладание военного аспекта в политике характерно для сред­невековья, но в формирующемся Русском государстве, которое вело активную борьбу на разных фронтах — внутреннем и внешних, воен­ная сторона отличалась особой гипертрофированностью.

Реализация обширных внешнеполитических задач, решаемых Иваном III как наступательными, так и оборонительными акциями, вела к необходимости укрепления и увеличения войска. Войско обеспечивало и внутреннюю консолидацию, которая заключалась в нейтрализации сил потенциальных противников великого князя. Эти проблемы — внешняя и внутренняя — сплелись в один клубок, и Иван III разрешил их радикально и одним ударом.

Увеличение войска и его материальное обеспечение только в де­нежной форме было невозможно из-за натурального ведения хозяй­ства. Выход нашелся в испомещении служилых людей, т е. раздаче земли с крестьянами в условное владение за службу. Объектом та­кой раздачи в поместья стали прежде всего земли, принадлежащие новгородским боярам, купцам и церкви, — экономическая основа их могущества и фундамент былой новгородской вольности.

Уже в 1478 г. половина монастырских волостей в Новгороде была подвергнута секуляризации. В январе 1480 г. Иван III, специально приехавший в Новгород, «поймал» архиепископа Феофила, вероятно облыжно обвинив его в том, что тот не хотел, «чтобы Новгород был за великим князем». На новгородское боярство Иван 111 повел реши­тельное наступление в 1483—1489 гг.¹⁶ Стандартное обвинение в из­мене в пользу Литвы послужило поводом для репрессий: зимой 1483 г. «поймал князь великий больших бояр новогородцких и боярынь, а казны их и села все велел отписати на себя, а им подавал поместья на Москве по городом; а иных бояр, которые крамолу держали от него, тех велел заточити в тюрмы по городом». В июне 1484 г. Иван III снова «поимати велел многих бояр новгородских в Новегороде и роз-вел и весь Новъгород одолел и за себя взял»¹⁷. Затем репрессии обру­шились на новгородцев в 1486—1487 гг., когда из Новгорода в Моск­ву было приведено «боле седми тысящ житьих людей», — их обви­нили в намерении убить новгородского наместника Якова Захаровича. Последний многих новгородцев сам «пересече и перевешал». Тогда же были переведены во Владимир «лучших гостей новгородских пятьде­сят семей»¹⁸. Наконец, в 1488 г. по оговору, согласно которому «жи-тьи люди» намеревались убить наместника, Иван 111 их вывел «по иным городом, а многих пересечи велел»¹⁹. Взамен в Новгород были переведены торговые люди из других областей Руси.

Таким образом, в Новгороде в 1476—1481 гг. оказались конфиско­ванными 19,3 тыс. обеж земли, в 1483—1486 гг. — 12,3 тыс. обеж; все­го же в великокняжеский фонд было конфисковано более 70 тыс. обеж²⁰. Не исключено, что в 1499 г. было конфисковано еще какое-то количество церковных и монастырских земель²¹. Эти «выводы» из Новгорода, произведенные Иваном III, нарушили порядок, на сохра­нении которого бояре настаивали до утраты независимости и даже после признания великого князя «государем». Ослабление Новгорода в результате насильственных «выводов» и перевода туда бояр из чис­ла московской знати, детей боярских, торговых людей и послужиль-цев из распущенных дворов новгородских бояр было способом укреп­ления единовластия великого князя²², тем более что поместья давались небольшие, а права распоряжения ими были ограниченными.

Одновременно с испомещением в Новгородской земле новых землевладельцев туда из Москвы были посланы писцы. На них и была возложена задача верстания поместьями служилых людей. Пис­цы провели в конце XV—начале XVI в. два описания новгородских земель (так называемое «старое письмо» 70-х—начала 90-х годов XV в. и «новое письмо» 1495—1505 гг.)²³ с целью закрепления суве­ренитета великого князя над Новгородской землей, выделения, уточ­нения и расширения фонда государственных, оброчных и дворцовых земель, частичной редукции и секуляризации феодальных вотчин, ограничения податного иммунитета духовных и светских феодалов²⁴, способствования освоению вновь приобретенной земли²⁵, фиксиро­вания землевладельческих прав помещиков и доходов, которые обя­заны были им вносить крестьяне²⁶. Последнее обстоятельство вело |с тому, что крестьяне оказывались в феодальной зависимости от помещиков. Описание же земель, которым придавался статус двор­цовых, оброчных или государственных, превращало населяющих их крестьян в зависимых от государства, поскольку налог взимался за кчет доходов от их собственного труда, носил регулярный характер |и не обставлялся какими-либо почетными привилегиями²⁷.

Те же задачи ставились великокняжеской властью при описани­ях других земель, недавно присоединенных к Москве. Особенно это ртносилось к вотчинам, пользовавшимся иммунитетными привиле­гиями, вмешательство во внутреннюю жизнь которых означало на­ступление на политические и землевладельческие права феодалов²⁸.

Конфискация боярских и церковных земель в Новгороде, «вывод» ю Новгорода, переселение туда на поместном праве служилых людей значало, что здесь великокняжеская власть произвела в землевладении ереворот, имевший далеко идущие последствия в общегосударствен-ых масштабах. Во-первых, «выводы» стали практиковаться повсемес-■ро и превратились в обычное орудие политической борьбы великок-■ркеской власти против реальных и мифических противников. Во-вто-

власть и реформы рых, наделение землей с крестьянами на поместном праве становилось повседневной практикой освоения присоединенных земель, способом материального обеспечения войска за счет раздачи государственных (черносошных) и дворцовых земель. То есть создавалась система слу­жилого землевладения, знаменующая переход к новым земельным и политическим отношениям, а также упорядочение военной службы. Вмешательства государственной власти во владельческие права вотчин­ников и общины становятся обыденной практикой.

Важным инструментом концентрации власти в руках великого князя стала его иммунитетная политика. В частности, Иван III на­чиная с 90-х годов проводил линию на ограничение и отчасти пре­кращение предоставления податных привилегий светским и духов­ным феодалам (а следовательно, на взимание налогов непосредствен­но с частновладельческих крестьян), унификацию судебного иммунитета светских и духовных землевладельцев, сужение светской юрисдикции монастырей и церкви. Все это подрывало политическое и экономическое могущество крупных привилегированных светских землевладельцев и церкви²⁹.

Инструментом консолидации разрозненных земель и централизации власти должна была стать и унификация правовых норм, связанных с судебными функциями государства. Это важное мероприятие осуще­ствилось в 1497 г. в виде первого в истории нового государственного кодекса — общерусского Судебника³⁰. Источниками его составления были Правда Русская, уставные грамоты XIV—XV вв.. Псковская Суд­ная грамота, судебная практика, бытовавшая в разных землях³¹. Уже одно это свидетельствует о консолидирующем характере Судебника, который ввел единые нормы судебной процедуры по гражданским и уголовным делам, единую систему пошлин за все виды суда великого князя и лиц, осуществлявших судебную деятельность по его поручению (от бояр до неделыциков), единый срок крестьянского отказа (неделя до и неделя после Юрьева дня осеннего), единообразный срок подачи жалоб по земельным делам. При этом судебные функции феодальной аристократии были сокращены и регламентированы, а великокняжес­кая власть установила для себя ряд привилегий в сфере отношений собственности в ущерб правам представителей всех слоев социума, в том числе боярства. Например, в ст. 63 сроки подачи жалоб в тяжбах по таким существенным делам, как земельные, были установлены раз­ными: три года для частных лиц, кто бы они ни были, и шесть лет, когда дело касалось земельной собственности великого князя.

Фрагментарность и бросающаяся в глаза неполнота первого Судеб­ника, отсутствие в нем норм, регулирующих порядок наследования собственности, в том числе земельной, разграничения прав великого князя и служилых князей, бояр и других членов социума, отношения между великим князем и церковью, наделения поместьем, и т. д. и т. п., не должны удивлять, поскольку эти правоотношения регулировались либо обычаями, либо актами, восходящими к обычаям.

Существует точка зрения, согласно которой именно Судебник 1497 г. положил начало оформлению общероссийских сословий³², а в дальнейшем и сословной монархии³³. Однако, строго говоря, со­словия — корпорации, имевшие свой регламент (писаный или тра­диционно передаваемый в устной форме), который «не давался кор­порации сверху властью», а «вырабатывался самой этой группой на принципах всеобщего согласия и самоуправления (либо заимствовал­ся ею у другой подобной же корпорации, как, например, городское право)»³⁴. Поэтому, если исходить из такой принятой в науке дефи­ниции, то в XV—XVI вв. сословия в Русском государстве не сложи­лись, хотя постепенно создавались корпорации несословного типа, обширные обязанности которых и весьма ограниченные права оп­ределялись великокняжеской, а затем и царской властью.

Организация власти в стране, территориально выросшей только при Иване III в несколько раз, не претерпела кардинальных сдви­гов. Новая система властных полномочий привела все же к ряду изменений в управлении государством. К концу великого княжения Ивана III число бояр достигало пяти человек, окольничих — тоже пяти человек³⁵. В то же время нет никаких свидетельств (даже в сфере терминологии) институционализации Боярской думы. По всей видимости, бояре и окольничие выполняли отдельные, самые ответ­ственные поручения великого князя. Они возглавляли специальные боярские комиссии для ведения внешнеполитических переговоров, суды по земельным и разбойным делам и т. п.³⁶ Боярам в порядке персональных поручений великим князем делегировались самые раз­личные распорядительные функции вообще, во время его отсутствия в Москве в частности. В последнем случае даже предполагалась пе­редача всей полноты власти.

Реальными рычагами государственного управления на черносош­ных землях оставались наместники и волостели, чья деятельность находилась под малоэффективным контролем великого князя, бояр и казначеев, стоящих во главе великокняжеской канцелярии — Каз­ны. Впрочем, несмотря на размежевание в 60-е годы XV в. между черными и дворцовыми землями, которые обслуживали нужды ве­ликокняжеского дворца и управление которыми было поручено дво­рецким, последние наряду с этой функцией (впоследствии она ста­нет для них единственной) длительное время принимали участие в ряде общегосударственных дел, в том числе в осуществлении конт­роля за кормленщиками. Это свидетельствует не только о том, что властные полномочия функционально еще не были дифференциро­ваны как по горизонтали, так и по вертикали, но и о том, что ве­ликий князь воспринимал государство как большую вотчину, ему принадлежащую. Поэтому именно дворецким наряду с введенными боярами была делегирована великим князем функция осуществлять от его имени суд последней инстанции. Иерархическая лестница дворцовых чинов включала также (по нисходящей) ясельничих, со­кольничих и постельничих, участвовавших не только в управлении различными отраслями дворцового хозяйства, но и в управлении го­сударством. На дворцовые должности назначались лица, близкие великим князьям, из числа старомосковского боярства или дворян­ства. Тем самым великий князь создавал в верхних этажах власти систему, имеющую некоторые элементы равновесия: притязаниям боярской знати и княжат можно было противостоять, опираясь на дворцовые ведомства. Этой же цели служило и создание в Москве системы «областных дворцов» во главе с особыми дворецкими, при­званными осуществлять управление теми землями, которые в ново-присоединенных княжествах забирались в фонд дворцовых и черно­сошных. Великокняжеская администрация тем самым приходила на смену удельно-княжеской.

Механизмом, регулирующим назначения на военно-служилые должности представителей старомосковского боярства, происхождение которых не могло стать основанием для предпочтения каких-либо родов перед другими, с конца XV — начала XVI в. становится мест­ничество, которое еще не имело массового, универсального примене­ния и основывалось пока на служилом, а не родовом принципе³⁷.

Аппарат Казны и Дворца образовывали дьяки, распределение фун­кций между которыми во второй половине XV — начале XVI в. толь­ко намечалось³⁸, хотя уже появлялись конюшенные и ямские дьяки. Всего на великокняжеской службе при Иване III состоял 61 дьяк.

Вся эта система власти носила ярко выраженный территориаль­ный, а не функциональный характер, что отражало реальную карти­ну только начального этапа становления унитарного государства. Но и эта система управления страной бьгла еще далека от унификации. Более того, к концу правления Ивана III оставались специфические условия властвования в Юго-Западной Руси, чьи земли недавно были присоединены к Московскому великому княжеству. Здесь быв­шие владетельные князья превращались в служилых князей, потеряв­ших свои суверенные права на старые земли, но при этом получав­шие их же на вотчинном праве. Они участвовали со своими войс­ками в военных действиях Ивана III и были рангом ниже удельных князей, но формально выше старомосковских княжат и б.ояр³⁹.

Такого рода специфические черты местного управления в аннекси­рованных юго-западных землях, равно как и сохранение ряда местных особенностей в Новгороде, Твери и других новоприсоединенных тер­риториях, свидетельствуют о том, что существенные элементы унита­ризма были заложены именно при Иване III. Специфическая система федерации, при которой великое княжество считалось коллективной собственностью всего рода, а уделы находились лишь во владении у отдельных представителей рода, прекратила свое существование, а власть великого князя формально ни с кем не делилась.

На практике, однако, Иван III вынужден был ее делить с им же назначенными соправителями — сначала с Дмитрием (внуком, сы­ном старшего сына от первого брака), затем с Василием (сыном от второй его супруги Софьи, племянницы последнего византийского императора). Неудачно закончилась и попытка Ивана III провести секуляризацию монастырского и церковного землевладения и пре­вратить церковных иерархов в государевых слуг, встретившая, хотя и был недавний прецедент — конфискация церковных земель в Новгороде, — яростное сопротивления церкви.