Франкское государство меровингов в конце VI - начале VIII в. И становление феодального уклада
К концу VI в. внешнеполитическая экспансия преемников Хлодвига угасла. Войны против соседей сменились междоусобной борьбой. Еще сыновья Хлодвига разделили между собою франкские владения, следуя обычному для германцев правилу равного раздела наследственного достояния между мужскими потомками. Во времена внуков и правнуков Хлодвига распри правителей отдельных частей королевства достигали крайней ожесточенности. Междоусобицы прерывались, лишь когда смерть соперников позволяла более удачливому из них на время воссоединить владения. Так случилось, например, при сыне Хлодвига Хлотаре I в 50-е годы VI в. или при правнуке Хлодвига Хлотаре II и сыне этого последнего Дагоберте I во втором десятилетии VII в. Фактически же на территории франкской державы постепенно обособляются Нейстрия (Новое западное королевство), Бургундия и Австразия (Восточное королевство). Южная часть — Аквитания — долгое время дробилась между этими тремя королевствами, но в конце концов и она обрела самостоятельность. Что касается зарейнских владений, населенных тюрингами и баварами, то они, как и крайний юго-запад Галлии, надолго выходят из-под власти франкских королей.
Каждое из образовавшихся королевств имело свои особенности. Так, в Австразии, где были прочнее пережитки родоплеменных отношений варварского мира, на местах продолжали функционировать судебные собрания, включавшие всех свободных жителей; низшей административной единицей по-прежнему оставалась "сотня", главой в ней считался выборный "сотник" (центенарий), который лишь на рубеже VI—VII вв. превращается в помощника назначаемого королем графа. В отличие от этого, в более романизированных областях, особенно к югу от Луары, вся местная власть была сосредоточена в руках королевских должностных лиц (графов, префектов, патрициев и т.п.), назначавшихся из среды галло-римской сенаторской знати; они же руководили судами, в которых заседали представители землевладельческой и городской верхушки; деятельность этих учреждений пронизывали пережитки римских бюрократических традиций.
В течение VII — начала VIII в. большинство подобных различий тускнеют. С особой силой тенденция к нивелировке местных особенностей сказывалась в перестройке центрального аппарата франкских королевств. Во всех них носителем высшей власти признавался король. Его титул передавался по наследству, так что все франкские короли VI — начала VIII в. принадлежали к прямым потомкам Хлодвига. В руках короля сосредоточивались важнейшие государственные прерогативы. Он командовал военным ополчением, используя в нем уже не только германцев, но и свободных галло-римлян. Он же назначал — "по совету и воле епископов и вельмож" — и смещал всех высших должностных лиц, вознаграждая их за службу цепными дарами или земельными пожалованиями. В VI—VII вв. эти пожалования переходили в полную собственность новых владельцев. Центральным органом управления являлся королевский двор. Именно здесь король держал совет с приближенными. С конца VI в. все более важную роль на этом совете стал играть майордом ("старший по дому"). Первоначально он управлял лишь дворцовым хозяйством, но постепенно превратился в главное административное лицо королевства. Кроме дворцового совета, государственные дела обсуждались на так называемых мартовских полях. Представлявшие во времена Хлодвига ежегодные смотры всеобщего военного ополчения — реликт племенных собраний эпохи военной демократии — "мартовские поля" превращаются в VII в. в собрания служилой знати разного этнического происхождения. Здесь утверждались решения, намеченные на собраниях королевских приближенных. Власть франкских королей все более выражала, таким образом, интересы аристократической верхушки общества, включавшей ныне и светских магнатов, и высший клир; и германцев, и галло-римлян.
Среди источников государственных доходов в VI — начале VII в. важную роль играли поземельная и подушная подати, сохранившиеся с римских времен. Они взимались теперь не только с галло-римлян, но и с германцев. Хотя ставки налогов не раз увеличивались, налоговых поступлений не хватало, тем более что короли стали жаловать многим церквам, монастырям и другим крупным земельным собственникам налоговые иммунитеты. С середины VII в. место налоговых поступлений в королевском бюджете стали постепенно занимать чрезвычайные поборы, судебные штрафы, торговые пошлины, доходы от королевских поместий. Иррегулярность большинства этих источников доходов подрывала казну и затрудняла вознаграждение королевских приближенных; произвол при взимании штрафов, пошлин и т.п. усиливал недовольство населения. Параллельно сокращался и фонд земельных владений, за счет которого наделялась землей служилая знать. Единственным способом обеспечения верности знатных оставалось предоставление им все новых привилегий: исключение их самих и их владений из подчинения графскому суду, передача им права взимания судебных штрафов, освобождение от обязанности выставлять в распоряжение королей ополчение, обещание "не смещать" с занимаемых должностей, расширение налоговых изъятий. Некоторые из этих привилегий были закреплены эдиктом Хлотаря II в 614 г., другие зафиксированы иммунитетными грамотами середины VII в. Эдикт 614 г. предоставил знати и возможность контролировать назначение графов, которые отныне могли подбираться только из местных землевладельцев.
Усиление самовластия знати, типичное для определенного этапа эволюции всех раннесредневековых обществ, проявилось во Франкском государстве особенно рано и полно. Одной из причин этого было сохранение здесь слоя достаточно сильных галло-римских магнатов. Интенсивная диффузия этого слоя с вновь формирующейся германской знатью способствовала укреплению знати в целом. Кроме того, в VII— начале VIII в. знать пополняется все новыми людьми. В более романизированных областях (и в первую очередь в Бургундии) ее пополнению, помимо королевских пожалований, способствовала непрекращающаяся дифференциация мелких и средних земельных собственников галло-римской деревни, издавна втянутых в частнособственнические отношения. Выделявшаяся в ходе такой дифференциации зажиточная верхушка постепенно сливалась с землевладельческой знатью. В Нейстрии и, особенно, в Австразии, в областях продолжавшейся германской колонизации, имущественное расслоение среди рядовых свободных, владевших наследственными свободноотчуждаемыми земельными наделами — аллодами, также имело место, но в VII— начале VIII в. оно шло медленно; слой крупных землевладельцев пополнялся здесь преимущественно за счет тех представителей знати — как германского, так и галло-римского происхождения, — которые получали от королей государственные должности, судебно-административные права и земли.
Рост во Франкском государстве частной власти светских и церковных магнатов был использован ими для увеличения числа зависимых от них крестьян. В VII— начале VIII в. среди таких зависимых преобладали галло-римские колоны и рабы, становившиеся несвободными держателями земли. Превращение же в зависимых людей оскудевших свободных крестьян галло-римского и германского происхождения в этот период только начиналось, реализуясь на основе закладных сделок, договоров о патронате, актов самозакабаления, а также прекарных договоров (т.е. договоров о передаче земли в пользование на основе просьбы). Это был лишь первый этап складывания феодально-зависимого крестьянства. Тем не менее начиная с VII в. заметно возрастают поземельные доходы знати. Археологические, топонимические и письменные свидетельства позволяют констатировать расширение в это время многих поселений, распашку невозделанных земель, основание в необжитых местах новых монастырских поместий.
Возникновение системы рентной эксплуатации крупными земельными собственниками мелких несвободных земледельцев, рост частной власти утих собственников, их социально-политическое возвышение, появление класса зависимого крестьянства — все это отражало становление во Франкском государстве феодального уклада.
Глубокая социальная ломка VII— начала VIII в. отразилась и в социокультурной сфере. Прежние этические нормы — как в галло-римской, так и в германской среде — все более утрачивали свой авторитет. Христианизированное миропонимание, хотя и получает большее распространение, в толщу сельского населения проникает медленно. В результате VII—VIII столетия оказались периодом своеобразного морального вакуума. В невиданных масштабах расцветают в это время казнокрадство, взяточничество в суде, произвол при сборе налогов и штрафов, вероломство и коварство в борьбе за власть. "Горе наполняет душу при рассказе об этих гражданских войнах", — пишет Григорий Турский о междоусобицах Меровингов (Greg., IV, 50). "Отец шел против сына, сын против отца, брат против брата, родственник против родственника" (Ibid., V, Praefatio).
Резко ослабели моральные запреты и в сфере брачно-семейных отношений: Хлотарь I ничтоже сумняшеся женил своего сына, короля Дагоберта I, на сестре его матери, ибо это входило в политические расчеты Клотаря. Дагоберт без всякого сопротивления выполнил отцовское предписание, тем более что оно ничуть не помешало ему обзавестись и другими женами. Целые гаремы наложниц имели и все другие — христианские! — меровингские короли.
Судя по руководствам для исповедников, составленным в это время, для массового сознания той эпохи была характерна живучесть многих, дохристианских верований и представлений о мироздании, которые находились в причудливом сплаве с упрощенными и заземленными христианскими идеями. Отчасти это было следствием того, что церковная иерархия была еще относительно слаба, низший клир — немногочислен, малограмотен и невежествен.
Взаимодействие германского и галло-римского обществ затронуло в VII в. и этническую сферу. Важнейшим был здесь процесс ассимиляции франков, алеманнов, бургундов и других германцев галло-римлянами. Он обусловливался не только численным перевесом последних, но и более высоким уровнем производственной и духовной культуры галло-римлян, их правосознания и политической практики. И хотя многое из римского наследия было тогда же отброшено пли изменено, именно оно стало исходным пунктом этнокультурного развития. Так, потомки франков-завоевателей восприняли язык, на котором говорило галло-римское население и на котором составлялись и распоряжения королей, и проповеди священников. Правда, в словарном составе латинского языка, в его грамматическом строе и произношении произошли определенные перемены. Они были тем более естественны, что базой языкового развития была в Галлии не классическая, а народная латынь. Но романские основы языка сохранились полностью.
Социокультурное воздействие германцев сказывалось лишь в некоторых, хотя и особо "престижных" сферах. Так, франки дали свое имя завоеванному ими народу и всему государству: в письменных памятниках VII—VIII вв. Галлию в целом все чаще называют "государством франков" (Regnum Francorum); параллельно складывается и укороченная форма этого названия — Франция (Francia), которым, однако, именуют чаще междуречье Соммы и Лауры или же округу Парижа, но иногда и всю область между Рейном и Луарой, включая Бургундию. Как политически господствовавший этнос, франки смогли наложить решающий отпечаток и на именной фонд. Поучительно, что возобладание в антропонимике Галлии германских имен относится не к VI в., а к VII—IX вв.: оно отражало не численное соотношение германцев и галло-римлян, но обусловленную политическими и престижными обстоятельствами постепенную германизацию именного фонда, которая смогла проявиться лишь через столетия. Аналогичные явления (в тех же хронологических рамках) можно наблюдать и в топонимике, и даже в такой специфической области, как погребальные обычаи. Наиболее интенсивной была этнокультурная диффузия в среде знати: в VII—VIII вв. знатный человек мог, например, быть франком по имени, бургундом по рождению и галло-римлянином по языку и одежде.
В целом на территории Франкского государства сложились две основные народности — северофранкская (к северу от Луары) и южнофранкская (будущая провансальская), различавшиеся по происхождению, культуре и языку. Самостоятельные этнические группы представляли, кроме того, бритты, переселившиеся в V—VI вв. на полуостров Арморику (Бретань) из Англии, и немецкое население германских племенных герцогств в Рейнской долине.