3. Некоторые формы хронического фиксирования контрпереноса

Мы уже упоминали о том, что невротическая структура характера психоаналитика, которую в общем-то он уже преодолел, может заново в огромной степени реактивироваться в обращении с определёнными пациентами (как осложнение контрпереноса). Такое возвращение невроза психоаналитика часто происходит в довольно своеобразной форме, а именно так, что специальная патология психоаналитика переделывается в терапевтическом отношении к пациенту настолько сильно, что она столь схоже дополняет его личностную структуру психоаналитика, что под конец пациент и терапевт начинают казаться удивительно хорошо «дополняющими друг друга» в своей патологии. Естественно, что подобная хроническая связанность переносом оказывает на обоих партнёров аналитического отношения очень вредное влияние. Так как в этих условиях психоаналитик возвращается к своей невротической защите характера, так как она кажется предлагающей наиболее надёжную защиту от довольно примитивных страхов, которые угрожают возникнуть в его контрпереносе; своеобразная, комплементарная формация характера, которую он формирует по отношению к пациенту, является результатом взаимодействия проективных идентификаций с обоих сторон.

У пограничных пациентов и у психотиков ─ а в принципе, конечно же, у всех пациентов, находящихся в фазах глубокой регрессии во время аналитического лечения ─ можно всегда наблюдать, что одну из центральных ролей играют конфликты, связанные с прегенитальной агрессией (Fromm-Reichmann 1952 и 1958, M. Klein 1946, Lidz и Lidz 1952, Little 1960, Rosenfeld 1955, Winnicott 1960). В литературе можно натолкнуться на то, что наиболее тяжёлые расстройства контрпереноса и трудности в его использовании соответствуют именно таким примерам, в которых пациенты показывают этот вид тяжёлой архаической агрессии и психотерапевт по своей собственной эмоциональной реакции ощущает, что он, например, имеет дело с тем типичным пациентом, который постоянно должен кусать руку, желающую его накормить. Какую бы позицию не занимали в споре о том, существует ли влечение к смерти или агрессия скорее является вторичным следствием пережитой фрустрации, в любом случае имеются достаточно поводов для того, чтобы в психическом аппарате существует сильная предрасположенность к обращению агрессии на Самость. В усилиях этих пациентов разрушать любую помощь, которую им предлагает психоаналитик, агрессия смешивается с аутоагрессией, да и в эмоциональной реакции психоаналитика на эту ситуацию мы постоянно находим оба элемента.

Говоря проще: опыт предоставления добра, а за это получение обратно только зла – и не быть в состоянии в таком положении дел обычными средствами преодоления реальных трудностей изменить хотя бы самое малое, является для психоаналитика довольно драматической частью работы. Речь здесь идёт о подобном же фундаментальном опыте, как и неудача в построении «первичного доверия» в смысле Эриксона или провал в описанном Меляни Кляйн «сохранении доброго внутреннего объекта». Словно бы психоаналитик относительно этих пациентов должен перестать доверять своим силам, которые бы могли нейтрализовать агрессию; а в результате этого усиливается его мазохизм. Money-Kyrle (1956) показал, каким образом агрессия переходит в функции Сверх-Я психоаналитика и вызывает у него параноидные страхи или депрессивное чувство вины.

Любой психоаналитик, занятый лечением пациентов со структурами пограничной личности, каким бы опытным он не был, должен не забывать, что здесь он будет переживать фазы чуть ли не мазохистического подчинения определённым формам агрессии этих пациентов, несоразмерной неуверенности в своих способностях и чрезмерной боязни критики со стороны третьих лиц. В таких фазах может легко произойти, что психоаналитик станет идентифицироваться с агрессией пациента, с его параноидными проекциями и чувством вины. Такая ситуация иногда может маскироваться вторичными защитными процессами, направленными против такой эмоциональной позиции, особенно защитой характером психоаналитика.

Но возращение более ранней невротической структуры характера психоаналитика в таком своеобразном скрещивании с расстройством характера пациента является только одной из возможных форм такой хронической фиксации контрпереноса. Другой частой вторичной установкой защиты является нарцистичное отступление, то есть, внутреннее дистанцирование психоаналитика от пациента – со следствием, что этим утеривается эмпатия и продолжение эффективной аналитической работы с этим пациентом во многом ставится под вопрос. Так имеются случаи лечения, которые с эмоциональной стороны могут рассматриваться как уже давно прерванные, ещё до того как аналитик решил их фактически завершить из-за их безуспешности.

Другой, возможно ещё более патологической формой защиты в контрпереносе является нарцистичное отступление психоаналитика от реальности, когда психоаналитик приобретает совершенно нереалистичную уверенность, что ему в любом случае удастся помочь этому пациенту (здесь можно сказать, что у психоаналитика всплывают архаичные фантазии о собственном всемогуществе). Это легко приводит к тому, что психотерапевт вместе со своим пациентом как бы сооружают необитаемый остров, поддерживая пациента в том, чтобы от агрессию от него, психоаналитика, переносил на другие внешние объекты, а частично психоаналитик принимает эту агрессию и на себя, мазохистично подчиняясь пациенту – отношение, которое часто рационализируется как терапевтическая преданность, как «тотальная отдача» пациенту, и связывается с определённой степенью нарцистичного удовлетворения. Но спустя определённое время такое отношение ломается, причём иногда это происходит совершенно внезапно, после чего прежние симптомы пациента появляются вновь, а одновременно лечения довольно часто приходит конец. Этот род установки «целителя» полностью отличается от подлинного проявления заботы о пациенте, которая в своей зрелой форме постоянно должна включать в себя реальность.

Нарцистичное отступление от пациента в форме пассивного безразличия или внутреннего дистанцирования психотерапевта, а также нарцистичного оступления от внешней реальности посредством комплементарной коллюзии с пациентом являются опасными моментами, с которыми вынуждены считаться особенно те психоаналитики, собственный нарцизм которых недостаточно проработан в обучающем анализе. Так как такие аналитики особенно легко возвращаются к использованию нарцистичной защиты характера, и не только тогда, когда и без того приходится возвращаться к защите с более ранними модальностями, но и потому, что как раз эти характерные формы защиты столь часто использовались против прегенитальных конфликтов, причём совместно с ранней агрессией. В таких ситуациях регрессия контрпереноса становится особенно опасной.