Примечания

[1] Вспоминая о замыслах совместной работы с Выготским, Эйзенштейн впоследствии писал, что он очень любил «этого чудного человека со странно постриженными волосами. Они казались перманентно отраставшими после тифа или другой болезни, при которой бреют голову. Из-под этих странно лежащих волос глядели в мир небесной ясности и прозрачности глаза одного из самых блестящих психологов нашего времени» (М., набросок предисловия).  [2] Ср. отчасти сходный подход к «Гамлету» в книге Л.С. Выготского (Выготский 1968), рукопись которой с многочисленными пометками Эйзенштейна сохранилась в его архиве.  Близкую к проектируемой в кибернетических работах последних лет «порождающей» (точнее синтезирующей) поэтике идею воплощения некоторой исходной темы посредством определенного сочетания ситуаций Эйзенштейн пояснял данными шекспироведения: «Основное, к чему сводилась переделка пьес, помимо красот языка, знания человеческого сердца, темперамента и сценической ловкости Шекспира, неизменно состояло в том, что некое сочетание ситуаций из прежней драмы приобретало характер материального воплощения какой-то основной мысли и темы. События складываются и перекладываются таким образом, что начинают становиться образным переложением некоей тезы, которая именно через них излагается наиболее полно. Может быть, не в такой “оперативной терминологии”, но в довольно близком к этому смыслу это доказывается писаниями большинства шекспироведов» («Grundproblem II», М). В качестве примера Эйзенштейн в нескольких своих заметках разбирает шекспировского «Гамлета» в его отношении к «Испанской трагедии» Томаса Кида, которая строится, как обыкновенная пьеса о мщении.  [3] Набросок, видимо, самим Эйзенштейном был положен в папки, относящиеся к двум последующим его трудам, предвосхищенным в этом наброске (М и GP), датируется около 1933 г. потому, что последний из упоминаемых в ней (и подробнее других обсуждаемый) замысел в кино – комедия «М. М. М.» (хотя возможна и более поздняя датировка).  [4] Последнее утверждение, бесспорно, нуждается в уточнениях, в частности, в свете недавнего специального исследования Э. Лича.  [5] Основной текст книг: Волошинов 1927 и 1929 и Медведев 1928 принадлежит М.М. Бахтину, см. об этом Иванов 1973б.

…Не могу удержаться от небольшого отступления, касающего- ся истории самой этой книжки. Когда абзац о психофизиологи- ческой основе опыта Эйзенштейна с «ручными понятиями» был уже написан, я разговаривал о проблеме функций двух полуша- рий с нашим крупнейшим специалистом по нейролингвистике Александром Романовичем Лурия (когда-то другом Эйзенштей- на, который в тридцатые годы вместе с ним и Выготским стре- мился проникнуть в глубины первобытной психики). Александр Романович перебил меня и спросил, знаю ли я что-нибудь об асимметрии мозга Эйзенштейна. Я ответил отрицательно, и тог- да мой собеседник достал из папки «Эйзенштейн» фотографию мозга кинорежиссера, сделанную после вскрытия. Огромное правое полушарие резко противостояло левому, относительно небольшому. Меня поразило то, что в приведенном высказыва- нии Эйзенштейна можно видеть как бы проекцию этой асиммет- рии на разные виды его деятельности (рис. 23). Та точка зре- ния, согласно которой правое полушарие имеет дело с нерас- члененными глобальными целыми, могла бы найти косвенное подтверждение в том, как Эйзенштейн многократно описывал свое пристрастие к непрерывной линии (в том числе и в анали- тической геометрии, которой он увлекался в юности)….

.. Изучая в поведении (в том числе и бессознательном) совре- менного человека «окаменелые» пережитки древних систем зна- ков, Л. С. Выготский в качестве одного из наиболее ярких приме- ров приводит «рудиментарную форму культурной арифметики: счет на пальцах», который обнаруживается, в частности, в пове- дении ребенка [35, с. 105—107]. В своей современной форме счет на пальцах связан с левым полушарием. ..

Вячеслав Вс. Иванов Неизвестный Эйзенштейн - художник  и проблемы авангарда. Озорные рисунки Эйзенштейна и «главная проблема» его искусства