Strategicheskoe_prognozirovanie_mezhdunarodnykh_otnosheniy

пользование методов экстраполяции ограничено. В особенности, если речь идет о периоде «фазового» перехода.

В этом контексте появление новых и обострение существующих угроз требует разработки политики противодействия, и соответствующего планирования которую можно условно разделить на два основных направления:

—первое направление — разработка мер политического и иного (невоенного) противодействия, предназначенных для нейтрализации существующих и будущих внешних опасностей и военных угроз. Главное содержание таких мер, заложенное в политическое планирование, — недопущение войн, конфликтов

иухудшения внешних условий развития, которые формируются на ранних стадиях развития взаимоотношений между государствами и не обнаруживают «латентную» (скрытую) напряженность. Как видно из рисунка, «сверхзадача» такой политики

истратегического планирования — не допустить войны;

Рис. 3.1.153 Эволюция процесса перехода конфликта в состояние войны

153 Process Work and the Facilitation of Confl ict by Stanford Siver Submitted in Partial Fulfi llment of the Requirements for the Degree of Doctor of Philosophy with a concentration in Psychology and specialization in the Psychology of Confl ict. June 6, 2006 / Core Faculty Advisor: Robert McAndrews, Ph.D. Union Institute & University Cincinnati, Ohio / http://www.processwork.org/ fi les/Finalprojects/Process_Work-Siver-2006.pdf. С. 109.

—второе направление — военно-политическое планирование мер противодействия, включающее широкий набор мер во- енно-технического характера по созданию средств (ВиВТ)

испособов противодействовать новым внешним опасностям

ивоенным угрозам. Таким образом, стратегический прогноз отвечает вполне конкретным практическим потребностям не только в области военного строительства, но и в более широкой политической области.

Эффективность стратегического планирования в области

международных отношений зависит от целого ряда факторов, включая субъективные факторы. Применительно к стратегическому прогнозу и стратегическому планированию в области международных отношений, можно систематизировать эти факторы следующим образом:

—во-первых, стратегическое прогнозирование позволяет увидеть основные тренды развития МО и ВПО, перспективы развития ВиВТ, эволюцию отдельных государств, союзов

икоалиций, а, как следствие, вытекающие из этих тенденций внешние опасности и военные угрозы. Собственно стратегическое планирование, поэтому должно основываться на объективном стратегическом прогнозе: а) развития МО и ВПО в мире и регионах; б) развитии субъектов и главных трендов МО и ВПО; в) интересах и целях национального развития

иимеющихся ресурсах;

—во-вторых, стратегическое прогнозирование лежит в основе объективного анализа и оценки внешних опасностей и угроз. Это означает, что главным, определяющим фактором при разработке мер противодействия (в т.ч. создании и модернизации ВиВТ) является точная оценка существующих и будущих угроз,

ане другие факторы. Поэтому в основе долгосрочного планирования противодействия будущим внешним опасностям

ивоенным угрозам лежат политические и военно-политичес- кие оценки и прогнозы, а не иные (например, технологические

ипр.) факторы;

—в-третьих, главная задача стратегического прогноза и планирования заключается в том, чтобы предвидеть возникновение качественно новых ситуаций, а в целом — в смене парадигм

развития МО и ВПО, а также формировать адекватную во-

енную политику, направленную на своевременную нейтрализацию этих вызовов и угроз, требующую излишних затрат национальных ресурсов при том понимании, что интересы национальной безопасности не ограничиваются интересами военной безопасности, но предполагают широкий круг интересов развития154;

—в-четвертых, стратегическое планирование во многом определяется не только политическими целями и мерами (способами) их достижения, но и имеющимися национальными ресурсами — природными, экономическими, активами, национальным человеческим капиталом (который в XXI веке играет решающую роль). И их планированием.

При этом необходимость разделения функций анализа

ипрогноза МО и ВПО, а также угроз национальной безопасности, с одной стороны, и стратегического планирования, с другой, объясняется, прежде всего, объективными различиями в этих двух процессах. В первом случае субъективный фактор исследования

ианализа необходимо учитывать, но он не является решающим: научные методы, огромные объемы информации, новые методики позволяют в целом сделать такой анализ достаточно объективным.

Встратегическом планировании, наоборот, доминируют субъективные представления, а нередко и личностные и групповые интересы (идеологические, политические, экономические, коррупционные и пр.), которые искажают объективную реальность

иведут к крупным ошибкам в планировании. Процесс принятия решений, особенно в СССР и России в военно-политической области, нередко не опирался на объективный анализ и прогноз развития ВПО.

Например, в 90-е годы прошлого и первом десятилетии XXI века сложилась противоестественная ситуация, когда фи- нансово-бюджетные соображения в стратегическом планировании перекрывали все остальные. Финансово-экономический блок правительства занимался не тем, чтобы изыскивать ресурсы для достижения стратегических целей, а наоборот диктовал стратегические цели, исходя из своего представления о наличных ресурсах.

154 См. подробнее: Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал ТТ. I–IV. М. МГИМО. 2011–2013 гг.

Минфин фактически формулировал стратегию национального развития, готовил стратегический прогноз и формировал стратегическое планирование. Соответственно искажалось целеполагание

иприоритеты национальной стратегии.

Ив настоящее время некоторые решения, нередко несут на себе отпечаток субъективных представлений и ценностей. Понятно, что субъективный фактор присутствует в большей или меньшей степени во всех политических решениях. Однако в стратегическом планировании цена ошибки, обусловленная этим фактором особенно высока. Выход, как представляется, может быть только один — максимально упорядочить процесс стратегического планирования, выделив из него по возможности все личностные, субъективные и даже «макроэкономические» и иные аспекты, минимизировав влияние частных факторов. В процессе выработки такой системы стратегического планирования полезно изучить соответствующий опыт в США, НАТО и Евросоюза.

3.2.Методология планирования в области национальной безопасности и обороны США

Военное планирование США базируется на твердой концептуальной основе. Эту основу составляют различные правительственные и ведомственные документы, определяющие стратегическую ситуацию и положение США в системе международных отношений, а также цели и приоритеты США в мировой политике. Поскольку военное планирование — вещь достаточно закрытая, то судить о современной методологии в этой области можно лишь на основе тех публичных документов, которые время от времени доводятся до сведения общественности и в которых проявляются те или иные элементы военного планирования. Эти документы можно условно разделить на две категории — основополагающие документы, которые закладывают базовые принципы и направления американской оборонной политики и оперативные документы, которые рассматривают военно-политическую и стратегическую

обстановку на конкретный момент.

К основополагающим документам можно отнести Директиву Министерства обороны США о приоритетах в области обороны в XXI веке155, а также Стратегию национальной безопасности США (СНБ)156. Первый документ описывает «предполагаемую обстановку в области безопасности и ключевые военные задачи, к которым должно готовиться Министерство обороны». В этом смысле Директива является «проектом», по которому будут строиться вооруженные силы США в 2020 году. Как таковая, она содержит «набор принципов», которые содействуют принятию решений в отношении численности и состава вооруженных сил в период последующих «программных и бюджетных циклов». А также — обозначает «некоторые стратегические риски, которые могут ассоциироваться с предлагаемой стратегией».

В свою очередь СНБ, как указывается в этом документе, «устанавливает принципы и приоритеты, чтобы руководить использованием американской мощи и влияния в мире». При этом следует учитывать, что в США понятие «национальная мощь» не сводится только к военной силе. Последняя рассматривается лишь как один из компонентов национальной мощи. Поэтому и военное планирование в США является неотъемлемой частью более широкого процесса стратегического планирования в области национальной безопасности. Об этом, например, прямо говорится в упомянутой директиве Пентагона: «Решения по составу сил и программ, будут приниматься Министерством обороны в соответствии со стратегическим подходом, описанным в настоящем документе, который составлен таким образом, чтобы позволить вооруженным силам отвечать задачам Стратегии национальной безопасности США при разумном уровне риска»157. В самой же СНБ именно «укрепление национальной обороны» выделяется в качестве главного приоритета, а «мощные вооруженные силы» рассматриваются как «основа национальной безопасности»158.

155Sustaining US Global Leadership: Priorities for 21st Century Defense. The US Department of Defense, January 2012.

156The National Security Strategy of the United States of America. February, 2015.

157Sustaining US Global Leadership: Priorities for 21st Century Defense. The US Department of Defense, January 2012.

158The National Security Strategy of the United States of America. February, 2015.

Таким образом, оба упомянутых документа представляют интерес с точки зрения понимания методологии военного планирования США. Анализ этих документов показывает, что процесс военного планирования осуществляется по вполне логичной схеме — от общего к частному. Он имеет своей отправной точкой философско-идеологическую концепцию, в рамках которой дается описание положения страны в системе международных отношений, а также излагаются цели, задачи и миссия США в современном мире. В целом можно констатировать, что военное планирование производится от заявленных целей, а не от имеющихся возможностей или каких-либо иных соображений. Причем эти цели очень амбициозны.

Так, директива Пентагона о приоритетах в области обороны начинается со слов об американском «глобальном лидерстве». Этот тезис содержится даже в самом названии документа: «Поддерживая глобальное лидерство США: приоритеты обороны в XXI веке». А в предисловии к нему президент США Барак Обама прямо заявляет о том, что США должны стать «еще сильнее» с тем, чтобы «сохранить американское глобальное лидерство» и «поддерживать наше военное превосходство»159.

Более развернуто данные мотивы изложены в «Стратегии национальной безопасности США». Там, в частности, говорится, что США «будут обеспечивать свои национальные интересы путем сильного и устойчивого лидерства». Причем, «модель этого лидерства» зиждется на «экономической и технологической мощи» США и «ценностях американского народа». Также отмечается, что предложенная Стратегия национальной безопасности «подтверждает лидирующую роль США в рамках основанного на праве международного порядка». «Она указывает путь, по которому Администрация США в партнерстве с Конгрессом будет вести мир через меняющийся ландшафт безопасности к более надежному миру и процветанию», — отмечается в документе160.

Таким образом, из обоих документов следует, что США рассматривают себя в качестве «глобального лидера», а, проще говоря,

159Sustaining US Global Leadership: Priorities for 21st Century Defense. The US Department of Defense, January 2012.

160The National Security Strategy of the United States of America. February, 2015.

вкачестве доминирующей мировой державы. Причем, не только на сегодняшний момент, но и на весь XXI век. И, следовательно, вооруженные силы должны быть построены таким образом, чтобы обеспечить поддержание этой роли США в мире. Из этой роли также вытекают определенные принципы, используемые в военном планировании. Прежде всего, это — принцип общемирового охвата. Военное планирование США затрагивает весь мир и даже выходит за пределы земли в ближний космос.

Таким образом, дав общее описание международной обстановки и провозгласив определенную роль США в системе международных отношений, процесс военного планирования переходит к следующему этапу — описанию угроз американским интересам. Здесь следует особо отметить, что термин «военная угроза»

вамериканском военно-политическом лексиконе фактически не употребляется. Используются другие термины: «угроза США»,

«угроза безопасности США», «угроза территории США», «угроза гражданам США» и, как уже отмечено, «угроза интересам США». Объясняется это, видимо, тем, что США готовы использовать военную силу в самых разных ситуациях и для самых разных целей,

ане только тогда, когда возникает военная угроза территории США

иих союзников. Такой подход является вполне обоснованным и мог бы быть применен в российской военной доктрине.

Оценка угроз производится в обоих документах по функциональному и географическому признакам. В функциональный раздел, как правило, включаются угрозы не имеющие четкой географической привязки. Например, международный терроризм, киберугрозы, распространение оружия массового поражения, угрозы морским коммуникациям. Включается в этот раздел и угроза американской космической группировке, или иными словами «ограничение доступа США в космическое пространство». Хотя при этом отмечается, что угрозы доступу в космос могут проистекать только от ограниченного числа государств. То есть такие угрозы имеют географическую привязку в лице России и Китая, однако теоретически не исключается и действие других игроков. Также и международный терроризм имеет опорные точки на Ближнем Востоке, в Северной Африке и в Афганистане, но не ограничивается ими.

Вгеографическом плане «Стратегия национальной безопас-

ности» выделяет следующие регионы: Азиатско-тихоокеанский

регион, Европа, Ближний Восток и Северная Африка, Африка южнее Сахары, Америка. Регионы приведены в приоритетном порядке. В Директиве Министерства обороны США приоритеты расставлены несколько по-другому: Азиатско-тихоокеанский регион, Ближний Восток, Европа и Евразия, Африка и Латинская Америка. При этом следует отметить, что Директива принималась в 2012 году, то есть за три года до последней СНБ.

Если же говорить конкретно об угрозах, проистекающих из регионов, то главной из них в обоих документах называется Китай. В связи с этим провозглашается стратегия перераспределения сил и средств в направлении Азиатско-тихоокеанского региона. Характерно, что эта стратегическая установка содержится в СНБ, принятой в 2015 году уже после украинского кризиса и присоединения Крыма к России. Затем по степени значимости следуют либо Россия, либо международный терроризм в лице ИГИЛ или Аль-Каиды, а далее Северная Корея и Иран.

Собственно из этих угроз вытекают и задачи, стоящие перед вооруженными силами США. И формулирование соответствующих задач является следующим этапом процесса военного планирования. В СНБ данные задачи определены довольно кратко. Прежде всего, там обосновывается глобальная роль вооруженных сил США. Поясняется, что хотя главная задача правительства — «зашита американского народа», обязательства США «не заканчиваются на наших границах». «Мы принимаем на себя обязательства по поддержанию международной безопасности, потому что это обеспечивает наши интересы, подтверждает наши обязательства перед нашими союзниками и партнерами и противостоит угрозам, которые имеют действительно глобальный характер»161, — отмечено в документе.

В этом контексте перед ВС США ставятся две цели общего характера. Первая — это «отразить прямые угрозы». И вторая — оказание помощи другим «с целью предотвращения причин и последствий конфликтов». К первой цели относится «сдерживание и отражение нападения» на территорию США, включая ракетные удары, кибератаки и действия террористов, а также «смягчение эффекта потенциальных атак и стихийных бедствий». А также —

161 The National Security Strategy of the United States of America. February, 2015.

защита американских «граждан и интересов», «поддержание региональной стабильности», ведение «глобальных контртеррористических операций», поддержка союзников и «сдерживание агрессии через передовое базирование и обязательства».

Во вторую группу задач входит оказание гуманитарной помощи, содействие при ликвидации последствий природных и социально-политических катаклизмов, а также укрепление военного потенциала партнеров, чтобы наделить их возможностью вместе с США противостоять «вызовам безопасности». «Если сдерживание не сработает, вооруженные силы США будут готовы проецировать силу в глобальном масштабе, чтобы нанести поражение и отразить агрессию на многих театрах», — подчеркивается в документе162.

В Директиве Министерства обороны задачи вооруженных сил США представлены более системно. Они обозначены в порядке приоритетности следующим образом:

1.Контртеррористические операции и боевые действия с иррегулярными формированиями;

2.Сдерживание и отражение агрессии любого потенциального противника в двух регионах одновременно;

3.Противодействие распространению оружия массового поражения;

4.Обеспечивать способность к эффективным действиям в киберпространстве и космическом пространстве;

5.Поддерживать надежные, безопасные и эффективные силы ядерного сдерживания;

6.Защищать территорию США и обеспечивать поддержку гражданским властям;

7.Обеспечивать стабилизирующее присутствие за рубежом;

8.Проводить операции по стабилизации обстановки и контрповстанческие операции;

9.Осуществлять операции по оказанию гуманитарной помощи и ликвидации последствий стихийных бедствий, а также другие операции163.

162The National Security Strategy of the United States of America. February, 2015.

163Sustaining US Global Leadership: Priorities for 21st Century Defense. The US Department of Defense, January 2012.

В то же время необходимо учитывать, что вооруженные силы США не рассматриваются политическим руководством страны в качестве единственного инструмента достижения целей в области национальной безопасности. Это относится и к некоторым из вышеперечисленных задач. Так, например, сдерживание тех или иных противников США в различных регионах или борьба с нераспространением оружия массового поражения может вестись методами дипломатии, информационного воздействия, экономических санкций и другими. Как указывается в СНБ: «Наши вооруженные силы будут оставаться готовыми защищать наши долговременные национальные интересы, являясь при этом важным подспорьем для нашей дипломатии»164.

Отсюда вытекает и важнейший принцип американского военного планирования — комбинированное использование всех видов национальной мощи. Применение вооруженных сил рассматривается в Вашингтоне как составной элемент комбинированного воздействия на внешнюю среду, используемый в общем потоке сил и средств, а не как отдельный выборочный инструмент для достижения той или иной цели. «Наше влияние максимально, когда мы объединяем все наши стратегические преимущества», — подчеркивается в СНБ165. А в Директиве Министерства обороны также говорится, что вооруженные силы должны «взаимодействовать с другими элементами национальной мощи США»166. И такой подход выглядит вполне разумным, так как не только позволяет создать максимальное давление на противников, но и минимизировать человеческие потери и расход ресурсов для достижения поставленных целей.

Между тем, рациональному расходованию имеющихся ресурсов и финансовых средств в военном планировании США уделяется все больше внимания. К этому имеются серьезные объективные предпосылки, связанные с неблестящим состоянием американской экономики, зашкаливающим государственным долгом и высоким бюджетным дефицитом. Поэтому вполне логичным этапом военного планирования в США является анализ ресурсных возможностей для решения поставленных задач.

164The National Security Strategy of the United States of America. February, 2015.

165Ibidem.

166Sustaining US Global Leadership: Priorities for 21st Century Defense. The US Department of Defense, January 2012.