Yastrebitskaya_A_L_-_Srednevekovaya_kultura_i_gor

ось полностью и тогда друг подле друга оказывалось два, а иногда Л больше, города, каждый в своей крепостной стене. Во француз- ском Невере бург и сите были соединены стеной в конце XII в., но каждая коммуна при этом сохранила свою особую администрацию- В Ницце к Верхнему городу, обнесенному стеной в XII в., в ходе ХШ в. прибавились новые кварталы, образовавшие Нижний город. Обнесенный в начале ХГѴ в. общим валом, соединившимся с укреплениями Верхнего города, он, однако, сохранил самостоя- тельность. Епископ нижнесаксонского города Хильдесхайма осно- вал в XIII в. в противовес Старому городу Новый город. Этот го- род-конкурент был также обнесен стеной, имел свою рыночную площадь и свой независимый от Старого города распорядок хозяй- ственной и общественной жизни. Из четырех элементов состоял средневековый Арль: сите, Старый бург, Новый бург, Рынок и каждый имел свою стену и администрацию. Их объединение в пределах одной единой стены произошло только в 1623 г.

Вместе с тем, дуализм соседствовавших городских общин в отдельных случаях не препятствовал достижению согласия в некоторых вопросах, касавшихся их общего пространства, как это было, например, во французском Родезе. В 1192 г. на границе бурга и епископского города — сите был построен госпиталь, старшины которого обязаны были ежегодно предъявлять свою хозяйственную документацию для контроля членам консулата каждой из коммун. Во Франкфурте-на-Майне Старый и Новый город вплоть до XVI в. были отделены друг от друга стенами и рвами. Трое ворот, объединявшие оба города, на ночь крепко запирались. В 1335 г. жители Нового города, где жили в основном садоводы, попросили городской совет разрешить отпирать по ночам ворота для того, чтобы священник со святыми дарами мог пройти к умирающему, а повитуха — принять новорожденного.

Несмотря на официальную расчлененность городских общин, ДУХ единства постепенно проникал в сознание их жителей. Вызре- вавшее представление о коммунальной общности, стремление к самоутверждению перед внешним миром заявляло о себе провозглашением объединяющего названия, как это произошло, напри- МеР, в Тулузе. С 1141 г. наименование епископского города — «Толоза» распространяется и на бургус, как на его предместье; но с 1190 г. Толоза упоминается в документах уже как общее название, без подразделения на «город» и «предместье». В 1222 г. на месте Римской крепостной стены, разделявшей епископский город и бургус, был выстроен коммунальный дом — Дом консулата, еди- НЬІЙ для обеих городских общин и с равным представительством 0 1 каждой из них30.

259

Городские стены — материальное воплощение и закрепление достигнутого на том или ином этапе хозяйственного, политического, культурного роста города, соотношения социальных сил и освоенного жизненного пространства, но это также и запечатленная в монументальных формах история становления городского самосознания, самоидентификации его горожан. Именно об этом рассказывают топографические планы городов разных европейских регионов. Выразительный в этом отношении ряд их приводит Ж. Jle Гофф в своем синтезирующем труде «Цивилизация средневекового Запада»31 Вглядимся в них внимательно.

Так, в Генуе первые укрепления были возведены в X в., когда над городом нависла угроза набегов сарацинов. В кольцо этих стен вошли сеньориальный замок (каструм) и епископский город (цивитас) с собором Сан-Лоренцо. Ремесленный бургус с другим собором, Сан-Сиро, остался вне их. В XI—XII вв. Генуя «сама переходит в наступление»: сначала ее мореходы прибыльно занимались пиратством, затем ее торговцы обогатились во время Крестовых походов. В 1155—1156 гг. началось строительство второй стены. Она вобрала в себя экономический центр — бургус и политическое ядро города — Дворец коммуны. С 1122 г. коммуна идентифицировала себя как «товарищество» (campagna), включающее в свой состав всех граждан, «благородных» и «неблагородных», занимающихся морской торговлей. Важность ее была подчеркнута возведением Дворца таможни.

Свои новые стены Париж получил при Филиппе Августе (1179— 1223). В течение XII в. город значительно вырос, но ростом своим он был обязан не только экономическим функциям; по времени это совпадает с возникновением университета. Новые стены вобрали в себя кварталы по правому берегу Сены: здесь была сосредоточена хозяйственная жизнь города, находились Рынок, Гревская площадь, служившая одновременно и местом найма рабочих и местом разгрузки товаров; и Тампль, где хранилась королевская казна. Стены включили в свое пространство также университетский город, Латинский квартал на левом берегу Сены; «старинное сердцу города остров Сите, епископский центр вокруг нового собора Нотр-Дам и политическое ядро вокруг Пале-Рояль. Они объединили в своих пределах (или подошли к ним вплотную) аббатства, первоначально расположенные достаточно далеко от городского ядра.

Расцвет городов Центральной Европы приходится на XIII — начало XIV в., и на планах их, будь то Кёльн, Любек или польский Калиш, отчетливо прочитываются взаимосвязи, способствовавшие оформлению их общего пространства. Экономическое воз-

260

поЖДеНИе Кёльна началось рано. Уже в X в. укрепления охватили с1вринный римский город и новый квартал на берегу Рейна, сложившийся вокруг рынка. В 1106 г. новые стены обеспечили зашиту двум новым кварталам на севере и юге, выросшим вдоль течения Рейна. К 1180 г. город достиг в своем развитии максимальных для его средневековой истории границ, поглотив старинные приходы церквей Сан-Северина, Сан-Панталеоне, Сан-Ге- реона.

Любек, в отличие от Кёльна, — «новый» город. Он был основан

в1159 г. саксонским герцогом Генрихом Львом, стремившимся привлечь туда купцов из Балтики и славянских стран. Он вобрал

всебя два ядра: вик, основанный в 1143 г. графом Адольфом фон Шауэном, бургус вокруг Собора и замок, возведенный Адольфом фон Шауэном на месте славянского «грода». С 1230 г. Любек стал обноситься укреплениями, охватившими пространство между реками Траве и Вакениц, на которых были выстроены причалы и мельницы. В Любеке, где не было старинных монастырей, довольно рано (в 1225, 1227 гг.) обосновались монастыри францисканцев и доминиканцев.

Не менее, если не более, сложным был процесс формирования единого городского пространства важного польского центра Калита. На плане его отчетливо просматриваются четыре ядра, маркирующие этапы его истории: укрепленный славянский феодальный «грод» XI—XII вв. с церковью, вскоре удвоившийся за счет образования с западной его стороны, у реки, купеческого «подгородья». В XII в. к северу от него вырос «Старый город», а в начале XIII в. на скрещении сухопутной и водной магистрали был основан на немецком праве «Новый город», получивший, благодаря своему географическому и правовому положению, мощный импульс для Дальнейшего развития.

Ранняя история, как история обретения единого жизненного пространства, не проходит для средневекового города бесследно. Она напоминает о себе структурой организации его пространства внутри стен, спецификой застройки, системы коммуникации, социальной топографии, топонимами и т.п. Об этом и пойдет речь Далее.

Город внутри стен. «Топографическая память». Заботливо °храняемые сегодня средневековые центры старинных европейских городов поражают воображение лабиринтами своих улочек, °ставляющих впечатление беспорядочности. Но это впечатление — обманчиво. Организация внутреннего пространства в средневековом городе в действительности имела свою жесткую струк-

261

туру, обусловленную многими факторами и подчинявшуюся! иной, чуждой сознанию современного человека логике жизни ц системе представлений. В топографии средневекового города за^ печатлены и особенности его географического положения, так же как и его происхождения, генезиса, этапов истории развития и то, что составляло «элемент (элементы) его роста», то есть превалирующие функции.

Со стенами или без стен, каждый город имел свою форму, определявшуюся во многом рельефом местности. Были города, которые располагались на равнине, в открытом пространстве, но, как правило, так или иначе естественно защищенном, например, в излучинах рек (подобно некоторым французским городам, ведущим происхождение от позднеантичных сельскохозяйственных поселений — вилл), или на островах — колыбелью Парижа, Венеции, Стокгольма были именно острова. Но в массе своей города осваивали склоны холмов, возвышающихся над местностью (на высоком холме возник Толедо).

Возвышенность давала большие преимущества для обороны и на случай стихийных бедствий. Множество городов во Франции, в Бельгии, Англии, Германии своим происхождением связаны с расположенными на возвышенностях крепостями меровингской знати, широко распространившимися в IX—X вв., когда Европа подверглась набегам сарацин и норманнов. Внутреннее пространство крепости было достаточно обширным, чтобы не только защитить резиденцию и предоставить временное убежище окрестному населению, но и дать ему возможность возделывать землю и оставаться там длительное время.

Не последнюю роль в выборе места для основания города играло и стремление соответствовать христианскому, библейскому образу города—убежища Нагорной проповеди (излюбленному топосу средневековых теологов и проповедников): «Вы свет мира. Не может укрыться Город, стоящий на верху горы» (Матф. V, 14).

Исследователи подразделяют города, с точки зрения их происхождения на «естественно», спонтанно выросшие и «основанные» (или ««новые»), которые со второй половины XII в. и особенно в XIII—XIV вв. распространяются по всей Европе от Атлантики до Вислы и за Эльбой. Они создавались правителями — князьями, королями, нередко монастырями с целью укрепления собственной власти. Население привлекалось туда при помощи торговых И правовых привилегий. В застройке этих «новых» городов подчас достаточно ясно прочитывается тенденция к предварительному рациональному планированию их внутреннего и внешнего пространства. Конечно, не всегда легко провести точную линию?

262 I

разделяющую оба вида городов. «Новые» города порой возникали не на пустом месте, а там, где уже существовали элементы, необходимые для их дальнейшего роста.

К числу спонтанно выросших относятся города, ведущие свое происхождение от позднеримских сите. Таких городов особенно много в тех частях Европы, которые входили в Римскую империю (в Италии, Франции, Рейнской области и т.д.). Для планов этих городов характерна прямоугольная структура пересекающихся линий улиц. Сите часто сохраняла свои римские стены и как бы вставлялась в средневековый город, развивавшийся вокруг нее. Площадь, занимаемая сите, была, как правило, невелика: Тулу- за с ее 90 га и Метц — 70 га составляли исключение. У большин- ства французских городов площадь античного сите колебалась от

5 до 30 га.

Другой и самый распространенный случай «естественно» выросшего города представляли «города присоединения», по выражению известного французского историка-урбаниста П. Лаведана. Рожденные из предгородских ядер, сложившихся вокруг негородского по своему характеру элемента как, например, крепость или монастырь, они развивались либо по направлению к ним, либо отдельно.

Центров притяжения могло быть несколько и этот полицент- ризм, как уже отмечалось, сохранялся и позднее, несмотря на появление объединяющей стены. Так было, например, в Реймсе; топография его запечатлела два городских ядра: сите, в овале галло-римских стен, и бург, развивавшийся вокруг аббатства Сан-Реми. В конце XII в. образовалось два новых предместья — одно на территории епископа (тяготеющее к сите) и другое — на территории аббатства. Их планы определялись прямолинейны- ми улицами, образующими при пересечении в плане шахмат- ную структуру; что означало полный разрыв с античной планиров-

кой.

Планы средневековых городов показывают, что в массе своей спонтанно возникшие города первой волны урбанизации тяготели к радиально-концентрической системе улиц. Часто она диктова- лась рельефом местности и тем, что лучше учитывала существование пунктов, обладающих притягательной силой — собора или Монастыря, формой ограждения которых в какой-то мере определялся и дальнейший рост города. Радиально-концентрический План, пишет П. Лаведан, — свидетельство иерархизированности Пространства: там где он присутствует «все радиусы сходятся в Центре, круги же удалены от него на разные расстояния и никогда его не достигают» .

263

окружено кварталами разной величины и формы, тогда как к востоку от этого комплекса преобладали в целом одинаковые кварталы с прямоугольной структурой расположения домов.

Лишь немногие улицы пересекали город по всей его площади и ни одна из них не была абсолютно прямой. Все это говорит о поэтапности застройки города, приспособлении к исходным топографическим предпосылкам, но вместе с тем и о стремлении к рациональной планировке: регулярность кварталов к западу от главного рынка — это уже новое пространство «основанного» города. Что же касается градостроительной инициативы герцога, то она ограничилась локализацией главного рынка и определением разметки первых участков для будущих поселенцев («100x50 шагов»). Полагают, что при выборе местоположения рынка герцог, руководствовался, как образцом, улицами-рынками Шпейера, Вюрцбурга, Аугсбурга, или, как считает Т. Халл, длинными рыночными площадями Кёльна и Страсбурга.

В основном застройка Фрайбурга-в-Брейсгау была завершена к 1200 г., когда были возведены стены. К середине XIII в. город имел францисканский монастырь, две церкви (кроме собора) и шесть ворот. В 1303 г. была построена ратуша.

Так же как в случае с Фрайбургом, топографическая история Любека, как уже отмечалось, началась раньше его официального основания в 1159 г. саксонским герцогом Генрихом Львом. Город сложился на скалоообразном полуострове в месте впадения р. Вакенитц в Траве. Его план, как и во множестве других случаев основанных городов или новых городских предместий в XII — начале XIII вв., отличается, с одной стороны, ясностью и перспективой, а с другой — непоследовательностью, нарушениями регулярности. В городе было мало сквозных улиц и много коротких и запутанных, что также свидетельствует об отсутствии общего предварительного плана строительства города и его поэтапной застройке. К концу XII в. он состоял из четырех элементов: бурга на севере, купеческого поселения в центре полуострова, бенедиктинского монастыря на востоке и собора в южной части. Собор и бург отстояли друг от друга более чем на полтора километра. В Любеке, таким образом, была особенно выражена полицентричность, характерная для спонтанно выросших городов раннего периода. Застройка пространства полуострова протекала стремительно и в своей большей части была завершена к концу XIII в.33

Упорядоченная в соответствии с предварительными планами структура внутреннего пространства в XIII—XIV вв. утверждается в большинстве «основанных» городов, особенно в Центральной

265

Европе, областях «немецкой колонизации», в Балтии, Чехии, равии, Словакии. Регулярная сеть улиц, организованных вокруг рыночной площади, (или рыночные улицы, как в городах немец^ кого ордена: Эльбинге, Мемеле, Кёнигсберге), кварталы с одинаковой величины и формы участками застройки — специфический элемент их топографической структуры. Четкий геометрический план застройки в форме ромба или квадрата, с пересекающимися под прямым углом улицами, ориентированными на центральную площадь с продовольственными складами, крытыми рынками характерен и для «новых» городов во Франции и особенно для бастид на ее Юго-Западе. Четко распланированным было не только их внутреннее пространство, но и прилегающая округа, дорощ которой как бы служили продолжениями городских улиц (как, например в основанных цистерианцами бастидах Сан-Лис, Гренада, Булонь-сюр-Гессе).

Так или иначе, но средневековые города начинали свою историю там, где имелось уже поселение того или иного происхождения. «История меняется, — пишет Ж. Ле Гофф, — но совершается почти всегда на одном и том же месте. Отсюда иллюзия континуитета. Наследник долгой истории, которую он меняет, средневековый город носит внутри себя самого, в еще большей степени, чем в своих взаимоотношениях с внешним миром, знаки той истории, из которой он вышел. Он обладает топографической памятью»34

Специфика организации внутригородского пространства и факторы ее определяющие. Характером генезиса средневекового города обусловлено и то обстоятельство, что он за редким исключением небольших основанных городов (бастиды, например) не имел четко обозначенного единственного центра; редко присутствует он и в каждом из составляющих его элементов. Фактически городское пространство структурируется некоторым числом отдельных пунктов — общественных мест, монументальных зданий и сооружений, определяющих в известной мере и упорядоченность застройки и улиц, циркуляцию движения в пределах города. Они выделяются не только своими объемами, формами, эстетической нагрузкой, но также и своими функциями и своей символикой. Эти «пункты» служат для горожан «ориентирами» в их повседневной жизни и деловой практике. Этому термину, предложенному французской урбанисткой А. Игунэ-Надаль, Ж. Ле Гофф, предпочитает другой: «горячие точки», принимая во внимание то воздействие, которое они оказывают на горожан (притяжение или, напротив, отталкивание, отвращение). В своей совокупности, по-

266

агаег Ж. Ле Гофф, они не что иное, как реализация в городском пространстве ключевой для средневекового сознания идеологичес- кой модели «трехфункционального» общественного устройства, разработанная теологами на рубеже X—XI вв., модифицировавшаяся с учетом меняющихся реалий социальной жизни, она формировала представления средневекового человека о социальной иерархии, организации господства и власти, функциях каждого из общественных разрядов. Так или иначе, это давало о себе знать в городском интерьере и образующих его элементах и институциях; специфике социотопографии, в реалиях повседневной социальной практики и поведения горожан, словом, в их образе жизни. Именно под этим углом зрения и организуется материал в нашем дальнейшем изложении, ставящем целью дать представление о внутригородском социокультурном пейзаже в единстве запечатленной в нем духовной и материальной практики горожан, культурных, идеологических и социоэкономических функций города, как специфического элемента средневековой общественной структуры.

Церковь в городе. Религиозно-идеологическая функция.

Церковь представлена в городе во всей мощи своей двойной функции — религиозной и идеологической, а также, не менее внушительно, и топографически — пространством, занимаемым ее храмами, часовнями, монастырями и всем тем, что к ним имело отношение, включая складские и торговые помещения, участки земли и т.д. Церковный храм притягивал к себе как центр благочестия и литургии, обладатель священных реликвий, а также как место официальных церемоний, отправной пункт торжественных процессий, религиозных и мирских.

Вокруг приходских церквей теснились лавки ремесленников и купцов и шла торговля. У ее портала завязывались обсуждения жизненно важных для горожан вопросов. В дни церковных праздников здесь же разворачивались театральные действия под руководством духовенства. В церковном дворе часто собирались ремесленники обсудить свои дела.

Церковь обладала в городе и высшей судебной юрисдикцией (архиепископский суд) и мощной экономической функцией. В пользу ее взимались десятины и чинши с торговых сделок и пошлин; в казну ее поступали доходы от церковных земельных владений в городе, от принадлежащих ей и сдаваемых в аренду строений, домов, рыночных мест; от сети лавок, мастерских, винных погребков, окружавших соборы и приходские церкви, располагавшихся в близлежащих от нее кварталах, вблизи кладбищ, церковных школ.

267

Церковный храм первоначально — единственное общественное сооружение в городе. Располагавшееся в самом сердце его, оно резко выделялось из массы городских строений своей высотой внушительностью форм. Церковные башни, колокольни, как высшие точки внутригородского пространства, определяли своеобразие и внешнего силуэта города. В XIII—XIV вв. во многих городах, как мы видели, они принадлежали уже не церковной, а городской общине и их колокола звучали не только для церковной службы, но и для мирских дел. Как и беффруа над ратушей, колокольни коммунальных церквей и монастырей символизировали политическое самосознание горожан, соперничая подчас своей высотой и внушительностью с башнями сеньориальной крепости. Это вызывало порой ответную реакцию, как это случилось, например в Данциге, сеньор которого, Немецкий орден, потребовал снизить их высоту. Добившиеся свободы в середине XV в., горожане разрушили орденский замок в городе и нарастили на два этажа Мариенкирхе и беффруа ратхауза.

Как религия городская по самой своей природе, христианство, церковь, поддерживало на Западе городское развитие с самого его начала. Из римских городов в Средневековье, как известно, перешли в большинстве своем те, которые являлись епископскими резиденциями. Они были теми немногими, что сохранили и в раннее Средневековье свои экономические функции, хотя и в сильно урезанном и деформированном виде. Церковь взяла город под свой контроль, однако, чтобы сохранить его в дальнейшем, она должна была изменять себя — приспосабливаться к эволюции города, обеспечивая его необходимыми духовными ориентирами, трансформируя традиционные и создавая новые формы организации самой религиозной жизни, отвечающие как чаяниям и представлениям горожан, так и задачам самой церкви, ее потребности в наиболее эффективном идеологическом инструменте воздействия на их сознание.

Церковь производит в течение XI—XII вв. переоценку основных христианских ценностей, касающихся, в частности, труда. С конца XII—XJII вв. широко распространенное (согласно Книге Бытия) представление о труде как проклятье и несчастье, как каре человеку за первородный грех начинает вытесняться новым идеалом трудасозидания, труда как инструмента искупления и спасения человека. Это нашло отражение в столкновении в скульптуре и иконографии начала XIII в. двух образов Адама — традиционного, раздавленного трудом-проклятьем, и нового Адама-созидателя35 Одновременно воспитывалась нетерпимость и подозрительность к тем, кто добровольно или вынужденно пребывал в праздности.

268