raigorodskii_d_ya_hrestomatiya_psihologiya_lich

является удовлетворительной; что все они обречены на неудачу; что мы должны рассматривать их в качестве отчаянных по­ пыток выйти из невыносимой ситуации; что, как и в любой другой невыносимой ситуации, человек прибегает к самым раз­ нообразным средствам, и, если не помогает одно, пробует другое.

Все эти следствия, соединяясь, воздвигают мощный барьер на пути истинного развития. Человек не может учиться на своих ошибках, потому что он их не видит. Несмотря на все его увере­ ния в обратном, на самом деле он неизбежно утрачивает интерес к собственному развитию. То, что он имеет в виду, когда говорит о развитии, является бессознательной идеей создания более со­ вершенного идеализированного образа, такого, в котором не бу­ дет никаких изъянов.

БИБЛИОГРАФИЯ

1.Хорни К. Невротическая личность нашего времени. Дайджест.

М.1993.

2.Хорни К. Наши внутренние конфликты. Дайджест.

3.Хорни К. О психологии женщины. В кн. Психоанализ и культу­ ра. М. 1995.

4.Хорни К. Женская психология. СПБ. 1993.

232

Э.ФРОММ

личность

В СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ1

Под отчуждением понимается такой способ восприятия, при котором человек ощущает себя как нечто чуждое. Он становится как бы отстраненным от самого себя. Он не чувствует себя цент­ ром своего мира, движителем своих собственных действий, на­ против, он находится во власти своих поступков и их послед­ ствий, подчиняется или даже поклоняется им. Отчужденный че­ ловек утратил связь с самим собой, как и со всеми другими людь­ ми. Он воспринимает вещи — при помощи чувств и здравого смысла, но в то же время без продуктивной связи с самим собой и внешним миром.

Гегель и Маркс пользовались словом "отчуждение", имея в виду не состояние умопомешательства, а менее тяжелую форму самоотстраненности, которая, позволяя человеку поступать разумно в практических делах, представляет собой тем не менее одну из наиболее тяжелых форм социально заданной ущербности. Маркс называет отчуждением такое состояние, при котором "собствен­ ная деятельность человека становится для него чуждой, противо­ стоящей ему силой, которая угнетает его, вместо того чтобы он господствовал над ней".

Каждое проявление смиренного поклонения — это акт от­ чуждения и идолопоклонства. То, что обычно называют "любо­ вью" — нередко всего лишь почти тождественное идолопоклон­ ству явление отчуждения с той только разницей, что объектом подобного поклонения служит не Бог, не идол, а другая личность. При этом типе подчинения "любящий" человек переносит на другого всю свою любовь, силу, свои мысли и воспринимает лю­ бимого как существо высшее, находя удовлетворение в полном подчинении и преклонении. Это означает его неспособность не только воспринимать любимого человека как человеческое суще­ ство в его или ее истинной сущности, но и ощущать полностью свою собственную сущность как носителя созидательных челове­ ческих сил. Как и в случае религиозного идолопоклонства, он

233

переносит все богатство своей личности на другого человека и теперь уже воспринимает это богатство не как свое собственное, а как нечто отчужденное от себя и вложенное в кого-то другого, обрести связь с этим богатством он может, только подчинившись другому человеку или растворившись в нем. Это же явление на­ блюдается в случае раболепного подчинения политическому ли­ деру или государству. На самом деле и вождь, и государство есть то, что они есть, лишь с согласия руководимых ими. Но они пре­ вращаются в идолов, когда человек переносит на них все свои силы и поклоняется им, надеясь с помощью покорности и почита­ ния вновь обрести частицу своих же сил.

Теория государства Руссо, как и современный тоталитаризм, предполагает, что индивид отказывается от своих собственных прав и передает их государству как верховному властителю. При фашизме и сталинизме абсолютно отчужденный индивид пре­ клоняется перед алтарем идола, и при этом не так уж важно, под каким названием известен этот идол: государство, класс, коллек­ тив или что-то другое.

Мы можем говорить об идолопоклонстве и отчуждении, при­ сущим отношению не только к другим людям, но и к самому себе в том случае, если человек находится во власти иррациональных страстей. Человек, движимый главным образом жаждой власти, уже не воспринимает себя во всем богатстве и во всей безгранич­ ности человеческого существа; он становится рабом своего час­ тичного, проецируемого на внешние цели стремления, которым он "одержим". Человек, предающийся исключительно страсти к день­ гам, охвачен этим своим стремлением; деньги — идол, которому он поклоняется как воплощению одной отдельно взятой собствен­ ной силы и его неудержимой тяги к ней. В этом смысле невротик

— это отчужденная личность. Его действия не являются его соб­ ственными; хотя он и питает иллюзию, будто делает то, что он хочет, в действительности им движут силы, отделенные от его "Я", действующие за его спиной; он — чужой самому себе подоб­ но тому, как чужд ему его ближний. Он воспринимает другого человека и самого себя не такими, каковы они в действительнос­ ти; его восприятие искажено неосознаваемыми им силами, действующими в нем. Душевнобольной — это человек, абсо­ лютно отчужденный, он полностью перестал ощущать себя средоточием своего собственного восприятия; он утратил чув­ ство самости.

234

Процесс отчуждения — вот то общее, что присуще всем этим явлениям: поклонению идолам, идолопоклонническому почита­ нию Бога и идолопоклоннической любви к человеку, поклонению политическому лидеру или государств, а также идолопоклонни­ ческому преклонению перед конкретными воплощениями ирра­ циональных устремлений. Дело в том, что человек ощущает себя не активным носителем собственных сил и богатства личности, но лишенной индивидуальных качеств "вещью", зависимой от внешних для нее сил, на которые он перенес свою жизненную субстанцию.

Отчуждение, каким мы видим его в современном обществе, носит почти всеобщий характер; оно пронизывает отношение человека к своей работе, к потребляемым им вещам, к государству, к своим ближним и к самому себе. Человек создал мир рукотворных вещей, какого никогда не существовало прежде. Он разработал сложное общественное устройство, чтобы управлять созданным им техническим механизмом. Однако все созданное им возвы­ шается и главенствует над ним. Он чувствует себя не творцом и высшей руководящей инстанцией, а слугой Голема, сделанного его руками. Чем могущественнее и грандиознее высвобождае­ мые им силы, тем более бессильным он чувствует себя как чело­ веческое существо. Он противостоит себе и своим собственным силам, воплощенным в созданных им вещах и отчужденным от него. Он больше не принадлежит себе, а находится во власти собственного творения. Он соорудил золотого тельца и говорит: "Вот ваши боги, которые вывели вас из Египта".

Процесс потребления отличается той же отчужденностью, что и процесс производства. Прежде всего, мы приобретаем вещи за деньги, мы к такому положению привыкли и принимаем его как должное. Однако на самом деле это весьма своеобразный способ приобретения вещей.

Маркс великолепно описал отчуждающую функцию денег в процессе приобретения и потребления: "Деньги... превращают действительные человеческие и природные сущностные силы в чисто абстрактные представления... Они превращают ... добро­ детель в порок, порок в добродетель, раба в господина, господина в раба, глупость в ум, ум в глупость... кто может купить храб­ рость, тот храбр, хотя бы он и был трусом... Предположим теперь человека как человека и его отношение к миру как человеческое отношение: в таком случае ты сможешь любовь обменивать толь-

235

ко на любовь, доверие только на доверие и т.д. Если ты хочешь наслаждаться искусством, то ты должен быть художественно об­ разованным человеком. Если ты хочешь оказывать влияние на других людей, то ты должен быть человеком, действительно сти­ мулирующим и двигающим вперед других людей. Каждое из твоих отношений к человеку и к природе должно быть определенным, соответствующим объекту твоей воли проявлением твоей действи­ тельной индивидуальной жизни. Если ты любишь, не вызывая взаимности, то есть если твоя любовь как любовь не порождает ответной любви, если ты своим жизненным проявлением в каче­ стве любящего человека не делаешь себя человеком любимым, то твоя любовь бессильна, и она — несчастье".

Наш способ потребления неизбежно приводит к тому, что мы никогда не бываем удовлетворены, поскольку потребителем ре­ альной конкретной вещи является вовсе не наша реальная, конк­ ретная личность. Таким образом мы развиваем постоянно увели­ чивающуюся потребность во всем большем количестве вещей и во все большем потреблении. Правда, до тех пор пока жизнен­ ный уровень населения не обеспечивает человеку достойного су­ ществования, потребность в увеличении потребления естествен­ на. Правда и то, что вполне оправдана потребность в увеличении потребления по мере культурного развития человека в связи с тем, что у него появляются все более высокие запросы: ему нуж­ но лучше питаться, ему нужны предметы, доставляющие эстети­ ческое наслаждение, книги и т.д. Однако наша неудержимая страсть к потреблению утратила всякую связь с истинными по­ требностями человека. Первоначально считалось, что идея по­ требления вещей в большем количестве и лучшего качества дол­ жна обеспечить человеку более счастливую жизнь, удовлетворя­ ющую его запросы. Потребление было средством для достиже­ ния цели, то есть счастья. Теперь оно превратилось в самоцель. Постоянный рост запросов заставляет нас прилагать все больше и больше усилий, ставит нас в зависимость от наших потребнос­ тей, от людей и организаций, помогающих нам получить желае­ мое. "Каждый человек старается пробудить в другом какую-ни­ будь новую потребность, чтобы... поставить его в новую зависи­ мость и толкнуть его к новому виду наслаждения, а тем самым и к экономическому разорению... Вместе с ростом массы предме­ тов растет царство чуждых сущностей, под игом которых нахо­ дится человек..."

236

В наши дни человек зачарован возможностью покупать боль­ шее количество лучших, а главное новых вещей. Он испытывает потребительский голод. Акт покупки и потребления стал проти­ воречащей здравому смыслу, принудительной целью, так как он является самоцелью, имея отдаленное отношение к использова­ нию покупаемых и потребляемых вещей и к удовольствию от них. Каждый мечтает купить новейшую модель чего-нибудь, и в сравнении с этой мечтой действительное удовольствие от исполь­ зования купленного отходит на второй план. Если бы современ­ ному человеку хватило смелости изложить свое представление о Царствии Небесном, то описанная им картина походила бы на самый большой универмаг в мире с выставленными новыми мо­ делями вещей и техническими новинками, и тут же он сам "с мешком" денег, на которые он мог бы все это купить. И он бы слонялся, разинув рот, по этому раю образцов последнего слова техники и предметов потребления — при одном только условии, что там можно было бы покупать все новые и новые вещи, да, пожалуй, чтобы его ближние находились в чуть-чуть менее вы­ годном положении, чем он сам.

Отчужденное отношение к потреблению присуще не только нашему способу приобретения и потребления товаров, оно про­ стирается гораздо дальше, определяя использование нами сво­ бодного времени. Да и чего еще следует ожидать? Как может человек активно и содержательно использовать свой досуг, если в процессе труда у него отсутствует непосредственная связь с тем, что он делает, если его приобретение и потребление товаров но­ сит абстрактный и отчужденный характер? Он так и остается пассивным и отчужденным потребителем. Он "потребляет" спортивные игры, кинофильмы, газеты и журналы, книги, лекции, собранья, природные пейзажи так же отчужденно и абстрактно, как и купленные им предметы потребления. Он ни в чем не уча­ ствует активно, он хочет "вобрать в себя" все, чем можно обла­ дать, и получить по возможности больше удовольствий, культуры и т.д. Фактически он не может свободно распоряжаться "своим" досугом; индустрия навязывает ему потребление его свободного времени, как и покупаемые им товары. Его вкус служит объек­ том манипуляций, он хочет видеть и слышать то, что его понуж­ дают хотеть; развлечения, как и все прочее, - это индустрия: по­ купателя заставляют покупать удовольствие точно так же, как его вынуждают приобретать одежду и обувь. Стоимость удоволь-

237

ствия зависит от его успеха на рынке, а не от чего-то такого, что можно было бы измерить человеческими мерками.

Когда я читаю, любуюсь пейзажем, беседую с друзьями и т.д.,

впроцессе любой творческой, спонтанной деятельности со мной что-то происходит. После этого переживания я уже не такой, ка­ ким был до него. Когда же я получаю удовольствие в отчужден­ ной форме, со мной ничего не происходит; я потребил то или иное; ничто во мне не изменилось, и все, что осталось, — это вос­ поминание о том, что я сделал. К числу наиболее поразительных примеров подобного потребления удовольствий относится момен­ тальная фотография, ставшая одним из наиболее значительных способов проведения досуга. Символичен рекламный девиз фир­ мы "Кодак", с 1889 г. немало способствовавшей распространению фотографии во всем мире: "Вы нажимаете на кнопку, а остальное делаем мы". Это одно из первых обращений к чувству "кнопоч­ ной" власти; вы ничего не делаете, вам не надо ничего знать, все делается за вас; нажать кнопку — вот все, что от вас требуется. И

всамом деле, моментальная фотография стала одним из наибо­ лее существенных выражений отчужденного зрительного воспри­ ятия, потребления в чистом виде "Турист" с его камерой — яркий символ отчужденного отношения к миру. Постоянно занятый фотографированием, он сам фактически вообще ничего не видит, кроме как сквозь глазок фотоаппарата, выполняюще­ го роль посредника. Камера видит за него, а результат дос­ тавившей ему "удовольствие" поездки — коллекция снимков, заменяющих впечатления, которые он мог бы получить, но не по­ лучил.

Человек отчужден не только от выполняемой им работы, а также от потребляемых им вещей и удовольствий, но и от обще­ ственных сил, определяющих и все наше общество, и жизнь каж­ дого, живущего в нем.

Наша действительная беспомощность перед управляющими силами обнаруживается с большей отчетливостью во время эко­ номических депрессий и войн, т.е. тех социальных катастроф, которые, хотя и провозглашаются всякий раз прискорбными слу­ чайностями, но происходит каждый раз, когда появляется воз­ можность для их возникновения. Создается впечатление, что эти общественные явления — скорее стихийные бедствия, чем то, чем они являются на самом деле, а именно событиями, созерцаемыми людьми, только ненамеренно и неосознанно...

238

А каково отношение современного человека к своему ближне­ му? Оно представляет собой отношение двух абстракций, двух использующих друг друга живых машин. Работодатель исполь­ зует тех, кого он нанимает, торговец использует своих покупате­ лей. Каждый служит товаром для всех остальных; с ним всегда надо обращаться с известной долей дружелюбия, так как если он и не нужен в настоящий момент, то может понадобиться впослед­ ствии. В наши дни в человеческих отношениях незаметно особой любви или ненависти. В них скорее присутствует внешнее дру­ желюбие и более чем показная вежливость, однако за этой повер­ хностью скрываются холодность и безразличие. Имеет место и изрядная доля едва уловимого недоверия. Когда один человек говорит другому: "Поговори с Джоном Смитом, он хороший ма­ лый", — это служит заверением, направленным против обычного недоверия. Даже любовь и отношения между полами не стали здесь исключением. Происшедшая после первой мировой войны великая сексуальная эмансипация представляла собой отчаян­ ную попытку заменить глубокое чувство любви взаимным сексу­ альным удовольствием. Когда оказалось, что эта попытка закон­ чилась неудачей, эротическая полярность полов была сведена к минимуму, а ее место заняло дружеское партнерство — "минисоюз", объединивший силы его участников для большей стойкос­ ти в повседневной жизненной борьбе, а также для избавления от присущего каждому чувства изоляции и одиночества.

Отчуждение между человеком и человеком ведет к утрате всеобщих и социальных уз, характерных как для средневекового общества, так и для большинства других докапиталистических обществ. Современное общество состоит из "атомов" (если вос­ пользоваться греческим эквивалентом слова "индивид") — мель­ чайших, отделенных друг от друга частиц, удерживаемых вместе эгоистическими интересами и необходимостью использовать друг друга. И тем не менее человек — существо общественное, испы­ тывающее глубокую потребность делиться с другими, помогать им, ощущать себя членом группы. Что же стало с этими обще­ ственными устремлениями человека? Они проявляются в особой сфере общественной жизни, строго отделенной от жизни частной. В наших частных деловых отношениях с нашими ближними пра­ вит находящийся в вопиющем противоречии с христианским уче­ нием эгоистический принцип: "Каждый — за себя. Бог — за всех нас". Человеком движет эгоистический интерес, а не чувство

239

солидарности с ближним и любовь к нему. Эти чувства могут утвердиться на втором плане как частные проявления филантро­ пии или доброты, но они не входят в состав основной структуры наших общественных отношений. Сфера нашей общественной жизни, где мы выступаем как "граждане", обособлена от нашей частной жизни, в которой мы пребываем в качестве отдельных личностей. В социальной сфере государство служит воплощени­ ем нашего общественного существования; предполагается, что, как граждане, мы должны проявлять (и, как правило, мы действитель­ но проявляем) сознание общественных обязанностей и социаль­ ного долга. Мы платим налоги, голосуем, соблюдаем законы, а в случае войны готовы пожертвовать своей жизнью. Что может на­ гляднее продемонстрировать разделение частного и обществен­ ного существования, чем то обстоятельство, что тот самый чело­ век, которому в голову не пришло бы потратить сотню долларов, чтобы помочь в беде другому, знакомому ему человеку, не заду­ мываясь, рискует своей жизнью ради того же самого незнакомца, случись им обоим оказаться на войне в солдатской форме. Уни­ форма служит воплощением нашей общественной природы, а штат­ ский костюм — нашей эгоистической натуры.

Размежевание общества и политического государства приве­ ло к перенесению всех чувств, связанных с общественной жизнью, на государство, которое в результате этого становится идолом, силой, возвышающейся и главенствующей над человеком. Чело­ век подчиняется государству как воплощению своих собствен­ ных социальных чувств, которым он поклоняется как силам, от­ чужденным от него. Как индивид, он страдает в своей частной жизни от изоляции и одиночества, являющихся неизбежным ре­ зультатом этого разделения. Поклонение государству может пре­ кратиться только в том случае, если человек вернет себе свои социальные силы и построит общество, в котором его обществен­ ные чувства не будут каким-то придатком к его частному суще­ ствованию, но где его частное и общественное бытие будут со­ ставлять одно целое.

Что представляет собой отношение человека к самому себе? Это отношение я уже охарактеризовал в другой работе как "ры­ ночную ориентацию". При такой ориентации человек ощущает себя вещью, которая должна найти удачное применение на рын­ ке. Он не чувствует себя активным действующим лицом, носите­ лем человеческих сил; он отчужден от них. Его цель — выгодно

240

продать себя на рынке. Его чувство самости вытекает не из его деятельности в качестве любящего и мыслящего человека, а из его социально-экономической роли. Если бы вещи могли разгова­ ривать, то на вопрос: "Кто ты?" пишущая машинка ответила бы: "Я — пишущая машинка", автомобиль сказал бы: "Я — автомо­ биль" или более конкретно: "Я — Форд" либо "Бьюик", либо "Кадиллак". Если же вы спрашиваете человека, кто он, он отвеча­ ет: "Я — фабрикант", "Я — служащий", "Я — доктор", или "Я — женатый человек", или "Я — отец двоих детей", и его ответ будет означать почти то же самое, что означал бы ответ говорящей вещи. Так уж он воспринимает себя: не человеком с его любовью, стра­ хами, убеждениями и сомнениями, а чем-то абстрактным, отчуж­ денным от своей подлинной сущности, выполняющим определен­ ную функцию в социальной системе. Его самооценка зависит от того, насколько он преуспеет: может ли он удачно продать себя, может ли получить за себя больше того, с чего он начинал, удач­ лив ли он. Его тело, ум и душа составляют его капитал, а его жизненная задача — выгодно поместить этот капитал, извлечь выгоду из самого себя. Человеческие качества, такие, как друже­ любие, обходительность, доброта, превращаются в товары, в цен­ ные атрибуты "личностного набора", способствующие получению более высокой цены на рынке личностей. Если человеку не уда­ ется выгодно "инвестировать" себя, он испытывает такое чувство, словно он — сама неудача; если он в этом преуспевает, то он — сам успех. Совершенно очевидно, что его самооценка постоянно зависит от посторонних факторов, от изменчивой оценки рынка, назначающего цену индивида так же, как он назначает цену това­ ров. Человек, подобно всем другим товарам, которые не удается выгодно продать на рынке, не имеет ни малейшей ценности в том, что касается его меновой стоимости, даже если его потребитель­ ная стоимость достаточно высока.

Отчужденная личность, предназначенная "на продажу", дол­ жна лишиться изрядной доли чувства собственного достоинства, столь свойственного человеку даже в самых примитивных куль­ турах. Такая личность должна почти полностью утратить чув­ ство самости, перестать ощущать себя существом единственным и неповторимым. Чувство самости вытекает из переживания соб­ ственно личности как субъекта ее опыта, ее мыслей, ее чувств, ее решений, ее суждений, ее действий. Оно предполагает, что пере­ живание индивида является его собственным, а не отчужденным.

241