Григорьев В. О методологии совершен. доказат. права

Теоретико-методологические претензии, на наш взгляд, могут быть предъявлены к некоторым положениям, определяющим процессуальный режим конкретных источников доказательств (в УПК - видов доказательств). Так, показания (обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего, свидетеля и эксперта) определяются как сведения, сообщенные на допросе указанных лиц (ст. 76-80 УПК). Положительно следует оценить решение законодателя определить показания именно как сведения, а не как сообщение, поскольку понятие "сообщение" нередко понималось как процесс передачи информации, а не как ее результат( См.: Рыжиков А.П. Краткий курс уголовного процесса. М., 1998. С. 133. ) . Показаниями же, конечно, является именно результат такой передачи, т.е. сведения, информация.

Однако определение законодателя нельзя признать безупречным. Так, законодатель связывает возможность получения показаний только с таким следственным действием, как допрос. Вместе с тем показания как источник доказательств могут формироваться и в ходе такого следственного действия, как очная ставка, поскольку сущность последней заключается в получении устной информации путем одновременного допроса двух лиц.

Нельзя рассматривать как показания в смысле источника доказательств сведения, сообщенные участником процесса в ходе иных, кроме допроса и очной ставки, следственных действий (Такая точка зрения существует в научной литературе (см., например: Абасов А.И. Показания обвиняемого в советском уголовном процессе. Автореф. дисс. на соискание уч. ст. канд. юрид. наук. М., 1986. С. 6-7; Береский Я.О. Признание обвиняемым своей вины в совершении преступления (Процессуальные, тактические, психологические вопросы). Автореф. дисс. на соискание уч. ст. канд. юрид. наук. Львов, 1991. С. 62). ). При этом подходе показания обвиняемого фактически сливаются с таким источником доказательств, как протоколы следственных и судебных действий (например, сообщение обвиняемого, подозреваемого, сделанное в ходе выемки или следственного эксперимента).

Бессистемно, и вне учета каких-либо методологических установок употребляются, на наш взгляд, законодателем понятия "показания" и "объяснения". В уголовно-процессуальной науке вопрос о соотношении этих терминов дебатируется давно. Однако законодатель в УПК не добавил в нем ясности. В гл. 10 УПК (Доказательства в уголовном судопроизводстве) речь идет только о показаниях подозреваемого и обвиняемого. В ст. 46 УПК, устанавливающей процессуальный статус подозреваемого, предусмотрено, что подозреваемый вправе давать еще и объяснения по поводу имеющегося в отношении него подозрения. Права обвиняемого установлены иначе (ст. 47 УПК). Обвиняемый вправе давать показания и объясняться на родном языке или языке, которым он владеет. Таким образом, право дачи и показаний и объяснений установлено лишь для подозреваемого, применительно к обвиняемому речь идет о показаниях. Однако, на наш взгляд, понятия показания и объяснения должны соотноситься как часть и целое, частное и общее. Термин "объяснения" применим не только к показаниям, он имеет более широкое значение. Понятием "объяснения" охватывается как сообщение участника процесса на допросе (показания), так и сообщения в ходе иных следственных, процессуальных действий.

Кроме того, законодатель, с одной стороны, четко определяя, что показания свидетеля (потерпевшего) - сведения, сообщенные на допросе в ходе досудебного производства или в суде, с другой - требует от правоприменителя предупреждать свидетеля (потерпевшего) об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний по ст. 307 и 308 УК РФ (ч. 5 ст. 164 УПК) при производстве любых следственных действий, где участвует свидетель (потерпевший). Таким образом, некоторую неясность в определение показаний потерпевшего (свидетеля) внес сам законодатель. Считаем, что есть основания рассматривать в качестве показаний свидетеля (потерпевшего) лишь те сведения, которые сообщены в ходе допроса и очной ставки как следственных действий, сущность которых заключается в получении вербальной информации. Сообщения свидетеля (потерпевшего), сделанные в ходе иных следственных действий, охватываются таким источником доказательств, как протоколы следственных и судебных действий. Таким образом, понятие показаний в уголовном процессе имеет двойственный характер, что неприемлемо с методологических позиций и дезориентирует правоприменителя. С одной стороны, показания - источник доказательств, сформированный в ходе допроса (очной ставки); с другой - показания есть сообщение в ходе любого следственного действия, влекущее в случае заведомой ложности уголовную ответственность. Кроме того, в юридической литературе правильно обращается внимание на то, что указание в УПК на новый самостоятельный источник доказательств - показания эксперта должно повлечь за собой и своевременное изменение УК РФ в части включения в него нормы об уголовной ответственности эксперта за дачу заведомо ложных показаний(См.: Великий Д.П. Новые виды доказательств в УПК РФ // Материалы международной научно-практической конференции, посвященной принятию нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. М., 2002. С. 99. ).

Следует обратить внимание, что длительное время дискутировавшийся вопрос о процессуальном статусе протокола допроса (являются ли такие протоколы источниками доказательств(Такая позиция рассматривается как правильная, например, в работах: Арсенъев В.Д. Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе. М., 1964. С. 127; Копьева AM. Документы как доказательства в советском уголовном процессе. Автореф. дисс. на соискание уч. ст. канд. юрид. наук. М., 1969. С. 9 и др. ) либо лишь средством фиксации сообщения, т.е. условием допустимости показаний) в последние годы с очевидностью решался в пользу второй позиции( См., например: Орлов Ю.К. Основы теории доказательств в уголовном процессе. М., 2000. С. 119; Шекшуева О.Н. Некоторые аспекты теории доказательств в уголовном процессе. М., 2001. С. 96; Уголовно-процессуальное право. Учебник / Под общ. ред. П.А. Лупинской. М., 1997. С. 195.)

Тем более сомнительно решение законодателя, сформулированное в ст. 83 УПК, предусмотреть, что в качестве доказательств допускаются протоколы следственных действий и протоколы судебных заседаний, если они соответствуют требованиям, предъявляемым УПК, без уточнения, о протоколах каких именно следственных действий идет речь. Теоретической проблемы это не снимает, а практическими работниками может быть сделан вывод, что и показания, и протокол допроса, в котором они закреплены, являются самостоятельными источниками доказательств. Это может привести к парадоксальным выводам. Например, недопустимость показаний (п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК) вовсе не означает недопустимости протокола допроса, который в таком случае может быть оглашен в судебном заседании. Конечно, это не так .( См.: Великий Д.П. Указ. соч. С. 98.)

Нельзя не замечать и того, что закономерности формирования доказательств в ходе допросов (очных ставок), с одной стороны, и при производстве иных следственных действий - с другой, принципиально различны. В первом случае речь идет о восприятии должностными лицами, осуществляющими производство по делу, устной вербальной информации как о цели следственного действия, как о главном способе получения информации. Основу показаний составляет личное восприятие допрашиваемым значимых для дела фактов и обстоятельств. Иные следственные действия, сопровождающиеся составлением протоколов: осмотр, обыск, выемка, освидетельствование, предъявление для опознания, следственный эксперимент, проверка показаний на месте, -заключаются в личном восприятии фактов и обстоятельств, имеющих значение для дела, компетентным должностным лицом. Эти лично воспринимаемые дознавателем, следователем, прокурором, судом факты воплощаются, фиксируются и сохраняются посредством протокола следственного действия, который и выступает источником доказательств. Устные сообщения могут присутствовать при производстве таких действий в форме объяснений, однако они не составляют сущности действия.

Известно, что любое изменение формулировок в нормах права не может быть безразличным для правоприменительной деятельности. Если законодатель не имеет в виду необходимости изменения смысла нормы, то к корректировке законодательных формулировок следует подходить особенно осторожно, ибо сам факт такой корректировки не без доли логики может создать у правоприменителя мнение, что должна быть скорректирована и правоприменительная деятельность.

С этих позиций обратимся к содержанию ч. 2 ст. 77 УПК, где предусмотрено правило о том, что признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств. По случайному стечению обстоятельств тоже в ч. 2 ст. 77, но ранее действовавшего УПК (УПК РСФСР 1960 г.) было закреплено, казалось бы, сходное положение. Однако в ч. 2 ст. 77 УПК РСФСР 1960 г. речь шла о подтверждении совокупностью имеющихся доказательств не виновности обвиняемого, а его признания. По нашему мнению, это меняет многое.

Существуют два основных варианта подтверждения признания иными доказательствами. Во-первых, в ходе проверки показаний обвиняемого, признающего свою вину, доказательствами подтверждаются частные элементы показаний. Например, обвиняемый, признавая себя виновным в убийстве, называет время совершения преступления, что соответствует данным заключения судебно-медицинского эксперта, или детально характеризует нанесенные им повреждения потерпевшему, что соответствует данным осмотра трупа.

Во-вторых, подтверждающими признание доказательствами могут являться доказательства виновности, которые сами по себе подтверждают обосновываемый обвиняемым тезис. Например, показания обвиняемого подтверждаются показаниями свидетеля, наблюдавшего факт совершения преступления.

Исходя из изложенного, формулировка ч. 2 ст. 77 УПК РСФСР 1960 г. представляется более удачной, чем в новом УПК. Так, в ч. 2 ст. 77 УПК РФ речь идет о подтверждении доказательствами виновности обвиняемого, т.е. о втором рассмотренном варианте. Однако очевидно, что объективно не всегда возможно, помимо признания обвиняемым своей вины, получить доказательства, которые непосредственно подтверждали бы виновность обвиняемого. Вместе с тем практически всегда есть шанс собрать доказательства, которые подтверждали бы хотя и не сам факт совершения преступления, но правдивость отдельных элементов показаний обвиняемого, признающего свою вину. В последнем случае признание обвиняемым вины будет основным элементом доказательственной базы, подтвержденным иными доказательствами, что отнюдь не противоречит правилам оценки доказательств в их совокупности.

Конечно, анализ проблем, порожденных либо не устраненных новым УПК РФ, можно было бы и продолжить, и наверняка меры по его совершенствованию будут приняты. Однако основная идея авторов статьи в другом: пришло время тесно связать науку с законотворческим процессом, отказаться от попыток разрешить незавершенные научные споры волевыми решениями, обеспечить методологическую выверенность идей, реализуемых при совершенствовании законодательства.