Психология Агапов

которых из своих обычных свойств, например весомости. Поэтому энергия является как бы синонимом запредельного расщепления вещества, т. е. уничтожения его основных свойств и той формы, которые ихарактеризуют вещество как нечто, связавшее в себе то или другое количество энергии. Таким образом, основным явлением в природе нужно признать энергию, связанное же состояние энергии и есть не что иное, как вещество.

Не подлежит сомнению, что каждое усложнение основных частиц вещества, начиная от электрона до биомолекулы живого вещества, сопровождается связыванием огромного количества энергии. Уже в атомах простых тел связано необычайно большое количество энергии, притом различное в различных элементах (в тяжеловесных металлах, например, больше, чем в других), как то показывают нам явления радиоактивности в радии и других радиоактивных телах (уране, тории), атомы которых, постоянно разлагаясь на электроны, освобождают колоссальное количество энергии.

Молекулы химических соединений связывают еще больше энергии, так как уже при разложении на простые тела они освобождают большие, хотя и, в зависимости от сложности соединения, неодинаковые количества энергии, которые должны быть присоединены к тому количеству энергии, которое связано в атомах простых тел, входящих в состав сложных химических соединений. Наконец, биомолекулы, образующие живое вещество, благодаря особой сложности своего состава должны связывать еще большие количества энергии по сравнению с обыкновенными молекулами сложных химических соединений. Равным образом и биомолекулы в зависимости от своей сложности должны представлять собой запасы неодинакового количества энергии. В этом отношении биомолекулы мозгового вещества, как состоящие из наиболее сложных белковых соединений, должны связывать непостижимо колоссальные, для нашего ума даже и трудно представляемые, запасы энергии1.

Есть основание полагать, что когда внутреннее скопление энергии достигает наивысшей степени, то сцепление частиц может быть лишь подвижным, так как сама энергия не может уже с постоянством удерживаться в замкнутой системе и известная доля частиц вещества будет постоянно разлагаться на более простые составные частицы. Освобождающаяся при этом энергия, однако, не выходит из системы, а при существовании подходящего материала вновь строит распадающиеся частицы за счет этого материала, т. е. восстановляет распавшееся вещество, обусловливая таким образом всем известный обмен веществ живой ткани. Таким образом, обмен веществ – это основа всякого живого организма – коренится прежде всего в колоссальных запасах энергии, присущих всякому живому существу.

1 О каких огромных запасах энергии может в этом случае идти речь, показывает вычисление, что один миллиграмм радия путем эманации может освободить при полном своем разложении огромную энергию, которой было бы достаточно, чтобы провести товарный поезд в 40 вагонов четыре раза вокруг земного шара. Так как биомолекулы мозговой ткани представляют собой по составу несравнимо более сложные единицы вещества, то очевидно, что и связанная в них энергия должна оказываться неизмеримо колоссальнее той, которая содержится в радии.

Гальперин П.Я. Лекции по психологии. – М., 2002. – С. 36-48 (Объективная необходимость психики).

На первой лекции мы определили главную функцию психики как ориентировку на основе образа ситуации. В связи с этим у нас возникает такой вопрос можно ли представить, что мозг как великолепная ЭВМ способен обойтись без образа и без идеальных действий в плане образа, т.е. можно ли обойтись без психики и ее приспособительной роли в поведении? Это очень острый вопрос, потому что есть очень много больших ученых, которые вообще считают, что даже сейчас ЭВМ в значительной мере могут взять на себя обязанности, которые раньше выполнялись человеком, а в будущем — это вообще неизбежный итог развития ЭВМ. Итак, вопрос заключается в следующем: имеется ли объективная необходимость психики? Почему ее нельзя заменить самой утонченной и усложненной, но все-таки материальной деятельностью совершенного мозга? На этот вопрос нельзя ответить простым «да» или «нет». Дело в том, что есть много положений, в которых психика действительно не нужна. Причем, как вы увидите дальше, это касается даже многих случаев поведения животных, очень похожих на поведение, регулируемое психической деятельностью. В этих ситуациях, несмотря на то, что они очень похожи на психически обоснованное поведение, психика не нужна. Но есть другие ситуации, где психика, т. е. ори-

ентировочная деятельность на основе образа, становится обязательным усло-

вием успешного поведения. И, следовательно, развитие животных не могло бы пойти дальше очень ограниченной области, если бы в процессе эволюции не был создан особый вспомогательный аппарат ориентировки поведения на основе образа среды этого поведения.

Поэтому наша ближайшая задача состоит в том, чтобы проанализировать эти разные ситуации и выяснить, почему в одном случае не нужно ориентироваться на основе образа, т. е. психика не нужна, а в других случаях она необходима.

Ситуации, где психика не нужна, - это процессы, происходящие внутри тела. Это чрезвычайно сложные процессы, но в ходе эволюции они так приспособились друг к другу, что здесь вмешательство психической регуляции не только не нужно, но если оно происходит, то оказывается по большей части вредным, мешающим. Например, в нормальных условиях сердечная деятельность происходит автоматически, хотя сердце — очень сложный и регулируемый центральной нервной системой аппарат. Но вы знаете, что иногда человек начинает беспокоиться относительно состояния своего сердца, начинает прислушиваться к его деятельности и тем самым вмешивается в эту деятельность. Пытается то задержать, то, наоборот, ускорить или усилить деятельность сердца. Это очень часто приводит к так называемым неврозам сердца. Такое вмешательство возможно не прямо, а окольным путем, через систему условных рефлексов. Оно ведет к функциональному расстройству деятельности сердца сплошь и рядом довольно тяжелому. То же самое бывает с работой желудка, кишечника и даже конечностей. Когда человек опасается, правильно ли сработают его конечности в какой-то ответственной ситуации (например, часто скрипачи и пианисты бо-

ятся, что в момент выступления их руки не сумеют в должной степени проявить гибкость, быстроту, мягкость удара и т.д.), возникает невроз, который мешает работе этих органов. Такие люди могут стать великолепными преподавателями, но не могут выступать как исполнители, так как опасение, что руки откажут им во время концерта, приводит к тому, что они действительно отказывают. То же самое бывает и с ногами. Есть целый ряд описанных в невропатологии заболеваний, когда человек перестает ходить только потому, что боится, как бы ноги ему не отказали. Таким образом, вмешательство в автоматическую, слаженную работу внутренних органов тела требуется не всегда и является, как правило, помехой. Это одна область, где психика, безусловно, не нужна.

Но бывают и такие моменты, когда психика нужна, — это когда некие органы расстроены болезнью и субъект должен следить за восстановлением их работы по определенному плану. Это особые случаи, ради которых, конечно, психика не возникла бы, и которые возможны, разумеется, только у человека, ибо только человек может произвольно регулировать работу органов своего тела.

Есть также много форм отношения организма с окружающей средой, которые, как правило, не поддаются психической регуляции.

Такими формами являются дыхание (т. е. газообмен с окружающей средой), теплообмен, водообмен и т. д. В обычных условиях эти физиологические взаимоотношения с внешней средой не нуждаются в психологической регуляции на основе образа среды. Они протекают сами по себе. Но гораздо интереснее формы, которые выглядят как сложное целенаправленное поведение, но которые тоже не нуждаются в психической регуляции. Такие формы есть даже у растений. Есть, например, так называемые насекомоядные растения, т. е. растения, которые выделяют капельки на поверхность листа и тем приманивают насекомых. И когда неосторожное насекомое садится на такую капельку, лист моментально скручивается и превращается, так сказать, в переваривающий желудок. Этот акт выглядит как целенаправленное поведение. Однако здесь не требуется какой-то особой, регулирующей инстанции. Капелька представляет собой клейкую жидкость, и когда насекомое село на лист и потом пытается освободиться, то это лишь усиливает раздражение листа, и он скручивается. Бывает, что иногда насекомому удается вырваться, но чаще такой захват оказывается успешным. Здесь никакой дополнительной регуляции не требуется.

Такие формы жизнедеятельности есть и у животных. Они также напоминают целенаправленное сознательное действие, но при этом не нуждаются в психической регуляции. Например, поведение плюющей змеи. Когда змея увидит свою жертву, то внезапно выплевывает капельку яда на расстояние до 5 метров в глаз своей жертве. Яд моментально всасывается, и жертва погибает. Такое поведение змеи вполне целесообразно, и оно не требует посторонней регуляции, потому что врожденный механизм прицеливания на блестящий глаз жертвы сразу дает точную установку плевательному аппарату, и дальше регулировать ничего не надо. Глаз жертвы сам по себе является таким раздражителем для врожденного аппарата змеи, который в подавляющем большинстве случаев срабатывает в пользу этого хищника.

182

Есть много других инстинктивных форм поведения, которые могут быть очень сложными и которые производят впечатление разумных, но на самом деле не требуют никакого вмешательства со стороны сознания, активного приспособления и т.д. Очень хороший пример — поведение личинки муравьиного льва. Это поведение не требует вмешательства психики, так как хорошо приспособлено к окружающей среде. Внешние обстоятельства так подогнаны друг к друг), что все делается под влиянием непосредственно полученного раздражения (направление падающих песчинок дает направление выброса без какогонибудь приспособления).

Очень хороший анализ сложного поведения гораздо более организованных существ (птенцов грача) был произведен в лаборатории академика П. К. Анохина в конце 1940-х годов. Когда к гнезду подлетают родители, то птенцы поднимают голову и раскрывают клюв, а родители кладут в этот клюв принесенную добычу. Было определено, что такое поведение птенцов вызывается тремя факторами: 1) одностороннее обдувание воздухом; 2) покачивание гнезда со стороны, на которую садятся родители; 3) звук «кра», который издают подлетающие птицы.

Эта реакция птенцов вызывается таким механизмом, который не требует дальнейшего приспособления. Родителям же нужно смотреть, куда они кладут пищу.

Итак, во всех случаях, когда психика не нужна, те предметы, в которых нуждается организм, есть налицо и их не нужно искать. Когда мы дышим, мы не думаем, как это делаем. Мы дышим воздухом, который нас окружает. Нам нечего заботиться о том, чтобы добыть этот воздух.

Более того, как правило, эти вещи или какие-нибудь другие, которые одновременно имеются во внешней среде или в самом организме, являются прямыми раздражителями организма. Для дыхания таким раздражителем является не кислород воздуха, а повышенное содержание углекислоты, которое действует как раздражитель определенного нервного центра. Затем, всегда есть готовый механизм для выполнения этой реакции.

Таким образом, резюмируя, можно сказать следующее. Есть вещества, на которые направлена реакция, есть механизмы по захвату этих веществ, есть раздражитель, который пускает в ход этот механизм. И особенно важно то, что соотношение между этим механизмом и веществами, которые он должен захватить, биологическим приспособлением так соотнесены, что реакция или всегда, или в подавляющем большинстве случаев оказывается успешной. Это важное обстоятельство, потому что целые миры растений и микробов живут на основе такого соотношения с внешней средой. Растения, например, нуждаются в солях, воде, солнечной энергии, но все это использует организм: корни его соприкасаются с раствором солей в земле, крона — с солнечными лучами и т. д. И если только организм начинает действовать, он не может промахнуться. А регуляция самой этой деятельности (организм ведь не всегда должен действовать) производится состоянием нужды. Вот, скажем, дыхание у теплокровных животных. Мы же все время дышим, дышим с какими-то интервалами. Чем это регулируется? Уровнем углекислоты в крови. Когда этот уровень повышается, то кровь

183

должна насыщаться кислородом, а когда понижается, то мы не нуждаемся в кислороде и наступает пауза в дыхании.

Итак, механизм потребности, который есть у всех животных существ, регулирует работу или покой захватывающего механизма. Здесь не требуется никакого другого вмешательства. И особенно важно то обстоятельство, что успешность наступившей реакции обеспечивается биологическим приспособлением. Реакция проходит в таких условиях, что если и не каждый раз, то в большинстве случаев она будет успешной (пусть не каждый муравей будет сбит, но их сбивается такое количество, которое достаточно для развития личинок муравьиного льва).

Мы рассмотрели условия, при которых нет необходимости в психической деятельности, т. е. в регуляции поведения на основе ориентировки в поле образов. И как видите, это очень широкая зона. Сюда включаются не только все растения, но даже сложные животные и такие высокоорганизованные организмы, как люди в какой-то части своих взаимоотношений с внешней средой. Но есть и другие ситуации, где психика становится необходимым условием выживания, успешности действий и развития. Чем же характеризуются эти ситуации?

Если взять процесс дыхания, то он, как правило, в нормальных условиях происходит автоматически. Но бывают ситуации, когда автоматического механизма недостаточно. Представьте себе самую простую вещь: много людей находится в закрытом помещении. При использовании большого количества кислорода становится нечем дышать. Что может сделать автоматический механизм? При недостаточном поступлении кислорода он учащает дыхание. Происходит это автоматически. Но это может помочь только до некоторой степени. Вскоре этого становится недостаточно. Что еще может сделать этот автоматический центр при накоплении углекислоты в крови?

Подчиняясь этому усиливающемуся раздражителю, он мог бы все сильнее раздражать этот центр, пока человек, наконец, не застыл бы в судороге вздоха. Здесь необходим другой выход из положения. Нужно открыть окно или выйти из комнаты. Но это уже действия другого рода, а не работа автоматического центра. Чтобы открыть окно, надо посмотреть, как его открыть. То же и в отношении выхода из помещения. Надо сориентироваться в ситуации и найти выход из сложившегося положения, который самим этим положением не подсказывается. Это простой случай. Может быть и ситуация, когда, наоборот, надо задержать дыхание. Скажем, когда вы попадаете в отравленную атмосферу или, например, при кашле: способом оборвать кашель является задержка на выдохе

— тогда раздражение от кашля успокаивается. Но это происходит не автоматически, а из осознания того, что этим способом можно исключить дальнейшее раздражение.

Вот самая обычная вещь. Когда вы идете по дороге с хорошим покрытием, то можете разговаривать с попутчиком и не смотреть под ноги. Бокового зрения вам достаточно для автоматической ходьбы. Но если вы выйдете на улицу, где покрытие разворочено, то тут уже не поговоришь, потому что нужно все время смотреть, куда поставить ногу. Это элементарный пример того, что движение

184

можно совершать в одних условиях в значительной мере автоматически, а в других условиях оно требует элементарной, но все-таки регулирующей деятельности. Таких ситуаций очень много, и можно сразу перейти к тому, что характеризует эти ситуации.

Для этих ситуаций существенно то, что нет налицо раздражителей, которые бы сами вызывали нужную реакцию (как это было в первом случае). Даже

втаком простом случае, как ходьба по развороченной мостовой, дело обстоит так, что тот камень, на который можно ступить, сам не кричит о себе: «На меня поставьте ногу — я надежный!» Вы можете поставить ногу и рядом, на не вполне надежный камень и т. д. Таким образом, необходимо найти, выделить раздражитель, который бы вызвал нужную реакцию. И здесь возникает такое положение, в которое никогда не попадает растение, а попадает лишь подвижное животное.

Что делает растение, если в непосредственном соприкосновении с ним не оказывается нужных для него условий? Растение, как правило, тогда или замирает (это ежегодно происходит при наступлении у нас зимнего периода, а в жарких странах, наоборот, — засушливого сезона), или погибает. А для активных животных возникает другое положение. Они ищут необходимые и отсутствующие (или, во всяком случае, невыступающие) условия своего поведения и дальнейшей деятельности. Эта необходимость искать то, чего нет в непосредственном соприкосновении, или то, что о себе не заявляет и что нужно выявить, приводит к тому, что подвижность становится фундаментальным свойством большой части животного мира. В свою очередь, подвижность как условие добывания необходимых, но отсутствующих средств существования создает особое положение — изменчивость соотношения между организмом и тем, что он должен найти, или тем, от чего он должен уйти (если это опасность). Таким образом, создается индивидуальная приспособленность этих соотношений, потому что один раз вы можете встретиться с тем, что вам нужно, с одной стороны,

вдругой раз — с другой стороны, с третьей и т. д. Словом, эти соотношения все время меняются, и, конечно, эта изменчивость тем больше, чем более подвижен объект, с которым мы взаимодействуем.

Например, травоядные. Их объект относительно неподвижен. А, скажем, хищные животные — это охотники на подвижную добычу. Здесь такое соотношение, что не только сам охотник движется, но и добыча. Эти соотношения становятся особенно зыбкими, меняющимися. И в такой изменчивой ситуации возникает парадоксальное положение, которое заключается в том, что объект, с которым должно взаимодействовать активное животное, выступает в общих чертах, а действие по отношению к этому объекту каждый раз должно быть очень прицельным (точным).

Например, волк и овца как его добыча. Для волка любая овца является добычей, а ведь все овцы разные по размеру, окраске и пр. Значит, добыча должна иметь очень недифференцированный образ. Объект должен восприниматься как объект нападения независимо от многих его признаков. Достаточно запаха, чтобы волк шел на овцу, а прыжок волка должен быть строго прицельным, потому что если немного недопрыгнуть или перепрыгнуть, то можно лишиться

185

добычи.

Недавно я читал воспоминания знаменитого полярника Кренкеля, которые были опубликованы в «Новом мире». И там он описывает такую сценку. Белый медведь крадется к нерпе, лапой закрывая свой черный нос. Но когда прыгнул, то промахнулся. «Очевидно, это был молодой медведь», — подчеркивает Кренкель. Нерпа убежала, а медведь вернулся на исходную позицию и еще два раза повторил прицельно свой прыжок, хотя уже никакой нерпы не было. Итак, прыжок должен быть прицельным. Получается тогда следующее расхождение: раздражитель, вызывающий действие, должен быть очень обобщенным, а действие — очень индивидуальным и точным (например, волк реагирует на запах овцы, но запах не помогает ему выполнить прыжок, волк же прыгает не на запах). Необходимо еще учесть следующее. Допустим, имеется не молодой, а опытный хищник с хорошо натренированными механизмами действия. Если он точно повторит то же действие, которое оказалось успешным в прошлой охоте, то сегодня оно может быть и неуспешным, так как ситуация никогда не бывает одинаковой. Ведь всегда нужен точный, индивидуальный расчет прыжка. Зверь должен учитывать, как стоит добыча, потому что нужно прыгать не на хвост овцы, а на шею. Значит, возникает новое обстоятельство, которое нужно учесть: никакой старый опыт, если его просто повторять, не будет достаточным. Следовательно, не только врожденный механизм, но и механизмы, индивидуально приобретенные, оправдавшие себя в прошлый раз, окажутся непригодными, если их без изменений повторять в новых, чуть-чуть изменившихся обстоятельствах. А ведь механизм, который действует внутри тела, может сделать только то, чему он научился. Ничего другого он сделать не может.

Итак, любой уже сложившийся механизм, много раз себя оправдавший, способен повторить только то, что уже было. А то, что было, может оказаться непригодным сейчас, в новых обстоятельствах. Поэтому каждый раз возникает необходимость подгонки имеющегося у животного способа действия к новым обстоятельствам этого действия. Возникает вопрос: как же подогнать те действия, которые были освоены ранее и которые в общем пригодны для данного случая, под индивидуальные условия? Обычно считают, что основной способ

— это пробы и ошибки. Их еще называют «слепые пробы и ошибки». Но если бы и в самом деле эти пробы были совершенно слепые и животное выполняло бы их автоматически, не руководствуясь ориентировкой в поле образов, то что бы, собственно, имело место? А было бы вот что. Животное даже при наличии неподвижного объекта повторяло бы эти слепые действия до тех пор,

одно из них случайно не оказалось бы успешным. А если бы и в следующий раз животное повторило это успешное действие, то оно бы ни к чему не привело. Таким образом, самое интересное заключается в том, что если бы эти пробы были действительно слепы, то они бы ни к какому обучению не привели, потому что приобретенное действие один раз оказывается успешным, второй раз — неуспешным. И всё надо начинать сначала: повторять пробы, пока одна из них не окажется успешной.

В действительности же обучение происходит таким образом, что раз от разу количество проб уменьшается и выделяется что-то такое, что можно перене-

186

сти от одного случая к другому. Значит, само обучение возможно только если эти пробы не являются в строгом смысле слепыми. И в самом деле, то, что называется слепыми пробами, является слепым лишь по отношению к какой-то части условий, но никогда не является слепым по отношению к результату. Обязательным моментом обучения является, по меньшей мере, наличие контроля за результатом, т. е. сличение желаемого, заданного результата и результата, реально полученного. Сличение заданного и фактического есть обязательное условие контроля, повторения, проверки и обучения.

Значит, все пробы и ошибки, если они ведут к прогрессу в поведении, уже предполагают наличие образа поля для контроля за результатам. Без этого ничего бы не было, потому что если вы имеете автоматическую реакцию при меняющихся обстоятельствах, то она просто неудачна. Животное может повторить ее еще как-нибудь иначе, но не прицельно. Это во-первых.

Во-вторых, пробы и ошибки возможны только в том случае, если так называемая цель (обиходное название) остается неизменной и животное может повторять и повторять по отношению к этой цели свои пробы. Значит, это пригодно не для охоты, а для обучения тем действиям, с помощью которых можно добывать объект, потому что большей частью добыча является подвижной и не будет ждать, пока на нее нападут. Кроме этого, пробы уже предполагают наличие поля образов, а следовательно, не могут быть средством, которым может пользоваться животное без психики. Они уже предполагают психику.

Следует также отметить, что бывают ситуации, когда объект неподвижен. Животное может много раз повторять свои попытки, но тем не менее объект остается недостижимым. В данном случае нужно найти новый путь к достижению объекта. Позже мы будем знакомиться с так называемым разумным решением задач животными, и вы увидите, что существует целый класс простых задач, которые, однако, не могут быть решены без выделения новых отношений, пусть очевидных, лежащих на поверхности, но непривычных. Здесь пробы, повторяющие прежние заученные действия, оказываются непригодными.

Есть еще особенно важный класс задач, выступающих часто перед животным, где вообще действия можно и нужно произвести один раз и при этом не откладывая на будущее, настолько, насколько неотложными они являются. Отчасти к такому роду задач относятся действия по нападению на живую подвижную цель, потому что если хищник голоден, так он должен добыть этот объект, но он может сделать бросок только один раз (добыча не будет его ждать, промахнулся — значит, останешься без обеда). Существуют и другие серьезные ситуации, которые тоже требуют неотложного действия, но выполнимого только один раз, например перепрыгивание через расщелину. Допустим, за животным гонится хищник, и для спасения оно должно перепрыгнуть через расщелину. Но это действие животное может совершить только единожды, потому что если оно совершит его неудачно, то погибнет в этой расщелине. То же самое в ситуации ухода от хищника или, наоборот, добывания того, что годится в пищу. Это же самая распространенная жизненная ситуация.-нркно совершить действие, его нельзя не совершить, но его можно совершить фактически только один раз. А вместе с тем, если вы совершите его так, как вы умеете его совер-

187

шать, как оно сложилось у вас в прошлом опыте, оно может оказаться неудачным. Здесь особенно часто возникает ситуация, когда действие нужно подогнать под конкретные обстоятельства. А как это можно сделать? Ведь этого нельзя сделать не попробовав, потому что, может быть, оно не годится. И только когда вы попробуете это действие, то сможете выяснить, в чем оно не соответствует этим обстоятельствам и какие поправки нужно в него внести, чтобы оно соответствовало данной ситуации. Таким образом создается еще более острая ситуация: чтобы подогнать действие под конкретную ситуацию, его нужно обязательно выполнить, потому что без этого вы не будете знать, какие поправки в него нужно внести. А выполнять это действие физически нельзя! Его можно выполнить только один раз, пробовать здесь не разрешается. И нужно бы сделать пробу, но нельзя ее сделать. Как же действовать? Вот тогда и возникает необходимость в некотором запасном поле, т. е. в таком поле, которое раскрывается не перед субъектом и добычей, а в каком-то «боковом» месте. И вот на таком запасном поле и надо разыгрывать это действие. Запасное поле воспроизводит отношение поля реального действия, и здесь можно разыграть свое действие, не разыгрывая его в ответственном поле: можно сделать пробу, установить, насколько соответствует или не соответствует она сложившейся ситуации, и внести в нее дополнительные поправки.

Практически это означает возникновение необходимости в идеальном поле,

которое у животных выступает как поле восприятия. Поле восприятия — это идеальное поле, это поле, которое животное видит, т. е. оно не только реально существует перед ним, но и видимо. Вот это видимое поле и есть идеальное — это поле образов восприятия. В этом поле животное должно примерить взором свое действие, т. е. как бы воспроизвести взором то действие, которое оно ко- гда-то раньше производило, и, воспроизведя его, установить, приходится ли оно на объект или отклоняется от него, а если отклоняется, то в какую сторону, насколько и т. д. Здесь возникает необходимость идеального предварительного примеривания действия в поле восприятия, после чего уже можно с учетом поправок идеального поля выполнять с уверенностью окончательное, фактическое, физическое действие (с необходимой поправкой на это индивидуальное отношение).

Кроме того, такого рода действия нуждаются не только в подобном предварительном примеривании, они нуждаются и в непрерывном контроле за исполнением. Даже машины нуждаются в определенного рода контроле за выполняемыми действиями; такой контроль протекает автоматически на основе сличения с заложенной программой. Тем более нуждаются в контроле действия животных, которые обладают очень большой степенью свободы. Значит, действие не только должно быть начато на основе некоторого плана, но оно должно еще и реализовываться с непрерывным контролем в процессе выполнения. Все это и дает идеальный план, который становится совершенно необходимым для успешности действия в ситуациях второго рода, т. е. в тех, которые требуют однократного и неотложного выполнения, а также сравнения заданного и фактического результатов.

188

В этих случаях наличие ориентировки на основе образа ситуации действия является необходимым условием успешности этого действия, а следовательно,

существования и развития подвижных животных. Если бы этого приспособления не было, то развитие животных могло бы остановиться на очень низком уровне. Как вы увидите дальше, хотя инстинктивные действия животных во многих своих звеньях протекают автоматически, но даже они на отдельных отрезках своего выполнения нуждаются в ориентировке на основе образа. Ну а чем более подвижным становится животное и, следовательно, чем более широкие возможности для его существования и развития открываются, тем настоятельнее становится необходимость приспособления совершаемых действий к условиям их реализации.

Одно из важных положений заключается в том, что возникновение психи-

ческой регуляции не означает появления новых форм, а, наоборот, означает возможность экономного использования уже наличных форм в очень широкой зоне их применения. Без этого возникло бы такое положение, что животное должно было бы обладать массой ничтожно различающихся самостоятельных действий для каждого конкретного случая, что, конечно, совершенно невозможно, или же развитие животных пошло бы не так, как оно пошло фактически, а по тупиковому пути.

Есть еще одна тонкость, о которой я потом расскажу подробней. Она касается поля образов как запасного поля. Важно еще подчеркнуть следующие два момента.

Во-первых, необходимостью индивидуального приспособления имеющихся уже действий и приобретения новых действий объясняется необходимость психики. Психика как ориентировочная деятельность на основе поля образов становится условием научения новым действиям и гибкого использования их в новых ситуациях. Имейте в виду, что научению подлежат большинство врожденных действий, потому что врожденной, как правило, является только общая схема действий, а приспособление этой общей схемы к ее точному, прицельному, целесообразному выполнению опять требует дополнительного научения. Значит, не только вновь приобретенные, но даже врожденные действия в большей части нуждаются в этом доучивании.

Во-вторых (это уже философская сторона вопроса), если бы не было этого аппарата тонкого индивидуального приспособления к каждому отдельному случаю, то, собственно говоря, строго целесообразное поведение в изменяющейся среде было бы необъяснимо, оно оставалось бы недетерминированным. Поведение животных без учета ориентировочной деятельности не может быть строго причинно понято, потому что никакой приобретенный опыт не может просто применяться в изменившихся условиях. Он должен каждый раз быть подогнан, он должен приспособляться. Если этого не было (т. е. без того, чтобы возник этот дополнительный аппарат приспособления ориентировки на основе образа), нельзя строго причинно объяснить сложное, индивидуально приспособленное поведение животных. Только возникновение психической деятельности с ориентировкой на основе образа устанавливает строго детерминистическое понимание поведения.

189

И последнее, о чем я вас хотел предупредить. Все, что было сказано, не объясняет, как материя производит психику, как мозг производит психику. Это разъясняет только, в чем состоит объективная необходимость психики. А вопрос о том, каким же образом материя производит новую вещь, новое свойство, остается открытым.

А ведь необходимо понять, как мозг производит психику. Так чья же это задача? Это задача не психологии, а физиологии. А психология может подвести только к условиям, когда это производство психической деятельности становится необходимым, и к некоторым другим, более тонким, близким обстоятельствам, которые уже начинают объяснять и содержание этой работы.

190

Давыдов В.В. Лекции по общей психологии. – М., 2005. – С. 37-61 (Общая структура психики).

Сразу сделаю оговорку. Так как я сказал «общая структура», то я имею в виду психику как животных, так и человека. Потому что одна из последующих тем будет называться «Различие человеческого сознания и психики животных».

В этой лекции речь пойдет об истоках и общей структуре психики, характерных и для животных, и для человека.

Вопрос о том, какова общая структура психики, является труднейшим и фундаментальнейшим вопросом естествознания и всей науки на протяжении истории человечества.

Вы, наверное, знаете, что то, что мы сейчас называем словом «психика», имеет синоним житейско-художественный — душа. Мы говорим «психика», а раньше называли попросту — «душа». И сейчас мы часто пользуемся этим термином — «душа человека», «человек душевный».

Так вот, что такое душа и зачем она нужна? Лет пятнадцать назад был популярен поэт Булат Окуджава. У него в одном стихотворении было такое интересное выражение: «Что такое душа, человечек задумчивый?» Так Окуджава с присущей ему тонкостью и лиричностью ставил вопрос: если человек задумывается, то он спрашивает у себя, что такое душа?

Никто не знает, что такое душа, что такое психика. Сколько бы мы ни гордились своими полетами в космос, проникновением в тайны атома и искусством создания новых химических веществ, можно сказать, что мы слабы в научном понимании такого предмета, как психика. Хотя человечество бьется над этим вопросом с момента возникновения науки философии.

Существуют десятки теорий, сотни подходов. Каждая теория мнит, что она самая правильная и какой-то подход — самый верный. Но проходит время, и оказывается, что наши предположения несостоятельны.

Как раскрыть общие принципы, функцию того образования, которое мы называем душой, психикой? В этом мы еще бессильны. Такова грандиозная сложность этого явления. Это не значит, что мы бессильны во всем. Нет. Я потом вам покажу, что кое-что мы все-таки знаем (в философии, психологии). Но это знание нам еще не дает раскрытия, фундаментального раскрытия истоков этого явления.

Тонкости изучения психики таковы, что некоторые ученые вообще считают ее непознаваемой. К примеру, в конце прошлого века известный немецкий естествоиспытатель и мыслитель Эрнст Геккель (кстати, автор биоэнергетического закона, с которым вы сталкивались в школьной биологии) написал книгу «Семь загадок мира». К одной из загадок мира, которые, с его точки зрения, неразрешимы, он отнес загадку природы души.

Но мы с вами материалисты и полагаем, что есть трудные области познания, но в принципе познанию доступно все. Поэтому будем считать, что эта загадка со временем будет разгадана. Кем и когда — поживем, увидим. Я думаю, что эта загадка останется надолго и на многие десятилетия переживет нас.

Поэтому, когда в популярных книгах что-то говорят о психике, пользуй-

191

тесь известным правилом Козьмы Пруткова: «Не верь глазам своим».

Все это пока несколько ироничное предисловие. Я сейчас попытаюсь в упрощенной форме раскрыть вам один из возможных, один из существующих подходов к тому, что такое психика, как она возникает и какова ее общая структура. Я повторяю: один из возможных, существующих, гипотетических, упрощенных, к сожалению, подходов.

Всовременной психологии принято полагать, что психика, которую я потом охарактеризую, существует у животных и человека.

Всвое время была точка зрения (и подыскивались некоторые факты для

ееобоснования), в соответствии с которой психика есть и у растений. Таким образом, психику распространяли на растительный мир.

Основания для этого были. Я приведу вам некоторые факты. Но более широкий объем исследовательской работы показал, что это неправомерно и сейчас общая (относительно общая) точка зрения сводится к тому, что все-таки ту сумму явлений, которую мы связываем с психикой, можно относить лишь к животным и человеку. Растения психикой не обладают.

Каковы же все-таки основания, чтобы утверждать наличие психики у растений, и где та грань, которая отделяет растения от животных по наличию или отсутствию психики?

Большой опыт наблюдения за существами, обладающими психикой, привел людей уже давно к мысли, что наличие психики обнаруживается по своеобразной активности того или иного существа, по возможности сохранения жизни за счет активных действий.

Когда мы говорим, что животное обладает психикой? Когда, будучи голодным, оно не умирает, а идет на охоту. Охота — это активный способ добычи пищи и сохранения своего существования.

Когда мы говорим, что человек обладает сознанием? Когда, вместо того чтобы прозябать, он творит вещи, строит, жарит, печет, производит и обеспечивает себе удовлетворение достаточно широкого круга материальных и духовных потребностей.

Всамом широком, описательном, смысле наличие психики обнаруживается в активности живого существа. Когда с этой меркой пытались подходить к растениям, то выяснялось, что некоторые растения обладают довольно высоким уровнем активности. Есть растения, которые как бы расставляют сети в окружающей среде, и если тот или иной живой организм попадает в эти, условно говоря, сети, то растение его поедает. Есть знаменитое растение росянка, которое ловит насекомых. Есть морские растения, которые захватывают и переваривают небольших рыб. Это примеры активности растений.

Описано значительное число активных актов растений. Тот же подсолнечник поворачивает свой диск вслед за движением солнца. Солнце необходимо для деятельности и сохранения растения, и подсолнечник следует за его перемещением. Это активное поведение.

Данные явления хорошо описаны, об этом можно курсы лекций читать. И до сих пор еще идут споры: что это, наличие у растений каких-то элементарных форм психики или нет.

192

Но все-таки исследователи пришли к выводу, что это имитация активности. Это может быть растительной предпосылкой последующего возникновения настоящей психики, но собственно психикой никакая активность растения не является. Сегодня вы узнаете, по какому признаку можно четко отделить подлинную активность от ее имитации.

С чего же начинается та активность, которую мы связываем с психикой? Здесь нужно обратиться к биологии. Я, конечно, изложу все это в предельно простой форме, мы ведь занимаемся не биологией, а психикой.

Хочу обратить ваше внимание на одно элементарное обстоятельство. Растение находится в непосредственном контакте с условиями своего существования. Для растительной жизни необходимы многие условия, связанные с солнцем, атмосферой, почвой, водной средой. Четыре основных условия: солнце, атмосфера, водная среда, почва.

Но при каких бы хитроумных сочетаниях с этими средами ни находилось растительное тело, можно показать, что в принципе всегда имеется непосредственный контакт тела растения либо со всеми этими средами, либо с однойдвумя из них, имеющими решающее значение для обмена веществ.

Как можно погубить растение? Нужно ликвидировать физический, непосредственный контакт тела растения с одной из необходимых сред. Если условием жизни того или иного растения является использование веществ почвы, то достаточно вырвать растение из почвы, и оно погибнет. Если необходимым условием жизни некоторых растений является переработка солнечной энергии, то достаточно закрыть доступ солнечной энергии к растению, и оно погибнет.

Возможны самые разные варианты. Если условием жизни является непосредственный контакт, а вы его нарушаете, растение гибнет.

Итак, самой общей характеристикой всех животных существ является то, что животные в течение значительных периодов живут без непосредственного контакта с условиями своего существования. Для высокоразвитых животных говорить об этом не приходится. Питательные вещества животные находят, не имея постоянного непосредственного контакта с ними. Если лев сыт, то он играет, лазает по деревьям или спит, но не контактирует с ланью, которая будет ему необходима как пища через некоторое время.

О человеке вообще говорить не приходится. Но в этом-то весь трагизм. Если когда-то по непонятным причинам какой-то тип растениеподобных организмов был оторван от условий своего существования, то какие два выхода были у природы? Первый выход — эти организмы гибнут, так как нарушается важнейшее условие их бытия. А второй выход? Они могли и не погибнуть. Знаете, за счет чего? Возникли и сформировались механизмы соединения тела и необходимых условий существования, механизмы нового способа соединения. Но это особые механизмы, ликвидирующие разрыв организма с условиями существования.

Это и есть начало психики. Психика возникла где-то при переходе от растительного к животному миру, как весьма специфический механизм (слово «механизм» можете поставить в кавычки), который обеспечивает некоторому классу организмов ликвидацию разрыва между их телом и условиями сущест-

193

вования, если этот разрыв возник.

Что такое с этой точки зрения психика (в самом общем, предельно абстрактном, поверхностном смысле)? Зачем она существует, какова ее исходная задача?

Можно сказать так: психика в самой своей общей функции всегда позволяет организму, оторванному от необходимых условий своего существования, прийти в единство с этими условиями.

И если вы в эксперименте, искусственным образом, это отделение закрепите, то животное погибнет. Оно попадает в ситуацию растения. Если растение «отсоединить» от условий существования — оно гибнет. Если вы, экспериментируя, посадите животное в клетку (клетка может быть не только вещественная), когда оно сыто, то через некоторое время оно все равно погибнет. Энергетические ресурсы израсходованы, и животное погибло.

Но вне такого эксперимента животное не погибает. Почему? А потому что через некоторое время оно почувствует голод и пойдет на поиски условий своего пропитания. Когда животное, оказавшись в ситуации разрыва с условиями своего существования, ощущает возможность своего небытия, уничтожения, оно делает все, чтобы этот разрыв преодолеть. А по-житейски можно сказать так: найти воду и пищу.

Когда животное испытывает голод и идет на поиск пищи, на охоту, работают механизмы психики. Почему? Потому что они выполняют свою основную функцию — при наличии разрыва организма и условий его существования они обеспечивают их соединение. Не постоянное, конечно, а лишь в тот момент контакта, который необходим для восстановления энергетических ресурсов.

Ну, а когда лев идет на охоту, где у него психика? Ощущение голода и жажды — это психическое явление. Потребность в чем-то. Когда животное начинает рыскать в окрестностях, зачем ему тратить энергию, которая не дает никакого результата? А животное рыщет и порой тратит на это очень много сил. Рысканье, поиск — явление психическое. А когда замечена жертва, поставлена цель — схватить, лев сразу оценивает условия: бежать ли по прямой, забежать ли сбоку, вскочить ли на дерево и ждать, пока жертва подойдет...

Что делает лев? Оценивает ситуацию, взвешивает условия, решает пространственную задачу. Смотрите, сколько психических явлений: потребность, поиск, решение пространственных задач. А если вдруг окажется, что это... носорог! Носорог, который сам нападает, решая свои задачи! Лев отойдет. А что такое «отойти»? Это значит решить задачу на сопоставление сил.

Видите, сколько психических явлений перед вами здесь разыгралось? Но какие бы внешние акты поведения животных вы ни наблюдали (к примеру, в передаче «В мире животных»), вы понимаете: если лев, проснувшись, куда-то пошел, значит, он испытывает голод и жажду. Это явление психическое. Он начинает поиск — явление психическое. Оценивает свои возможности — явление психическое. Учитывает условия достижения цели — явление психическое. Жертва схвачена, цель достигнута! Но лев не все съедает. Кусок он тащит своим детишкам. Следовательно, лев предусматривает свое будущее. Тоже явление психическое.

194

Вы видели недавно изумительный, потрясающий фильм о белых медведях? Там показано очень интересное поведение и психическая жизнь этих существ, и домашних, и диких.

Психолог, наблюдая за условным львом или за реальным медведем (это как кому удается), спрашивает себя: а как возникают потребности? Как потребности начинают диктовать поиск? Какими стратегиями поиска данное животное обладает? Как оно взвешивает свои физические возможности и таковые же у своих противников? Как данное животное реализует свою потребность в еде и воде? Как ориентируется на будущее? Готовит ли что-нибудь для детишек и как оно это делает? Вот это и есть психологическое изучение животного. Все это можно делать и применительно к человеку.

Лев почувствовал голод... Почти ситуация басни, правда? «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать...» А вы знаете, возникновение потребности — очень хитрая вещь. Есть еще одна очень жестокая болезнь, и у животных, и у людей. Правда, она встречается редко. В силу некоторых заболеваний и нарушений связей в отдельных участках мозга живой организм, испытывающий объективную нужду в тех или иных веществах, ничего не ищет и погибает. Это значит, что организм в чем-то нуждался, но в потребность, толкающую на поиск, эта нужда не превратилась. Некоторые животные так и погибают. Они могут быть окружены массой благ и гибнут. По разным причинам.

Например, некоторые парно живущие животные в случае гибели одной особи прекращают охотиться и гибнут. Как говорится, «засыхают на корню». Что это значит? А это значит, что по некоторым условиям жизни появились такие механизмы, когда потеря парного отношения приводит к торможению потребности. При этом отсутствует поиск. А потребность, как известно, всегда вызывает поиск.

Известно, что некоторые люди тоже умирают от любви. Все для них становится безразличным. Вы можете завалить их всякими благами, но они постепенно чахнут. Причина та же: объективная нужда блокируется, не превращается в потребность.

Психолога интересует вопрос: каким образом нужда в том или ином оторванном от тела условии существования превращается в потребность, т. е. основание ликвидации разрыва?

Как возникают потребности? Как они начинают организовывать поиск? Как осуществляется поиск? Что такое стратегия поиска? Как животное ориентируется на будущее как условие своего существования? Это все вопросы психологические. Это предмет психологии, это изучение психики.

Итак, если животное оказывается оторванным от условий своего существования (а это перманентное, исходное условие животного существования), то оно не погибает благодаря наличию потребностей, поиска, способности к решению различных задач и ориентации на будущее. Животный организм преодолевает разрыв между своим телом и условиями существования и тем сохраняет свою жизнь.

То что мы называем психикой — это сложнейший механизм преодоления указанного разрыва. Данный механизм обеспечивает жизнь в совершенно, каза-

195

лось бы, невозможной ситуации: когда нужно сохранить жизнь организма при отсутствии условий существования. Их надо создать или найти. Вот почему психику связывают с активностью и нахождением условий существования.

Теперь, я думаю, вам будет понятна и такая мысль: психика есть такая организация поведения, когда сам организм ищет, находит и создает для себя необходимые условия существования.

У растений есть некоторые формы активности, но они все равно лежат в пределах непосредственного контакта тела с условиями существования. Вот почему у них нет психики. У животных нет непосредственной связи с условиями существования, но есть механизм построения этой связи. У растений есть непосредственная связь с условиями существования, следовательно, нет ни потребностей, ни поиска, ни ориентации на будущее.

Если бы вас спросили: вот вы слушаете курс психологии, а что вам рассказывают про психику? Можно ответить очень просто: что это такое по определению еще не ясно, а вот по наблюдению — это такое проявление жизни, видимое в естественных условиях или на экране, когда животные и люди обнаруживают потребности, ищут предметы их удовлетворения, по ходу дела решают маленькие или большие задачки, а кроме того, еще ориентируются на будущее.

Это психические явления, которые психология и изучает. Правда, еще не умеет делать это хорошо.

Теперь вернемся к тому, что я вам говорил, когда рассказывал о методе описания. Помните, я сказал: планирование, выполнение, коррекция и взаимосвязь действий. Мы вновь пришли к этому. Лев проснулся — потребность — и начинает планировать свою охоту. Кстати, изучение повадок животных показывает, что когда они бредут, то делают это, планируя, зная, где что может быть.

Итак, начинается поиск. А что такое поиск? Это планирование достижения цели. Цель поставлена. Что дальше делает лев? Учитывает конкретно сложившиеся обстоятельства, пространственные и ситуационные, и начинает решать задачу: где удобнее достать, поймать, достичь. Был замысел, а теперь происходит его корректировка. Вдруг оказывается, что не только лев, но и ка- кое-то другое животное ловит ту же добычу. Лев перестраивает свою тактику. Это не выдуманная ситуация. Лев учитывает конкретно сложившиеся обстоятельства.

Значит, когда осуществляется поиск — это планирование. Когда достигается абсолютное выполнение задачи поиска — происходит коррекция. А где же взаимосвязь действий? Да налицо. Если бы не было взаимосвязи действий, то лев съел бы все и себе на будущее не оставил и щенкам ничего не принес. Но лев этого не делает. Поев сам, он тащит остатки пищи в убежище для будущего или отдает детенышам. Что это такое? Это взаимосвязь действий.

Итак, мы пришли к очень важному положению о том, что именно тогда, когда мы себе представим во всем многообразии ситуацию, когда животный организм оказывается оторванным от условий своего существования, то для со-

хранения жизни включаются механизмы психики как механизмы преодоления этого разрыва. И тогда психика обнаруживается в следующих своих звеньях.

196

Потребность, вызывающая замысел по ликвидации разрыва. Этот замы-

сел строится как планирование поведения для ликвидации этого разрыва, как поиск того условия существования, которое необходимо, и как стратегия соединения с отсутствующим условием существования. Это первое звено.

Потом начинается развертывание поведения, которое реализует замысел,

план, связывается с решением задач в процессе достижения замысла и цели. Это второе звено.

И когда данная цель достигнута, вновь предполагается последующая жизнь, последующие действия, последующие потребности и производится ка-

кая-то взаимосвязь совершенного действия с будущими возможными действиями. Это третье звено.

Вот три звена психического в качестве способа преодоления разрыва между организмом и условиями его существования.

Если бы с этой точки зрения спросили: а что является предметом изучения психологии? Я уже говорил об этом, повторю еще раз: потребности, поиск, решение задач по достижению цели, соответствующее плану, и взаимосвязь действий как отношения к будущему.

А что такое психика! Я вам назвал и буду много раз повторять эти звенья. Потребность, план, поиск — решение системы задач (это всегда учет конкретного стечения обстоятельств) — и взаимосвязь действий, всегда предполагающая отношение к будущему.

Проблема сути психики, ее назначения и условий ее происхождения является фундаментальной и пока еще не разрешенной проблемой науки.

О природе психики, о ее конкретных механизмах сведений очень мало. Экспериментальные работы, работы фундаментально-познавательного

характера здесь только начинаются, поэтому много гипотез, соображений, теорий, но остается непонятным, где психика начинается, с какого момента, зачем она возникла.

То, что я вам говорил, — это один из возможных подходов, но данный подход оправдан тем, что он общего порядка. Подход направляющего характера, не показывающий конкретных закономерностей возникновения и функционирования психики в ее исходных, всеобщих, начальных формах.

Но все-таки: а что значит психика?! У термина «психика» есть ряд синонимов: сознание, мышление, душа. В различных контекстах, от религиозных до художественных и научных, в разных планах используются все эти терминысинонимы. Но я хотел бы различить основные сферы их приложения.

В философском плане, во всеобщем, в самом распространенно-объемном эти термины используются в одинаковой значимости. Философ может сказать «природа сознания», и тут же — «природа души», «природа мышления». То есть речь идет о неком духовно-идеальном явлении вообще, которое можно обозначить всеми этими терминами. Здесь не различаются ни ступени, ни формы, речь идет о принципиальном явлении, идеально-духовном. Оно может быть обозначено рядоположенно: психика, сознание, мышление. Это в философских традициях.

А вот в психологии дается более четкое деление.

197

Психика — это такая форма жизнедеятельности, которая присуща животным и человеку, без подразделений качественного характера. Психика вообще.

Можно сказать: психика животного, психика человека. Но вместо термина «психика человека» можно употребить термин «сознание». С этой точки зрения нельзя сказать: «сознание животного». Психика — животных. Но сознание — человека. Термин «сознание человека» лишь конкретизирует психику человека.

И наконец, термин «мышление» в психологии употребляется совсем узко. Для философа вообще сознание человека является мышлением, потому что мышление есть высшая форма сознания. А психология под мышлением понимает особый процесс в отличие, например, от памяти и внимания, воли, характера.

Влитературе публицистично-общефилософской вы можете встретить термины, которые я вам перечислил как рядоположенные. А вот в психологии их так употреблять нельзя.

Психика, как уже говорилось, — это явление, присущее животному и человеку, сознание качественно характеризует именно психику человека, а мышление есть особый психический процесс, отличающийся от других психических процессов. Мышление, к примеру, отличается от других особенностей психики человека — памяти, внимания. И вместе с тем мышление есть форма проявления нашего человеческого сознания.

Зачем же нужна психика? Если она возникла и у животных, и у человека, следовательно, ее надо искать где-то на грани между растительным и животным миром. Я вам сформулировал одну из гипотез, что тайну происхождения психики нужно в последующем искать только в изучении различия между растительным и животным образом жизни.

Растение, как бы оно высокоразвито ни было, всю систему своих органических нужд реализует через прямой контакт между своим телом и условиями его существования. Этот контакт либо вообще никогда не нарушается, либо нарушается на очень короткое время. Стоит растение как тело оторвать от условий его существования, дающих ему минеральные ресурсы, как растение погибает.

Парадоксальность и таинственность животного образа жизни состоит в том, что животное по своей телесной организации таково, что не имеет прямого контакта либо со всеми, либо со многими условиями своего органического существования, тело животного свободно. Животное передвигается, оно может не быть в какой-то момент в той точке, где находятся условия существования, и сравнительно долго может быть от них оторвано. Казалось бы, оно должно погибнуть. Ан нет! В отличие от растений животные, не имеющие прямого контакта тела со значительными условиями своего существования, не погибают. Почему? Животное обладает поведением как такой формой жизнедеятельности, которая позволяет ему преодолеть этот разрыв. Преодоление разрыва между условиями существования и телом, требующим органических ресурсов, — это

иесть поведение.

Вчем функция поведения животных как проявления образа его жизни?

198

Основная функция поведения — это преодоление разрыва между условиями органического существования и телом. Функция поведения ясна. А при чем тут психика? Психика и есть тот механизм, тот управляющий аппарат, который позволяет осуществить поведение как способ преодоления указанного разрыва. Поэтому можно сказать: психика — это механизм осуществления поведения. Почему? Поведение — это реальные перемещения животного. Размахивание лапами, принюхивание, борьба — все это поведение, обнаруживающееся в телесных движениях. Поведение всегда есть преодоление разрыва между телом и условиями существования, ликвидация препятствий на пути к этому. А психика

— все то, что позволяет осуществить поведение.

При всей таинственности психики в ней вместе с тем много понятного.

1.Будет ли осуществляться поведение, если есть только тело, требующее органических ресурсов? Нет. Почему? Чтобы осуществить поведение, надо двигаться. Надо преодолевать разрыв. Вот поэтому нужда должна превра-

титься в потребность, в побудителя поведения.

Забегая несколько вперед (я вам буду специально читать лекцию о фундаментальном понятии психологии — о потребности), скажу следующее.

Хорошо известно, что если животное идет на охоту и остается без добычи, оно не погибнет. Почему? А зачем же оно шло на охоту? Потому что потребность начинает побуждать к поведению не тогда, когда наступает прямая нужда в органических ресурсах, а когда тело еще питается за счет внутренних ресурсов, но уже испытывается возможность их недостатка.

Потребность — это такая нужда, которая толкает к поведению до того, когда полностью истощились ресурсы организма. Она как бы предусматривает необходимость насыщения.

Помните знаменитую басню Крылова о стрекозе и муравье. Стрекоза не имела потребностей в том смысле, что она не предусматривала будущего. А муравей трудился на это будущее. Но это лишь художественно-аллегорическое выражение принципиальной особенности наших потребностей.

Значит, потребности нужны? Но вот началось поведение. Что дальше нужно?

Необходим план поведения. Если вы начнете суетиться под влиянием потребности туда-сюда, то ничего не получите. Нужно спланировать свое поведение, соотнести этот план с фактическими условиями достижения цели. Поэтому

вповедении всегда присутствует его планирование. И особая работа по планированию.

2.Если животное, и мы в том числе, планируем, то знаем, что, столкнувшись с конкретным препятствием, обстоятельством, должны скорректировать план. Поэтому есть важнейшее звено психики — корректировка намеченного плана.

3.Потребность, вообще, сама уже есть предусмотрение будущего. Надо найти жертву, прежде чем животному захочется по-настоящему есть, когда оно уже не может голодать, когда наступает смерть. Надо заранее это предусмотреть.

Образ поведения многих животных связан с заготавливанием продуктов

199