3.3. Массовая и элитарная культура

Достаточно широко известны субкультуры, которые выделяются по признакам творческого вклада их носителей в развитие культуры, а также по развитости и сложности создаваемых и потребляемых культурных ценностей.

Понятно, что способностями к интенсивному творчеству в любой сфере культуры, в любой деятельности, одарены далеко не все люди. Ещё меньшему количеству удаётся реализовать такие способности и таланты. Соответственно и ощущать потребность в освоении так называемой высокой или классической культуры, прежде всего искусства, а также науки, юриспруденции, профессиональной политики, религии, философии дано тоже далеко не самой большой части любого общества. Исследование, проведённое во Франции в 1960-е годы, показало, что среди посетителей музеев 1 процент составляли сельскохозяйственные рабочие, 4 процента рабочие промышленности, 5 процентов ремесленники и торговцы, остальное — служащие с высоким образованием и представители более высоких социальных классов. В современной России (как, впрочем, и в бывшем СССР) ситуация примерно такова же. Достаточно вспомнить, какой процент населения (в том числе и среди студентов не художественных вузов) постоянно посещает концерты симфонической и камерной музыки, художественные выставки, театры, читает классическую литературу, занимается научными исследованиями и разработками.

Принято называть носителей высокого творческого потенциала, лидеров, крупнейших специалистов в каком-то деле, активных собственников и политиков элитой общества, а остальных людей, главным образом потребляющих культуру, но не создающих её, — массой. Элита имеет высокие нравственные и эстетические стандарты, она — основной «мотор» общественного прогресса. Именно элита способна осуществлять нетривиальные подходы к проблемам, критично относиться к устоявшимся нормам и стандартам, предлагать новые. Главным вкладом элиты в культуру, в жизнь общества является в конечном счёте, как пишет А. Флиер, организация и упорядочение жизни. Отсюда представление о культурах (по сути, субкультурах) массовой и элитарной.

Важно отметить: критерием различения выступает не количественное соотношение названных общественных групп, а их участие в культурной жизни, характер предпочтений в культуре, в образе жизни и поведении. Численность массы и элиты — всего лишь следствие сущностных особенностей этих групп.

3.3.1. Элитарная культура

Участие в культурной жизни, вклад в культуру и т.п. связаны с деятельностью, осуществляемой носителями субкультур. Разделение на массу и элиту определяется тем, что элита владеет знаниями и творческими умениями, недоступными большинству других, часто властью и богатством, и потому ощущает своё положение «над» массой. Данное разделение ведёт начало из глубокой древности человечества. Элита складывалась как жреческие и правящие группы, а также как торговые и финансовые сословия. Часто все эти функции выполнялись одной и той же общественной группой.

Так, в древней Месопотамии (Шумере, Вавилоне) храмы — то есть жречество — были центрами ремёсел, деловой жизни, наблюдений за природой (прежде всего звёздным небом). Известно, что храмы владели рабами, землёй и орудиями труда, а также нанимали мастеров. В то же время храмы действовали как настоящие банки: на сохранившихся клинописных таблицах содержатся многочисленные записи об отдаче земли в аренду, о предоставлении ссуд зерном, скотом, о ссудных процентах. Шумерские жрецы изобрели контракт как юридическую форму деловых отношений. Сверхбогаты были и храмы древнего Египта. Они владели большой долей обрабатываемой земли (до 15 процентов), собирали свои налоги, получали десятую часть военной добычи. Жрецы участвовали в управлении страной, влияя на решения фараонов. Параллельно развивалось торговое сословие, причём в Вавилоне и Финикии купеческая верхушка соперничала богатством и властью со жрецами и вельможами.

Позднее элита продолжала существовать как аристократия, правители (в том числе вельможи, высшие чиновники) и клир. В средние века в Европе в состав элиты входит рыцарство. Оно считает себя истинной аристократией, оно властвует в европейских государствах и создаёт новую систему ценностей, заменившую многие старые составляющие европейской культуры. Именно на основе рыцарской субкультуры возникают представления о патриотизме, выходят на ведущие места дух жертвенности, стремление к справедливости, к защите слабых, кардинально меняется представление о любви между мужчиной и женщиной, само место и статус женщины в обществе. К концу Средневековья к ней постепенно приближаются финансисты, удачливые торговцы. В Новое время всё более заметную роль в элите начинают играть представители буржуазии.

Субкультуры элиты и массы различаются возможностями, которыми располагают названные общественные группы. В частности, коллекционирование произведений искусства ещё на заре цивилизаций стало символической демонстрацией богатства и власти, отличительным признаком элиты. Властители любили окружать себя великолепием, подавлять подданных роскошью, важную часть которой составляли коллекции произведений искусства. Позднее сюда стала добавляться грамотность, поскольку письменные документы показали свою высочайшую эффективность в экономике, в политическом управлении, в религии, науке и финансах. На этой основе возникло коллекционирование литературы. Постепенно традиции собирания произведений искусства и литературы стали приобретать самостоятельную ценность, переставая быть только признаком элитности и доставляя владельцам коллекций эстетическое наслаждение. Однако доступность таких коллекций простонародью, массе очень долго была крайне ограниченной.

Собирание книг не было так тесно связано с аристократией, как коллекционирование живописи, скульптуры, ювелирных шедевров и т.п., включая дворцы. Грамотность долгое время не входила в число добродетелей, необходимых аристократам. Известно, например, что император Священной Римской империи Карл Великий только в весьма зрелом возрасте с трудом овладел чтением, письму же так и не научился. Библиотеки были принадлежностью учёных и тех людей, чья работа требовала образованности (священники, чиновники, в наши дни — учёные, профессионалы-специалисты). Собрания рукописей существовали ещё в древнем мире, и система государственных и школьных библиотек была в Риме. Но сеть общественных библиотек сформировалась только начиная с середины ХIХ столетия.

Природа коллекционирования искусства изменилась в эпоху индустриализации и демократических революций, которые начались со второй половины ХVIII столетия. Художественные коллекции, которые прежде принадлежали монархам, привилегированным классам и церкви и редко открывались публике (за исключением общедоступной части церковного искусства), стали в большинстве европейских стран общественными музеями.

Однако разрыв между массами населения и элитными группами не исчез и даже не так уж сильно сократился. Прежде всего, создавать культурные ценности могут всё же далеко не все. Не говоря уже о таких продуктах, как научные теории и открытия, очевидно, что и художественной творчество тоже дело не для всех, особенно в таких видах, как симфоническая музыка, живопись, литература. Кроме того, и для восприятия произведений высокого искусства нужна определённая подготовка, тем более серьёзная, чем более новаторским является произведение. Потребность в потреблении ценностей высокой культуры тоже приобретает вовсе не большинство. Сегодня элитные группы как раз и включают тех, кому доступно творчество и восприятие ценностей высокой культуры. Для массы эти ценности обычно кажутся чересчур сложными, часто даже скучными и потому ненужными.

О существовании элитных групп в обществе писал ещё Платон. Позднее пытались научно осмыслить соотношение и взаимодействие элиты с массой в обществе фи­лософы А. Шопенгауэр и Ф. Ницше.

В своей книге «Мир как воля и представление» (1844) А. Шопенгауэр пишет, что общество состоит из «людей гения» (тех, кому доступно эстетическое созерцание и художественное творчество) и «людей пользы» (способных только на работу под руководством других, материально полезную). Ф. Ницше в известных работах «Рождение трагедии из духа музыки» (1872), «Челове­ческое, слишком человеческое» (1878), «Веселая наука» (1872), «Так говорил Заратустра» (1884) представляет человека элиты как «сверхчеловека». «Сверхчеловек» у Ф. Ницше занимает привилегированное поло­жение в обществе и обладает выдающейся чувствительностью к искусству.

В ХХ веке концепцию элиты разрабатывали многие известные философы и социологи, в том числе В. Парето, Г. Моска, Ч.Р. Миллс и др. В 1925 году появилась небольшая книга испанского мыслителя Х. Ортеги-и-Гассета «Дегуманизация искусства». В ней проводился тезис, что новые, возникшие во второй половине ХIХ и начале ХХ веков формы искусства обращены не к массовой публике, а к избранной, к элите. При этом новое искусство призвано уводить людей от реальной жизни, его основой является «дегуманизация». Искусство ХХ века сознательно разделяет публику на способных к его восприятию и на остальных, к этому не готовых. Правда, вхождение в элиту, пишет Ортега, определяется не аристократическим происхождением и не принадлежностью к привилегированным слоям общества, а природными задатками, «божиим даром». Только элита обеспечивает общественный прогресс, поэтому именно ей адресовано искусство.

Эти идеи продолжают концепцию «чистого искусства» или «искусства для искусства», которая представляет собой полемическое преувеличение особенностей элитных групп. В России на рубе­же ХIХ-ХХ веков такие идеи активно пропагандировало объединение «Мир искусства», на Западе — многие творцы авангардного искусства.

Традиционная связь высокого искусства и собраний произведений искусства с классовыми привилегиями привела некоторых революционеров и авангардистов ХIХ и ХХ столетий к выводу, что учреждение демократической культуры требует разрушения памятников аристократической культуры, собранных в музеях, и самих музеев как хранилищ этого типа культуры.