- •Глава I литературоведение как наука
- •Глава II специфика искусства
- •Виды образности
- •Глава III литература как вид искусства. Роды литературы
- •Глава IV
- •Идея произведения
- •Глава V пафос и его разновидности
- •Героический пафос
- •Пафос драматизма
- •Трагический пафос
- •Сатирический пафос
- •Глава VI
- •Партийность литературы
- •Классовость литературы
- •Глава VII
- •(Принципы художественного отражения жизни)
- •Сущность реализма
- •Основные типы реализма
- •Глава VIII
- •Основные стороны формы
- •Глава IX
- •Персонажи и их система
- •Понятие о сюжете
- •Сюжет и конфликт
- •Компоненты сюжета
- •Композиция сюжета
- •Глава X
- •Глава XI
- •Композиция сюжета
- •Особенности речи
- •Глава XII лирические произведения
- •Глава XIII художественная речь
- •Глава XIV
- •Лексико-морфологическая выразительность слов
- •Глава XV
- •Метафора и её виды
- •300 Ирония как троп
- •Простое сравнение
- •Глава XVI
- •Олицетворение
- •Развернутое сравнение
- •Образы-символы
- •Образы-аллегории
- •Образы-эмблемы
- •Глава XVII
- •Речевая интонация
- •Художественные эпитеты
- •338 Словесные повторы
- •Словесная антитеза
- •Инверсия
- •Глава XVIII
- •Ритмичность прозы
- •Ритм стихотворной речи
- •Силлабические стихи
- •Строфика
- •Дольники
- •Поэтическая фонетика
- •Глава XIX
- •411 Драматические жанры
- •Лирические жанры
- •425 Лиро-эпические жанры
- •Глава XX
- •Глава XXI
- •Глава XXII литература социалистического реализма
- •Глава XXIII
- •Народность литературы
- •Глава I. Литературоведение как наука 4
- •Глава II. Специфика искусства 31
- •Глава IV. Идейное содержание литературных произведений
- •Глава V. Пафос и его разновидности
- •Глава VI. Партийность и классовость художественной лите ратуры
- •Глава VII. Творческие Методы (принципы художественного
- •Глава X. Особенности эпических произведений ....
- •Глава XX. Содержание и форма произведений. Стиль, худо жественность 427
- •Глава XXI. Закономерности исторического развития литера туры 441
- •Глава XXII. Литература социалистического реализма .... 474
- •Глава XXIII. Национальное своеобразие и народность лите ратуры 502
Глава XVI
ВИДЫ СЛОВЕСНО-ПРЕДМЕТНОЙ ИНОСКАЗАТЕЛЬНОСТИ
До сих пор мы рассматривали иносказательность отдельных словосочетаний в художественной речи. Но иносказательность в устном народном творчестве и, далее, в художественной литературе может быть свойственна не только отдельным словам и оборотам, но и целым образам, которые складываются из отдельных слов и словосочетаний. Это могут быть образы персонажей, действующих в сюжетах эпических, а иногда и драматических произведений, или же образы тех или иных явлений жизни, которые воспроизводятся словесно в лирических медитациях и описаниях.
Такие образы складываются не только из слов, но и из предметных деталей, обозначенных этими словами. Поэтому можно говорить о разновидностях с л о в е с н о-п р е д-меткой иносказательности, нередко встречающихся в устном народном творчестве и в художественной литературе. Разновидности эти были усвоены словесным искусством из первобытного синкретического творчества. А оно, как уже известно, основывалось прежде всего на олицетворении природы. Поэтому образы-олицетворения — это исходная разновидность словесно-предметной иносказательности.
Олицетворение
Выше уже говорилось об олицетворяющих метафорах как виде словесной иносказательности. Подобно этому виду метафор олицетворения также основаны на отождествлении явлений природы, растительного и животного мира с сознательной жизнью и деятельностью людей по принципу сходства между ними. Но если метафора — это отдельное словосочетание, то олицетворение — это целый образ, складывающийся из отдельных словесных метафор, но имеющий в произведении самостоятельное предметное значение.
Так, в поэме «Кому на Руси жить хорошо» Некрасов, исходя из традиций устного народного творчества, дал лирический образ «эха». Эхо «вторит всем», «Ему одна заботушка || Честных людей поддразнивать, || Пугать ребят и баб!..»; «Без тела — а живет оно, || Без языка — кричит!»
312
Здесь «эхо» — механически возникающее акустическое явление — олицетворено: его «забота» — нарочно «поддразнивать» людей, оно «живет», «кричит». С помощью ряда олицетворяющих метафор поэт создал словесно-предметный лирический образ.
В первобытном синкретическом народном творчестве образы-олицетворения были не только формой, но и содержанием. Тогда люди верили, точнее — им тогда представлялось, что животные, растения, явления неорганической природы живут сознательной жизнью, что они могут и говорить, и действовать по своему усмотрению и выбору. Так они и изображены в народных сказках, часто содержащих в себе обобщающие наблюдения над нравами и повадками зверей. В русской сказке «Волк и лиса» осмысляется хитрость лисы и глупость волка. Лиса лакомится рыбкой, украденной у мужика, и советует волку самому наловить рыбы, сунув для этого хвост в прорубь и приговаривая: «Ловись, рыбка, и мала и велика». Волк так и делает, а лиса — про себя: «Ясни, ясни на небе звезды, мерзни, мерзни, волчий хвост!» Хвост у волка примерз ко льду, и его убили едущие мимо мужики.
В лирическом народном творчестве образы-олицетворения часто создавались в помощью обращений к тем или иным явлениям природы как к живым и сознательным существам. Так, в «Слове о полку Игореве» Ярославна, узнав о поражении Игоря, обращается с укоризной и просьбой к ветру, Днепру, солнцу («Светлое и пресветлое солнце!.. Зачем, господине, простерло ты горячий луч на воинов милого?..» и т. д.).
В последующие эпохи эта наивная убежденность общества в сознательной жизни природы, подобной жизни людей, постепенно все более сменялась трезвым пониманием того, что ни стихии природы, ни животные и растения не имеют такой сознательности. В силу этого и в художественной словесности образы-олицетворения постепенно теряли свою былую содержательность; в дальнейшем они сохранились там в качестве формы, в качестве средства выражения художественной мысли.
В литературной лирике олицетворения природы в форме обращения сохранились как средство эмоциональной выразительности. «О чем ты воешь, ветр ночной? || О чем так сетуешь безумно?..» — писал поэт-романтик Ф. Тютчев в одном из лучших своих стихотворений. «Я крикнул солнцу: «Погоди! || Послушай, златолобо, || Чем так, без
313
дела iзаходить, || Ко мне на чай зашло бы!» — писал Маяковский.
Но в устном народном творчестве, а позднее и в художественной литературе встречаются олицетворения не только природы, но и явлений человеческой материальной культуры. Так, в русской народной сказке «Гуси-лебеди» девочка, ищущая пропавшего братца, расспрашивает о нем и реку, и яблоню, и печку, стоящую на лугу. На вопрос, куда унесли гуси-лебеди мальчика, печка отвечает: «Покушай моего ржаного пирожка, тогда скажу». В художественной литературе олицетворения предметов, сделанных руками людей, применяются преимущественно в лирических стихотворениях и поэмах. Таково, например, олицетворение трактора у Есенина: «На тропу голубого поля || Скоро выйдет железный гость. || Злак овсяный, зарею пролитый, || Соберет его черная горсть»; или поезд у Н. Матвеевой: «Шел состав разворотистый такой, II Он помахивал дымом, как рукой, || И с презреньем короля || Долы, реки и поля || Он отталкивал левою ногой». Наконец, еще в народных песнях и сказках нередко можно встретить также олицетворения различных общих представлений. Таков, например, образ Горя в одной из русских сказок. «Мужик, — говорится в ней, — запел песню, и послышались ему два голоса; он перестал петь и спрашивает: «Это ты, Горе, мне петь пособляешь?» Горе отозвалось: «Да, хозяин! Это я пособляю». — «Ну, Горе, пойдем с нами вместе». — «Пойдем, хозяин! Я теперь от тебя не отстану».
И в художественной литературе такие олицетворения развивались как средство словесно-предметной иносказательности. Так, в поэме Маяковского «Облако в штанах» уже на совершенно иной философской основе волнение лирического персонажа изображается как действие его нервов: «Слышу: || тихо, || как больной с кровати, || спрыгнул нерв. || И вот, — || сначала прошелся || едва-едва, || потом забегал, || взволнованный, || четкий. || Теперь и он и новые два || мечутся отчаянной чечеткой».
ОБРАЗНЫЙ ПАРАЛЛЕЛИЗМ
Олицетворения лежат в основе других традиционных видов словесно-предметной иносказательности, прежде всего — образного параллелизма. Этот вид образности возник еще в устном синкретическом творчестве. В древности люди, будучи зависимыми от сил природы, не только
314
уподобляли ее явления и процессы своим сознательным действиям, но и наоборот — мыслили о своих действиях и отношениях по аналогии с процессами, протекавшими в неорганической природе или в мире животных и растений. Они смутно сознавали закономерности жизни природы и через сопоставление с ними осмысляли социальные и психологические закономерности человеческой жизни. Отсюда и возникли в их словесном творчестве параллели между отношениями в природе и в жизни людей.
Так, в русской народной песне поется: «Не свивайся, не свивайся, трава, с повиликой. || Не свыкайся, не свыкайся, молодец, с певицей. || Хорошо было свыкаться, тошно расставаться». Это — параллель двух образов: первый отражает отношения в природе, второй — отношения между людьми.
Изображение природы в образном параллелизме всегда на первом месте (это — первый член параллелизма); изображение человеческих действий и отношений — на втором (это — второй член параллелизма). Между первым и вторым членами параллелизма существует прямая связь. Такая разновидность образности называется прямым двучленным параллелизмом.
Отношения, возникающие в природе, как бы проясняют действия и отношения людей. Крепко сплетена трава с повиликой — столь же крепкой может быть человеческая любовь; траву с повиликой трудно разорвать — столь же трудной может быть разлука любящих. Изображение того и другого приобретает обобщающее значение.
В специальной статье о параллелизме А. Н. Веселовский определяет этот вид образности как «сопоставление по признаку действия, движения». «...Параллелизм, — писал он, — покоится на сопоставлении субъекта и объекта по категории движения, действия, как признака волевой жизнедеятельности» (56, 126). Он называл такой параллелизм «психологическим», в отличие от параллелизма «ритмического», т. е. от интонационного сопоставления фраз, стихов в процессе пения или декламации. Однако такое определение сужает значение параллелизма образов, так как он основан, по существу своему, не только на эмоциональной, психологической связи между явлениями природы и отношениями человеческой жизни, но и прежде всего на их объективном сходстве, получающем обобщающее познавательное значение.
В обрядовых и бытовых народных песнях образный параллелизм встречается очень часто. Иногда на нем
315
основывается вся песня от начала до конца. Такова, например, одна из русских свадебных песен, изображающая сватовство:
Ой вы, соколы, соколы, Вы куда вечор летали?
Ах, мы летали На море на синее.
А что вы там видели?
Ах, мы видели серую уточку, Серую уточку на заводи.
Ах, вы что ее не пымали, Сизы перышки повыщипали.
Ой вы, бояре умные, Куда, бояре, ездили?
Ох, мы ездили с городу на город. Уж мы видели, видели
Крас ну девицу во тереме.
Что ж вы ее не взяли?
Мы хотя и не взяли, Русу косу расплели, Шелковый косник выплели.
Здесь отношения хищной птицы — сокола — и его жертвы — уточки — освещают отношения между сватами-«боярами» и выбранной ими в невесты девушкой. Соколы уточке «перышки выщипали», сваты расплели девушке косу — «сговорили ее в замужество».
Возникнув первоначально на аналогии жизни природы и человека, образный параллелизм затем иногда распространяется и на предметы, сделанные человеком. Например: «Как у рюмочки у серебряной || Золотой у нее венчик, || Как у Михаила Ивановича || Дорогой у него разум». Развившись в устном народном творчестве, этот вид словесно-предметной изобразительности, так же как и олицетворение, был усвоен в исторически более поздние времена и художественной литературой. Здесь он перестал быть традиционным принципом образного мышления, вытекающим из наивного уподобления человека природе, а стал порождением личной творческой фантазии авторов, средством усиления эмоциональной выразительности их художественных обобщений.
Вот стихотворение Ф. Сологуба:
На серой куче сора, У пыльного забора, На улице глухой Цветет в исходе мая, Красою не прельщая, Угрюмый зверобой.
316
В скитаниях ненужных, В страданиях недужных, На скудной почве зол, Вне светлых впечатлений Безрадостный мой гений Томительно расцвел.
Своеобразное применение параллелизм получил отчасти в эпической литературе — и как средство образного познания, и как способ усиления эмоциональной выразительности.
Таков «психологический» параллелизм в «Войне и мире» Л. Толстого. С чувством безнадежного разочарования в жизни князь Андрей едет в усадьбу Ростовых и по дороге видит большой дуб с обломанными сучьями и корой. Дуб выглядит старым, седым уродом, как бы презирающим «весну, любовь, счастье», и князь Андрей мысленно соглашается с ним. Но у Ростовых Андрей встретился с Наташей, увлекся ею, почувствовал, что в нем «поднялась неожиданная путаница молодых мыслей и надежд», и на обратном пути, увидев тот же дуб, но уже «преображенный, раскинувшийся шатром сочной, темной зелени», испытывал «беспричинное весеннее чувство радости и обновления».
Параллелизм между внезапной грозой и трагическим ожиданием Катериной возмездия за ее измену мужу является высокохудожественной кульминацией «Грозы» А. Островского. Тонким мастером образных параллелей между характерами и переживаниями действующих лиц и окружающей их природой проявил себя Тургенев в ряде рассказов, повестей и романов («Бежин луг», «Свидание», «Затишье», «Фауст», «Рудин» и др.).
Гораздо меньшее распространение получил возникший на основе прямого параллелизма параллелизм отрицательный, встречающийся особенно часто в устной народной поэзии славянских народов. Так, в русской песне поется:
Не сокол летит по поднебесью, Не сокол ронит сизы крылышки, Скачет молодец по дороженьке, Горьки слезы льет из ясных очей.
Здесь, как и в прямом параллелизме, дано сопоставление явлений природы и человеческой жизни — сокола и молодца — по сходству их действия и состояния. Сокол летит, молодец скачет; оба в беде — сокол роняет перья из своих крыльев, молодец льет слезы. При этом оба явления сохраняют свое самостоятельное значение и не подчиня-
317
готся одно другому. Но сходство между ними и их действиями уже не есть их тождество: их тождество отрицается с помощью отрицательной частицы «не». Кажется, сокол летит и роняет перья — нет, это молодец скачет и роняет слезы. И отрицание тождества явлений здесь более важно, чем утверждение их сходства. По замечанию Весе-ловского, «психологически на отрицательную формулу можно смотреть, как на выход из параллелизма...» (36, 188).
Поэтому отрицательный параллелизм не может служить самостоятельным средством предметной изобразительности, основой построения целого произведения. Он употребляется обычно в зачинах произведений или отдельных их эпизодов.
Отрицательный образный параллелизм настолько характерен для устной народной поэзии, что в художественной литературе он употребляется только тогда, когда поэт подражает стилю народного творчества. Так Пушкин начинает поэму «Братья-разбойники»: «Не стая воронов слеталась || На груды тлеющих костей...»; Некрасов — один из эпизодов в поэме «Мороз, Красный нос»: «Не ветер бушует над бором, || Не с гор побежали ручьи...»; Есенин — «Марфу Посадницу»: «Не сестра месяца из темного болота || В жемчуге кокошник в небо запрокинула...».
Итак, наряду с олицетворением образный параллелизм, в особенности в своей основной — прямой двучленной — форме, представляет собой очень распространенный вид словесно-предметной иносказательности, зародившийся в древнем народном творчестве, позднее применяемый и в художественной литературе, прежде всего — в лирической.