- •Антон Нестеров. "Алхимическое богословие" Джона Донна
- •In my Sickness
- •1960.}), Поэтому алхимические работы Томаса Воэна-Филалета во многом
- •5. London, New York, 1995.}, подготовленного к изданию Робертом м. Шалером и
- •33 (31Dk) (пер. А.В. Лебедева).}. Учение это было аккумулировано алхимией.
- •1608]. P. 2.}, но нет солнечных лучей; / Жизненный сок мира сошел на нет /
- •In whom love wrought new alchemic.
- •I, by loves lembecke, am the grave
- •Interpretation / Essential Articles for the Study of John Donne Poetry (ed.
- •Valediction: forbidding mourning". Встречающееся в "Прощании..." сравнение
- •1999. С. 405-406.}, почти никто из исследователей поэзии Донна к этому
- •1617. Особый интерес представляет сама титульная гравюра этой книги, к
- •Inner Tradition International, 1994. P. 86.} После этого комментария
- •In her this sea of death hath made no breach,
- •If carnall Death (the younger brother) doe
- •1993. С. 118. См. Также письмо Донна Джорджу Гарранду 14 апреля 1612 г.:
- •In Celebration. (Ed. By a.J. Smith). London, 1972. P. 326; однако он
1608]. P. 2.}, но нет солнечных лучей; / Жизненный сок мира сошел на нет /
животворящий бальзам выпит отсасывающей жидкость землей, / и будто на одре
смертном жизнь - она усохла, / - она мертва и предана земле, но все это
кажется достойным смеха / в сравнении со мной, ибо я - их эпитафия.]
Обратим внимание на упоминаемый здесь "животворящий бальзам". После
Парацельса это сочетание стало синонимом "жизненного эликсира", и само
понятие ассоциировалось более с алхимическими, нежели с медицинскими
практиками. Алхимические аллюзии крайне важны для понимания этого
стихотворения, как мы увидим ниже. Пока же укажем на одну немаловажную
астрологическую деталь - абсолютно внятную современникам Донна, - ибо знание
азов астрологии входило тогда в самое "неспециальное" образование {Нестеров
А. Астрологические контексты елизаветинской поэзии / Власть, судьба,
интерпретация культурных кодов. Саратов, 2003. С. 209-260.}. Зимнее
солнцестояние происходит в знаке Козерога. Знак этот является домом Сатурна.
В общераспространенной символике той эпохи Сатурн олицетворял разрушительную
работу времени {Klibansky R., Panofsky E, Saxl F. Saturn and Melancholy.
London, 1964.}, а в алхимии связывался со стадией nigredo - "распускания
материи" до первовещества, о чем мы уже упоминали выше. Среди алхимических
операций, обязательных для этой стадии, присутствует и операция кальцинации
- прокаливания до шлакообразного вещества, призванная получить чистую,
беспримесную материю, соотносимую со стихией "земли", в которой отсутствует
малейшая примесь стихии "воды". Таким образом, мы видим, что "мертвая" земля
в разбираемом стихотворении - не столько порожденный фантазией поэта образ,
сколько вполне конкретная алхимическая аллюзия.
В следующей строфе алхимическая образность получает дальнейшее
развитие:
Study me then, you, who shall lovers bee
At the next world, that is, at the next Spring:
For I am every dead thing,
In whom love wrought new alchemic.
For his art did expresse.
A quinessence even from nothingnesse,
From dull privations, and I am re-begot
Of absence, darknesse, death; things which are not.
[Что ж - посмотрите внимательно на меня, вы, кто будете любовниками / в
следующем мире, то есть следующей весной: / ибо я - всецело мертв/ и во мне
любовь творит новый алхимический процесс, / который выражает искусство
Смерти. / Я - квинтэссенция ничто, / <извлеченная> из лишенности чего бы то
ни было, возрожденный, <я состою> / из отсутствия, тьмы, смерти; из того,
что не имеет бытия.]
Как мы говорили выше, алхимик проводит материю через смерть и
воскрешает ее обновленной и исцеленной -такой, которой она предстанет после
Второго Пришествия, в мире, где "новое небо и новая земля, ибо прежнее небо
и прежняя земля миновали" (Откр. 21, 1). Мысль Донна продолжает развиваться
в алхимически-религиозном контексте - именно он позволяет дерзновенно
уравнять пришествие Христа и возвращение весны. Однако дальше Донн поясняет,
что речь идет об особой алхимии, - происходящая с ним трансмутация ведет не
к вечной жизни, но - к смерти. Продукт алхимических операций - Философский
Камень, являющийся квинтэссенцией четырех стихий: "земли", "воды", "воздуха"
и "огня". Лирический же герой "Ноктюрна" есть квинтэссенция четырех вещей,
не обладающих самостоятельным бытием: "лишенности, отсутствия, тьмы и
смерти".
Донн продолжает развертку этой алхимической метафоры в следующей
строфе:
All others, from all things, draw all that's good,
Life, soule, forme, spirit, whence they being have;