О прелюбодеянии

Где смотрит муж сквозь пальцы, там

Жену с чужим он сводит сам:

Там кошке смех и плач мышам.

Хоть любодействуй в наши дни,

Хоть походя кого толкни, —

Оно теперь и не грехом

Считается, а пустяком!

И в грешном Риме святость брака

Не смели осквернять, однако —

Что Цезаревы нам законы,

Что Юлиевы нам препоны?![41]

Дом, где хозяин Ганс-тюфяк, —

Содом: «Ты дура! » — «Сам дурак! »

«Ты начала! » — «Молчи! » — «Отстань! »

Так день-деньской раздоры, брань, —

Летит горшок, шумовка, тяпка,

А муженек, растяпа, тряпка,

Лицо — в ладонь и норовит

Прикинуться, что крепко спит.

Стар иль во цвете лет супруг,

Все женам нынче сходит с рук,

Все переварит муж-ублюдок, —

Луженым стал мужской желудок!

Мужья, подобные Катону[42],

Который в Риме в годы оны

По доброй воле был рогат,

Жену свою сдав напрокат, —

Не станут плакать, в драку лезть,

Супружества спасая честь.

Коль муж, уверясь, что жена

Заведомо пред ним грешна,

Жить продолжает с нею, он,

Я полагаю, не умен:

Он сам способствует жене

И впредь блудить на стороне.

Язвят соседи: — Не иначе,

Как в доле он с женою падшей,

И, с ней деля барыш развратный,

Он любит слушать, вероятно,

Кладя доходец в кошелек,

Ее слова: «Мой муженек,

Мой Гансик, знай, что из мужчин

Мне всех желанней ты один!..»

С ума все кошки сходят, лишь

Отведают впервые мышь,

А женщины, вкусив однажды

Любви с другим, любовной жажды

Не могут утолить: чем чаще,

Тем грех прелюбодейства слаще!

Что стыд, что честь, что мужа власть?

С мужчиной новым жарче страсть!

Поэтому мужьям и нужно

Жить с женами в согласье, дружно,

Чтоб повода не подавать им

Ко внесупружеским объятьям.

С женою обращайся ровно,

Порадуй ласкою любовной,

Не ссорься с ней по пустякам,

Не доверяй клеветникам.

Но, чтоб не каяться потом,

Зови гостей пореже в дом!

Знай: чем жена твоя пригожей,

Тем осторожней будь и строже —

Ведь мир коварством, ложью жив,

И каждый скрытен и фальшив.

В дом к Менелаю не вотрись,

Прельщен Еленою, Парис,

С женой остался б царь спартанский —

И не было б войны Троянской.

Когда б, уйдя на ту войну,

И Агамемнон-царь жену

Не оставлял бы на Эгиста,

С ней бывшего в связи нечистой,

С войны вернувшись, дома он,

Конечно б, не был умерщвлен.

Кандавл-царь, глупец другой,

Супругой хвастался нагой[43]:

Кто рай укромный ценит мало —

Его разделит с кем попало.

Спокойней в браке те живут,

Кто реже в дом гостей зовут,

Особенно льстецов, пройдох,

Способных на любой подвох.

Слыви скупее всех скупцов —

Не высидишь чужих птенцов.

Гость, что за пазухой приносит

Гадюку, — он ее подбросит!

Не медли — это враг твой злой:

Такого — из дому метлой!

Глупец останется глупцом

Ума набраться рад бы всяк,

Но, если глуп ты, как гусак,

Умней не станешь — так иль сяк!

Тот, кто, внимая мудрецам,

Ума не приумножит сам, —

Дурак: все знать он хочет, но

Все ему слишком мудрено.

Глупцов легко распознавать:

Что увидали — то и хвать!

Известно испокон веков:

Новинка — слабость дураков.

Но и новинка старой станет —

И вот уже другая манит.

Куда б глупец ни ездил, он

Все так же глуп, непросвещен.

Так гусь иной через забор

Перелетит в соседний двор —

Сюда нога, туда нога, —

Спроси, что видел: «Га-га-га! »

Поехать в Павию, иль в Рим,

Иль даже в Иерусалим[44],

Скажу, — заслуга небольшая.

А знания приумножая,

Чужие посещать края

Считаю делом добрым я.

Но если даже привезешь

И сотню крестиков[45], ты все ж

Не будешь доблестью отмечен,

Ибо тебе хвалиться нечем,

Коль столько стран ты обошел,

А глуп остался, как осел.

Не изучил бы Моисей

Египетской науки всей[46]

И Даниил бы не был склонен

Усвоить мудрость вавилонян[47], —

О них не знал бы мир земной!

Придет на исповедь иной

Очиститься, — мол, совесть жжет,

А сам хитрит, лукавит, лжет,

И так уйдет с душою черной.

Гляди — унес на шее жернов!