Летний гром. С.Кинг

- Твою мать, я не знаю, - сказал Робинсон. А потом, неожиданно для самого себя, закричал: - Что они наделали? Что эти ублюдки наделали?

- Ты прекрасно понимаешь, что они сделали, - сказал Тимлин, - а мы расхлебываем последствия. Я знаю, ты любишь этого пса, Питер. Это смещенная любовь – замещающая – но мы берем то, что можем, и если бы у нас было только полмозга, мы и за это были бы благодарны. Поэтому не сомневайся. Сделай ему укол в шею, сильный укол. Схвати за ошейник, если будет дергаться.

Робинсон поставил пиво. Он больше не хотел.

– Он был в плохом состоянии, когда я уходил. Может, он уже мертв.

Но он не умер.

Он поднял глаза, когда Робинсон зашел в спальню, и дважды глухо стукнул хвостом по мокрой груде одеял. Робинсон сел рядом с ним. Он погладил Гэндальфа по голове и подумал о неудачах в любви, которые на самом деле так просты, когда смотришь прямо им в лицо. Гэндальф положил голову Робинсону на колено и посмотрел на него. Робинсон достал шприц из кармана рубашки и снял защитный колпачок с иглы.

- Ты хороший парень, - сказал он и схватил ошейник Гэндальфа, следуя указаниям Тимлина. Пока он собирался с силами, чтобы продолжить, то услышал выстрел. С такого расстояния звук был слабый, но озеро было настолько спокойным, что его ни с чем нельзя было спутать. Он прокатился по тишине, затих, попытался отдаться эхом, но не смог. Возможно, Тимлин ошибался по поводу ничего. Все может быть. Он считал, что в мире, где чтобы увидеть звезды, нужно поднять голову, все было возможно. Может они найдут друг друга и двинутся дальше вместе, лишь старый учитель истории и его пес.

Гэндальф все еще смотрел на него, когда он вернул иголку на место. Одно мгновение глаза собаки светились, и взгляд оставался сознательным, и в этот бесконечный миг, пока свет не исчез, Робинсон готов был повернуть назад, если бы мог.

Он долго сидел на полу, надеясь снова услышать шум гагары, но его не было. Немного погодя он вышел под навес, нашел лопату и вырыл яму в саду своей жены. Не нужно было копать глубоко - не было животного, которого бы пришло и выкопало Гэндальфа.

Следующим утром, Робинсон почувствовал вкус меди во рту. Когда он поднял голову, то увидел, что шелушащаяся щека оставила следы на наволочке. Из носа и десен ночью шла кровь.

Еще один прекрасный день, и хотя лето еще не закончилось, деревья уже начали менять цвет. Робинсон вывел Фэтбоба из-под навеса и заменил разряженный аккумулятор, работая медленно и осторожно, в полной тишине.

Он закончил и нажал на рычаг. Загорелась и замигала зеленая лампочка нейтральной передачи. Он отпустил рычаг, закрепил провода и попробовал снова. На этот раз свет не мигал. Он включил зажигание, и раскаты летнего грома разбили тишину. Это казалось кощунством, но, как ни странно, в хорошем смысле. Неудивительно, что Робинсон вспомнил о своем первом и единственном путешествии на слет байкеров, который каждый август проходил в Стерджисе. Стоял 1998 – год, когда он познакомился с Дианой. Он помнил, как медленно катился по бульвару Джанкшен на своей Хонде СБ500, - один из двух тысяч участников парада. Рев всех этих байков вместе взятых был таким громким, почти материальным. Потом вечером разожгли костер, и бесконечный поток Алман Бразерс, AC/DC и Металлики стремительно полился из нагроможденных вокруг усилителей Маршалла. Татуированные девчонки танцевали топлесс в свете костра; бородатые мужчины пили пиво из причудливых шлемов; поднимая искры, повсюду бегали дети с переводными татуировками на теле. Зрелище было ужасающим и поразительным, отвратительным и чудесным, все хорошее и плохое в мире в идеальных пропорциях смешалось в одном месте. А над головой сверкали триллионы звезд.

Робинсон правой ручкой выдавил полный газ и отпустил. Выдавил и отпустил. Выдавил и отпустил. Сильный запах сгорающего бензина наполнил дорогу. Мир разваливался как старый корабль, но теперь тишина была нарушена, и это было хорошо. Это было приятно. Иди на хер, тишина, подумал он. Иди на хер ты, и конь, на котором ты прискакала. А вот мой конь, он стальной, как тебе?

Он выжал сцепление и ногой включил первую передачу. Он покатился вверх по дороге, накренился вправо и теперь ногой переключил на вторую, а потом на третью передачу. Грязная дорога была изрыта колеями, но байк легко их преодолевал, подбрасывая Робинсона вверх и вниз. Из носа снова брызнула кровь, растеклась по щекам и слетела длинным каплями. Он повернул один раз, потом второй, все больше накреняясь, и выжал четвертую передачу, выехав на короткий прямой участок дороги. Справа он краем глаза увидел зеркальную поверхность озера Покомтук, с золотисто-желтой полоской солнца на голубой глади. Робинсон издал пронзительный крик и помахал кулаком солнцу – а может, и вселенной – прежде чем вернуть его назад на ручку управления. Впереди его ждал резкий разворот и указатель СЛЕДИ ЗА ДОРОГОЙ!, который вел к Кривой Мертвеца.

Робинсон направился к знаку, не отпуская правую ручку газа. Он как раз успел включить пятую передачу.

10