Вопросы по теме «Законы XII таблиц»

1. Систематизируйте Законы XII таблиц по следующей схеме: нормы сакрального, публичного, частного права (имущественные отношения, обязательства из договоров и деликтов, брачно-семейные и наследственные отношения), процесс.

2. Классификация вещей по Законам XII таблиц.

3. Общий характер древнейшей собственности. Способы возникновения и защиты собственности.

4. Сервитуты (табл. VII, ст. 9^а, 9^б; VIII, ст. 7).

5. Общая характеристика сделок mancipatio, nexum, in iure cessio, sponsio-stipulatio.

6. Решите задачу по Законам XII таблиц: римлянин А. захотел купить у соседа землю. После того как договорились о цене, сосед передал А. ключ от своего амбара и сообщил, что за деньгами придет завтра. Ночью амбар сгорел вместе со всем находившимся там зерном – от удара молнии. Кто понесет убыток?

7. Каким образом нормы римского права древнейшего периода защищали интересы заимодавцев? Какие черты права той эпохи реально демонстрирует таблица III Законов XII таблиц?

8. Брак и семья.

9. Возникновение наследования. Наследование по закону и по завещанию.

10. Публичные и частные деликты.

11. Легисакционный процесс.

Приложение

Материалы к изучению темы

«Возникновение и развитие государства и права архаического Рима

(VIII-V в. До н. Э.)»

Извлечения:История Древнего Рима…

Рим находится в Лации, в нижнем течении Тибра. Он вырос на холмах Палатине, Эсквилине, Цэлии, Капитолии и других, возвышавшихся над сыроватыми низинами. Само место способствовало его росту благодаря здоровому климату, реке, в устье которой добывалась соль, удобству положения невдалеке от моря, что облегчало связи с италийскими и заморскими народами.

Древнейшая история Лация дошла до нас в виде легенд, переданных античными авторами. Они рассказывали, что место, где позднее возник Рим, исстари привлекало к себе разных пришельцев, первыми из которых были аркадянин Эвандр и знаменитый греческий герой Геракл, или Геркулес. Вскоре после падения Трои пристали к побережью Лация невдалеке от устья Тибра корабли троянских беглецов. По наиболее распространенной версии, их предводителем был троянский герой Эней. Он был дружелюбно принят местным царем Латином, женился на его дочери Лавинии и построил город, названный им Лавинием. После смерти Латина Эней стал царствовать вместо него, а народ, которым тот правил, объединился с троянцами и стал называться латинским народом. Когда сын Энея, Асканий-Юл, вырос, он основал в лесистой местности Лация новый город, Альба-Лонгу, где стал царем. Все его потомки получили прозвание Лесистых, Сильвиев. Четырнадцатым царем Альба-Лонги был Нумитор. Но его сверг коварный брат Амулий. Чтобы обезопасить себя от претендентов на власть, Амулий под видом почести посвятил дочь Нумитора, Рею Сильвию, в жрицы богини Весты, которые были безбрачны. Но юную весталку посетил бог Марс, от которого у нее родились близнецы, – Ромул и Рем. Злой Амулий, чтобы избавиться от законных наследников престола, повелел выбросить в корзине детей в разлившийся Тибр. Но божественные близнецы не погибли. Когда вода спала, они оказались на берегу. Их сначала вскармливала волчица, а потом подобрал и воспитал царский пастух, Фаустул. Когда чудесные мальчики стали сильными и прекрасными юношами и узнали тайну о своем происхождении, они восстановили в царстве своего деда Нумитора, собрали дружину и приступили к основанию собственного города на притибрском холме Палатине. Но во время случившейся ссоры Ромул убил Рема и стал первым царем строящегося города, который в честь него получил название Рима. Все население Рима состояло тогда из спутников Ромула, молодых мужчин. Жители соседних городов относились к ним презрительно и не выдавали замуж за них своих дочерей. Тогда Ромул пошел на хитрость. Он устроил празднество в честь бога Нептуна и пригласил на него соседей сабинян с семьями. В разгар праздника по условленному сигналу дружинники Ромула бросились похищать сабинских девушек. Оскорбленные сабиняне сговорились и начали войну против римлян. Однако дело решили сами похищенные – они встали с мольбами между своими отцами и мужьями и помирили их. Римляне и сабиняне объединились в единую общину, во главе которой встали два царя – римлянин Ромул и сабинянин Тит Таций.

Вторым царем легенда называет сабинянина Нуму Помпилия, который упорядочил религиозную жизнь Рима и учредил ремесленные коллегии. Его сменил воинственный Тулл Гостилий. Он завоевал Альба-Лонгу, город разрушил, а жителей переселил в Рим. Четвертым царем был Анк Марций, приходившийся внуком Нуме. Анк вел удачные войны с латинянами, включил большое число их в римское гражданство, построил мост через Тибр и основал в устье Тибра колонию Остию. Потом царем стал чужеземец родом из Этрурии Тарквиний, позванный Древним. При нем Рим начал отстраиваться: центральную площадь – форум – замостили; создали систему подземных сточных каналов, впадавших в центральную артерию, великую клоаку; построили цирк; воздвигли храм на Капитолии. Тарквиний был убит, а его жена возвела на царство воспитанного в их доме сына рабыни Сервия Туллия. Сервий Туллий обнес город мощной оборонительной стеной, организовал новое войско и провел реформы. Этот царь тоже пал от руки убийцы, своего зятя, который воцарился в Риме под именем Тарквиния, по прозванию Гордого. Седьмой царь правил тиранически, за что был изгнан. Тогда в Риме была установлена республика.

Долгое время ученые считали историю древнейшего Рима вымыслом античных писателей. Но новые археологические раскопки, особенно после второй мировой войны, находки надписей и достижения лингвистической науки показали, что в сообщениях древних авторов, несмотря на ряд фантастических деталей, содержится много достоверных сведений. Так, оказалось, что место будущего города было заселено уже в середине II тысячелетия до н. э. По обнаруженным в Риме и Этрурии осколкам керамики микенского типа и по наличию в латинском языке слов, известных по табличкам линейного письма «В», выяснили, что в рассказах об Эвандре и Геркулесе содержатся воспоминания о попытках ахейских греков закрепиться в притибрском районе в конце II тысячелетия до н. э. Путем сопоставления разных видов источников стало известно, что легенда о похищении сабинянок отражает реальный факт синойкизма латинской и сабинской общин; была установлена историчность не только царей этрусского происхождения, но и Нумы. Была подтверждена в общем и дата основания Рима, т. е. начала правления Ромула. Римский ученый Варрон (I в. до н. э.) относил его к 754/753 гг. до н. э. Археологи обнаружили на Палатине следы хижин, относящихся к VIII в. до н. э.

Вместе с тем материалы источников показали, что Рим начала царского времени изображен в античной традиции приукрашенным, более мощным и культурным, чем он был на самом деле. Древнейшие римляне были примитивными пастухами.

В начале I тысячелетия до н. э. (X-VIII вв.), т. е. в эпоху раннего железного века, на территории будущего Рима находились родовые поселки. Жители холма Палатина сжигали своих умерших подобно другим жителям Лация. На Эсквилине, Виминале и Квиринале умерших погребали в деревянных колодах, как в сабинской области. Поэтому считается, что Палатин и близлежащая Велия принадлежали латинам, а северные холмы – сабинам. Латиняне и сабиняне частично вытеснили, а частично ассимилировали лигуро-сикульские и другие жившие здесь племена. Селились люди преимущественно на холмах, но понемногу осваивали в хозяйственных целях и низины между ними. Жили люди в скромных хижинах, круглых или прямоугольных в плане, на деревянном каркасе с глиняной обмазкой. Рядом с ними, равно как и в окружающих рощах, находились святилища божеств, покровителей рода и местности. Тут же несколько поодаль от жилья располагались могилы, в лесах по холмам и в низменных болотистых луговинах люди пасли свой скот. Поселения защищались рвами, земляными насыпями, строились сторожевые башни.

Постепенно разрозненные поселки разрастались и объединялись между собой. Первыми объединились деревни Палатинского холма и возвышенности Велии. Затем в единую с ними общину слились поселки на холмах Эсквилине и Цэлии, потом – Виминала и Квиринала. На холме Капитолии была построена общая для всех крепость. Этот синойкизм связывается в традиции с легендарным Ромулом. Таким образом, начало царской эпохи знаменует собой начало истории объединенной римской общины.

Извлечения:Е.М. Штаерман.Древний Рим…

Очевидно, основными формами крестьянских организаций были паги, села и соседские организации – vicinniae. Положение этих общин отличалось от положения общин, входящих в состав древневосточных или феодальных государств. Они не составляли некоего промежуточного звена между своими сочленами и городом-государством, равноправными гражданами которого были крестьяне. Город же был верховным собственником и своей территории, а следовательно, и земли сел, пагов и т. п., на его территории расположенных, так что такие организации не имели юридической возможности воспрепятствовать продаже входивших в ее состав участков посторонним или выделению из их состава отдельных собственников, размежеванию между ними общей земли, а также принуждать кого-либо вести хозяйство не так, как он хочет (Dig., II, 14, 61; X, 1, 9; XXXIX, 3, 22, 24). Поэтому общины на городских землях, как убедительно показала Е.С. Голубцова на примере Малой Азии, могли интенсивно разлагаться. То же мы можем проследить и в других провинциях.

Расселение кельто-лигурийских и италийских племен по пагам, в которых первоначально сочетались кровно-родственный и территориальный принципы объединения, было, как убедительно показал Э. Серени, исконным явлением. Согласно современным представлениям, как уже упоминалось, и сам Рим возник из объединения таких пагов.

По определению Феста, демы в Аттике были тем же, что и римские паги. Но демы располагали принадлежавшей им землей; очевидно, землю имели и италийские паги. Паг определялся и как сообщество соседей, пьющих воду из одного источника, вокруг которого строились их дома (Serv., Georg., II, 388), как объединение крестьян (Grammat. Lat., p, 488), как коллегия (Corp. Gloss. Latin., V, p. 313). Последнее примечательно, ибо в республиканские времена считалось, что членов коллегии связывают узы, подобные фамильным.

Близко к пагу стояла и соседская организация – vicinnia, которую Варрон противопоставлял городу (Agric., I, 16). Она упоминается Цицероном наряду с пагами и коллегиями в связи с предвыборной агитацией кандидата в консулы (De petit. Cons., 8). Не исключена возможность, что паг и vicinnia могли и совпадать, поскольку, как мы видели, паг определялся как объединение соседей, пьющих воду из одного источника, а компитальный культ Ларов перекрестков связывался с пагами, так же как праздник сочленов пага – Паганалии, и определялся, между прочим, как соседские празднества (Corp. Gloss. Latin., VI. Lipciae, 1889, p. 559). Фест характеризует vicinnia как общество соседей, а Поллукс – как организации, имеющие общие границы, в которых соседи совместно работают (Onom., VI, 21). По пагам вербовались рекруты (L. Cinc., fragm. 13; Liv., XXV, 5).

Организация пагов, Паганалий и Компиталий приписывалась Нуме Помпилию, Туллу Гостилию и особенно Сервию Туллию, который якобы устроил в пагах ярмарочные дни (нундины) и назначил префектов пагов, обязанных следить за тем, чтобы жители пагов добросовестно возделывали землю и не покидали свое местожительство (Dion. Halik., II, 47; 76, IV, 15). Принимая во внимание, что этим же царям, и опять-таки в первую очередь Сервию Туллию, приписывалось наделение народа землей, что избавило его от зависимости, порождаемой необходимостью работать на чужой земле, можно заключить, что в народе, у которого цари-народолюбцы пользовались большой популярностью, паги считались благодетельной организацией.

Извлечения: Л.Л. Кофанов. Сервий Туллий…

Сервий Туллий – это имя овеяно многочисленными легендами и мифами настолько, что порой бывает трудно отличить реальные исторические факты от домыслов римских анналистов. Некоторые современные историки гиперкритического направления настолько увлеклись выискиванием этих самых домыслов и преувеличений, что объявили все сведения о Сервии Туллии не более чем мифом. Однако мы не будем следовать за этими гиперкритиками, так как не только письменная, но и материальная культура Древнего Рима несет на себе следы эпохи шестого римского царя Сервия Туллия. Еще и сегодня в Риме можно видеть остатки знаменитой Сервиевой стены, фундамент которой, по мнению археологов, относится к VI в. до н. э., то есть ко времени Сервия Туллия. Есть, хотя и незначительные, письменные памятники той эпохи.

Дабы не утерять драгоценных свидетельств этой древнейшей эпохи истории Рима, будем придерживаться тех данных античной традиции, которые не противоречат общему ходу развития римской архаической общины и социальным условиям архаического общества. Основные наши источники – знаменитая римская история Тита Ливия и «Римские древности» Дионисия Галикарнасского.

Итак, Сервий Туллий родился от рабыни по имени Окрисия при дворе царя Тарквиния Древнего – основателя так называемой этрусской династии. Точный год рождения Сервия мы не знаем, однако день его рождения известен. Это день знаменитого праздника Дианы Арицийской и Авентинской, называвшийся также днем рабов, что на латыни звучит как «сервиев день». Праздник проходил в августовские Иды, то есть 13 августа. Следует отметить, что само имя царя – Сервий – указывает на его рабское происхождение (латинское слово «servus» означает «раб»). Рождение Сервия Туллия окружено легендами. Так, Дионисий Галикарнасский (Римские древности, 4.2) пишет, «будто он был любимцем у богов и божеств...».

Римские анналисты утверждают, что Сервий, будучи хотя и рабом, но любимцем в царском доме, получил хорошее греческое образование и уже в юном возрасте дополнил его военными победами. Уже в 20 лет он был назначен военачальником союзного латинского войска и принес Тарквинию власть над этрусками и сабинами. Царь еще более приблизил к себе Сервия, наградив воинскими венками и дав ему в жены свою вторую дочь, а затем передал и управление общими делами государства.

Это вызвало резкое недовольство детей Анка Марция, бывшего царем до Тарквиния Древнего. Они опасались, что со смертью Тарквиния власть вновь ускользнет от них и перейдет в руки Сервия, так как прямого мужского потомства у Тарквиния не было. Марции составили заговор, решив устранить Тарквиния. Для этого были наняты два пастуха, которые и были допущены к Тарквинию якобы для разбора тяжбы между ними. В то время как один из пастухов излагал царю суть тяжбы, второй подошел к Тарквинию сзади и нанес смертельный удар топором по голове. Оставив топор в теле жертвы, преступники попытались скрыться, но были схвачены. Народ, до которого дошли слухи о страшном злодеянии, пытался ворваться во дворец, однако супруга Тарквиния Танаквиль приказала, закрыв все двери, никого не впускать и не выпускать. Она решила утаить от народа известие о смерти царя, дабы не выпустить престол из рук рода Тарквиниев. Через окно Танаквиль сообщила народу, что рана царя не смертельна и через некоторое время он выздоровеет и вновь возьмет власть в свои руки. А пока царь передает бразды правления Сервию Туллию. Ее слова успокоили народ, а Сервий, облачившись в царские одежды, принялся править суд, откладывая для виду лишь некоторые дела и ссылаясь на необходимость посоветоваться с Тарквинием. Марции, опасаясь смертного приговора, были вынуждены бежать. Таким образом, в 576 г. до н. э. на престол вступил царь Сервий Туллий.

Однако в начале правления власть его была достаточно шаткой, так как он не получил ее ни от сената, ни от народного собрания. Дело в том, что в Риме в то время уже существовал особый ритуал восшествия царя на престол. Сервий был первым, кто нарушил его. Обычно в связи со смертью царя созывался сенат и отцы города назначали междуцарствие, то есть поочередное однодневное правление сенаторов. Это правление сохранялось до тех пор, пока сенат не принимал решение рекомендовать народу того или иного кандидата. Затем верховным жрецом (понтификом) созывалось народное собрание (куриатные комиции), на котором народ выражал свою волю и приносил клятву верности новому царю. Такое народное решение и клятва назывались куриатным законом о царском империи, нарушение которого строго каралось, вплоть до принесения клятвопреступника в жертву подземным богам.

Дабы упрочить свое положение, Сервий предпринял ряд энергичных мер. Он начал с того, что взял на себя уплату всех долгов плебеев, тем самым освободив их от угрозы долгового рабства. Более того, он издал закон, запретивший кредиторам давать в долг под залог тела и свободы должника. Далее, Сервий Туллий произвел перераспределение общественной земли, находившейся до того преимущественно в руках богатых отцов-сенаторов, в пользу безземельных и малоземельных граждан, вынужденных ранее работать в поденщиках у патрициев.

Эти меры вызвали одобрение простого народа, который с этого времени стал неизменно поддерживать Сервия Туллия во всех его начинаниях. Однако среди патрициев возникло недовольство, и Сервий уже не мог рассчитывать на поддержку сенатом его власти. Потому-то царь решился, минуя сенат, напрямую обратиться к народному собранию с просьбой о вручении ему царской власти. Народ с радостью провозгласил Сервия царем. Решение куриатного собрания, несомненно, имело законную силу. Однако куриатный закон об избрании Сервия не был передан на утверждение в сенат.

В патрицианской сенаторской среде надолго утвердилось глухое недовольство Сервием Туллием. Зная об этом, царь предпринял еще ряд мер, призванных ограничить власть сената и силу патрицианских родов. Каждый сенатор был как бы маленьким царем в своих владениях – будь то паг, курия или просто родовое объединение. Патриции обычно селились на укрепленных холмах, господствовавших над близлежащей сельской округой. Сюда, в эти укрепления, в случае вражеского набега стекалось все находящееся по соседству население. Здесь же находился культурный центр божества – хранителя пага. Именно здесь верховный вождь пага, называвшийся магистром, совершал жертвоприношения. Наконец, именно здесь, в центре пага, обычно являвшегося территорией отдельной курии, собиралось местное ополчение.

Власть древнейшего патрицианского сената носила сакральный характер. Это было собрание жрецов римского государства и отдельных пагов. В архаический период жреческие функции вполне сочетались с военными и политическими. Более того, наличие сакральной власти было непременным условием обладания властью политической и военной. «Общеизвестно, - пишет византийский антиквар Иоанн Лид в трактате «О магистратах», - что в древности были жрецы, которые впоследствии были (заменены) магистратами Римской республики… Итак, нам предстоит рассказать о гражданских властях, а именно о том, как власть перешла от жреческого сословия к гражданской форме». Сломить сакрально-родовую власть отцов-сенаторов было делом весьма непростым. Ведь даже в более поздние, республиканские времена римские сенаторы обладали столь значительной властью, что иностранцы иногда сравнивали заседание сената с собранием царей. Действительно, каждый из них имел курульное кресло – символ судебной царской власти и входил в судебную коллегию центумвиров.

Начало ограничению власти родовой верхушки положил именно Сервий Туллий. Вот что об этом пишет римский антиквар Фест в этимологическом словаре «О значении слов» (С. 247 L): «Патрицианская улица названа так оттого, что там по приказу Сервия Туллия поселились патриции – чтобы, если они что-либо предпримут против него, подавить их с господствующих высот». За скупыми словами древнего автора видна картина жесткой политической борьбы римского царя с родовой верхушкой. Думается, что не так просто было выселить патрициев с холмов в низину, всегда считавшуюся среди римлян территорией для простонародья. Известно также, что в архаическом Риме все заговоры начинались с плана захвата господствующих высот в городе. Поступок Сервия Туллия стратегически был верен.

Далее Сервий Туллий ввел сакральные законы о жертвоприношениях во время сельского праздника Паганалии, регламентировав в них не только характер жертвоприношений и религиозных собраний, но и деятельность могущественных в то время магистров, поставив их в зависимость от царской власти. Здесь необходимы некоторые пояснения. Дело в том, что в виде жертвоприношений во время Паганалий собирался поземельный налог – главная статья доходов римского государства. Вообще, система налогообложения в Риме развивалась в рамках сакрального права, элементы которого сохранялись в более поздние эпохи. Казна римского народа – эрариум – находилась в храме Сатурна. Обычный в нашем понимании налогосборщик в архаическом Риме непременно должен был быть жрецом-фламином, исполнителем Божией воли. Поэтому поставить под свой контроль магистров пагов было весьма важно для царя-реформатора.

Указанными мерами Сервию удалось надолго укрепить свою власть. И он делает следующие шаги в своих реформах. Наиболее известна введенная им система ценза, разделившая всех римских граждан на шесть основных имущественных разрядов. В VI в. до н. э. главным для римлянина было военное дело, защита рубежей государства от постоянных грабительских набегов соседей. Поэтому каждый полноценный римский гражданин должен был быть воином. И римский ценз носил подчеркнуто военный характер. К первому разряду царь отнес граждан, имевших имущества не менее чем на 100 тысяч ассов. Их вооружением были копье, шлем, панцирь, круглый щит, поножи и меч. Имущество второго разряда ограничивалось 75 тысячами ассов, а из вооружения был изъят панцирь. Ценз третьего разряда составлял 50 тысяч ассов, а из вооружения были изъяты панцирь и поножи. Четвертый разряд имел не менее 25 тысяч ассов, оружие его состояло лишь из копья, меча и щита. Он занимал последнюю линию строя. Пятый разряд, имевший не менее 12 с половиной тысяч ассов, был вооружен лишь короткими копьями и пращой и сражался вне боевого строя. Наконец, шестой разряд граждан, имевших имущества менее чем на 12 с половиной тысяч ассов, он освободил от воинской службы.

В зависимости от имущественного положения распределялся и подоходный налог. Наибольшее налоговое бремя легло на плечи первых разрядов, в то время как шестой разряд – беднейший и наиболее многочисленный слой граждан – вовсе был освобожден от внесения налога. Однако имущие граждане компенсировали это преобладанием в политических правах. Все разряды делились на центурии, причем количество человек в каждой центурии было неравным. Наибольшее число центурий (80) относилось к первому разряду, где количество граждан было наименьшим. В то же время всех беднейших граждан, число которых было очень велико, Сервий объединил в одной центурии. Таким образом, в народном собрании принимали участие все граждане, но наибольший вес имели первые 16 центурий всадников и 80 центурий тяжеловооруженных воинов первого разряда. Так как всего центурий было 192, то при единодушии в первом разряде результат голосования центурий других разрядов был уже не важен.

Следовательно, освобождение от военного и налогового бремени сводило к минимуму и политические права при формальном их соблюдении. Этот государственный строй долгое время сохранялся у римлян, хотя в эпоху республики центуриатные собрания стали постепенно вытесняться народными собраниями по территориальным трибам, где голосование было равным.

Согласно традиции, Сервий Туллий собрал всех вооруженных граждан за стенами города на Марсовом поле (входить в город с оружием запрещалось) и совершил религиозный ритуал люстрации, то есть сакрального очищения войска. Жрецы трижды обошли вокруг войска, ведя за собой быка, барана и козла, которые были затем принесены в жертву богу войны Марсу. Этим актом завершался ценз римского народа, обычно проводившийся один раз в пять лет. Сервий Туллий ввел строгие законы, регламентировавшие систему оценки имущества и налогообложения. Уклонение от ценза или сокрытие доходов каралось конфискацией имущества, наказанием палками и продажей в рабство.

Не менее известен Сервий Туллий своей законодательной деятельностью в области обязательственного права и в системе судопроизводства. Согласно греческому историку Дионисию Галикарнасскому, он восстановил законы первых римских царей Ромула и Нумы Помпилия, а также утвердил на куриатных комициях около 50 новых законов о заключении сделок и правонарушениях. Особенно недовольны введением этих законов были патриции, так как теперь они обязаны были судить не по ими же установленным обычаям и собственной воле, а по писаным законам, что ограничивало их произвол. В то же время вся античная традиция согласна в том, что царь Сервий Туллий первым ограничил и свою собственную, царскую власть. Если ранее царь оставлял за собой право разбирать все судебные дела, то теперь, согласно законам Сервия, он разбирал лишь наиболее важные государственные преступления. Все частные иски были переданы учрежденной им коллегии судей. Деятельность этих судей также рагламентировалась составленными царем законами.

Следует отметить усилия царя по облегчению положения рабов, - именно он ввел обычай регулярно освобождать рабов за достойный труд и похвальное поведение. Меры царя в отношении рабов носили сакральный характер. Известно, что законами Сервия Туллия регламентировались очистительные жертвоприношения богине Диане. Культ же Дианы тесно связан с введенным Сервием Туллием религиозным праздником 13 августа, сопровождавшимся ритуальным освобождением рабов. Царь был основателем и рабского празднества Компиталии (23 декабря), тесно связанного с Сатурналиями как по времени проведения, так и по их характеру. Оба этих праздника сопровождались очистительными жертвоприношениями, причем жертвы богам во время Компиталий-Ларенталий приносились именно рабами. По словам Дионисия, специальный закон регулировал как само празднество, так и жертвоприношения. Причем в ритуал входило и полное освобождение рабов на время праздника, что должно было примирять их со своими хозяевами. Вообще, освобождать рабов по большим праздникам за хорошую работу стало обычным для Рима явлением. Иностранцы заявляли, что римлян невозможно было победить из-за того, что в трудное для государства время они своих рабов, даровав им свободу и гражданство, делали воинами.

Древний обычай освобождения заключенных и прощения долгов сохранился в Риме вплоть до христианской эпохи и через христианского императора Юстиниана проник в Европу. Даже в России хорошо известны так называемые «царские дни» на Рождество, когда государь обходил тюрьмы и приюты, амнистируя заключенных и освобождая неоплатных должников от бремени обязательств.

Сервий своими деяниями завоевал любовь и среди сельского плебса. Любопытный отрывок об этой стороне его деятельности мы находим у римского антиквара Макробия в книге «О сатурналиях»: «Сервий Туллий ввел нундины, чтобы для обустройства городских и сельских дел в город приходили и жители полей. …День нундин начали праздновать сразу после изгнания царей, так как, когда память о Сервии Туллии была восстановлена, этими нундинами большая часть плебса приносила ему искупительные жертвы… Римляне учредили нундины для того, чтобы в течение восьми дней сельские жители трудились на полях, на девятый же день, прервав сельские работы, приходили в Рим для торговли и принятия законов…» Итак, традиция приписывает Сервию Туллию и введение выходных дней – нундин, когда сельчане по праву могут отдохнуть от работ и приобщиться к государственным делам. Насколько верно это, судить трудно, однако римский плебс также твердо связывал нундины именно с Сервием Туллием, как христиане – каждое воскресенье с Иисусом Христом.

Царь-реформатор прославился и в области международного права. Как пишет Дионисий Галикарнасский, он, созвав римский сенат, пригласил на него представителей соседних, преимущественно латинских, городов и предложил им создать нечто вроде конфедерации. Он разработал закон об общем органе управления – Совете, состоящем из выборных представителей отдельных городов. Председательствовать в нем назначил Риму, как сильнейшему из латинских городов. Сервий Туллий предложил также и общую казну – храм Дианы на Авентине, где ежегодно представители союзных городов должны были бы совершать жертвоприношения во время общего празднества в честь Дианы. Он составил законы, регулировавшие отношения между союзниками, а также характер, размер жертвоприношений и ритуал самого празднества. Греческий историк подчеркивает, что все эти законы Сервий Туллий начертал на медной стеле, хранившейся в храме Дианы вплоть до времен самого Дионисия, то есть до конца I в. до н. э. Причем галикарнасец подчеркивает, что законы эти были написаны по-гречески, что подтверждается как письменными источниками, так и данными археологии и эпиграфики.

Инициатива царя не встретила одобрения. Латинские города считали себя свободными от каких бы то ни было обязательств по отношению к царю столь низкого, рабского происхождения. Первыми выступили против этруски – жители города Вейи, затем жители городов Церы и Тарквинии, наконец, к ним присоединились многие латинские города. Война Рима с ними тянулась без перерыва в течение 20 лет. Туллий одержал ряд побед и был удостоен трех триумфов. Наконец, когда людские и денежные ресурсы городов иссякли, начались переговоры о мире. Сервий Туллий предложил все те же условия общего союза под эгидой Рима. Он пообещал остановить без наказания отпадение латинов, однако этрусские города были сурово наказаны, лишившись части своих земель и граждан. Таким образом, в означенный союз вошли 12 латинских городов, которые и стали, за редким исключением, постоянными союзниками Рима.

Таковы были государственные деяния шестого римского царя Сервия Туллия, сына рабыни, прозванного Счастливейшим. Теперь обратимся к весьма печальной странице его жизни – описанию убийства. Это событие излагают древние историки Тит Ливий, Дионисий Галикарнасский и многие другие. Итак, у царя было две дочери, обе звались Туллиями, так как у римлян не было принято давать имена дочерям, и они звались по родовому имени отца, поставленному в женский род. Сервий решил, дабы упрочить положение своего рода и рода Тарквиниев, выдать обеих дочерей замуж за внуков Тарквиния Древнего – Луция и Аррунта. Старшая дочь, девушка весьма мягкого, скромного нрава, стала женой Луция, человека заносчивого и лицемерного. Младшую Туллию, прозванную Свирепой, он сватает за младшего брата Аррунта, человека достойного и скромного. Такое положение не устраивало Туллию-младшую, так как брак с младшим Тарквинием делал перспективу ее воцарения маловероятной. Она тайно встречается с Луцием и убеждает его отравить своих супругов, а затем сочетаться браком между собой. Вскоре это злодеяние было приведено в исполнение. Став женой старшего брата Тарквиния, Туллия младшая всячески склоняет Луция к заговору против Сервия Туллия. При этом она ссылается на то, что Туллий – сын рабыни и владеет престолом незаконно, без одобрения сената, лишив законного наследника – внука Тарквиния – царской власти.

Ободренный словами Туллии, Луций Тарквиний начинает действовать, склоняя на свою сторону недовольных отцов-сенаторов – старых привлекает напоминанием о благодеяниях по отношению к ним своего деда Тарквиния Древнего, молодых заманивает щедрыми подарками и обещаниями. Сервий Туллий, до которого дошли слухи о намерениях Луция, созывает сенат, где между ними начинается словесная перепалка. Видимо, Сервий Туллий не получил поддержки сенаторов, так как сразу после этого созвал народное собрание, напрямую обратившись к гражданам с вопросом: желают они видеть и далее его своим царем или ему передать власть Луцию Тарквинию? Народ криками выражает Сервию глубокую преданность и умоляет не слагать с себя власть. Более того, разгоряченный плебс начинает угрожать Луцию расправой, и тот спасается бегством. Сервий Туллий с почетом, в окружении огромной толпы, возвращается домой.

Таким образом, первая попытка Луция оказывается неудачной. Туллия-младшая прилагает все усилия к тому, чтобы Сервий простил дочь и зятя. Не склонный к враждебным действиям против своих ближайших родственников, Сервий прощает Туллию и Луция. Те же, внешне вполне раскаявшись, продолжают вынашивать кровавые планы. Дождавшись благоприятного времени, когда большая часть простого народа находилась в поле, Луций Тарквиний, облачившись в царское одеяние, с толпой вооруженных приспешников врывается на форум и перед зданием курии объявляет о заседании сената, рассылая вестников к отцам города. Узнав об этом, Сервий Туллий спешит в сенат и застает Луция сидящим в царском кресле, в окружении сенаторов. В гневе спрашивает Сервий: как посмел он занять царское кресло?! В ответ Луций указывает, что не подобает рабу, сыну рабыни, претендовать на царский престол его деда Тарквиния Древнего. Сервий подходит к Луцию, тот же, будучи рослым юношей, легко поднял старика на руки, вынес его из курии и, подняв над головой, с силой бросает вниз по ступеням. Старик Сервий, весь окровавленный, едва придя в себя, в окружении немногих оставшихся верными ему друзей отправляется к дому.

Узнав о случившемся, его нечестивая дочь Туллия приезжает на колеснице к курии и первая обращается к Луцию Тарквинию как к царю. Она убеждает Тарквиния настичь Сервия и добить. Посланные Тарквинием вооруженные люди возле самого дома закалывают старика. Туллия, возбужденная удачей, возвращается в дом, и ее колесница натыкается на узкой улочке на мертвого Сервия Туллия. Возница останавливается перед телом царя, однако –обезумевшая дочь направляет колесницу прямо по нему и на окровавленной повозке приезжает к отцовскому дому. Улица, на которой свершилось это злодеяние, с той поры звалась римлянами «проклятой», а образ Туллии навсегда стал символом злодейства и безумной жестокости.

Так в 534 г. до н. э., на 44-м году правления, согласно преданию, окончил жизнь царь Сервий Туллий. Сохранились для истории лишь незначительные отрывки его многочисленных архаических законов, но в веках осталось навсегда имя царя-реформатора.

Смерть царя не принесла ни одной из участвующих в заговоре сторон ожидаемого счастья. Когда Тарквиний начал расправляться с плебсом, вновь вернув подушное налогообложение и отменив все законы Сервия Туллия, отцы-сенаторы злорадствовали. Однако их радость была недолгой. Доведя плебс до рабского состояния, Тарквиний обратился и против сената. Многие сенаторы были казнены без суда и следствия, другие изгнаны, так что к концу правления Тарквиния сенат поредел более чем наполовину. Да и эта половина в значительной мере состояла из ближайших родственников Тарквиния, и заседания сената больше напоминали семейное застолье, нежели собрание государственных мужей.

Недовольство римского народа царем-узурпатором было единодушным. В 509 г. до н. э. Тарквиний Гордый был с позором изгнан из Рима, в государстве установилось консульское правление – республика. Первое, что сделали консулы, - восстановили все законы Сервия Туллия. В храме любимицы царя богини Фортуны была установлена бронзовая статуя Сервия, с той поры неизменно находившаяся там на протяжении многих веков. Народ же почитал нундины как время поминовения царя-реформатора Сервия Туллия.

Извлечения: И.А. Покровский. История римского права.

С тех пор как мы знаем что-нибудь о римлянах, мы находим у них уже прочно сложившийся патриархальный строй, в основе которого лежит моногамная семья с абсолютным домовладыкой во главе, власть которого (первоначально носящая общее название manus) объединяет все элементы в одно крепкое целое.

Эта патриархальная семья cum manu над женой устанавливалась посредством брака в троякой форме (Gai. I. 110 и сл.).

Первая из этих форм cоnfarreatio. Это есть акт религиозный; совершается он в присутствии 10 свидетелей, которых считают за представителей 10 курий, при участии жрецов (pontifex maximus и flamen Dialis) и состоит в целом ряде различных сакральных обрядов, сопровождающихся «certis et solemnibus verbis». Среди этих обрядов центральное место занимает освящение и вкушение женихом и невестой особого хлеба – panis farreus, откуда получила название и сама форма.

Вторая форма – coemptio, т. е. покупка жены у ее paterfamilias или у ее опекуна. Как и всякая покупка в то время, она совершается в форме mancipatio: в присутствии пяти свидетелей и либрипенса с весами жених произносит соответствующую формулу и затем передает металл домовладыке невесты. Но, по-видимому, этому акту mancipatio предшествовал обмен вопросами о согласии; сначала жених спрашивал невесту «an tu mihi materfamilias esse velis?» и получал от нее утвердительный ответ; затем такой же вопрос предлагала она. Вероятно, эти обоюдные ответы о согласии давались также в известных, санкционированных обрядами словах; по-видимому, обычной фразой невесты было: «ubi tu Gaius, ibi ego Gaia». Но во всяком случае юридический момент акта лежал не в этих брачных обрядах, а в акте mancipatio. Весьма возможно, что в более раннее время coemptio была подлинной реальной покупкой жены, но уже очень рано она стала простой формой – imaginaria venditio.

Историческое соотношение этих двух форм между собой неясно; многие ученые (Girard, Costa и др.) признают confarreatio формой специально патрицианской, а coemptio – формой, возникнувшей у плебеев и лишь впоследствии ставшей общей. Считается даже, что confarreatio навсегда осталась для плебеев недоступной.

Помимо этих двух форм, manus над женщиной, а значит и семья, могла быть установлена usus, т. е. фактическим брачным сожительством в течение года. Мы имеем здесь применение к семейственным отношениям вещно-правового института давности: подобно тому как владение вещью в течение двух лет для недвижимости и одного года для ceterae res превращалось в собственность, так и здесь сожительство в течение года давало мужу manus над женой. Изначально usus имел, вероятно, своей целью санкционировать брак, заключенный с каким-нибудь формальным нарушением, или брачное сожительство, возникшее вовсе неформально, путем похищения. Брак, возникший одним из указанных способов, есть брак cum manu: жена как в личном, так и в имущественном отношении подпадает под власть мужа (или его paterfamilias), занимает место дочери – filiae locum optinet (Gai. I. 111). Она входит всецело в состав его familia, делается агнаткой как его самого, так и всех его родственников. Вместе с тем она окончательно порывает все агнатические связи со своей прежней семьей, становится для своих родителей, братьев и т. д. юридически чужой со всеми последствиями такого отчуждения (теряет права наследования и т. д.). Как filia она подлежит власти своего мужа со всеми атрибутами ее абсолютности.

Только такой строго патриархальный брак cum manu был известен римлянам в древнейшее время. Но уже в эпоху XII таблиц стал намечаться брак иного характера. Законы XII таблиц, санкционируя установление manus посредством usus, в то же время говорят, что жена может воспрепятствовать установлению manus, прервав течение срока замужества удалением из дома мужа на три ночи – usurpatio trinoctio. Законы XII таблиц имеют при этом в виду, очевидно, не полный разрыв сожительства, а только устранение manus: пробыв три ночи вне дома мужа, жена снова возвращается к нему и продолжает совместную жизнь; к концу года снова уйдет на три ночи и т. д. Таким образом, брачное сожительство будет продолжаться всю жизнь с тем только отличием от обычного брака, что жена все время будет свободной от власти мужа, будет юридически для него чужой, сохраняя свое прежнее положение в старой семье.

Конечно, со строго юридической точки зрения такое сожительство не должно было считаться в собственном смысле браком; тем не менее римское право уже ранней эпохи признало его за matrimonium justum: дети от такого сожительства считаются не внебрачными детьми, а детьми законными; они подчиняются власти (patria potestas) отца, входят как агнаты в его семью и т. д. Жена, мать этих детей, есть uxor своего мужа, а не наложница, но она не подлежит manus mariti, стоит в брачном сожительстве рядом с мужем как существо свободное и самостоятельное.

Каким образом произошло признание брака sine manu за matrimonium justum и где его настоящий исторический корень, мы не знаем. По мнению некоторых исследователей (Mayr), он впервые появился в браках между патрициями и плебеями до общего признания между ними jus connubii (т. е. до lex Canuleja). Как бы то ни было, но появление этого нового брака знаменует собой крупнейший поворотный пункт в римской истории. В непроницаемом единстве древнеримской патриархальной семьи была пробита первая брешь: если прежде paterfamilias стоял над всеми членами своей семьи, над которыми он властвовал со всей юридической неограниченностью, то теперь в браке sine manu жена вышла из этой патриархальной оболочки и встала рядом с мужем как личность самостоятельная. Вместе с тем впервые возник вопрос о юридическом определении отношений между этими двумя самостоятельными личностями. Если ранее, в браке cum manu, семейственные отношения представляли собой лишь разновидность вещных (manus принципиально равна dominium), то только в браке sine manu появились впервые отношения особенного, семейственного характера.

Появление брака sine manu не уничтожило сразу брака cum manu; как мы уже видели много раз в истории римского права, и здесь новая форма сначала стоит только рядом со старой и лишь постепенно выступает на первый план, побеждая старую своей внутренней силой. Долгое время оба вида брака существуют рядом, но уже во второй половине периода республики брак sine manu становится преобладающим. Старые формы установления manus постепенно отмирают. Ранее других был забыт usus. Confarreatio живет дольше из-за того, что для занятия некоторых сакральных должностей (например, flamen Dialis) было необходимо рождение в конфарреационном браке. Но уже в начале империи в этом отношении встречаются большие затруднения: круг возможных кандидатов все более и более сужается; очевидно, manus mariti отпугивает жен от этой формы. Ввиду этого в 23 г. н. э. был издан закон, освобождающий confarreatio от этого цивильного последствия, и в таком виде (без manus) confarreatio продолжала встречаться вплоть до полного исчезновения язычества. Наконец, coemptio также сохраняется в эпоху классических юристов (Гай говорит о ней, как о форме практической), но уже не как способ установления натоящего брака, а как coemptio fiduciaria в целях приобретения женщиной некоторых льгот, например для освобождения от законных опекунов и для замены их опекуном по избранию (tutelae evitandae gratia: женщина фиктивно выходит замуж, вследствие чего опека агнатов над ней прекращается; вслед затем ее фиктивный муж реманципирует ее тому, кого она желала бы иметь своим опекуном; этот последний эманципирует ее в свою очередь, но как manumissor остается ее опекуном – Gai. I. 115). Однако с IV в. н. э. coemptio уже и в этом искусственном виде не встречается.

Таким образом, уже в эпоху классических юристов единственным видом настоящего брака является брак sine manu. Его историческое происхождение объясняет и всю его юридическую природу. Возникнув из простого брачного сожительства для избежания manus, новый брак заключается теперь путем простого брачного соглашения («nuptias consensus facit», fr. 15. D. 35. 1), за которым следует привод жены в дом мужа – dedaсtio in domum, сопровождаемый, конечно, различными бытовыми обрядами; но все эти обряды юридического значения не имеют. Полная неформальность брака при формальности целого ряда менее важных юридических актов весьма странно, но это объясняется именно историческим происхождением брака sine manu. Эта неформальность сохранилась в римском праве до самого конца; лишь уже в Византии была установлена необходимость церковного венчания.

Как сожительство, основанное на свободном соглашении мужа и жены, брак sine manu может быть и прекращен свободным волеизъявлением любого из супругов. И в этом отношении должна быть отмечена глубокая разница между двумя видами брака. Брак cum manu, сущностью которого являлась односторонняя власть мужа, мог быть расторгнут только по одностороннему же решению мужа (но не по желанию жены); единственным ограничением служила только необходимость соблюдения принципа contrarius actus: брак, заключенный посредством confarreatio, мог быть расторгнут посредством такого же сакрального акта diffarreatio, брак коэмпционный – посредством remancipatio. Брак sine manu, напротив, мог быть расторгнут не только по взаимному согласию обоих супругов (divortium mutuo dissensu), но и односторонним заявлением как со стороны мужа, так и со стороны жены (repadium). Каких-либо законных причин для развода совершенно не требовалось.

Извлечения: Дионисий Галикарнасский. Римские древности.

Римский законодатель (Ромул? – Сост.) предоставил отцу, можно сказать, полную власть над сыном в течение всей жизни – пожелает ли он его арестовать, бичевать, держать на полевых работах, в оковах или убить, хотя бы сын уже занимался государственными делами, отличался на высших должностях и заслуживал одобрение за ревностное служение государству. По этому-то закону бывало, что люди выдающиеся, произнося публичные речи на рострах (так называли ораторскую трибуну на форуме, она была украшена рострами – носами захваченных у неприятеля кораблей), направленные против сената и угодные народной партии, хотя бы и приобретали ими большую славу, сталкивались с трибуны и арестовывались отцами, чтобы затем подвернуться наказанию, какое последние найдут нужным. И никто из присутствующих не мог отнять их, когда их уводили арестованными через форум – ни консул, ни трибун, ни толпа, слушавшая их лесть и считавшая всякую власть ниже своей собственной. Я не говорю уже о том, сколько благородных людей казнили отцы, людей, увлеченных своим благородством и горячей ревностью осуществить благородное дело, несколько отличное от того, что приказывали им отцы…

Но римский законодатель не остановился и на такой власти – он предоставил отцу даже право продавать сына, не считаясь совершенно с тем, что это решение кто-нибудь найдет жестоким или слишком тяжелым для естественного чувства. И то, что у человека, воспитанного в свободных греческих нравах, вызвало бы удивление, как горькое и тираничное, законодатель также разрешил отцу – до третьей продажи получать деньги за сына, предоставив отцу над сыном большую власть, чем господину над рабами. Именно, кто из рабов был раз продан и потом получил свободу, тот после этого сам уже волен над собой; если же сын, проданный отцом, получал свободу, он вновь поступал во власть отца; точно так же проданный и отпущенный на свободу вторично, был, как и с самого начала, рабом отца; но после третьей продажи он становился свободным от власти отца. Этот закон первоначально хранили цари… и считали самым важным из всех законов. С падением монархии… десять мужей, получившие от народа полномочие на свод и опубликование законов, написали это наряду с прочими законами… на четвертой из так называемых двенадцати таблиц, которые они выставили на площади. Что не децемвиры (то есть коллегия из 10 должностных лиц. – С.Б.)… первыми ввели этот закон у римлян… я заключаю по многим основаниям, но особенно по законам Нумы Помпилия, царствовавшего после Ромула; среди его законов значится и следующий: «Если отец дозволит сыну взять за себя жену, чтобы она была по законам участницей святынь (домашнего культа. – С.Б.) и достояния, то пусть не будет более у отца власти продавать сына». Этого он не написал бы, если бы по всем прежним законам отец не имел права продавать сыновей.

Извлечения: В.А. Томсинов. Юриспруденция в духовной культуре Древнего Рима (древнейший период)

Расцвет юриспруденции в Древнем Риме падает на классический период его истории: I в. до н. э. – III в. н. э. Однако предпосылки данного расцвета возникли еще в древнейший период – эпоху царей и республики.

На первый взгляд римская юриспруденция названного периода мало отличается от юриспруденции Древнего Востока и Древней Греции. Носителями ранней римской юриспруденции – знатоками права – выступает коллегия религиозных служителей, так называемые понтифики. «Первоначальное назначение этой коллегии, - отмечал И.А. Покровский, - как и ее название (почему-то, «мостостроители»?), темно, но несомненно, что в историческую эпоху в этой коллегии сосредоточивалось знание и хранение сакрального права (jus pontificium). В этой коллегии вырабатываются правила и приемы толкования, ведутся даже записи юридических прецедентов, записи, носящие название «commentarii pontificium»; только у понтификов можно получить и надлежащий юридический совет. Таким образом, по всей справедливости понтифики считаются первыми римскими юристами, положившими начало развитию римского гражданского права».

О том, чем конкретно занимались понтифики, можно получить представление, прочитав небольшой отрывок из первой книги «Истории Рима…» Тита Ливия, где речь идет о деятельности избранного царем после Ромула Нумы Помпилия. Историк рассказывает, что, став царем, он, помимо прочего, «избрал понтифика – Нуму Марция, сына Марка, одного из отцов-сенаторов, - и поручил ему наблюдать за всеми жертвоприношениями, которые сам расписал и назначил, указав, с какими именно жертвами, по каким дням и в каких храмах должны они совершаться и откуда должны выдаваться потребные для этого деньги. Да и все прочие жертвоприношения, общественные и частные, подчинил он решениям понтифика, чтобы народ имел, к кому обратиться за советом, и в божественном праве ничто не поколебалось от небреженья отеческими обрядами и усвоения чужеземных; чтобы то же понтифик мог разъяснить не только чин служения небожителям, но и правила погребенья, и способы умилостивить подземных богов, а также какие знамения, ниспосылаемые в виде молний или в каком либо ином образе, следует принимать в расчет и отвращать».

В содержание римской юриспруденции рассматриваемого периода входили три основные функции: знание и хранение обычаев, правил разрешения споров и т. п.; толкование их; деятельность в качестве третейского судьи. С появлением различного рода письменных документов к этим функциям, естественно, добавилась и функция составления, записи данных документов. Все перечисленные функции исполняли понтифики. Те, кто обращался к ним за помощью, обязаны были дать им определенное вознаграждение. Например, в случае третейского суда существовал следующий порядок: обе стороны накануне разбирательства спора оставляли в строго определенном месте какие-нибудь ценные вещи в качестве платы третейскому судье. Сторона, в пользу которой разрешался спор, внесенное вознаграждение забирала обратно. Место, где стороны оставляли плату, называлось у римлян pons sublicius (дословно «мост на сваях» – деревянный мост через Тибр, построенный при Анке Марции). Не отсюда ли происходило наименование религиозных служителей – знатоков права – понтификами?

Так же, как и на Древнем Востоке и в Древней Греции, первоначальная юриспруденция в Риме выступала в религиозных формах. По словам П.Г. Виноградова, в Риме «в древнейшей стадии права, вследствие громадного значения религиозных представлений в мировоззрении народа некоторые институты получают религиозную окраску. Наряду с jus, которое осуществляется государством и имеет за собою, в случае надобности, санкцию принуждения, признается fas, долг и благочестие, обязательность которого гарантируется не государством, а блюстительством богов и их представителей на земле – pontifices. Святость международных договоров и гостеприимства, например, обеспечивается не правами в собственном смысле – jus, а нравственно-религиозным долгом – fas. Формальной санкцией при этом является проклятие, которое навлекает на себя нарушитель fas».

Сходство первоначальной римской юриспруденции с юриспруденцией Древнего Востока и Древней Греции является, однако, чисто внешним. Ближайшее рассмотрение соционормативной культуры римской общины обнаруживает в ней свойства, которые существенно отличают ее как от древневосточной, так и от древнегреческой соционормативной культуры и которые уже в эту раннюю эпоху предначертывают римской юриспруденции совершенно специфический путь развития. Свойства эти были обусловлены в конечном счете особым характером древнеримского общества.

Если на Древнем Востоке в процессе становления классового общества практически повсеместно возобладала родовая аристократия и установилась жесткая, предельно устойчивая иерархическая структура, то в древнегреческих общинах, за редким исключением (Спарта и др.), господство родовой аристократии было сравнительно непродолжительным. В Афинах, к примеру, оно длилось до 594 г. до н. э., т. е. до реформ Солона. Здесь в конце концов возобладал демос. Во всяком случае, не возникло иерархической (кастовой) структуры восточного типа.

В Риме социальное развитие не пошло ни по древневосточному, ни по древнегреческом пути. Здесь возникла совершенно уникальная для древнего мира ситуация, когда из существующих в обществе групп населения с различными, во многом антагонистическими интересами ни одна не может взять верх над другой, окончательно ее подавив. Подобное равновесие могло иметь место в истории любой из стран древнего мира, но лишь на короткое время. И только в Риме оно приняло постоянный, длительный характер. В процессе борьбы с патрициями плебеи обрели собственную организацию, завели себе вождей и идеологов, что придало им способность эффективно противостоять господствующему сословию.

Вероятно, патриции могли бы с помощью вооруженной силы лишить плебеев возможностей сопротивления, но в условиях, когда римская община была окружена другими враждебными ей общинами, с которыми она вела постоянные войны, резкое обострение внутриобщинной межклассовой, межсословной борьбы угрожало бы существованию всей общины, а значит, и самим патрициям. Данное обстоятельство ясно осознавалось и римлянами, и их врагами. Тит Ливий писал в своей «Истории Рима…»: «Первейшие мужи всех этрусских племен кричали на шумных сходках, что мощь римлян будет вечной, если только сами они не истребят себя в мятежах. Это единственная пагуба, единственная отрава для процветающих государств, существующая для того, чтобы великие державы были тоже смертны».

Очевидно, что в этих условиях единственным выходом для Рима был компромисс между различными сословиями. Поддержание такого компромисса, а значит, и единства римского общества стало с самого начала одной из главнейших забот и правителей и граждан. Уже при Ромуле римляне понимали, что «государство может быть сплочено согласием». Описывая во 2-й книге своего исторического труда очередной случай раздора между патрициями и плебеями, Тит Ливий восклицает: «Тут, конечно, надеяться не на что, кроме как на согласие граждан; всеми правдами и неправдами следует восстановить в государстве единство». В 479 г. до н. э. консулом в Риме стараниями как патрициев, так и плебеев стал Цезон Фабий в паре с Титом Вергинием. По словам Тита Ливия, «ни о войне, ни о наборе войска, ни о чем другом он не заботился столько, сколько о том, чтобы вслед открывшейся надежде на общее согласие поскорее примирить с патрициями плебеев».

Ориентация верхушки римского общества на компромисс, согласие с низами способствовала выработке специфического политического сознания. Одним из важнейших его элементов стала готовность жертвовать частью своих прав ради сохранения общественной стабильности. Вот один из примеров проявления этого важнейшего в политической жизни любого общества качества. После гибели Ромула в 717 г. до н. э. в Риме в течение целого года не могли избрать нового царя. Каждая из враждующих общественных групп желала иметь на троне своего представителя. В результате правили сто патрициев – по десять человек, сменяя друг друга каждые пять дней. Продолжалось такое правление недолго. Простой народ возмутился настолько, что стало ясно: он больше не будет терпеть никого, кроме царя, которого сам поставит. Тит Ливий, описывая возникшую ситуацию, сообщает, что патриции почувствовали, какой оборот принимает дело. «Добровольно жертвуя тем, чего сохранить не могли, они снискали расположенье народа, вверив ему высшую власть, но так, чтобы уступить не больше прав, нежели удержать: они постановили, что, когда народ назначит царя, решение будет считаться принятым лишь после того, как его утвердят отцы. И до сего дня, если решается вопрос о законах или должностных лицах, сенаторы пользуются тем же правом, хотя уже лишенным действенности: прежде чем народ приступает к голосованию, при еще неясном его исходе, отцы заранее дают свое утверждение».

Соционормативная культура римлян вследствие указанной особенности их политической жизни и политического сознания должна была также приобрести специфические черты, отличающие ее от древневосточной и древнегреческой. Очевидно, что первостепенное развитие и перевес в рамках данной культуры должны были получить правила, процедуры разрешения конфликтов, которые не могли основываться не на чем ином, как на рационализме. Дабы вынести решение, способное удовлетворить обе спорящие стороны и привести к погашению конфликта, требовалось учитывать в первую очередь реальные обстоятельства и опираться на рациональные аргументы.

Вследствие этого собственно юридическое, т. е. реальное, рациональное, неизбежно должно было освобождаться от религиозности, мифологичности, ритуализма. «Рим, - отмечает немецкий правовед Ф. Виеакер, - был первым государством, которое развило независимую и в высшей степени беспристрастную процедуру разрешения социальных и экономических конфликтов. Это развитие освободило римскую юридическую систему от архаического ритуализма и позднее предохранило ее от слишком непосредственного влияния изменяющихся политических и моральных идеологий».

Другим следствием сложившейся в римском обществе ситуации обостренной политической борьбы между различными общественными группами и возникшей в связи с этим повышенной потребности в общественной стабильности стало утверждение в сознании общества идеи об особой ценности права в социальной жизни. Тит Ливий пишет «о власти законов, превосходящей человеческую». Ромул, когда стал царем, «созвал толпу на собрание и дал ей законы, - ничем, кроме законов, он не мог сплотить ее в единый народ». Нума Помпилий, как это явствует из «Истории Рима…», был избран царем потому, что являлся «величайшим, насколько тогда это было возможно, знатоком всего божественного и человеческого права». Получив царскую власть, «Нума решил город, основанный силой оружия, основать заново на праве, законах, обычаях».

Использование правовых форм в качестве средства разрешения споров, фиксации компромисса между различными общественными группами, инструмента сплочения населения в единый народ уже само по себе придавало юриспруденции светский оттенок. Связь юриспруденции с такими элементами духовной культуры, как религия и этика, в Риме с самого начала не была столь тесной, взаимопроникающей, каковой она являлась на Древнем Востоке или в Древней Греции. И может быть, яснее всего данная особенность римской юриспруденции проступала в положении ее главных носителей – понтификов в сословии религиозных служителей.

В литературе понтификов называют, как правило, жрецами. Это название верно лишь отчасти. Источники показывают, что среди жрецов Рима понтифики занимали особое место. Рассказывая о действиях Нумы Помплилия по восшествии на престол, Тит Ливий пишет, что он сперва назначил жрецов, потом весталок и салиев и лишь после этого понтифика. Понтифик, таким образом, рассматривается стоящим вне группы жрецов. Примечательно и другое. Понтифик призывался наблюдать за жертвоприношениями, он же выносил решения о совершении обрядов, но сам ни жертвоприношений, ни других обрядов не совершал. Это делали как раз жрецы. Каковы же тогда подлинные функции понтификов? Они – знатоки божественного и человеческого права, его толкователи, консультанты и простых людей, и самих жрецов, советники царей и должностных лиц в управлении.

Некоторая религиозная окраска данных функций не должна закрывать от нас их светское содержание. Юриспруденция в Риме не освобождалась от религии и этики, она изначально, выступая в религиозной окраске, имела светское содержание. Не случайно некоторые ее функции исполняли не только понтифики, но и другие члены римской общины. Правда, это были исключительно знатные люди. «Патриции, - отмечал российский правовед прошлого века А. Стоянов, - настолько же воины и крупные землевладельцы, насколько правоведы и адвокаты».

Поначалу круг юридической деятельности патриция, не являющегося понтификом, был все же ограничен: он сводился всецело к роли судьи или к функции представительства в суде интересов своего клиента, но с течением времени круг этот неизбежно должен был расшириться. Дело в том, что занятие юриспруденцией приносило ощутимые выгоды как политического, так и материального характера. Кроме того, раз указанная деятельность была выгодной, значит, она неизбежно должна была быть монополизирована. И монополизация юриспруденции в Риме происходила так же, как и на Древнем Востоке. «Право переходило из рода в род как предание. Законоведение было наследственным призванием аристократических семейств, которые ревниво охраняли свою привилегию. Привилегия эта давала им едва ли не большую власть, чем греческим эвпатридам».

Монополизация юриспруденции приносила ее носителям особенно большие выгоды в условиях, когда право было неписаным. Толкователи устных законов могли широко использовать их в собственных интересах. Борьба плебеев против патрициев при таком положении неизбежно должна была вылиться в борьбу за писаное право.

В 302-м г. от основания Рима, т. е. в 451 г. до н. э., эта борьба увенчалась успехом. Была избрана коллегия децемвиров, которая, получив в свое распоряжение высшую государственную власть, занялась составлением писаных законов. Результатом ее работы стали так называемые «Законы XII таблиц», дошедшие до нас лишь в пересказе позднейших римских юристов.

Появление писаного права знаменовало собой начало нового этапа в развитии римской юриспруденции.

Прежде всего патриции добровольно отказывались от монополии на знание действующих законов. Тит Ливий писал по этому поводу: «Вынося всем – и лучшим и худшим – решительные и непреложные, как у оракула, приговоры, децемвиры одновременно трудились над составлением законов, и, выставив, в ответ на ожидания народа, десять таблиц, они призвали людей прийти на собрание и прочитать законы, предлагаемые ради благоденствия Рима, собственного их благополучия и счастья их детей. Они сказали, что уравняли в правах всех – и лучших и худших, но предусмотрели лишь то, что позволяли способности десяти человек, а ведь многие люди сообща могут сделать больше. Пусть, мол, каждый сам обдумает каждую статью, потом вместе обсудят и, наконец, сведут воедино, чего в какой статье с избытком, а чего недостает. Тогда у римского народа будут законы, принятые с общего согласия, а не одобренные по приказу».

Возникновение первых писаных законов в Риме было для процесса эволюции юриспруденции значительно более важным событием, нежели появление таких законов в Древней Греции. В Афинах или Спарте первые писаные законы издавались с целью юридического оформления глубоких преобразований в общественном и государственном строе. В Риме же смысл записи действующего права был иным, а именно: дать знание законов всему народу. «Законы XII таблиц» имели поэтому значение учебника права. С появлением их в Риме началось развитие юридического образования, пусть пока элементарного. Распространяемый в многочисленных списках текст «Законов» заучивался наизусть в школах. По преданию, он был даже выбит на медных досках и выставлен для всеобщего обозрения на площади.

При таких обстоятельствах «Законы XII таблиц» приобрели для населения Рима священный авторитет. И это, как ни странно, имело решающее значение для развития юриспруденции. При применении «Законов» на практике в них неизбежно обнаруживались пробелы. В то же время многие нормы оказывались неясными или двусмысленными. Наконец, эволюция общественных отношений делала ряд положений «Законов» и просто устаревшими.

В современном обществе, когда подобное случается с законами, их по обыкновению изменяют или вовсе отменяют. С «Законами XII таблиц», которые приобрели священный авторитет и с которыми простой народ еще задолго до их появления связывал большие надежды, так поступать было нельзя. Оставался один способ – постараться избежать пробелов и несуразностей «Законов» посредством толкования. Вот почему римская юриспруденция с появлением «Законов XII таблиц» получила мощный толчок к развитию. Римский юрист II в. н. э. Помпоний писал: «Обычно бывает, что толкование нуждается в авторитете мудрецов, и после издания указанных законов стало необходимым обсуждение их на форуме (на суде). Это обсуждение и это право, которое произошло от мудрецов и не было записано, не получили (особого) названия, тогда как другие части права имеют свои названия… но получили общее название цивильного права».

После издания «Законов XII таблиц» римская юриспруденция стала, по сути, силой, творившей новое право. И это явилось одной из главных ее особенностей. Нигде больше юриспруденция не играла столь большой роли в правотворчестве, как в Древнем Риме. Если, к примеру, в Германии, Франции, России и т. д. право создавалось главным образом посредством законодательной деятельности, если в Англии основную роль в правотворчестве играла деятельность судов (судебные решения, задокументированные в специальных официальных сборниках, составляли материю права), то в Древнем Риме на протяжении целой эпохи, начиная с «Законов XII таблиц» и вплоть до III в. н. э., право творила юриспруденция, подлинными созидателями правовой материи являлись юристы-толкователи и консультанты.

Такое правотворческое значение юриспруденция в Риме могла получить не только от того, что «Законы XII таблиц» приобрели священный авторитет – эту прививку от перемен. Важным фактором, возвышавшим роль юриспруденции, был римский гражданский судебный процесс.

В раннюю эпоху, о которой мы ведем речь, он назывался «легисакционным». Указанное название происходило от словосочетания «легис акцио», обозначавшего составленное по определенной форме исковое заявление. Обращаясь в суд для защиты своего права, предусмотренного, к примеру, «Законами», римлянин должен был представить строго формализованный исковой документ. Вот почему «из этих законов были составлены иски, посредством которых люди спорили на суде». Данные иски или исковые формулы специально составлялись юристами, чтобы, как указывал Помпоний, «народ не устанавливал этих исков, как он захочет». Ясно, что составление «легис акцио» было тоже правотворческой деятельностью, пусть и отличной от законодательной.

Поскольку в качестве юристов тогда выступали все еще понтифики, то именно они и сосредоточили у себя записи исковых формул, а с ними и так называемый «Судебный календарь», указывающий дни, в которые надлежало совершить те или иные юридические действия, обращаться в суд, например. Наконец, по ранее сложившейся традиции понтифики концентрировали в своих руках и записи толкований (commentarii pontificium), являвшиеся, по выражению И.А. Покровского, «зародышем юридической литературы».

Стремясь обеспечить сохранение своей монополии на юридические знания, понтифики старались держать записи исковых формул и толкований в тайне от населения Рима. В условиях, когда обязанность составлять формулы исков лежала на сторонах в судебном процессе, такое положение было для понтификов источником их большого влияния в обществе.

На рубеже IV – III вв. до н. э. в Древнем Риме произошло событие, которое подорвало монополию коллегии понтификов на юридические знания. Секретарь понтифика Аппия Клавдия Гней Флавий похитил у него и предал гласности календарный список дней, установленных для обращения в суд с различными исками, а также исковые формулы с толкованиями.

В научной литературе, посвященной римскому праву, описанное событие обыкновенно трактуется как шаг к возникновению светской юриспруденции. «Как бы то ни было, - писал И.А. Покровский, - но опубликование наиболее практической части из понтификальных записей имело большое значение: оно, с одной стороны, уничтожило юридическую монополию жрецов, а с другой стороны, дало толчок светскому изучению права и повело к появлению светской юриспруденции». Подобной точки зрения придерживался и О.С. Иоффе, по словам которого «монопольное господство в области права коллегии понтификов уступает место вытеснившей ее светской юриспруденции».

На наш взгляд, такое понимание рассматриваемого события представляется несколько упрощенным. Действительно, понтифики выступали в качестве служителей религии, однако их юридическая функция обслуживала конкретные экономические отношения гражданского общества и не имела религиозного характера. Знание исковых формул, умение подводить под них конкретные случаи, способы обработки правового материала – все, что составляло содержание юриспруденции понтификов, само по себе являлось светским. Основной смысл ликвидации монополии понтификов на знание исковых формул и толкование юридических норм заключался, по нашему мнению, в другом. Указанное событие прежде всего отражало общий процесс возрастания роли юриспруденции в жизни древнеримского общества. Развитие общественных отношений и, в частности, рост торговли сопровождались увеличением количества юридических сделок. В юридической помощи нуждалось все большее и большее число лиц. В этих условиях замкнутая и узкая каста юристов не способна была обеспечить надлежащее юридическое обслуживание гражданского оборота. Об этом в первую очередь и свидетельствует факт обнаружения исковых формул и толкований. Добавим к этому, что с середины III в. до н. э. в Риме распространилась практика публичных юридических консультаций, т. е. преподавание права. При том повышенном значении, которое юриспруденция стала иметь в жизни римского общества, она не могла оставаться кастовой и должна была со всей необходимостью вырваться из рук понтификов и переместиться в сравнительно широкую юридическую корпорацию. И действительно, с III в. до н. э. в Риме наблюдается сравнительно резкое возрастание численности юристов.

Извлечения: Жреческие коллегии в Раннем Риме

САКРАЛЬНОЕ ПРАВО

Римская государственная система архаической эпохи, как известно, была зафиксирована в двух древнейших законодательных сводах. Это прежде всего так называемая «жреческая конституция» царя Нумы Помпилия, а также законы XII таблиц. На протяжении многих сотен лет римское право является предметом пристального изучения юристов и до сих пор признается ими лучшим образцом правотворчества. Ведь право древних римлян заложено в основы законодательства многих европейских государств. Между тем весьма значительная его часть в какой-то мере остается вне поля зрения современных историков права. Речь идет о сакральном праве, которое, безусловно, зародилось еще в недрах первобытной родовой общины. И вместе с тем именно сакральное право стало той первоначальной базой, на которой строилась вся римская юриспруденция. С развитием государственности сакральное право стало постепенно вытесняться гражданским светским, однако даже во время Цицерона сакральному праву римлянами все еще отводилось если не первенствующее, то по крайней мере весьма почетное место. Но уже в эпоху римской республики существовал принцип разделения божественного и человеческого права (fas и ius), причем последнее постепенно вытесняло сакральные институты из римского публичного и частного права. Распространение христианства на закате Римской империи повлекло за собой сознательное истребление последних рудиментов языческой религии в праве. Поэтому от необозримого моря сочинений римских юристов в области сакрального права до нас в большинстве случаев дошли лишь их названия. Тем не менее, сохранилось достаточное количество источников, позволяющих выявить основные черты сакрального права в архаическом Риме и проследить его эволюцию по мере развития римского гражданского законодательства.

Следует отметить, что в архаическую эпоху вся жизнь римской общины в целом и каждого римлянина в отдельности была регламентирована самыми разнообразными и религиозными обычаями, запретами и ритуалами в гораздо большей степени, чем жизнь современного человека законами и моралью цивилизованного общества. Известно, что римляне всякое частное или общественное мероприятие – будь то военный поход или сражение, строительство храма или покупка земли, судебное разбирательство или арендный договор – согласовывали с волей того или иного божества, как бы торгуясь со своими богами, о чем с насмешкой говорили раннехристианские критики язычества (Arnob.VII. 12).

Вообще все царские законы от Ромула до Тарквиния Гордого относились к сакральному праву. Античные авторы называют их законами «о сакральных ритуалах». По словам Дионисия Галикарнасского (III. 36. 4), законы Нумы Помпилия были впервые записаны на деревянных досках по приказу царя Анка Марция еще во второй половинеVIIв. до н. э., а позднее, когда старая запись законов со временем пришла в негодность, все царские законы в концеVIв. до н. э. сразу после изгнания царя Тарквиния Гордого были собраны и записаны верховным понтификом Папирием и, названные в его честь «Папириевым правом» (Pomp.D. 1. 2. 2. 2), сохранялись вплоть до введения христианства. По крайней мере, известно, что римский юристIIIв. н. э. Павел еще пользовался этим сводом законов (D. 50. 16. 144). Мы же можем судить о содержании царских законов лишь по кратким описаниям античных авторов и незначительным фрагментам самих текстов из древнейшего свода, которые порой цитировались римскими антикварами и лексикографами. Тем не менее, даже по этим незначительным данным вырисовывается достаточно яркая картина сакральных институтов архаического римского права.

Первые законы о сакральных ритуалах были приняты уже Ромулом (Dionys.II. 9; 10; 12; 14-15; 21-22; 25-27). Однако законы эти, имевшие столь ярко выраженную сакральную окраску, регулировали почти исключительно чисто социальные аспекты римской жизни. Так, Плутарх рассказывает, что среди особо строгих законов Ромула был один, согласно которому муж, продавший свою жену, должен был быть принесен в жертву подземным богам. Другой закон регулировалfides(верность) между патроном и клиентом, третий – обрекал сына, поднявшего руку на своего отца, принесению в жертву подземным духам-покровителям фамилии, и, наконец, широко известен его закон о троекратной манципации отцом своего сына, вошедший впоследствии без особых изменений в законыXIIтаблиц. Что касается государственных институтов, то наиболее известен закон Ромула о римском сенате из 100 мужей, об их обязанностях и правах. Согласно Дионисию, отцы-сенаторы были судьями, обязанностью которых было защищать в суде плебеев, бывших их клиентами.

Однако более всего известны законы Нумы Помпилия о сакральных ритуалах, жертвоприношениях и жрецах. От этих законов сохранились лишь незначительные отрывки, но для нас особенно ценны комментарии к ним Дионисия Галикарнасского, так как они позволяют судить о порядке изложения законов. Рассмотрим наиболее важные отрывки их Дионисия (II. 63. 4): «Нума, изложив все религиозное законодательство в письменном виде,разделил его на восемь частей, по количеству жреческих разрядов. (64. 1) Первую же часть (законов) о священнодействиях он уделил 30 курионам… (2) Вторую же часть – называемым у эллинов стефанофорам, у римлян же – фламинам… (3) Третью же (часть) – предводителям целеров… (4) Четвертую – толкователям посылаемых богами знамений…, которых… римляне называют авгурами… (5) Пятую же (часть) – охраняющим священный огонь девам, называемым… весталками… (70. 1) Шестая же часть законодательства относительно почитания богов была уделена называемым у римлян салиям… (73. 1) Последним разделом установлений Нумы о священнодействиях было то, что получили имеющие по жребию у римлян высший священнический сан и силу. Они на их (т. е. римлян) языке… называются понтификами. (74. 1) Что касается его установлений, обращающих жизнь каждого (частного лица) к бережливости и умеренности и способствующих правосудию, сохраняющему государство в единодушии…, то они слишком многочисленны… и было бы весьма многотрудным делом рассказать обо всех…»

В этом тексте Дионисий дает не простое перечисление законов Нумы, но и саму их структуру и последовательность, используя слова типа «первая», «вторая», «восьмая часть» или «раздел» «законодательства о религиозных ритуалах», т. е. о жрецах. Он также делает разделение между первой частью законов – о жрецах, и второй – об отношениях между частными гражданами, которая, по словам Дионисия, также была достаточно большой. Такой же порядок изложения сакральных норм Нумы мы можем найти и у Ливия (I. 20; 21). О содержании второй части мы знаем совсем немного. Дионисий упоминает лишь законы о земельной собственности и обязательствах. Известен также его закон, запрещающий отцу продавать женатого сына.

Следует отметить, что законы Нумы Помпилия были уже не устными, но писаными. Об этом позволяет судить следующий отрывок из Феста: «Нума (использует это слово) во втором законе второй таблицы, в которой написано: если одна из таких причин (будет препятствовать) судье, третейскому посреднику или ответчику (явиться в суд), то пусть будет назначен для этого другой день».

Все комментаторы этого отрывка в один голос относят его к законам XIIтаблиц. Однако здесь, видимо, имеет место явное недоразумение, так как у Феста цитируются неXIIтаблиц, а законы именно Нумы Помпилия, причем довольно часто, поэтому в этом фрагменте Феста едва ли имела место ошибка, которую поспешили исправить некоторые издатели законовXIIтаблиц. Другое дело, что прочие источники указывают на существование идентичной нормы также и вXIIтаблицах.

Итак, Нума Помпилий посвятил свою «конституцию» прежде всего регламентации обязанностей жреческих коллегий, однако в последнем разделе своего законодательства он уделил внимание и различным нормам частного и уголовного права. Так, выделение ремесла в особую форму производства традиция связывает именно с законами Нумы Помпилия, учредившего первые коллегии ремесленников (Plut.Numa. 17;Plin.NH.XXXIV.1.1). Характер созданных царем ремесленных коллегий представляет особый интерес для нашей темы. Плутарх (Num. 17) сообщает, что каждая коллегия имела право проведения собраний и свои религиозные обряды. Уже упомянутый закон о судных днях, а также норма о суде над должником из стипуляции (Fest.Reus.P. 336L), как, впрочем, и многие другие нормы, регулировали судебный процесс. Законами Нумы регламентировались также и обязательства, и отношения частных земельных владений. Важно подчеркнуть, однако, что все эти нормы имели религиозную окраску. Законы Нумы можно охарактеризовать как нормы, еще не знавшие разделения наfasиius, на божественное и человеческое право. Однако это уже и не в полном смысле религиозные табу доклассового общества, так как в них имело место правовое выделение различных социальных групп общества как по политическому (правители и управляемые, т. е. патриции и их клиенты), так и по профессиональному принципу (профессиональные коллегии).

Большое значение имеют законы Сервия Туллия о жертвоприношениях и религиозных празднествах, легшие в основу римской системы ценза и налогообложения (Dionys.IV. 15.). Сервий Туллий восстановил многие законы Ромула, Нумы и других царей, добавив к ним новые. Вот что об этом пишет Дионисий (IV. 10. 3): «Проведя это, он также написал законы, которые отчасти возобновил на основе древних, но забытых законов, введенных Ромулом и Нумой Помпилием, а отчасти установил сам»; (IV. 13. 1) «Сразу же после принятия власти, он… утвердил в куриях законы о заключении сделок и о правонарушених; а было их числом что-то около пятидесяти, из которых сейчас я не считаю нужным упоминать ни одного».

Во втором отрывке наиболее ценно сообщение о том, что Сервий принял около 50 законов о сделках и правонарушениях. Это косвенно позволяет нам судить о том, сколь значительная их часть не дошла до нашего времени, хотя вся последующая информация Дионисия и Цицерона позволяет предполагать, что большая часть законов Сервия вошла в XIIтаблиц. Так, согласно Дионисию, все сакральные законы Сервия Туллия были упразднены Тарквинием Гордым (Dionys.IV. 43. 1-2), но затем по инициативе первых консулов полностью восстановлены и дополнены новыми законами в 509 и в 508 гг. до н. э. Дионисий называет среди восстановленных законы об обязательствах, о жертвоприношениях коллегий и родов, об имущественном цензе и налогообложении. Незадолго до первой сецессии 494 г. до н. э. патриции тоже стали пренебрегать этими законами, что и вызвало возмущение плебса, так как несоблюдениеlegessacrateявилось причиной порабощения плебеев. В результате их победы священные законы были восстановлены, о чем прямо сообщает Цицерон. Таким образом, можно однозначно утверждать, чтоlegessacrate, восстановленные после первой сецессии, содержали в себе значительную часть царских законов и сохраняли, по всей видимости, ту же систему изложения. Через полвека эти законы среди прочих отеческих обычаев вошли в свод законовXIIтаблиц.

Так в чем же была особенность сакральных законов царского периода? И были ли это вообще законы или скорее религиозные табу доклассового общества? Наконец, каковы критерии, позволяющие назвать царские нормы либо религиозными табу, либо все же законами с точки зрения современного значения этого слова? Попытаемся найти ответ на эти вопросы в данных античных источников.

Принято считать, что в классическом римском праве (II-IIIвв. н. э.), подразделявшемся на публичное и частное, сакральным законам практически уже не было места. Поэтому совершенно неожиданным представляется определение публичного права, приводимое римским юристом Ульпианом: «Публичное право состоит из права жертвоприношений, права жрецов и права магистратов». Этот принцип основного деления публичного права в полной мере можно отнести и к архаической эпохе. Более того, право магистратов появилось и развивалось только в республиканском Риме, в то время как жреческое право существовало уже в эпоху Ромула и Нумы Помпилия. В связи с этим становится понятной первенствующая роль жрецов в управлении римским государством в эпоху царей. Ранневизантийский антиквар Иоанн Лид в своем трактате о римских магистратах, ссылаясь на Атея Капитона, Фонтея, Варрона и Саллюстия, в связи с этим писал: «Общеизвестно, что первоначально жрецы были теми, кем впоследствии стали магистраты римского государства…». Подчеркивая этот «общеизвестный» факт, Лид ставит следующую задачу: «Итак, нам предстоит рассказать о гражданских властях, а именно о том, как власть перешла от жреческого сословия к гражданской форме» (mag.I.Praef.). Вслед за этим автором мы также попытаемся проследить долгий путь развития римского права от сакральных норм к юридическим институтам гражданского общества.

По представлению древних римлян, в частности Цицерона (Off.III. 23), только божественное право покоится на естественных законах справедливости и, следовательно, оно имеет приоритет над человеческим правом, так как законы людей часто не отвечают принципу справедливости. Любопытно отметить, что римляне сохранили в своей памяти довольно реалистичное воспоминание о первобытности, когда не было ни государства, ни частной собственности. В то же время первобытный коммунизм ассоциировался у них с эпохой непосредственного правления бога на земле. Наиболее характерно это представление отражает Макробий: «Предки постановили, чтобы храм Сатурна был казной римлян, потому что говорят, когда Сатурн жил в Италии, никакого воровства в его владениях не совершалось либо по той причине, что при нем вообще не было никакой частной собственности; «ведь не было в обычае знаком отмечать землю или межой разделять поле, все они сообща добывали»; либо по той причине, что у него в распоряжении находилось общее имущество народа, при нем все общественное имущество служило всем людям».

ПРАВО ЖРЕЦОВ

Идея о том, что все на земле принадлежит богу, лежит в основе архаического сакрального права. Именно у бога следовало брать землю и любое другое имущество в пользование, именно у него надо было просить хорошего урожая, обильного приплода или значительных доходов (Cic.Nat.Deor.III. 88). В условиях господства таких представлений особую роль в обществе играли жрецы как толкователи воли богов. Следует отметить, что сакральная власть жречества вообще была свойственна очень многим народам, находящимся на стадии перехода от первобытности к классовому обществу. Как отмечал Цицерон (Dedom.I. 1): «Среди многочисленных правил… по воле богов установленных и введенных нашими предками, наиболее прославлен их завет, требующий, чтобы одни и те же лица руководили как служением бессмертным богам, так и важнейшими государственными делами». По представлению древних, именно сакральные главы родов, так называемые «отцы», жрецыpatersимели первоначально исключительное право на заключение договорного обязательства с богом (Serv.AdAen.XI. 558), следовательно, только они имели право регулировать социальную жизнь общины в той или иной религиозной форме.

Однако уже в архаическом Риме между жреческими коллегиями существовало своеобразное разделение труда, распределение сфер влияния на ту или иную сторону жизни общины. Соответственно, «божественное право» делилось на понтификальное (iuspontificium), авгуральное (iusaugurale), право фециалов (iusfetiale), фламинов и, наконец, религиозное право. Остановимся на некоторых правовых аспектах деятельности основных жреческих коллегий: авгуров, понтификов и фециалов. Эти коллегии в РимеVII-Vвв. до н. э. имели значительные полномочия, а также право наложить запрет на любое деяние как частных лиц, так и магистратов, которое нарушало установления богов в сфере находящегося под надзором конкретной коллегии права.

Деятельность авгуров была связана с гаданиями, т. е. с выявлением воли божества относительно того или иного намерения людей. Согласно данным Цицерона (Leg.II. 21), сакральные законы давали авгурам право распустить народное собрание, объявить неугодными богу выборы того или иного магистрата и даже отменить уже принятые законы. Авгур обладал правом налагать определенные штрафные санкции в виде требования очистительного жертвоприношения на лиц, послуживших причиной недовольства божества. Специальный сакральный закон гласил: «Все то, что авгур объявит неправильным, запретным, порочным, зловещим, да не будет выполнено и совершено; кто ослушается, да ответит головой» (Ibid). Отмечу, что Цицерон здесь же указывает на то, что наряду с другими этот сакральный закон заимствован из законодательства Нумы Помпилия. Таким образом, нарушение табу римских авгуров в царском Риме вело к тяжелым правовым санкциям – смертной казни. Не случайно поэтому Цицерон, сам являясь авгуром, придавал этой жреческой коллегии столь большое значение, подчеркивая, что и «цари были авгурами» (Div.I. 89). Но деятельность авгуров не была связана ни с принесением кровавых жертвоприношений, ни с поклонением статуям богов. Их храмом являлось как бы само небо.

Несколько иной юридический характер носила деятельность понтификов. Если авгуры своими запретами на то или иное действие создавали, если можно так выразиться, юридический прецедент, то понтифики были хранителями божественной воли, строго следя за соблюдением сакрального права жрецами, магистратами и частными лицами. Краткое, но весьма едкое определение их правовой деятельности дает Фест (P. 113L): «Верховный понтифик называется так оттого, что он является главным в делах, которые относятся к жертвоприношениям (sacra) и религиозным обрядам (religiones); он также должен быть судьей и карателем за неповиновение как частных лиц, так и магистратов». Несколько более подробно определяет функции древнейших понтификов Дионисий Галикарнасский (II. 73): «(1) Последняя часть установлений Нумы о жрецах отводилась тем, кто относился к высшему жречеству и имел величайшую власть среди римлян. На их языке они зовутся понтификами…, которые имели власть в наиболее важных делах. (2) Ведь они во всех религиозных судебных разбирательствах являются судьями над всеми частными лицами, магистратами и служителями богов. Они также создают законы относительно религиозных обрядов, которые еще не утверждены писанным законом или обычаем и которым, по их мнению, следует придать поддержку закона или обычая. Они контролировали всех магистратов, которым были вверены какие-либо жертвоприношения или другие религиозные обязанности, а также всех жрецов. Они заботились о том, чтобы их слуги и служители, которых они использовали в религиозных ритуалах, не совершали ошибок в отношении сакральных законов. Частным лицам, незнакомым с такого рода вещами, они растолковывали и объясняли все, что касалось поклонения богам и гениям, и если обнаруживали, что кто-то не повиновался их приказаниям, на тех налагали наказание в соответствии с проступком. Наконец, понтифики не могли быть подвергнуты судебному преследованию или наказанию, и они не были ответственны ни перед сенатом, ни перед народом, по крайней мере в вопросах религии». Менее подробные сведения дают Тит Ливий (I. 20. 5-7) и Плутарх (Numa. 9-12). Оба говорят о том, что понтифики ведали всеми общественными и частными жертвоприношениями, причем Ливий отмечает, что именно понтифик указывал, откуда должны выделяться необходимые для жертвоприношений деньги. Такой объем судебных и законодательных прав (ведь в эпоху царей, как отмечалось, все законы были сакральными) сопоставим лишь с царской властью и потому не может вызвать сомнения. Однако Плутарх (Numa. 9) и Зосима (IV.36) подчеркивают, что именно царь и был первым верховным понтификом, а Сервий добавляет, что у древних римлян «… было в обычае, чтобы царь был также жрецом, а именно понтификом». О том же говорит Исидор Севильский. Если это совмещение действительно имело место, то функции понтификов вполне соответствуют нашим сведениям о правомочиях царей. Именно они, по единодушному мнению античных авторов, были составителями всех законов о религиозных ритуалах и жертвоприношениях, именно они были верховными судьями над частными лицами, магистратами и жрецами, и в то же время в законодательной сфере почти не были подотчетны ни сенату, ни народу. Исполнение царем должности верховного понтифика подтверждается еще и тем, что понтифики подобно царям имели в своем распоряжении ликторов, общественных рабов, посыльных и писцов, называемых также младшими понтификами.

Особо следует остановиться на роли понтификов в проведении куриатных комиций. Дело в том, что сакральную силу и значение для всех граждан Рима куриатный закон принимал лишь после того, как все они приносили на собрании сакральную клятву верности принятой норме. Достаточно подробно описывает этот механизм Дионисий Галикарнасский в связи с принятием на куриатных комициях в 508 г. до н. э. закона об изгнании Тарквиниев (V. 1. 3): «После этого, принеся искупительное жертвоприношение за город и заключив договор, консулы, первые став над жертвенным животным, произнесли клятву и убедили других граждан поклясться в том, что они не возвратят из изгнания ни царя Тарквиния, ни его детей… Так они поклялись за себя самих и своих детей и потомков».

Таким образом, важнейшим моментом при принятии куриатного закона был ритуал сакральной клятвы над жертвенным животным в верности принимаемому закону. Контроль же за соблюдением подобного рода сакрального закона принадлежал именно понтификам. Кроме того, хорошо известно, что понтифики контролировали весь процесс куриатных комиций. Если можно сделать такое сравнение, народные собрания по куриям были в чем-то сходны с христианской мессой, мольбой, обращенной к богу верующими в церкви. Конечно, имело место и голосование, когда граждане голосом, криком одобрения или неодобрения выражали свое отношение к какому-либо предложению магистрата. Однако в акте принесения присяги верности закону ведущую роль играл голос понтифика, которому вторили все римские магистраты и граждане. Одновременно это была мольба, votum, обращенный к богу для получения его одобрения. Однако понтифики и авгуры всегда могли интерпретировать божественную волю в выгодном для них или для власть имущих смысле. Таким образом, религиозный ритуал куриатных комиций позволял патрицианскому жречеству держать принятие и исполнение законов под своим контролем.

Несколько слов следует сказать и о праве фециалов. Оно довольно подробно изучено в современной литературе. В частности, хотелось бы отметить работу П. Каталано, где освещены почти все аспекты деятельности фециалов с подробным анализом источников. Выше уже говорилось, что Нума Помпилий седьмую часть своего законодательства посвятил этой коллегии. Известно, что в архаическом Риме право фециалов регулировало международные отношения. Чисто административные функции жреческой коллегии фециалов довольно подробно описывает Дионисий Галикарнасский. Он обращает внимание на то, что законодательство Нумы предписывало фециалам контролировать справедливое соблюдение сакральных норм, относящихся к iusfetiale(II. 72. 6). Фециалы имели право наказывать тех римских военачальников, которые нарушали свою клятву, закреплявшую тот или иной международный договор. Нарушение такой сакральной клятвы вело к принесению клятвопреступника в жертву богам в соответствии с санкциейsaceresto. Возможно, именно поэтому международные договоры назывались римлянамиfoederasacrata. Итак, фециалы были защитникамиfoederasacrata, а также судьями, поскольку Дионисий, описывая законы Нумы о фециалах, использует глаголы «охранять», «защищать» и «судить». Нарушение божеского мира обращало на клятвопреступника гнев Юпитера и сопровождалось ритуаломexsecratioилиdeprecatio, т. е. мольбами к богам покарать преступника. Однако Цицерон в своих «идеальных» законах, подражающих законодательству Нумы, пишет: «Для заключения договоров, для обсуждения дел войны и мира да будут фециалы, да не будут они карателями, да выносят они решения насчет войны» (Cic.Leg.II. 21).

Действительно, фециалы были судьями, но не карателями, так как сама война должна была наказать клятвопреступников. Ведь согласно римской религиозной идее само божество руководило военной кампанией, почему во время военного похода военачальники и запрашивали перед каждым сражением волю божества через ауспиции. Таким образом, война была для римлян искупительной жертвой и именно этим объясняются человеческие жертвоприношения военнопленных вождей Юпитеру на Капитолии во время победного триумфа (Zonar.VII. 21). Наказание нарушителей международных договоров имело место не только во время военных триумфов, но и при проведении религиозных празднеств, в которых участвовали различные народы. Возможно, фециалы были представителями своих гражданских общин на таких междунродных праздниках. Так, Флор рассказывает, что даже вIв. до н. э. латины, прежде чем начать союзническую войну против римлян, намеревались принести в жертву Юпитеру Лациарскому самих римских консулов за нарушение клятвы верности союзническому договору, но были вынуждены удовлетвориться принесением в жертву римских легатов.

Однако право фециалов не только наказывало, но и защищало. Механизм этой защиты станет понятен, если мы рассмотрим проблему, оставшуюся вне поля зрения современных ученых. Речь идет о роли законов XIIтаблиц в фиксации и юридическом оформлении права фециалов в серединеVв. до н. э. Процитируем один весьма любопытный отрывок из комментариев Сервия к Энеиде Вергилия: «Вергилий называет фалисков справедливыми, ибо римский народ, когда были введены децемвиры, именно от фалисков перенял права фециалов, а также внес некоторые добавления кXIIтаблицам, полученным от афинян». Здесь Сервий однозначно указывает на то, что право фециалов, заимствованное у италийского народа фалисков, а отчасти и у афинян, было помещено децемвирами в законыXIIтаблиц.

Эти законы, по сообщению Цицерона, содержали в себе почти тот же набор норм, что и знаменитый Латинский договор 493 г. до н. э. Так, упомянутый Дионисием Галикарнасским «каждый десятый день», во время которого проводились судебные разбирательства, заключались сделки и обязательства между римлянами и латинами, соответствует statusdiescumhosteзаконовXIIтаблиц. Различие заключается лишь в том, что законыXIIтаблиц говорили вообще о чужеземцах (hostes), а не только о латинах. Далее, праву заключения сделок и обязательств Латинского договора соответствует известная норма о форктах и санатах, посредством которой децемвиры предоставили и тем и другим права заключения сделок на недвижимость, в том числе и на римскую земельную собственность. Что касается децемвиральной нормы обauctoritasaeternaпо отношению кhostis, то она перекликается с преамбулой о вечном мире между римлянами и латинами (Dionys.VI. 95. 1). Представляется возможным именно с этой точки зрения трактовать отсутствие срока давности в правовых отношениях между римлянами и чужеземцами. Таким образом, очевидно, что отдельные нормы изiurafetialiaбыли зафиксированы вXIIтаблицах. Среди таких существовала и норма, которая позволяла даже рабу искать защиты и справедливости у статуи Юпитера. В соответствии с международным правом фециалов хозяин такого раба мог быть наказан за жестокое обращение с ним. Так случилось в 493 г. до н. э., когда публичное наказание господином своего раба стало причиной повторного проведения Римских игр (IudiRomani) в честь Юпитера. Согласно Плутарху, хозяин раба по решению жрецов был привлечен к суду и наказан.

Извлечения: Л.Л. Кофанов. К вопросу о палингенезе законов XII таблиц // Законы XII таблиц

О законах XIIтаблиц написаны горы научных и околонаучных работ. Уже сами древние римляне писали юридические комментарии к этим законам, ибо на протяжении многих веков римской истории не меркла слава древнейшего свода. Постоянные отсылки на децемвиральный свод считались, по-видимому, признаком образованности римского гражданина, на роль какового претендовал, например, известнейший римский политик, оратор и ученый Марк Туллий Цицерон. Такого рода отсылки на авторитетXIIтаблиц были свойственны и многим римским юристам и антикварам. Этой традиции придерживались и некоторые позднеримские императоры, наиболее важным из которых является учредитель свода римских законовCorpusiuriscivilis– император Юстиниан. Интерес кXIIтаблицам не исчез и в последующие века, о чем свидетельсвуют ссылки на эти законы отцов церкви и средневековых глоссаторов. Однако где-то вIX-XIIвеках сам текстXIIтаблиц был утрачен. Последним очевидцем, видевшим уже не весь текст децемвирального свода, а лишь обломки последних двух таблиц, является глоссаторXIIIвека Одофред.

Разумеется, текст законов не исчез безвозвратно. Постоянные отсылки античных авторов на эти законы и прямые цитаты из них позволили ученым уже позднего средневековья возобновить исследования XIIтаблиц. Одним из известных комментаторовXIIтаблиц был французский исследователь Франциск Балдуин. Для нас особенно любопытна его отсылка на некоего епископа Массилийского, жившего вVIIIвеке н. э., который, по словам Балдуина, в своем сопоставлении иудейских, греческих и римских законов приводит значительную часть законовXIIтаблиц. Это замечание весьма ценно тем, что позволяет сохранять надежду, что в необозримом мире средневековой литературы, быть может, удастся обнаружить неизвестные современным исследователям фрагментыXIIтаблиц или хотя бы комментарии к ним.

Данное сообщение особенно важно еще и потому, что именно тогда, в средние века, начала складываться используемая современными исследователями модель законов XIIтаблиц. Речь идет о системе децемвирального свода, предложенной еще вXVIвеке Дж. Готофредом и поддержанной вXIXвеке немецкими учеными Дирксеном и Фойгтом. Однако эта модель изначально не была единственной, о чем будет сказано ниже.

Следует несколько слов сказать о самих XIIтаблицах. Древние авторы почти не сохранили сколько-нибудь полных сведений о внешнем виде и структуреXIIтаблиц. Известно, что первоначально законы были записаны на деревянных таблицах, как это было вообще принято в архаическую эпоху. Впоследствии консулы приказали отлить эти законы на медных таблицах. Наконец, в эпоху Цицерона, видимо, имел хождение и начертанный на пергаменте вариант децемвирального свода, который был уже чем-то вроде «многотиражного издания». О внешнем видеXIIтаблиц имеется лишь следующее краткое замечание средневекового глоссатора Одофреда: «И из этих двух таблиц кое-что сохранилось близ Латерана в Риме, но написано плохо, так как там нет знаков препинания и разделения слов и если не развернуть буквы, то не сможешь ничего понять». Это драгоценное для нас свидетельство позволяет предположить, что текст законов на протяжении веков сохранял традиционное архаическое написание. Об архаичности языка упомянутых Одофредом последних двух таблиц свода говорит отсутствие знаков препинания и разделений между словами, появившимся гораздо позднее, чем сами законы. Далее Одофред явно указывает на то, что текст был написан бустрофидоном, т. е. одна строка писалась слева направо, а следующая за ней – справа налево. Такого рода надписи встречаются только в архаическом РимеVII-IVвв. до н. э.

Согласно традиции законы XIIтаблиц были выставлены на форуме вблизи ростр для всеобщего обозрения. Впоследствии они хранились в эрариуме, т. е. казнохранилище, находившемся на форуме в храме Сатурна.

Основным юридическим источником по праву архаического Рима безусловно является свод законов XIIтаблиц. Тем не менее, история не сохранила для нас оригинального текста этих законов, как, впрочем, и хоть сколько-нибудь значительных их фрагментов. Однако благодаря огромной кропотливой работе историков праваXIXвека и прежде всего немецких романистов Дж. Готофреда, Л. Дирксена, М. Фойгта и О. Ленеля, из самых разнообразных источников были извлечены цитаты законовXIIтаблиц либо комментарии к ним. Эти весьма разнообразные по характеру фрагменты были собраны воедино и расположены по определенной системе, предложенной, в частности, Морицом Фойгтом. Данная системаXIIтаблиц в свою очередь базировалась на так называемой системе Сабина, комментариях Гая кXIIтаблицам и преторском эдикте. При реконструкции системыXIIтаблиц юристы исходили также из своих собственных, скорее чисто теоретических представлений о праве раннего Рима. ВXIXвеке, как, впрочем, в некоторой мере и сегодня, романисты основное внимание уделяли исследованию частного римского права, сознательно или несознательно принижая роль и значение публичного и, прежде всего, сакрального права. Так, например, М. Фойгт был убежден, что законыXIIтаблиц – это свод преимущественно гражданского частного права, а остальные сферы права, в частности сакральное, помещались в законах лишь постольку, поскольку имели отношение к гражданскому праву.

Обратившись к собранию фрагментов законов, мы не найдем таблицы, специально посвященной праву жрецов или магистратов. Впрочем, и самих фрагментов законов XIIтаблиц, относящихся к публичному праву, в этом своде сравнительно немного. Это как будто свидетельствует в пользу точки зрения М. Фойгта о том, чтоXIIтаблиц являлись кодексом гражданского права. Однако данные источников, которые, к сожалению, вообще весьма немногочисленны, свидетельствуют о прямо противоположном. Так, например, у Тита Ливия (III. 34. 6) мы находим следующую характеристикуXIIтаблиц: «Когда в соответствии с замечаниями, высказанными по каждой главе, свод законов стал казаться вполне выправленным, законы десяти таблиц, которые и сегодня, несмотря на целую гору нагроможденных друг на друга законов, остаются источником всего публичного и частного права, передали для голосования по центуриям (7). Но потом пошли толки, что недостает еще двух таблиц, добавив которые, можно было бы считать свод всего римского права завершенным».

Важно отметить, что в этом отрывке Ливий характеризует XIIтаблиц как корпус всего римского права. Такая оценка законов перечеркивает все рассуждения М. Фойгта о структуреXIIтаблиц. Этот фрагмент Ливия не остался вовсе незамеченным, однако и сегодня многие юристы предпочитают недооценивать выражение Ливияfonsomnispubliciprivatiqueiuris, подозревая античных авторов в неумеренной тенденции восхваления древнего свода. Цицерон сообщает нам следующее: «В самом деле, чувствует ли кто влечение к тем ученым занятиям, которые ввел у нас Элий, он найдет как во всем гражданском праве вообще, так и в книгах понтификов и вXIIтаблицах в частности, многообразную картину нашей древности, потому что тут и слова звучат седой стариной, и дела отчасти бросают свет на нравы и обычаи предков. Занимает ли кого наука о государстве, которую Сцевола считает достоянием не ораторов, но каких-то ученых особого рода, - он увидит, что она целиком заключена вXIIтаблицах, так как там расписано все об общественном благе и о государственных учреждениях» (пер. Ф.А. Петровского).

В этом отрывке Цицерон уже совершенно недвусмысленно сообщает, что в XIIтаблицах как ни в каком другом нормативном акте, содержаласьcivilisscientia, которую он понимает какdescriptioomnibuscivitatisutilitatibusacpartibus. Терминcivitatisutilitatesможно истолковать как «общественные блага». Что касаетсяcivitatispartes, то речь идет, безусловно, обо всех государственных институтах римской цивитас. В трактатеDelegibus(3. 2. 5) он так же, как и в этом отрывке, говорит об описании государственных институтов, имея в виду, прежде всегоdescriptiomagistratibus, которое он и дает в 3-й книге своих идеальных законов. Конечно, можно критически подходить к античной традиции, однако приведенные данные позволяют сделать совершенно однозначный вывод: по мнению античных авторов, все публичное право римлян было зафиксировано в законахXIIтаблиц. Источников, утверждающих обратное, мы не имеем. Таким образом, если хоть в какой-то мере строить гипотезы о системеXIIтаблиц на основании имеющихся прямых данных источников (а можно ли вообще действовать иначе?), то это заставит нас усомниться в правильности системыXIIтаблиц, предложенной М. Фойгтом. При ближайшем рассмотрении данной системы становится ясной довольно слабая ее аргументированность.

Извлечения: Л.Л. Кофанов. Обязательственное право в архаическом Риме (VI-IV вв. до н. э.)